Голубой Тоска по тем временам
— Я вижу! Вижу! — завизжала голосистая лиловая Демиург Ф. Она начала высоко прыгать и громко хлопать в ладоши. С медленно начал подниматься с лестницы, взяв книгу, что лежала на его лице, в массивные ладони. Его глаза цвета индиго выражали тотальную безысходность. На лице красовались чёрные следы от чернил со страниц книги. Под глазами были синие мешки от недосыпа. — Демиургья ты балда, Ф. Ну что это такое, — лениво промычал он, встав окончательно на предпоследнюю ступеньку прозрачной лестницы. — Я нашла! Нашла свой кристаллик! — счастливо тараторила Ф. Я устало улыбнулся и похлопал её по плечу. — Тогда на счёт три бери свой осколок и протыкай им уже свою оболочку, — сказал я слишком счастливой Демиургу. — А это точно не больно? — немного напугано переспросила рогатая женщина. Я в который раз ответил, что нет, не больно. С закатил глаза и недовольно покрутил головой. Всё дело в том, что этот вопрос прозвучал сегодня уже примерно пятьдесят восемь раз, и Ф никак не верила ни мне, ни Синему. Она с опаской протянула палец вверх, в сторону осколка. — Так, это будет не больно, не стоит бояться — тихо прошептала Ф. — Демиург Фиолетовая! — громко выкрикнула она. Маленький осколок выпал из двери и стремительно начал падать вниз. Ф неуклюже подскочила к нему и еле успела схватить его в руки. — Давай, прямо в грудь, — грубо выкрикнул С, ткнув себя ладонью прямо в направление сердца. Ф с криком вонзила в себя маленький осколок, что бесследно исчез в её теле. Она удивлённо оглядела свою грудь. Никаких порезов, никаких ранок. Ничего. Она довольно улыбнулась и уставилась на сонного С. Тот тяжело вздохнул, вскинул на свою спину тяжелый рюкзак с документами и медленной, шаркающей походкой вышел вперёд. Он осторожно провёл указательным пальцем по краю двери и резко толкнул её вперёд. Ф удивлённо ахнула. Я тоже на мгновение застыл на месте. За дверью не было абсолютно ничего. Кромешная темнота, у которой нет ни начала, ни края. С медленно обернулся к нам, прикусил нижнюю губу и слегка улыбнулся. — Это порт к Верховным. Чтобы к ним попасть, надо просто шагнуть вперёд. Ф суетливо подошла к С и схватила его за лазурный рукав комбинезона. Он слегка наклонил голову, наблюдая за дальнейшими действиями Ф. Она неуверенно посмотрела ему в глаза. — Это безопасно? — тихо спросила она. Демиург С положительно кивнул на её вопрос. Она нерешительно вытянула шею за пределы комнаты, всё так же продолжая держаться за С. Её волосы вмиг выпрямились и вздымились вверх. Она удивлённо ахнула и миленько засмеялась. Ф рассматривала пол и потолок, но, судя по всему, ничего, кроме всепоглощающей темноты, не увидела. С едко улыбнулся и оглянулся на меня. Почему его взгляд стал таким хитрым? С резко толкнул Ф вперёд в тёмную комнату и она мгновенно, с криками о помощи, взлетела вверх. Её голос становился всё тише, ведь она улетала всё дальше и дальше. Я подошёл ближе и увидел, как она исчезает где-то вдалеке над нами. — Что это значит, С? — Она не за что ни решилась бы прыгать туда, — он усмехнулся своей идее, довольно вытянув губы в улыбку и оголяя свои кривые зубы. — Это порт к Демиургам. Только человек с дополнительным осколком в оболочке может преодолеть местную, созданную Разработчиками, гравитацию и полететь вверх. Без осколка — падаешь вниз. Верная смерть. — Но зачем нужна эта лестница? Только не говори, что Разработчики не смогли сделать порт достаточной высоты, — озадачено спросил я у С. — Могли, но считается, что только тот, кто действительно чего-то хочет от Верховных, преодолеет это проклятое число ступенек и дойдёт до Зеркальной Двери, — он игриво усмехнулся и ударил меня по спине. — Только после Вас, Господин Рыжий Демиург. Я недовольно хмыкнул и прыгнул в темноту.***
Утро. Раннее и холодное. Я люблю наблюдать за рассветом в этой деревушке… Деревня — это слово, пожалуй, не про данное место. Вот у нас там, в России, действительно была деревня. Деревянные обшарпанные дома, коровы ходят по грязной дороге. Мычат на всё село. А тут что? Модные двухэтажные домики, никакого сельского хозяйства. Кругом суровые ниндзя в масках котиков и лошадок. Смех — а не деревня. Воздух тут, правда, лучше. Нет заводских выхлопов, везде эти высоченные деревья, отдалённо напоминающие секвойи. Признаться, я их не видела в той, прошлой, жизни. Но представляла себе секвойи именно так. Высоченные зелёные кроны, ствол диаметром в пять человек клана Акимичи. Мне нравились они. Был в этих могучих деревьях свой шарм. Особенно зимой, когда вокруг был мокрый снег. Кстати, зима тут отличалась. Погода в целом не такая холодная. Максимально низкая температура достигала разве что минус двадцати. Для русского человека — это пустяки да и только. Тёплая погодка — самое время для пальто с шортами да валенками. Да и почему-то похрустывающий, сухой снег тут не выпадал совсем. Думаю, что это связано с невероятной влажностью. Будто погода была подобрана специально для этих ниндзя: прессованным мокрым снегом кидаться куда больнее. Я опёрлась о бортик за спиной и выдохнула горячий пар. На улице был морозный декабрь, а я сидела на крыше поместья Хьюга с гитарой в руках и ждала восход солнца. В той жизни я часто встречала рассвет вместе с отцом. Последнее время в моей памяти всё чаще всплывает его образ. Папа был у меня добрым человеком. Я помню его улыбку, его седину, пробивающуюся сквозь светлые волосы, отдающие в рыжину. Мой отец носил усы. Они неприятно кололись, когда он на радостях целовал меня в щёку. Его тепло. Мне так не хватает его, что я чувствую себя одинокой. И, вроде, друзья у меня есть, семья тоже, но те посиделки, те прогулки, то общение… как же мне тоскливо без него! Не хватает его любви и заботы. Над домами яркими лучами стал проявляться алый рассвет. Красиво, как и всегда. В России, в родной по памяти Териберке, рассветы были более насыщенными, алые лучи солнца отражались красными волнами на холодном темно-синем море. Светило медленно выходило из-за горизонта, озаряя своим светом каждый миллиметр Земли. Отец играл… играл на гитаре, а я подпевала. Я провела рукой по жёстким струнам, собрав в воздухе минорный аккорд. Ноты словно повисли в пустой тишине деревни. Никто не знал, что я нахожусь здесь. Каждую третью среду в месяце я выбегала из своей комнаты, пробиралась на крышу и встречала рассвет. По крайней мере, мне казалось, что за мной никто не следит. Всё-таки я живу в одной из самых значимых семей в деревне, я дочь главы клана, наследница, а потому, предполагаю, за мной есть постоянная слежка. Давным давно на меня уже было произведено покушение, ещё до того, как я встретила Шикамару. Я ещё раз провела пальцами по струнам. И вновь вокруг меня повис проникновенный и родной звук. Я любила гитару, училась на ней играть с детства в том мире. К пятнадцати годам я уже была самым что ни на есть незаменимым гостем на любой уличной вечеринке. Однако здесь я играть не умела. Пальцы, не привыкшие к острым струнам, сильно болели. Да и рука для игры сложных произведений у меня не подходила — больно маленькая и не гибкая. Всё-таки спорт и музыка — неподходящее сочетание. Для игры рука должна быть плавной и мягкой, а для ударов — жёсткой и неподатливой. Потому игра у меня не выходила такой уж и приятной: рваные аккорды, вечные заминки, корявый перебор. Но петь моя душа просила, а потому и играть я хоть как-то, но должна была. Заново учиться? Бросить свой клан? Бросить эти занятия с папой Хьюгой, чтобы хоть на чуть-чуть, но заново прочувствовать ту любовь, что дарил мне отец-рыбак из Териберки. Руслан. Его звали так. А меня звали Ева, Ева Руслановна Каштанова. Глупое имя. Нелепое. Мне никогда оно не нравилось. Но отец считал, что лучшего имени в мире не найдешь. Меня назвали Евой в честь бабушки мамы. Она погибла во время войны — была медсестрой. Она работала прямо на поле боя, сражалась за свободу, за Родину, за будущее. И я, то самое будущее, решила не просто так пойти на врача. Я всегда знала, что это моё призвание: спасение людей. Я провела ещё раз по струнам, сложив пальцы в ре миноре. Неудобно, неуклюже, но всё же спасибо, что помню, где какие на грифе ноты. Далее я осторожно зажала другие струны, сформировав ля минор. Как же этот звук знаком мне. По коже пробежались лёгкие мурашки. Отпустила красные подушечки пальцев от струн и плавно поменяла положение пальцев на си, ми и соль диез. Родной ми мажор. Эти аккорды я перебирала неспроста. Они соответствовали любимой мелодии любого русского застолья. И когда наши застольные посиделки подходили к концу, кто-то обязательно брал гитару и в первом порядке начинал перебирать именно эти ноты, жалуясь на то, «что всё не так». И у меня всё было «не так, как надо». Я оглянулась на солнце. Оно уже на половину вышло из-за горизонта, осветив деревянные дома Конохи мягким золотистым цветом. Я спокойно улыбнулась и задрала голову к стенке, закрыв глаза. Ре минор, ля минор, ми мажор, ля минор. И ещё раз: ре минор, ля минор, ми мажор, ля минор. И ещё раз…В сон мне — жёлтые огни, И хриплю во сне я: «Повремени, повремени — Утро мудренее!» Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьёшь с похмелья. Эх раз, да ещё раз, Да ещё много, много-много раз! Да ещё раз. Или пьёшь с похмелья.
Я тяжело вздохнула, вспоминая с каким азартом перепевал эту песню мой отец. Ему было на всех плевать в подобные моменты. Сфальшивил ноту? Не важно. Сыграл не в такт? Не важно. Я же, наоборот, никогда не могла спокойно петь песни Высоцкого. Ну вот скажите, как можно пятнадцатилетней девочке в действительности прочувствовать все слова шедевров этого легендарного человека? Никак. Да и с его голосом никто и никогда не сравнится. Я чувствовала себя ущербной, когда пыталась подпевать ему. Низкий, бархатный тембр, а у меня что? Писклявое подобие голоса. Однако здесь всё поменялось. Я больше не чувствую тех рамок, что ставила сама на себя. Мне не противно от своей корявой игры. Мне не обидно за свой высокий голосок (а будем честными, «Хината» отличается куда более надоедливо-писклявой интонацией). Я не смущаюсь того, что не могу толково объяснить смысл сего произведения. Я больше не боюсь, что кто-то будет надо мной смеяться. Я сама себе не противна. — Что это за язык? Я вздрогнула, прижав гитару к себе и резко открыв глаза. Справа от меня на приличном расстоянии стоял невысокий мальчик с длинными волосами. Его белые глаза, наполненные холодом, были устремлены к монументу с лицами Хокаге. Он скрестил руки на груди и опёрся о кирпичную стенку трубы. Это был мой двоюродный брат — Неджи Хьюга. Если быть честными, то я не слишком хорошо знала его. Он избегал встреч со мной. Всякий раз, когда я видела его, он был отстранённым, грустным и злым. Как-то раз, во время нашего спаринга на занятиях, он сильно покалечил меня. Так, что я даже некоторое время лежала в больнице. Конечно, за подобную выходку его сильно наказали. Но не думаю, что это сильно его тревожило. Я не виню его, мне известно, почему его сердце наполнено болью и печалью. В ту ночь, когда меня похитили, отец убил негодяя, который сделал это. Им оказался какой-то ниндзя из деревни Скрытого Облака. Из-за подобного, вполне обоснованного, на мой взгляд, акта агрессии со стороны нашего клана, главы Облака потребовали тело моего отца в качестве обмена. Смерть за смерть, как говориться. Однако наш клан обхитрил глав деревни Облака, отправив вместо трупа лидера клана Хьюга тело его брата-близнеца из второсортной ветви — Хизаши. Не знаю, что точно тогда произошло на собрании, но отец был сам не свой после смерти дяди. Да и не он один. Горечь утраты, что пережил сын Хизаши — Неджи, мне не понять. Думаю, что и друзьями нам никогда и не суждено стать после такого. Хотя, какие друзья? Я из главной ветви, он из побочной. Хоть мне это и казалось полнейшим бредом, я не могла оспаривать традиции своего клана. Элита и рабы — вот как я видела всю эту ситуацию. И так как я выросла изначально на рассказах отца Руслана о равенстве и единстве, эта структура жизни мне была противна до тошноты. — Давно ты здесь? — я отвела от него взгляд и оглянулась вдаль, где низко летали чёрные вороны. — С самого начала, — тихо произнёс мальчик. Я грустно вздохнула и встала на ноги, держа музыкальный инструмент в руках. — Эта была импровизация. Такого языка не существу… — Я тебе не верю, — бестактно перебил меня мальчик. Я заинтересовано наблюдала за ним. — Твоё пение было наполнено каким-то смыслом. — Даже если и так, — я отошла от стенки к краю крыши и оглянулась вниз. Дома в деревне потихоньку начинали оживать: в окнах включался свет и из домов тихо доносились голоса жителей деревни, — тебе разве не всё равно? Мальчик молчал и стоял ровно, не шевелясь. Он был статичен, словно кукла. Лишь его длинные каштановые волосы слегка развевались на ветру. Нейджи безразлично глядел вдаль, думая о чём-то своём. — Я пела просто то, что чувствовала, — нерешительно отозвалась я, взяв гитару поудобнее в руки. К сожалению, инструмент был мне великоват и удержать его было не так просто без ремешка. — И что же ты чувствовала? — почему-то мне показалось, что Нейджи было действительно интересно, что же скрывается за моим иностранным завыванием в такт гитаре. — Думаю тоска. Тоска о том, что у меня нет шанса вернуться туда, где я действительно была бы счастлива, — грустно отозвалась я и медленно провела большим пальцем по шести струнам. Ля минор. — Моя судьба преподнесла мне весьма необычный подарок, которым я с радостью бы поменялась, — Нейджи недовольно хмыкнул. — Ты говоришь мне, что у тебя нелёгкая судьба? — он озлобленно оглянулся на меня, поджав губы. — Нет. Я говорю о том, что я бы не хотела в действительности быть здесь. У меня должна быть совсем другая жизнь, — я поставила гитару на крышу, держа её за верхнюю часть грифа. В небе, вдалеке, всё так же летали чёрные вороны. Они громко каркали на всю округу. Мне эти птицы всегда нравились. Умные, сильные, немного трусоватые, если присмотреться. Очаровательные существа. — Недовольна тем, что родилась в главной ветви? Недовольна тем, что ты наследница нашего клана? — его голос звучал безразлично, однако я чувствовала боль, что он вкладывал в свои слова. Он едко усмехнулся. — Или ты недовольна тем, что при всём этом, ты не отличаешься особыми талантами и силами? Боишься, что подведёшь своего отца? Я молчала, не оборачиваясь к брату. Я стояла спиной к нему, мне не хотелось видеть ту злобу и печаль на его лице. Не хотелось думать о том, что с ним произошло. Когда-то давно мы с ним здорово ладили, до смерти дяди. Потом же всё пошло по наклонной лестнице прямиком вниз. Я тяжело вздохнула, вспоминая того маленького мальчика с лучезарными глазами. Он был так добр. — Смирись со своей судьбой, Хината. Тебе не стать главой нашего клана. Ты слишком слаба для подобной роли, — он выждал минуту и продолжил свой грубый монолог. — Ты даже на день рождения попросила какой-то глупый музыкальный инструмент вместо чего-то действительно полезного. Я усмехнулась на его слова и подняла гитару в руках. — Ты слишком плохо знаешь меня, Нейджи Хьюга, чтобы рассуждать на эту тему, — я развернулась к нему лицом и мягко улыбнулась. Он недовольно сверлил меня своими прозрачными глазами. — Я рада, что ты проследил за мной и буду считать эту беседу за твоё запоздавшее поздравление меня с восьмым днём рождения. Он недовольно хмыкнул и отвёл глаза в сторону монумента. Я грустно вздохнула и медленно направилась к выходу с крыши. — До встречи, Нейджи.***
— Что за чё-ё-ё-ёрт! — громко орала Ф где-то надо мной. Я летел следом за ней, не сильно напрягаясь на тему того, куда же мы всё-таки приземлимся. С прыгнул за мной и, казалось, совсем не напрягался по поводу того, что мы парим против всех законов физики не вниз, а вверх. Хотя о чём это я? Мы, из отдела по Земле, слишком привыкли к скучным решения Разработчиков. С же работал там, где время летело в нескольких направлениях одновременно, а яблоко не везде падало вниз. Пора бы и мне сменить поле деятельности на нечто более неординарное, а то завис в трехмерном скучном пространстве на слишком долгое время. Вот только спасу Еву и сразу же исчезну с комплекса по Земле. Пойду, как и С, туда, где посложнее и поинтереснее. Ф вдруг замолчала. Я посмотрел вверх. Спустя пятнадцать минут нашего невероятного приключения-полёта мы всё же, наконец, встретимся с Верховными? Мы, наконец, увидим их? Над головой появилась разноцветная плёнка, словно разлитый на асфальте бензин. Ф уже скрылась за ним. Я врезался в неё и попал, словно в воду. Плёнка обволакивала меня с макушки и до пяток. Я попытался повернуть голову, но вдруг понял, что у меня не выходит даже пошевелить мизинчиком. «Что происходит? Наверное, не стоит паниковать. Ведь С с нам, а значит — всё так и должно быть», — это всё, о чём я мог думать в тот момент. Внезапно я вновь почувствовал гравитацию, что притягивала меня к полу. Я где-то стоял. Я ведь не летел прямиком вниз с высоты птичьего полёта. Вокруг меня был лишь мрак, я был запечатан, словно гусеница в коконе. Стук. Ещё один. Видимо, кто-то пытается выпустить меня наружу. Моё тело положили на пол. Я подумал, что им так, наверное, удобнее. Стук стал усиливаться. Удары громко били по моим перепонкам в ушах. Неприятно. Яркий свет ослепил меня на мгновение. Кто-то грубо отрывал с меня чёрный, твердый слой неизвестного мне материала. Я увидел маленьких девочек. Одна была красноволосой, с алыми, безумными глазами. Другая — словно маленький ангелочек из людских представлений. У неё были светло-русые волосы, длинные золотистые ресницы и светлые глаза. Она, добродушно улыбаясь, плавно отрывала кусочек за кусочком. Красная же, наоборот, крушила оболочку слишком грубо, ударяя даже по моему собственному телу. Она радостно вопила что-то на неизвестном мне языке. Жёлтая тихо и тактично отвечала ей. Они освободили мою голову и торс, высвобождая ноги. Возможно, они были теми, кто открывает прибывших к ним гостей? Я посмотрел вбок. Ф уже сидела на белом кубике, оглядываясь по сторонам. Это помещение сильно отличалось от того, что мы увидели за дверью. Если в первой комнате, в порте, на глаза давил кромешный мрак, то здесь было иначе — всё было белым, прямо как и у нас внизу. «Чистота — залог хорошей работы», — так говорят у нас на рабочих местах? Однако здесь была вещь, не вписывающаяся в общий вид комнаты: одна черная штора висела где-то вдали, нарушая белоснежную идиллию этого места. Девочки полностью освободили меня. Красная радостно вскрикнула и мигом побежала к чёрному столбу, где, как я предполагал, находился С. Светловолосая девочка мягко похлопала меня по плечу, нежно улыбнулась и кивнула в сторону белого кубика, рядом с Ф. Я послушно встал и направился к своему месту. Теперь нам оставалось лишь ждать С и Верховных. — Ну, как полет? — Ф вздрогнула. Видно вспомнила, как С толкнул её вперед. Она сдвинула свои лиловые, тонкие брови прямо к переносице. — Нормально, — недовольно произнесла она, скрестив руки у груди. — С сказал, что без осколка мы бы упали вниз и разбились. Ф вздрогнула, но испуг не показывала. Лишь злость и негодование. — Жаль, он не упал, — дерзко протянула Фиолетовая. — Не упал кто? — внезапное появление С отрезвило недовольную Демиурга Ф. Она неровно задышала, её ноздри широко раздулись, глаза налились ярко-фиолетовым оттенком. На секунду мне стало страшно, но маленькая светловолосая девочка нежно коснулась коленки Ф, отвлекая её внимания от С. Женщина недовольно обернулась к ней, но моментально успокоилась. Словно никакой агрессивности в ней не было. На её глазах навернулись слёзы. Я удивлённо смотрел на девочку и Ф. С недовольно вздохнул и, придвинув к себе кубик, уселся рядом со мной. Девочка обняла плачущую Ф своими маленькими ручками. Женщину знобило от страха. Она громко рыдала на плече у ребёнка. Я был поражён. Ни разу не видел Ф в таком состоянии. Она же всегда была такой дерзкой и бойкой. А тут рыдает прямо на плече у незнакомой девочки. — Жёлтая и Красная. Они здешние Демиурги. Это дети Верховных. — Дети Верховных? — удивлённо переспросил я. — Да, у этой старой парочки есть маленькие исчадия ада, — С провёл указательным пальцем над губой и шмыгнул носом. — Ф плачет, потому что Жёлтая умеет отображать истинные чувства души. Если ты зол, если ты счастлив, напуган, в печали, не важно, что — Жёлтая это увидит и раскроет твои чувства. — А Красная? — я оглянулся на серьёзную девочку с короткими алыми волосами. Она собирала оставшиеся кусочки оболочки, складывая их в угол. — Она может увидеть всю жизнь, что проживает наша душа, — С тяжело вздохнул и перевёл взгляд на чёрную штору. — А там что? — За той дверью находятся Верховные. Сейчас нам остаётся только ждать. С как-то меланхолично оглядывал помещение. Он облокотил руки о коленки и положил своё бородатое лицо на большие ладони. Он закрыл глаза и начал насвистывать неизвестный мне мотив. — Идут, — внезапно прервался он. Чёрный занавес распахнулся.