Сейчас могли бы в кино сидеть.
Грустный смайлик, расположившийся в самом конце предложения, легко вместил в себя все эмоции и отправился к Олегу, а Разум спрятал телефон обратно в карман, чтобы не намочить и не уронить куда-нибудь. И поплелся дальше. Ответ пришел не сразу, но пришел. Где-то на полпути через Троицкий мост.Пара последняя в семестре. Пропусков нет, и автомат будет. Освобожусь скоро.
И точка в конце. Сергей фыркнул, глядя на ни в чем не повинный знак препинания, но настроение стало лучше — одним зачетом меньше, значит больше времени будет на отдых. И под отдыхом Разумовский понимал не что иное, как вечера в обнимку, прогулки по знакомым улицам и бессонные ночи. Уже четыре месяца прошло с момента официального признания, что все это между ними с каждым днем меньше и меньше напоминает дружбу. Вот только ярлык влюбленной парочки никто так и не решился навесить, да и отсутствие ярлыков никак не сказывалось на развитии отношений, даже конфетно-букетная фаза присутствовала. Правда, вместо конфет были шоколадки и прочее съестное, что по студенческим меркам роскошью считалось, а цветы неплохо заменяли пожелтевшие листья, которые Сергей находил по мере чтения книг, вечно пылящихся рядом с компьютером. Вот такая романтика. Их детдомовских, неискушенных ни лаской, ни вниманием, все устраивало. Со временем короткие объятия стали более продолжительными, поцелуи были уже не только по пьяни, но еще и по утрам, даже иногда в течение дня и обязательно перед сном. Потом кровати оказались сдвинуты вместе, потому что на одной умещаться совсем непросто было. Так и дошло дело до совместных пробуждений в нескольких сантиметрах друг от друга. Вроде разные люди, но чем дальше один от другого, тем сложнее, будто бы пресловутая красная нить не вокруг пальца или запястья обвязана, а насквозь сердца прошивает, не позволяя расстаться надолго. Заблудившись в воспоминаниях, Разумовский даже забыл, что шел куда-то. Так и стоял на мосту, глядя в сторону Эрмитажа, точнее, в потемневшее небо над ним, возвращаясь почему-то именно в прошлое. За спиной раздался громкий и резкий автомобильный сигнал. Сергей вздрогнул от неожиданности и звуки тут же затопили со всех сторон — свист, маты, крики. Если бы не настойчивая вибрация, то входящий звонок отправился бы к пропущенным. — На Невском не протолкнуться. Уверен, что хочешь здесь гулять? — часть слов Олега потерялась в болтовне не то на китайском, не то не каком-то еще незнакомом языке, но главный вопрос Разумовский услышал. — Не уверен, — сжимая замерзшими пальцами телефон, он поудобнее перехватил кофе и, наконец, двинулся дальше. — Ты не в метро еще? На ветер похоже, — голос на том конце изменился, почувствовалось беспокойство. — Нет, я пешком, — честно ответил Сергей, морщась из-за очередной порции отборной брани от водителей, стоящих в пробке. Орали они что-то про идиота, который додумался выехать на летней резине, наплевав на шиповку. — В осенней куртке и в кроссовках. Без шапки. Пешком, — озвучив череду очевидных фактов, Олег вздохнул, но ничего не добавил больше. — Я в капюшоне и с кофе, — без задней мысли ляпнул Разум, словно за это его следовало похвалить. — Еще и кофе на голодный желудок. Придурок ты, Серый, — слова не прозвучали как упрек или оскорбление, хотя могли бы. — Давай, быстрее иди. Я на Дворцовой буду. В смысле на набережной. Шустрее только, понял? — Понял, — ответил Разумовский и действительно пошел быстрее, стараясь не терять времени и не скользить по льду лишний раз. Не хватало только упасть и провести вечер в четырех стенах, ожидая, когда джинсы высохнут. Буквально пролетев мимо украшенных фасадов и горящих фонарей, Сергей уже через десять минут оказался на месте и радостно замахал рукой знакомому силуэту, вот только силуэт не ответил взаимностью. Потому что спиной стоял и не знал, что на него надвигается самый настоящий ураган. — Олег! — громко окликнув Волкова, стоящего в нескольких метрах впереди, Серёжа готов был уже обнять его, но в последнюю секунду притормозил, вспомнив про кофе в руке. Олег, поняв, в чем дело, улыбнулся и забрал стакан, кивая на себя, мол, можешь душить в объятиях, раз хотел. И Сергея дважды просить не пришлось, он все еще с невероятно довольным видом повис на шее Волкова и, поцеловав в щеку, уткнулся в плечо, не обращая внимания на тающий снег. — Ты только посмотри, сто лет прям не виделись, — фыркнула проходящая совсем рядом девица, обращаясь к своей подруге, и та цокнула языком. — Шесть часов. Сто лет я бы не выдержал, — подняв голову, громко ответил Сергей, и дамочки шарахнулись в сторону, но «охренеть, я думала, это девка» он все-таки услышал. — Девка, конечно, — передразнил Серёжа и отпустил Волкова, забирая кофе обратно, чтобы выкинуть в урну. — Не бери в голову, — сняв с плеча рюкзак, Волков порылся в нем, достал зачетку, полистал страницы и открыл нужную. — Смотри, он зачет поставил все-таки, как обещал. Всего три осталось, а экзамены уже в сессию. — Получается, у нас будут каникулы? — забирая зачетную книжку Олега, Разумовский решил лично убедиться в том, что все на своих местах. — Получается, будут. Если ты не простудишься, — спокойно заметил Волков и, стянув с себя шарф, обернул его вокруг шеи Сергея, аккуратно выправляя волосы. — Вот так гораздо лучше. У меня, кстати, кое-что есть для тебя, — достав из кармана апельсин, он протянул его Серёже, и радостная улыбка не заставила себя долго ждать. — Где взял? У кого отобрал? — засмеялся Разумовский. — Увидел в магазине, когда за сигаретами заходил. Сразу подумал о тебе, — прямо ответил Олег и тут же добавил, — Ну, подумал, что ты обрадуешься. Тем более витамины. — Обрадовался, спасибо, — покрутив апельсин в руках, Разумовский открыл висящую на плече сумку и закинул его внутрь. В качестве благодарности на этот раз поцеловал Волкова не в щеку, а в губы, на что тот заворчал что-то о людях вокруг, о том, что их заметят, снова раскритикуют и могут быть проблемы, за что получил легкий укус за подбородок. — Если не буду огрызаться слишком громко, никто ничего не скажет, — прислоняясь лбом ко лбу Волкова, он внимательно взглянул в глаза. — Мы в двадцать первом веке живем. Многие забывают об этом и лезут повсюду со своей необоснованной гомофобией и допотопными взглядами. Стадо, — фыркнул он, и губы исказила ухмылка. Олегу на секунду показалось, что глаза напротив сверкнули недобрым желтым. Это была уже не первая необъяснимая трансформация. Что делать Волков не знал и помочь толком не мог, был сторонним наблюдателем, как в тот вечер, когда внимание привлекли громкие и частые щелчки тачпада. Тогда, заглянув через плечо ссутулившегося Разумовского, он увидел на экране рисунок, похожий на те, что время от времени мелькали на страницах школьных тетрадей и университетских лекций, пылились под кроватью и обнаруживались на измятых листах бумаги в мусорном ведре. Сергея будто подменили — взгляд был диким, ответы на вопросы звучали резко и однозначно, а сам он все продолжал рисовать, заполняя белый фон серым, черным и кроваво-красным. С того случая и двух недель не прошло, как все повторилось. Точнее, с уверенностью Олег утверждать ничего не мог, но нутром чуял, что связь есть. Им тогда несколько часов подряд пришлось убирать с пола перья и искать вспоротой подушке замену с искусственным наполнителем. Сергей только плечами пожимал, рассказывал о том, как чистил ножом яблоко, читал и ничего специально не делал. Говорить, что, скорее всего, он не помнил, Волков не стал, упрекать не хотел и не мог, потому что сам однажды палку перегнул и со злости умудрился разбить кафель на стене в ванной. С каждым бывает, верно? Разумовский в тот вечер помогал собирать осколки, а когда с проверкой состояния комендант ходила, заговорил ей зубы, и выбил высший балл за порядок в комнате. — Такие всегда были и будут, — постарался сгладить острый угол Олег и, забрав у Разумовского из рук зачетку, убрал ее обратно, заменяя своей ладонью. — Пойдем? Чай возьмем тебе, чтобы согрелся, — предложил он, взглянув на легкие кроссовки, которые по привычке обул Сергей. И они поплелись вдоль Невы, прочь от Дворцовой набережной к Дворцовой площади, а там на Невский. Молчали, шумно потому что было и многолюдно. Сергей смотрел то по сторонам, то под ноги, то на прохожих, а Олег все понять не мог — игра света это или он, в самом деле, бормочет что-то себе под нос без остановки, до боли сжимая ладонь холодными пальцами. Казалось, ему неспокойно и некомфортно, поэтому Волков изменил маршрут и свернул в сторону Исаакиевского, где почему-то всегда было тише, и Серый не возражал. Тщательно счистив снежный завал с лавочки, Олег сел и кинул рюкзак рядом. Дышалось как-то легко, никакой запредельной влажности, пробирающейся в легкие, только свежесть. Со стороны смотровой площадки доносились чьи-то приглушенные голоса, шумел двигатель такси, стоящего через дорогу, но все терялось в звуках шагов Сергея. Какого-то чересчур задумчивого Сергея, уже несколько минут не отрывающегося от опустевшего бумажного стакана. — Ты уже весь снег утоптал, — уцепившись пальцами за рукав, Олег потянул Разума к себе, отобрал пустую тару, выбросил ее в урну и усадил его вместо лавки к себе на колени, чтобы теплее было. — Ну, Олег, — пробормотал Серёжа, приходя в себя, когда холодные руки забрались под куртку. Он заерзал на месте. Сразу стало неудобно — шарф сползал и, казалось, душил, футболка задралась и вообще как-то не по-настоящему все было. Когда они успели пройти такое расстояние и оказаться на лавочке под деревом? И почему так тихо? — Ты какой-то слишком задумчивый, — одергивая куртку Сергея, проговорил Волков, — Все в порядке? Хочешь поговорить? — убирая пальцами пряди рыжих волос от лица, спросил он. — Да, все нормально, — соврал Разумовский, глядя куда-то перед собой. Наконец, стало понятно, в чем дело — шепота в голове больше не было, Олег спугнул его и внезапно воцарившаяся тишина давила на уши. Сразу захотелось увернуться от рук, попасть поскорее в общагу, а лучше прямиком в кровать. И таблеток выпить. Аспирин от головной боли, лучше сразу несколько, ведь чем больше, тем лучше. Ткнуться в плечо Олегу и уснуть. Вот только для чего? Чтобы утром проснуться и снова прожить день от начала до конца, наблюдая за скользящими по циферблату стрелками? Бессмыслица. Пустая трата времени, пустая трата сил. И как живут вообще люди? Для чего и с какой целью? Все пялятся в экраны своих смартфонов, затыкают уши и изолируют себя от внешнего мира какими-то воплями, едва похожими на музыку, заменяют книги картинками, найденными в сети. Забывают об искусстве, не имеют далеко идущих планов, а если и имеют, то на ужин или ближайшие выходные. Неправильно это.Регресс, деградация, беспорядок.
Дернув головой, Разумовский оглянулся — шорох перьев где-то рядом или послышалось? Не похоже на голубей и на ветер тоже. — Я тут подумал, может, в Выборг выберемся или в Москву? — В Выборг как-то не хочется, а в Москву можно. Красная площадь, Тверская, давно там не был, — не позволяя паузе затянуться, ответил Сергей и оглянулся через плечо — ничего, только снег, фонари и мигающий светофор. — На коньках покататься можно будет, — продолжил Олег, — Еще Царицыно. Думаю, там тебе точно понравится. Все, как любишь. Но Сергей не слушал его, отвлекался на шорохи, шум и шепот. Мир вокруг терял краски и все больше напоминал сюрреалистичную, мрачную и пугающую картину. Паника подкатывала к горлу, но тело будто парализовало — открыть рот не получалось, сжать пальцами плечи Волкова тоже. Получалось лишь наблюдать за тем, как открывается и закрывается его рот, и маленькие облачка пара поднимаются вверх. А потом непроглядная темнота, глухой стук колес и покачивание из стороны в сторону, ритмичное, успокаивающее. Реальность возвращалась обрывками. Звуки становились громче, и к стуку добавился ровный гул чужих голосов. Следующим на очереди стал свет, а за ним Олег, взъерошенный, уже без шапки и в расстегнутой куртке с двумя синяками на шее. Еще и взволнованный какой-то. — Ты зачем толкнул этого мужчину? — кивнув куда-то в сторону, спросил Волков. Сергей повернул голову и в нескольких метрах от себя увидел какого-то бомжа, пропитого и грязного, еще и с пакетом, судя по характерному звону, полным бутылок. — Он чуть не свалился под поезд, — пояснил Олег и внимательно взглянул в глаза Разумовскому. — Не свалился же, — не своим голосом ответив, он отвернулся, становясь перед выходом из вагона. Сколько времени прошло? И что это за выпадения из реальности на ровном месте? Сергей поднял руку и потянул рукав куртки вверх, чтобы взглянуть на часы, но Волков его опередил: — Половина десятого уже, — доложил голос за левым плечом. — Время убивать. Очищать этот город, строить новый мир. Правильный мир. Справедливый, — снова шелест перьев. Свет в вагоне моргнул, и в отражении Разумовский увидел светящиеся желтым глаза. По громкой связи объявили: — «Спортивная». Следующая станция «Чкаловская». И тишина снова резанула по ушам. — Ты точно в порядке? Не замерз? — Нет, просто спать хочется, — чуть было не добавив, что мерещится всякое, пробормотал Сергей и почесал ногтями тыльную сторону ладони, взглянув на которую оторопел, — сквозь кожу наружу пробивались черные как смоль перья. — «Чкаловская». Следующая станция «Крестовский остров».