влечение

— Вы готовы, сир? — за коротким стуком в дверь последовал негромкий голос. — Машина подана. — Я спущусь через минуту, Чарльз, — отозвался Бэкхён, окидывая взглядом собственное отражение в большом зеркале в позолоченной раме. Аккуратно поправив нежно-зеленый шелковый платок на шее, Бэкхён отряхнул с фрака невидимые пылинки, скользнул взглядом по начищенным до блеска ботинкам и двинулся на выход. Неприлично было заставлять своего оппонента ждать, пусть и являться на встречу особого желания не было. Бэкхён спустился на первый этаж и вытянул руки, позволяя камердинеру накинуть на плечи легкое пальто. Дождавшись, когда тот распахнет перед ним дверь, Бэкхён ступил на порог и вдохнул свежий от прошедшего дождя воздух. Совсем недалеко раздался сигнал клаксона, на противоположной стороне улицы стайка девушек выпорхнула из магазина шляпок, мелодично посмеиваясь, перед самым носом Бэкхёна пробежала парочка мальчишек, стуча каблучками туфель по каменной мостовой. Лондон жил своей жизнью и ему не было совершенно никакого дела до молодого человека, застывшего на ступенях собственного дома. — Сир? — окликнул его камердинер, держа открытой дверь автомобиля. Бэкхён спохватился, быстро сбежав по ступеням и скользнув в салон, пропахший крепким табаком и мужским одеколоном. — Поехали, — дал отмашку он, дождавшись, когда Чарльз займет переднее сиденье. Автомобиль негромко заворчал и тронулся, увозя Бэкхёна все дальше от дома, где сегодня хотелось остаться больше чем когда-либо. Бэкхён устремил скучающий взгляд в окно, провожая глазами каменные стены и немногочисленные вывески, но когда и те наскучили, перевел глаза на небо. Плотные, тяжелые тучи нависли над городом, обещая неистовую грозу, что обрушится потоком холодной воды и заполнит улочки и мостовые. Бэкхён негромко вздохнул — в такую погоду хотелось сидеть у камина, попивая горячий чай с миндальным печеньем, только сошедшим с противня, а не волочиться на встречу, присутствие на которой ему навязали. Причем, не кто-либо, а собственная матушка. Бэкхён прикрыл глаза — после смерти отца она стала опекать его в два раза сильнее, навязывая нескончаемые встречи с отпрысками богатых семей, которым больше не было дела до его симпатичной мордашки. Он был желанной пассией при живом отце и процветающей фабрике. После его смерти, когда акции на товар упали, а само предприятие частично раззорилось, его воздыхатели тут же разбежались, не желая иметь дела с молодым человеком, брак с которым не принесет дополнительной выгоды. Машина вдруг мягко дернулась и остановилась. Бэкхён, не открывая глаз, услышал, как отворяется передняя дверь, затем прозвучали отстуки каблуков и открылась боковая дверь. По ногам прошелся прохладный ветерок, и Бэкхён наконец распахнул глаза, чтобы, придерживая полы дорогого пальто, подаренного отцом, выбраться из автомобиля и войти в двери шикарного ресторана, когда-то бывшего местом частых семейных встреч, а сейчас же — просто приятных воспоминаний. Лишь переступив порог, Бэкхён сразу понял — его уже ждали. Передав в руки возникшего словно из ниоткуда метрдотеля свое пальто, Бэкхён прошествовал к одному из столов, сидящий за которым мужчина не сводил с него глаз с того момента, как он вошел. — Добрый вечер, — мягко поприветствовал он и поднялся, чтобы галантно отодвинуть для Бэкхёна стул. Тот поблагодарил мужчину коротким кивком и ответил, лишь заняв собственное место. — Добрый, — кивнул Бэкхён, расправляя на коленях белоснежную салфетку. — Как добрались? — вежливо поинтересовался собеседник. — Слишком быстро, — ответил Бэкхён и тут же раздраженно выдохнул, заметив, что мужчина собирается задать очередной вопрос. — К чему эти бессмысленные беседы, мистер Пак? — перебил он, не боясь показаться бестактным. — Давайте уже перейдем к причине нашей встречи. — Можете звать меня Чанёль, — спокойно отозвался мужчина, не обратив внимания на его грубость. — Что ж, пожалуй, Вы правы: мы не для пустых разговоров здесь собрались. Бэкхён едва слышно фыркнул, мимолетно вскинув брови, и легким жестом подозвал официанта — бокал вина ему не помешает. Пока официант наполнял вином бокал на причудливой стеклянной ножке, мистер Пак-зовите-меня-Чанёль вытащил из дипломата из отлично-выделанной кожи пачку документов и разложил их на столе. — Я собираюсь перезапустить производство через два месяца, — начал он, мгновенно сменив тон на деловой, — именно столько мне понадобится, чтобы найти специалистов и сменить оборудование. Соответственно, нашу с Вами свадьбу следует сыграть где-то за месяц до этого, чтобы не возникло лишних вопросов. Бэкхён поморщился — Пак отлично все продумал. Ни у кого не возникнет вопросов, почему он начал возрождать фабрику его отца, если к тому времени они уже будут женаты. Однако он не учел один довольно важный момент. — Считаете, ни у кого не возникнет вопросов, почему мы женимся спустя всего месяц, ни разу даже не выйдя вместе в свет? — дерзко спросил Бэкхён. Он знал, что ведет себя грубо и невоспитанно, и что Пак вполне волен сейчас рассторгнуть их с матерью уговор, однако ничего не мог с собой поделать — осознание, что его продают, словно скаковую лошадь, больно задевало его гордость, заставляя источать желчь. — Мы всегда можем сделать вид, что состояли в тайном романе, — резонно заметил Чанёль, потирая золотые запонки на идеально отутюженных рукавах. — Думаете, нам поверят? — усмехнулся Бэкхён, играя с хрустальным бокалом, но так и не сделав ни единого глотка. Бэкхён заметил, как дернулись чужие пальцы, так и оставшиеся лежать на рукаве безупречно скроенного фрака, и понял, что добился желаемого — Чанёль был раздражен. Бэкхён не знал, сколько еще у него хватит терпения играть в воспитанного джентельмена, однако его собственное подходило к концу — он знал, что Чанёль не настолько идеален, как хочет казаться, и хотел убедиться в этом собственными глазами. — Чего Вы добиваетесь, Бэкхён? — внезапно спросил Пак, оставляя запонки в покое. — Я прекрасно знаю, что Вы не в восторге от нашего будущего брака, но и Вы так же хорошо знаете, что у Вас нет другого выхода, — эти слова обожгли Бэкхёна не хуже пощечины, которой однажды наградил его отец в пылу ссоры. — Знаете, от чего я действительно не в восторге? — холодно спросил Бэкхён и, не дождавшись ответа, продолжил. — От того, что собственная мать продает меня, словно я не больше, чем просто скот. Губы Чанёля едва заметно дернулись, но ничем другим он не выдал своего удивления. — Я не считаю Вас скотом, Бэкхён, — признался он, — я лишь хочу Вам помочь. — Вы не мне хотите помочь, а себе, — Бэкхён изогнул губы и пригубил таки вино. Бледно-розовые губы увлажнились, окрасившись алым, внимание Чанёля на секунду сосредоточилось на них и тут же развеялось. Бэкхён заметил этот взгляд и тут же поспешил спросить. — Вы уже всем своим товарищам успели похвастать тем, что заполучили самого недоступного омегу Лондона? — Бэкхён знал, что несет чушь, но вино уже ударило в голову, сорвав все заслонки. Чанёль окинул его долгим серьезным взглядом и наконец соизволил ответить. — Не знаю, что Вы уже успели себе напридумывать, Бэкхён, но Вы не привлекаете меня в романтическом плане, — честно признался он, — я лишь увидел потенциал в бизнесе Вашего отца, что так расточительно прогорел после его смерти, и решил продолжить его дело. Бэкхёна мысленно передернуло от чужого признания — еще ни один альфа так равнодушно не отзывался о нем. За двадцать лет своей жизни он привык, что его желали все, и тот факт, что есть кто-то, способный противостоять его природному обаянию и сладкому запаху, неприятно уязвлял. Чанёль сделал вид, что не заметил, как омегу передернуло от его признания, и решительно продолжал. — Я тоже не планировал связать себя узами брака, — признался он, — но Ваша матушка никак иначе не соглашалась продать мне фабрику. — Мой отец всю свою жизнь положил на это дело, — печально улыбнулся Бэкхён, — я хотел его продолжить, но мне не хватило.. — он замялся, — не знаю, во мне никогда не было этой хватки отца. — Вы омега, — снисходительно отозвался Чанёль. — Переходите на оскорбления? — усмехнулся Бэкхён, откидываясь на спинку стула. — Нет, я.. — альфа внезапно стушевался. — Не нужно, — перебил его Бэкхён и вскинул руку, подзывая официанта, чтобы попросить счет. — Я понял Вашу позицию.

***

С делового ужина с Паком Бэкхён вернулся еще более раздраженным, чем уезжал на него. Столь наплевательское отношение Чанёля к их будущему браку выбивало из колеи. Может, для него он ничего и не значил, но Бэкхёну, как и любому нормальному омеге, всегда хотелось превратить этот день в маленький праздник. Осознание того, что Чанёль лишает его и этого, заставляло ненавидеть его лишь сильнее. Бэкхён сбежал с ненавистного ужина как только представился случай, не потрудившись выслушать Чанёля касательно их дальнейших совместных действий и не позволив извиниться за нелестный комментарий в отношении омег. Бэкхён понимал, что Чанёль не имел в виду ничего плохого, но насолить ему подсознательно все же хотелось. Утешал лишь тот факт, что Чанёль скорее всего будет мучиться чувством вины до их следующей встречи. К огромному удивлению Бэкхёна, поздним вечером от Чанёля пришла телеграмма. И совсем не с извинениями, как он изначально подумал. Чанёль благодарил его за приятно проведенный вечер (на этом месте Бэкхён ядовито усмехнулся) и предлагал устроить званый ужин, на котором он мог бы поближе познакомиться с его приближенными друзьями. Бэкхён даже чаем подавился от столь неприкрытой наглости — Чанёль даже не намекал, а прямым текстом велел ему подобный вечер организовать, ибо времени у них было ничтожно мало, а пускать слухи, что они состоят в любовном романе, нужно было уже сейчас. Бэкхён никогда бы не подумал, что сможет невзлюбить человека с первой же встречи. Но Чанёль решительно менял его представления о самом себе. Первым порывом после прочтения письма было смять его и бросить в камин, сделав вид, что никакого послания и вовсе не было. Однако затем в нем проснулась хроническая вредность, в которой не раз упрекал его отец. Дернув за шнурок колокольчика, Бэкхён вызвал к себе Чарльза, наблюдая, как с каждым последующим указанием, глаза камердинера расширяются все больше. Он знал, что будет не просто провести званый ужин на высшем уровне, имея в запасе всего день на подготовку, но мысль, что Чанёлю тоже придется подсуетиться, чтобы не ударить в грязь лицом перед его гостями, слегка успокаивала. Бэкхён убил еще час на пригласительные, слезно умоляя близких приятелей отложить все свои дела и почтить его завтра своим присутствием, и отправился в постель. Он наказал Чарльзу поднять всю прислугу точно с рассветом, значит и самому ему не удастся поспать. Как хозяину поместья, ему следовало проследить за всем, чтобы избежать всевозможных казусов. Однако он ни о чем не жалел, предвкушая завтрашнее веселье.

***

Бэкхён открыл глаза, едва первые лучи восходящего солнца коснулись тонкой кожи век. По венам текло чувство радостного предвкушения, и Бэкхён легко поднялся с постели, не чувствуя даже малейшей усталости. Пусть он и проспал всего несколько часов, но чувствовал себя как никогда отдохнувшим. Умывшись теплой водой, Бэкхён впрыгнул в легкие брюки и рубашку, тактично оставленные камердинером на стуле, и сбежал вниз. Поместье уже давно не спало, гудя, словно пчелиный улей. Слуги бегали из угла в угол, а из коридора слышался твердый голос Чарльза, раздающего указания направо и налево. — Вы уже проснулись, сэр? — Чарльз наконец заметил его, склонившись в коротком поклоне. — Я сейчас же велю подать Вам завтрак. Предпочтете трапезничать в кабинете или в своей комнате? — Вели накрыть в гостиной, — отозвался Бэкхён, окидывая взглядом просторную светлую комнату. Шторы были откинуты в стороны, и яркий солнечный свет, пробиваясь сквозь тонкое стекло, заполнял собой помещение, играя бликами на полированном дереве. — Будет сделано, — кивнул Чарльз и, отвесив очередной поклон, бесшумно покинул комнату. Бэкхён встал у окна, окидывая взглядом пустые улицы города, и обернулся, заслышав за спиной тихий шорох. Молодой парнишка застыл в дверях под его внимательным взглядом, прижимая к груди охапку свежесрезанных белых роз. — Ваша светлость, — выпалил он, склоняясь в почтительном поклоне и едва не роняя из рук свежие стебли. — Мистер Чарльз велел сменить цветы в вазах. — Валяй, — дал отмашку Бэкхён, вновь поворачиваясь к окну. Он слышал, как мальчишка тихо копошился за его спиной, аккуратно меняя цветы в вазах, и неслышно посмеивался. Будучи ребенком, он всегда восхищался тем, какой властью обладает его отец в пределах поместья, и мечтал, что однажды слуги и перед ним будут ходить на цыпочках, боясь сделать лишний вдох. Теперь они так и поступали, но Бэкхён не чувствовал удовлетворения. Он отдал бы что угодно, лишь бы это отец сейчас стоял на его месте, раздавая указания и готовя дом к визиту гостей. В дверях показался еще один слуга, и Бэкхён отвлекся от своих нерадужных мыслей, заметив в его руках поднос со своим будущим завтраком. Он дождался, когда парень разложит на небольшом столике глубокую тарелку с овсянкой, свежие булочки и ароматный мармелад, и уселся за стол, беря в руки чашку со свежезаваренным чаем. Тот приятно пах смесью трав и отлично успокаивал волнение, все же зарождающееся где-то на подкорке сознания. Он представлял реакцию Чанёля, когда тот получит утренней почтой его приглашение, и предвкушающе улыбался. Пусть он и не привлекает его в романтическом плане, внимание можно заслужить и другими способами.

***

— У Вас очень красивый дом, — услышал Бэкхён негромкий голос за своей спиной и обернулся, уже заранее зная, кому он принадлежит. — Благодарю, — Бэкхён склонил голову в благодарном кивке и принял из чужих рук бокал, наполовину наполненный вином. — Почему Вы не предложили мне бренди? — поинтересовался он, заметив в чужой ладони граненый стакан с янтарным содержимым. — Опять Ваши предубеждения касательно омег? Он ждал, что Чанёль смутится, припомнив свою вчерашнюю оплошность, но тот лишь усмехнулся. — Мистер Ким любезно поделился со мной, что Вы его терпеть не можете, — объяснил Чанёль, кивнув в сторону небольшого диванчика, где сидел его близкий друг, Ким Чондэ, в компании нескольких омег. — Вот же пройдоха, — Бэкхён глянул в его сторону и, перехватив чужой взгляд, пообещал другу долгую смерть в кошмарных муках. — Выпьете со мной? — любезно поинтересовался Чанёль, чуть приподняв свой бокал в приглашающем жесте. — Могу я быть с Вами откровенным? — задал Бэкхён встречный вопрос и, благосклонно дождавшись согласного кивка, честно признался. — Вы мне не нравитесь. Он ожидал чего угодно — что Чанёль разозлится или обидится и никогда больше с ним не заговорит, но уж точно не того, что тот расслабленно привалится к дверному косяку и подарит ему очередную ухмылку, самодовольную на этот раз. — Это оттого, что я сказал, что Вы меня не привлекаете? — спросил он, внимательно вглядываясь в чужое лицо. Бэкхён почувствовал, как к лицу прилила предательская краска, окрашивая румянцем щеки и уши, и едва не подавился вином, осознав, что его разоблачили так просто. Конечно, это была не единственная причина его неприязни, но, пожалуй, самая весомая — не попасться на его прекрасное личико и сладкий запах, каким же сухарем нужно для этого быть. Бэкхён не был самовлюбленным, но ему нравилось, когда им восхищались. Чондэ не раз говорил, что это самовлюбленность и есть, но Бэкхён предпочитал приписывать эту черту своей омежьей сущности. Чанёль с удовольствием наблюдал, как одно выражение на его лице сменяется другим, и решил наконец прервать его метания. — Это не оттого, что я не нахожу Вас непривлекательным внешне, — поделился он и, выждав значительную паузу, вкрадчиво добавил, — Вы очень красивы. Бэкхён почувствовал, как теплая волна, едва отступившая, с новой силой накрыла его тело. В животе приятно зашевелился тугой комочек, подающий признаки жизни, каждый раз, когда ему делали приятно, а сердце забилось чуть чаще от неожиданного признания. Бэкхён едва не пал жертвой чужого красноречия, готовый отпустить Чанёлю все грехи за то лишь, что он признал его красивым. На помощь пришел Чондэ, как и всегда дающий о себе знать в моменты, когда он был больше всего необходим. — Бэкхён, сыграете нам? — позвал он, и все внимание присутствующих тут же остановилось на них двоих. Бэкхён перевел дыхание и громко ответил, обращаясь к другу: — Конечно! — и снова на мгновение вернул свое внимание Чанёлю. — Прошу меня простить, — коротко кивнув мужчине, Бэкхён обошел его по неширокой дуге, нарочно проведя ладонью по сгибу локтя, пока внимание гостей было сосредоточено на них двоих, и направился к большому роялю, что стоял в другом конце залы. Горящие в канделябрах свечи отбрасывали тепло-оранжевые блики на гладкое дерево, придавая комнате некий особенный уют. Бэкхён уселся на табурет и ласково огладил крышку инструмента, словно здороваясь и давая знать, что собирается извлечь звук. Он пробежался пальцами по клавишам, проверяя звучание, хотя в этом и не было особой необходимости — инструмент проверяли и настраивали каждый день, так повелось еще с того момента, когда отец был жив и самолично учил его игре, заставляя часами просиживать за нотами. Бэкхён на мгновение задумался, что бы ему сыграть, когда столкнулся взглядом с глазами Чанёля — тот стоял, скрестив руки на груди, и не сводил с него глаз. Слова песни пришли в голову быстрее, чем он успел задуматься. Бэкхён негромко кашлянул, проверяя голос, и наконец запел: — The sight of you leaves me weak There are no words left to speak But if you feel like I feel Please let me know that it's real* Не успели стихнуть последние аккорды песни, как тишину комнаты разрезали бурные аплодисменты. Бэкхён смущенно улыбнулся и склонил голову в благодарном поклоне. Гости еще несколько минут восхищались его игрой, а затем вернулись к прежнему досугу: Чондэ раскладывал на столе карты, втягивая гостей в новую партию, пара человек играла в шахматы, собрав вокруг себя небольшую компанию, а в дверях показался официант с новой порцией пирожных. Бэкхён удовлетворенно кивнул самому себе — все шло отлично, и гости, кажется, были довольны. — У Вас замечательный голос, — Бэкхён испытал чувство дежавю, оглянувшись через плечо и встретившись глазами с Чанёлем. — Надеюсь, еще не раз его услышу. — Не надейтесь, — Бэкхён благосклонно принял новый бокал. — Я не шутил, когда говорил, что Вы мне не нравитесь, и я хотел бы сократить наше общение, пока это еще возможно. — Боюсь, не выйдет, — усмехнулся Чанёль, делая глоток из своего бокала. — Что Вы имеете в виду? — Бэкхён подозрительно прищурился. — Трудно не общаться с человеком, если вы живете под одной крышей. — Хотите сказать, что... — Да, Бэкхён, нам следует съехаться — это необходимый пункт в нашем с Вашей матерью договоре.

***

— Как же давно я здесь не был, — протянул Бэкхён, оглядываясь по сторонам. Чанёль пригласил его обсудить некоторые детали будущего бизнеса, и Бэкхён вызвался приехать к нему самолично, не в силах дожидаться вечера, когда они по обыкновению собирались за ужином и обсуждали различного рода дела. Они почти не виделись днем, ведь Чанёль днями напролет пропадал на фабрике, приводя ее в порядок, и первым на очереди стоял отцовский кабинет. Здесь уже было относительно чисто — рабочие заменили напольное покрытие и окна, освежили обои на стенах и заново выбелили потолок, Чанёль распорядился насчет новой мебели, и кабинет наконец принял свой изначальный вид. Бэкхён подошел к книжному шкафу и взял в руки черно-белое фото в простой деревянной раме. — Я подумал, что Вы захотите ее забрать, — произнес вдруг Чанёль. — Да, — согласился Бэкхён охрипшим голосом и огладил большим пальцем родное лицо, — отец очень любил эту фотографию. Говорил, что на ней мы счастливее, чем на всех других совместных фото. — Я сочувствую Вашей утрате, — искренне сказал Чанёль. — Благодарю, — грустно улыбнулся Бэкхён и затряс головой, стараясь отогнать внезапные слезы — не время расклеиваться, он приехал сюда не для того, чтобы поддаваться грустным воспоминаниям. — Давайте приступим. — Да, — согласился Чанёль, усаживаясь за крепкий, широкий стол. — Я бы хотел немного подкорректировать рецепт. Но чувствую, что сперва должен обсудить это с Вами. — Я готов Вас выслушать, — кивнул Бэкхён, принимая из рук Чанёля несколько распечаток.

*

— Нет, — запротестовал Бэкхён, ознакомившись с бумагами, — даже не думайте. Я Вам не позволю. — Бэкхён, послушайте, — спокойно начал Чанёль. — Это значительно поднимет наши продажи. — Наши продажи и без этого нововведения были неплохи, — заметил он, откинув распечатки в сторону. — Они были таковыми, пока Ваш бизнес не развалился, — осторожно заметил Чанёль, — сейчас будет намного тяжелее вернуться в прежнюю колею, поэтому нам нужно привлечь внимание к нашей продукции каким-нибудь неординарным способом. — К неординарным способам Вы относите алкоголь? — Бэкхён скептически приподнял брови. — Возможно, Вы не в курсе, мистер Пак, но наша фабрика специализируется на "Трайфле", это такой традиционный английский десерт, с бисквитом и фруктами. Любимейшее лакомство сотен детей, которое Вы собираетесь превратить в усладу для взрослых! — упрекнул он. — Бэкхён, все не так, — Чанёль устало выдохнул и покачал головой, прикрыв глаза. — Мы просто разнообразим нашу продукцию, изготавливая наряду со стандартным десертом взрослую его версию. Вы же сами сказали, что большинство клиентов — дети, так не лучше ли и взрослых перетянуть на нашу сторону, предложив им то, от чего они стопроцентно не смогут отказаться. Скажите мне, кто в Англии не пьет ликер? — спросил Чанёль, совершенно не нуждаясь в ответе. — Мы не станем замешивать тесто на алкоголе, Бэкхён, мы всего лишь собираемся слегка сбрызгивать бисквит ликером, чтобы придать десерту новый, свежий вкус. Бэкхён задумался засомневавшись — с одной стороны, аргументы Чанёля были довольно разумны: им уже давно пора было вносить какие-то изменения, но с другой — эти же самые изменения пугали до чертиков, ведь как можно отгадать, что станет востребованным среди покупателей, а что и вовсе не заинтересует. Внедрение инноваций несло за собой степень определенного риска, но отец часто говорил, что не рискнув не познаешь успеха. — Я понимаю Ваши опасения, Бэкхён, — заметив его сомнения, осторожно произнес Чанёль. — И обещаю Вам, что, если эта затея не принесет должного успеха, подарю Вам свободу и расторгну договор. — Я согласен, но при одном условии, — нерешительно согласился Бэкхён, взвесив все "за" и "против". — Сперва я сам должен попробовать новый вариант десерта, и, если мне не понравится его вкус, мы не станем пускать его в производство. Вас устраивает такой вариант? — Абсолютно, — улыбнулся Чанёль, внутренне ликуя.

***

— Бэкхён, Вы готовы? — раздался негромкий стук в дверь, а затем в проеме показался Чанёль, одетый в шикарный темно-синий фрак. Бэкхён окинул его быстрым взглядом и понял, что молва не врет — Чанёль и правда был завидным альфой. Высокий и стройный, с точеными чертами лица и теплыми глазами он представлял собой идеал красоты. — Почему Вы сегодня при подобном параде? — поинтересовался Бэкхён, недоумевая, отчего для встречи с бизнес партнерами, на которую Чанёль пригласил его вчера за ужином, он вырядился так, словно собрался на свидание. — Не хочу ударить в грязь лицом, — пожал плечами Чанёль. — Так Вы готовы? — Да, — кивнул Бэкхён, повесив пальто на сгиб локтя. Они вместе спустились по ступеням на первый этаж и двинулись к входным дверям, которые Чанёль, как истинный джентельмен, для него придержал. Автомобиль уже стоял перед домом, но место водителя пустовало. Бэкхён недоуменно нахмурился, но не успел озвучить свой вопрос — Чанёль открыл для него переднюю пассажирскую дверь. — Вы сами поведете? — Бэкхён в сомнении нахмурил брови. — Вы мне не доверяете? — усмехнулся Чанёль, продолжая удерживать дверь открытой. — Не хочу умирать молодым, — хмыкнул Бэкхён. — Можете не волноваться, я вожу с малых лет, когда еще мальчишкой угонял машину у отца. — Если Вы рассчитывали этим придать мне уверенности, то неплохо просчитались. — Я довезу Вас в целости и сохранности, обещаю. Бэкхён скептически приподнял брови, но в машину все же сел. Чанёль обогнул автомобиль, занял водительское сиденье, и они наконец двинулись в путь. Бэкхён понял, что что-то не так лишь когда машина затормозила не перед рестораном, в котором, по словам Чанёля, должен был состояться деловой ужин, а перед центральным театром. — Что происходит? — раздраженно поинтересовался Бэкхён. — Вы забыли, где находится ресторан? — Бэкхён, только не злитесь, — осторожно попросил Чанёль, развернувшись к нему корпусом, — но никакого ужина изначально не планировалось. — Что Вы имеете в виду? — холодно спросил Бэкхён. — Я хотел провести с Вами немного времени, чтобы узнать Вас получше, но знал, что Вы так просто не согласитесь, — объяснил Чанёль, мысленно сжавшись в преддверии чужой реакции. — И поэтому решили заманить меня обманом? — омега вскинул брови. — Я не хотел Вас обманывать, — честно признался Чанёль. — Но все же сделали это, — отрезал Бэкхён и потянулся к дверной ручке. — Куда Вы? — забеспокоился Чанёль, дернувшись к нему. — Я возвращаюсь домой, — безаппеляционно заявил Бэкхён. — Бэкхён.. — позвал Чанёль, но Бэкхён не стал слушать, открыв дверь и покинув салон автомобиля. На улицы города уже опустилась вечерняя прохлада, и Бэкхён пожалел, что так и не надел пальто, когда садился в машину, а потом благополучно про него забыл, оставив валяться на заднем сидении. Он оглянулся по сторонам и, заметив телефонную будку, целеустремленно зашагал к ней. Чанёль поймал его за локоть, когда до нее оставался всего шаг. — Бэкхён, прошу Вас, не упрямьтесь, — попросил он, — возвращайтесь в машину. — И не подумаю, — отрезал Бэкхён, вырывая свой локоть из чужой хватки. Он все же добрался до будки и, сняв трубку, набрал домашний номер. — Чарльз, я у театра в центре, забери меня немедленно, — Бэкхён не стал дожидаться ответа, прекрасно зная, что Чарльз ни за что не ослушается, и повесил трубку. — Бэкхён, — снова позвал Чанёль, пытаясь привлечь его внимание. — Вернитесь в машину, на улице холодно. Бэкхён ничего не стал отвечать, хотя уже чувствовал холод, заползающий под рукава пиджака. Он был бы и рад вернуться в машину, чтобы забрать свое пальто, но гордость не позволяла, заставляя стискивать зубы, чтобы те не стучали от холода. Бэкхён настолько сосредоточился на этой задаче, что пропустил тот момент, когда на его плечи опустилось нечто теплое. Он слегка склонил голову к плечу и понял, что Чанёль пожертвовал ради него своим пальто, хотя прекрасно знал, что на заднем сидении автомобиля лежит его собственное. Пока Бэкхён внутренне метался, поблагодарить его или снова проигнорировать, перед ними остановился знакомый автомобиль, из которого секундой позже выбрался его камердинер и открыл перед ним заднюю дверь, не став задавать лишних вопросов. Бэкхён вспомнил про чужое пальто, лишь забравшись в теплый салон. Разумно поразмыслив, что сможет отдать его дома, когда Чанёль вернется, Бэкхён велел Чарльзу трогаться. Последнее, за что зацепился его глаз, когда они отъезжали — театральная вывеска представления, на которое он уже долгое время мечтал попасть.

***

— Войдите, — сквозь зубы прошипел Бэкхён, когда стук в дверь раздался, кажется, уже в сотый раз. Дверь несмело приоткрылась, и в проеме показалось до крайности раскаивающееся лицо Чанёля. — Бэкхён, — начал он несмело, не решаясь переступать порог, — могу я войти? — Валяйте, раз уж пришли, — равнодушно бросил Бэкхён, не отрывая взгляда от счетов. Чанёль осторожно шагнул в кабинет, словно в клетку с диким животным, и неслышно прикрыл дверь. — Прошу Вас, простите меня, — попросил он, склонив голову в глубоком раскаянии. — Я не хотел Вас обижать. Напротив, хотел порадовать — мистер Ким проговорился как-то, что Вы очень любите театр. Я не думал, что мой обман настолько Вас заденет. — Вы поступили не лучшим образом, мистер Пак, — холодно припечатал Бэкхён, заставив Чанёля виновато вжать голову в плечи. — Мы с Вами деловые партнеры, и должны доверять друг другу как самому себе. Скажите, возможно ли доверять человеку, когда он Вас обманывает? — Бэкхён резко вскинул голову, вперив в него внимательный взгляд. — Пусть это и был сущий пустяк, кто даст гарантию, что он не выльется во что-то посерьезнее? Чанёль слушал его монолог, не перебивая — понимал, что не имеет права после столь серьезного просчета. Он и забыл, что говорили про Бэкхёна в определенных кругах — дотошный до крайности, когда дело касается чести и честности. — Я приношу Вам свои искренние извинения и обещаю, что никогда больше Вас не обману, — серьезно пообещал он. Бэкхён не отвечал, и тогда он решил немного разрядить обстановку, шутливо добавив. — Никогда не думал, что попытка пригласить омегу на свидание закончится мини-катастрофой. Уголки губ Бэкхёна слегка дернулись, словно он старался сдержать если не смех, то по крайней мере улыбку, но глаза остались серьезны. — Вы выбрали не лучший способ пригласить омегу на свидание, — все же улыбнулся Бэкхён, и Чанёль почувствовал, как верхушка ледяного айсберга, что вырос между ними, начинает медленно таять, словно припекаемая солнцем. — Я принес Вам кое-что в качестве извинения, — вспомнил вдруг Чанёль, доставая из-за спины бумажный пакет, который Бэкхён сначала и вовсе не приметил. — Сомневались, что словесных извинений будет недостаточно? — лукаво усмехнулся Бэкхён. — Решил перестраховаться, — Чанёль вернул ухмылку и подошел ближе, доставая из пакета стекленную креманку, плотно запечатанную крышкой. Бэкхён удивленно ахнул, мгновенно узнав любимый из детства десерт по разноцветным слоям, заполняющим креманку до самого верха. Чанёль осторожно снял крышку, стараясь не потревожить шапочку из взбитых сливок, поставил десерт перед ним и протянул ложечку, аккуратно завернутую в бумажную салфетку. — Это то, о чем я думаю? — со странным предвкушением полюбопытствовал Бэкхён. — Да, это новый рецепт, — с нежной улыбкой подтвердил Чанёль. Бэкхён не спеша развернул ложечку и зачерпнул сладость, стараясь захватить разом сразу все слои. Отправил десерт в рот и чуть посмаковал, стараясь распробовать вкус, и едва не застонал от удовольствия. Трайфл был превосходным. Как Чанёль и говорил, бисквит, слегка смоченный ликером, придавал десерту свежий вкус, заставляя его буквально таять на языке. А нежнейший крем в сочетании со свежими фруктами, орехами и шоколадным сиропом сглаживали вкус, перекрывая едва ощутимую горчинку своей сладостью. — Нравится? — спросил Чанёль, наверняка и так все разобравший по его лицу. — Ваша взяла, — махнул рукой Бэкхён, зачерпывая ложкой новую порцию сладости. Чанёль расплылся в победной улыбке и протянул ему лист бумаги, где Бэкхён размашисто расписался, утверждая тем самым новую версию десерта.

***

— Бэкхён, Вы играете в гольф? — спросил Чанёль как-то вечером. После того, как он накормил Бэкхёна новой версией десерта, заполучив тем самым его расположение, они частенько по вечерам собирались вместе в кабинете омеги. Иногда обсуждали детали бизнеса, порой играли в шахматы или же просто разговаривали, узнавая друг друга получше. Сегодня Бэкхён был занят счетами, за которыми провел большую часть вечера, а Чанёль читал, умостившись на диванчике у окна. — Нет, — отозвался Бэкхён, отрываясь от бумаг, — всегда терпеть не мог эту игру. — Это потому, что Вы омега, — фыркнул Чанёль. Бэкхён хотел было возмутиться и уже даже открыл рот, как заметил, что Чанёль с трудом сдерживает смех. Бэкхён вспомнил, сколько раз упрекал его в предвзятости к омегам, и мысленно застонал. — Вы смеетесь надо мной, — заявил Бэкхён, не пытаясь скрыть улыбку. — Потому что Вы очаровательно реагируете, — признался Чанёль. — Что Вы имеете в виду? — омега нахмурил брови, что смотрелось совершенно очаровательно. — Столь воинственно отстаиваете права омег, мне это нравится, — честно признался Чанёль с легкой улыбкой. — Просто не люблю, когда к нам относятся, как к слабому полу, — фыркнул Бэкхён в ответ. — Но вы ведь слабый пол и есть. — Снова хотите поссориться? — Упаси Господь, — засмеялся Чанёль. — К чему был Ваш вопрос? — напомнил Бэкхён. — Ах, да, — вспомнил Чанёль. — Не желаете сыграть со мной? На улице чудесная погода. — Через час уже стемнеет, — резонно заметил Бэкхён, бросив быстрый взгляд в сторону окна. — Нам с Вами вполне хватит и часа, — настаивал Чанёль. Он не стал уточнять, что хорошая игра занимает как минимум три часа — Бэкхён в таком случае точно бы не согласился, а ему очень хотелось провести с ним немного времени. — Позволите переодеться? — поинтересовался Бэкхён, откладывая бумаги в сторону. — У Вас есть форма для гольфа? — изумился Чанёль. — У любого уважающего себя англичанина есть форма для гольфа, — важно задрав подбородок, проговорил Бэкхён. — Я думал, Вы не играете. — Не играю, — кивнул Бэкхён, — но я омега. И для нас важно чужое мнение, если Вы еще этого не поняли. Представьте себе ситуацию, если меня вдруг пригласят сыграть в гольф, а у меня нет формы. Было бы ужасно неловко отказываться. — Что ж, в таком случае я рад, что она у Вас есть, — улыбнулся Чанёль. — По крайней мере, Вы мне не отказали. — Не отказал, — согласился Бэкхён. — Но думаю, Вы еще об этом пожалеете, ибо игрок из меня не самый лучший.

***

Игрок из Бэкхёна оказался отвратительный. Чанёль понял это еще на ти-боксе*, когда Бэкхён выудил из сумки неподходящую клюшку. И лишь убедился, увидев, какую позицию омега занял, чтобы совершить первый удар. — Вы неправильно стоите, — осторожно заметил Чанёль, остерегаясь, как бы Бэкхён опять не свалил его замечание на предвзятость. — Я Вас предупреждал, — вопреки его сомнениям усмехнулся Бэкхён. — Стартовая позиция должна быть сбалансированной и гибкой, — объяснил Чанёль, подходя к нему. Бэкхён стоял боком к мячу, и Чанёль слегка подтолкнул его лодыжку носком своего ботинка, побуждая чуть отодвинуть ногу в сторону, чтобы те были на ширине плеч. — Согните немного ноги в коленях, но спину держите прямо, — Чанёль уложил свою ладонь на чужую поясницу, побуждая выпрямиться, — бедра отведите назад, — рука скользнула ниже, невесомо касаясь ткани брюк, — держите клюшку за гриф двумя руками, — Чанёль обхватил ладонью чужие руки, надежно фиксируя на грифе. Бэкхён чувствовал тепло чужого тела за своей спиной, и сладкая дрожь не к месту охватывала все тело. Он находился на пороге гиперактива, и тело было в разы чувствительнее, чем обычно. От Чанёля пахло ощутимо и вкусно — свежей травой, прохладой прошедшего дождя, мужским одеколоном, чуточку бренди, что он пил за ужином. Бэкхён сделал глубокий вдох, заполняя легкие чужим ароматом, и медленно выдохнул. — Теперь бейте, — раздался над ухом низкий шепот, ласкающий кожу словно бархатный воротник. Бэкхён ударил по мячу, и тот отлетел на несколько метров, приземлившись точно на фарвее*. Он встретился с самодовольным взглядом Чанёля, явно гордившимся своими тренировочными навыками, и подумал, что сегодня, кажется, впервые сможет попасть в пар*.

***

Бэкхён настолько увлекся игрой, что не заметил как на площадку медленно опустились сумерки. Он очнулся лишь когда Чанёль начал собирать клюшки после того, как он в очередной раз успешно забросил мяч в лунку. — Уже пора? — огорченно поинтересовался Бэкхён. — К сожалению, — согласно кивнул Чанёль. — Играть в такой темноте просто невозможно. Бэкхён расстроенно вздохнул и с сожалением передал ему свою клюшку. — Неужели настолько понравилось? — усмехнулся Чанёль, закидывая сумку с клюшками на плечо. — Вы же говорили, что терпеть не можете гольф. — Думаю, это от того, что компания каждый раз попадалась не совсем удачная, — улыбнулся Бэкхён и двинулся следом за ним в сторону поместья. — Мне следовало пригласить Вас еще пару лет назад, — по неосторожности ляпнул Чанёль. — Вам не кажется, что было бы странным получить приглашение от незнакомца? — рассмеялся Бэкхён, не обратив внимания на его оговорку. — Вы правы, — кивнул Чанёль, открывая перед ним дверь. — Не желаете выпить бренди перед сном? — предложил Бэкхён. — Почему бы и нет, — согласился Чанёль, оставляя клюшки в коридорчике. Бэкхён отворил дверь кабинета и зажег свет, разогнавший темный мрак по углам. Поставив на стол два бокала, омега выудил из мини-бара бутылку бренди для Чанёля и ликер для себя. Не спеша разлил напитки по бокалам и передал один альфе, кончиками пальцев слегка касаясь его фаланг. — Благодарю, — вежливо кивнул Чанёль, делая глоток на пробу. — Неплохой бренди, — одобрительно заметил он, рассматривая жидкость в бокале. — Любимый сорт отца, — поделился Бэкхён, пригубляя собственный напиток. Он отставил бокал на стол, чуть посмаковал алкоголь во рту и лишь после проглотил, с наслаждением облизывая губы. В животе тут же распустился огненный цветок, согрев своим теплом внутренности, а голову чуть повело. В нос ударил аромат прохлады и зелени, и Бэкхён прикрыл глаза, стараясь распробовать каждую частичку приятного запаха, что стал гораздо ощутимее, словно его источник приблизился на добрый метр. Бэкхён решил открыть глаза, но не успел — губы накрыло жаром, а ноздри до отказа забились притягательным ароматом. Бэкхён пораженно ахнул и едва не застонал, почувствовав, как в его обласканный рот тут же проник чужой язык. Бэкхёну потребовалась целая минута, чтобы осознать, какого черта происходит. — Что Вы себе позволяете? — возмутился он, оттолкнув от себя Чанёля, опьяневшего от долгожданной ласки. — Бэкхён.. — Я спрашиваю, какого черта? — продолжал негодовать Бэкхён. — Что на Вас нашло? — Вы ведь тоже заинтересованы во мне, почему продолжаете отталкивать? — Заинтересован в Вас? С чего Вы это взяли? — Мистер Ким услужливо поделился, что Ваши претензии и обиды не более чем просто игра, которой Вы пытаетесь прикрыть собственное влечение. — Мистер Ким ошибся, — холодно отрезал Бэкхён, — убирайтесь немедленно. — Но, Бэкхён.. — Я велел Вам оставить меня, сейчас же! Чанёль попятился и наконец скрылся за дверью. Бэкхёна согнуло пополам, едва дверь за ним закрылась. Губы все еще горели от чужой ласки, а в голове пульсировало осознание, что Чанёль прав — его и правда влекло к нему. Однако он не желал в этом признаваться, пока его не ткнули в это носом, словно нашкодившего щенка. И ведь даже его внутренний омега сдался, с удовольствием кинувшись в чужие объятья, но он же сам и стал ему преградой. Бэкхён почувствовал, как сознание заволокло желанием, а белье промокло от естественной смазки — гиперактив вступил в силу. Он не знал, что сыграло роль катализатора — неожиданная ласка, по которой успело соскучиться его тело, или же пережитое нервное напряжение. Однако в одном омега был точно уверен — пока он не завершится, ему лучше избегать Чанёля, чтобы не натворить еще больших глупостей.

***

Шел третий день гиперактива. Сумасшедшее желание быть заполненным наконец пропало, однако тело все еще требовало себе альфу, заставляя метаться по кровати и тихо скулить. Со слов Чарльза Бэкхён знал, что и Чанёля нет дома уже третий день. Он не был уверен, знал ли альфа о его проблеме, но был рад, что его не было поблизости. Кто бы тогда смог гарантировать, что он не накинулся бы на него, ведомый похотью. К вечеру стало легче. Бэкхён принял горячую ванну с ароматным маслом и даже смог сосредоточиться на сметах, которые игнорировал вот уже несколько дней. И уж чего он точно не ожидал, так это знакомого голоса, раздавшегося по ту сторону двери. — Бэкхён, — позвал Чанёль, несмело скребясь в его дверь. — Можно мне войти? — Нет! — слишком резко ответил Бэкхён и тут же чуть смягчился. — Вам лучше уйти. — Бэкхён, прошу Вас, простите меня, — не отступал Чанёль, — я поступил как последний мерзавец. — Чанёль, Вам и правда сейчас лучше уйти, — надломившимся голосом попросил Бэкхён, чувствуя, как отступивший было жар новыми волнами накатывает на его тело. Он испугался, как бы Чанёль не почувствовал его усилившийся запах сквозь закрытую дверь, и вздрогнул, услышав его хриплый голос. — Бэкхён, впусти меня, — потребовал Чанёль, и Бэкхён по его голосу понял — догадался. — Впусти, пока я не выломал эту чертову дверь. Бэкхён поднялся и на негнущихся ногах двинулся к двери. Он понимал, что если сейчас откроет дверь, то разрушит последнюю преграду между ними, им же и построенную. По мере приближения к Чанёлю, его запах все сильнее окутывал его тело, заставляя конечности плавиться, а внутренности скручиваться в один тугой комок. Бэкхён протянул руку к замку и дрожащими пальцами повернул ключ, отворяя дверь и падая прямо в объятья Чанёля. — Бэкхён, — прошептал Чанёль, зарываясь носом в медовые волосы. Те отчетливо пахли его любимым десертом — ванилью и фруктами, с едва уловимыми нотками корицы и шоколада. — Я велел тебе уйти, — жалобно протянул Бэкхён, хватаясь ладошками за лацканы чужого пиджака. — Не глупи, — велел Чанёль, подхватывая его на руки. Бэкхён обнял его за шею и вжался лицом в ее основание, с упоением втягивая в себя его запах. — Ты так пахнешь, — заплетающимся языком сказал Бэкхён. — Как? — поинтересовался Чанёль, занося его в спальню. — Детством, — Бэкхён лизнул его в шею, довольно улыбнувшись. — Не самый лестный комплимент, — рассмеялся Чанёль, аккуратно сгружая его на постель. — Куда ты? — захныкал Бэкхён, когда он выпрямился, чтобы стянуть с себя одежду. — Сейчас, сейчас, — пообещал Чанёль, оставшись в одном нижнем белье, и забрался в кровать. Он навис над омегой, и тот тут же обнял его за шею своими тонкими ручками, ласково поглаживая заднюю часть шеи, сразу под ростом волос. — Я твой первый? — тихим шепотом спросил Чанёль на самое ухо. — Ты мой, — прошептал в ответ Бэкхён, прижимая его ближе. Он не знал, чем был вызван этот странный порыв — гиперактивом, усилившимся в близком присутствии альфы, или же чувствами, в которых он даже самому себе боялся признаться. Чанёль не стал ничего отвечать, лишь склонился ближе и наконец приник к его губам в долгожданном поцелуе, еще более трепетном и нежном, чем первое касание. Бэкхён изогнулся, прижался к нему теснее и с жаром ответил. Чанёль чувствовал, как его запах словно утренний туман заволок все пространство комнаты, оседая сладким маревом на простынях и коже. Чанёль не спеша раздел его, наслаждаясь каждым невесомым прикосновением к шелковистой коже, и на секунду застопорился, не в силах отвести глаз от представшей перед ними красоты. — Что ты делаешь? — хрипло спросил Бэкхён, изнемогая на простынях. — Любуюсь тобой, — честно признался Чанёль, — ты восхитительный. — Прекрати, — Бэкхён прикрыл лицо руками, жалобно всхлипнув. Чанёль склонился над ним, целуя его совершенные ладони, и Бэкхён раскрылся, позволяя коснуться своих губ в очередном поцелуе. Он отвечал неловко и невпопад, но с явным желанием. Чанёль догадывался, что тот еще не был в постели с альфой — омег воспитывали по всей строгости, запрещая любовные связи до брака. К тому же, Бэкхён учился в частном пансионе для мальчиков, где им уж точно не давали спуска, поэтому Чанёль чувствовал еще большую ответственность. Как не допустить ошибок, подарив омеге взрослый опыт и доставив удовольствие. Как вообще себя с ним вести, чтобы не напугать и не оттолкнуть. Сотни мыслей терзали его голову, пока он колебался, но омега решил все сам, доверчиво прижавшись и тихо шепнув на самое ухо: — Я готов. Чанёль не был уверен, к чему именно тот был готов, но все же решил действовать вместо того, чтобы топтаться на месте. Ласково погладив живот и бедра, он скользнул к дырочке, что уже покраснела и слегка пульсировала, готовая к связи с альфой. Чанёль мазнул по ней пальцами, собирая вязкую смазку, и скользнул внутрь самыми кончиками пальцев. Бэкхён громко ахнул и схватился за его плечи, больно впиваясь пальцами. — Порядок? — обеспокоенно спросил Чанёль. — Да, — Бэкхён отрывисто кивнул и чуть ослабил хватку. — Продолжай. Чанёль слегка толкнулся пальцами, и те по смазке легко вошли внутрь. Бэкхён закусил щеку изнутри и крепко зажмурился — ощущение чужих пальцев внутри было новым и необычным, и ему требовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть. Переждав несколько секунд, пока сердце перестало отсчитывать бешеный ритм, Бэкхён наконец распахнул ресницы и наткнулся на внимательный взгляд Чанёля. — Все хорошо? — снова заволновался Чанёль, и Бэкхён не сразу понял причину его волнения — пальцев стало на один больше и входили они теперь значительно глубже, но Бэкхён не ощущал дискомфорта. Все ощущалось таким привычным, словно пальцы Чанёля были специально созданы, чтобы идеально подходить его телу. Бэкхён не исключал возможности, что так оно и было. — Я вхожу, — предупредил Чанёль, вынимая пальцы. Бэкхён отрывисто кивнул и звонко вскрикнул, когда чужая плоть мягко вошла в него, раздвигая податливые стеночки. — Тшш, — успокаивающе зашептал Чанёль, целуя его зажмуренные веки, — все прошло, я внутри. Бэкхён всхлипнул едва слышно, раскрыв глаза, и Чанёлю захотелось себя ударить за капельки слез, застывшие на его ресницах. — Мне выйти? — спросил он, слегка подаваясь назад. — Нет, — поспешно попросил Бэкхён, прижимая его за лопатки. — Я в порядке. Чанёль скользнул обратно и почти тут же медленно выскользнул, слегка пощекотав головкой чувствительный вход. Бэкхён сладко выстонал его имя и откинулся на подушки, бессильно раскинув руки по простыне. Чанёль толкнулся снова и еще раз, с каждым движением слегка наращивая темп, и Бэкхён совсем размяк, мягко поскуливая от удовольствия, что словно жидкая карамель растекалась по телу. Чанёль приласкал чужой подрагивающий член, и тот выстрелил струйкой спермы, стоило ему лишь слегка пережать головку. Альфа толкнулся последний раз и излился внутрь. Бэкхён лежал под ним, разомлевший и удовлетворенный, фонящий на километр его запахом, и Чанёль не смог отказать себе в удовольствии — склонился и поцеловал его во влажные, распухшие губы.

***

— Знаешь, когда я понял, что влюблен в тебя? — спросил вдруг Чанёль, не переставая ласково перебирать волосы Бэкхёна, что лежал на его груди. — Ты влюбился в меня? — насмешливо переспросил Бэкхён, приподняв голову. — Только не говори, что не знаешь этого, — усмехнулся Чанёль, пытаясь этим скрыть свое смущение. — Ты сказал, что я не привлекаю тебя! — возмутился Бэкхён, ударяя его кулачком в грудь. — А ты и правда обиделся, да, — засмеялся Чанёль, ласково растрепав ему волосы. — Конечно, — Бэкхён гордо задрал подбородок, — я ведь омега, и сколько бы мы не кручинились, нам нравится, когда нас любят. — Я люблю тебя, — серьезно признался Чанёль. — Так ты не шутил? — изумился Бэкхён, приподнявшись на локте и пытливо заглядывая в его лицо. — Нет, — серьезно ответил Чанёль, борясь с некстати затапливающим смущением. — И когда же ты это понял? — спросил Бэкхён, возвращаясь к его вопросу. — Помнишь бал-маскарад в честь твоего выпускного в пансионе? — Чанёль наконец справился с собой и заглянул в его заинтересованные глаза. — Конечно, — кивнул Бэкхён, возвращаясь воспоминаниями к событиям двухгодичной давности. — Постой, а ты откуда про него знаешь? — Мой друг меня пригласил. Тогда то я и увидел тебя впервые: ты был так красив, — признался Чанёль, приласкав его щеку, — я помню твой шикарный серый костюм и виртуозную маску. И как ты чуть позже избавился от пиджака, оставшись в одной белой сорочке, практически ничего не скрывающей. Ты был тогда на пороге гиперактива, помнишь? Я думал, что с ума сойду от твоего сладкого запаха. — Я был ужасно пьян в тот день, — с сожалением признался Бэкхён, с трудом воспроизводя события того вечера, — и практически ничего не помню. — Зато я помню все: и как почувствовал твой сладкий запах в толпе, и как увидел тебя впервые, держащего в тонких пальцах хрустальный бокал и улыбающегося подобно яркому солнцу, — поделился Чанёль. — Я сразу же понял, что ты мой, как и то, что обязательно заполучу тебя себе, — заявил альфа. — Помню, как подошел тогда к тебе и как боялся, что ты мне откажешь. Но ты не отказал, и мы протанцевали всю ночь напролет. А в конце вечера ты стянул с меня маску и пьяно поцеловал в губы, оставив после себя сладкий аромат и привкус сливок на моих губах, — рассказывал Чанёль, но Бэкхён абсолютно ничего из этого не помнил. Он не врал, когда говорил, что был чертовски пьян. — Я хотел на следующий же день кинуться к твоему отцу и просить твоей руки, но его не стало в ту же ночь, как я потом узнал. Я утратил возможность: сначала ты хранил траур, потом пытался восстановить семейный бизнес, ну а потом просто закрылся от всего мира. Я долгих два года ждал того момента, когда смогу подобраться к тебе. И как только у меня это получилось, ты заявил, что я тебе не нравлюсь, — усмехнулся Чанёль. — Но ты не оставил своих попыток, — заметил Бэкхён. — Нет, — Чанёль покачал головой в отрицании, — и теперь ты мой. — Не нужно было ждать два года, — печально вздохнул Бэкхён, — стоило подойти еще тогда, я бы не отказал. Мне нужна была чья-то поддержка в то непростое время. — Я не хотел стать тебе простым утешением. Я хотел твоей любви. И пусть на это ушло два долгих года, я ни о чем не жалею, — Чанёль протянул руку и нежно погладил его скулу. — А знаешь, когда я понял, что ненавижу тебя? — спросил вдруг Бэкхён. Он был серьезен, но в глазах плясали веселые огоньки. — Знаю, — усмехнулся Чанёль, — но теперь то твои чувства изменились? — Только не говори, что не знаешь этого, — усмехнулся Бэкхён в ответ.

***

— Опять ты пьешь эту вонючую гадость? — скривился Бэкхён, входя в столовую. Чанёль не спеша отхлебнул из чашечки с кофе и вернул ее на блюдце. Он выслушивал одну и ту же претензию вот уже целый месяц и привык не реагировать на чужие выпады. С Бэкхёном в последнее время вообще ссориться было запрещено. — И тебе доброе утро, милый, — улыбнулся он и взялся за тосты. — Ты же помнишь, что тебе нельзя нервничать? — Пошел ты к черту, — усмехнулся Бэкхён и кинул на стол свежую утреннюю газету. — Ты уже видел это? — поинтересовался он, скрестив руки на груди. Чанёль бросил быстрый взгляд на обложку и усмехнулся — на ней во всю страницу было напечатано фото и над ним заголовок самым жирным из всех возможных шрифтов: "Супруги Пак возвращают "Трайфл" в жизнь англичан". На фотографии они с Бэкхёном стояли у парадных дверей фабрики: Чанёль чинно обнимал его за талию, пока сам омега ярко улыбался на камеру, держа в руках креманку с разноцветным десертом. — А что тебя не устраивает? — поинтересовался Чанёль, спокойно намазывая джем на хрустящий тост. — Все! — фыркнул Бэкхён, всплеснув руками. — Что за пафосный заголовок? А фотография? Посмотри, меня же всего перекосило. — Не нужно было так широко улыбаться, — пожал плечами Чанёль, мысленно умирая от умиления — Бэкхён становился еще более восхитительным, когда был недоволен или зол. — Ты мне муж или кто? — возмутился Бэкхён, присаживаясь на стул напротив. — Почему ты их защищаешь? — Не защищаю, не придумывай, — отмахнулся Чанёль, протягивая ему жирно-намазанный джемом хлеб. Бэкхён покорно принял его и тут же слизал верхний слой джема широким движением языка. — Мм, брусничный, — довольно протянул он, мигом позабыв о своих возмущениях. — Все-таки омега, — ласково улыбнулся Чанёль, любовно наблюдая за ним. — Нет! — возмутился Бэкхён, укладывая руку на все еще плоский живот. — Это будет альфа. — Детка, — нежно позвал Чанёль, — вспомни слова своей мамы: ее тоже тянуло на сладкое, пока она тебя носила. Бэкхён яростно помотал головой, но джем слизывать не перестал. — Почему ты так хочешь альфу? — недоумевал Чанёль, намазывая для него еще один тост. — Потому что хочу, чтобы он был похож на тебя, — буркнул Бэкхён. — Это мой ребенок, он так и так будет похож на меня, — с улыбкой сказал Чанёль и тут же серьезно спросил. — Это ведь мой ребенок? — Идиот, — Бэкхён кинул в него смятой салфеткой. Чанёль ловко ее перехватил и звонко рассмеялся. — Порой я так тебя ненавижу, — признался Бэкхён, отпивая чай из своей кружки. Чарльз, вошедший в комнату, чтобы забрать лишнюю посуду, многозначительно вскинул брови. Чанёль перехватил его взгляд и не смог сдержать смешка, шутливо добавив: — А все потому, что когда-то я сказал ему, что он меня не привлекает.