Страх

Джим Мориарти не способен чего-то бояться. Он не создан для того, чтобы ощущать страх, не приспособлен к этому вязкому, липкому чувству, что заполняет людей при возникновении опасности. Что растекается по их телу холодящей судорогой, помутняя рассудок. Что вы! Рассудок Джеймса Мориарти способен помутить только очень крепкий виски, да и с условием, что он будет мешать его с водкой и выпьет всю бутылку. Рассудок Джеймса Мориарти идеально выверенный механизм, в котором нет места для страха и прочих ненужных эмоций. Все это, по мнению профессора, лишь отголоски жизни наших предков, которым, чтобы решить проблему, нужен был инстинкт, Джеймсу же для этого необходим чистый и здраво рассуждающий ум. Поэтому, когда Мориарти впервые чувствует страх, это вызывает у него ступор, обычно неизменно работающий механизм останавливается и вместо непрерывного потока мыслей образуется холодный, дребезжащий вакуум. Кадык на горле профессора нервно дергается, он смотрит в одну точку, пытается прийти в себя, но вместо этого лишь открывает рот, словно собираясь что-то сказать и вновь его закрывает. Тело его не слушается, мысли его не слушаются. Джеймс теряет контроль не просто над ситуацией, что, по его мнению, абсолютно фатально, он теряет контроль даже над самим собой. Сердце в груди колотится так сильно и быстро, что Джим чувствует неприятную пульсацию в висках. Мориарти все-таки заставляет себя ровно вдохнуть, что выходит с трудом, и выдавливает из себя единственную фразу, что крутится в его голове. — Какого черта… Джим говорит в пол голоса, почти шепчет, не отрывая глаз от горы трупов из его охраны, небрежно сваленных в углу его же собственного кабинета. Взгляд медленно скользит по мертвым обезображенным телам, вокруг которых уже растеклась лужа крови. К горлу подкатывает ком, Джим судорожно выдыхает, опускает глаза и видит, что под носами его ботинок…нет, не только. Весь пол залит густой, начавшей сворачиваться кровью. Весь стол, мебель, бумаги, даже чертов фикус в алых брызгах. — Вы меня искали, профессор, не так ли? Джим едва заметно вздрагивает, когда за его спиной слышится голос, сопровождаемый приближающимися шагами. Мориарти на секунду закрывает глаза, вслушиваясь в эхо. Он должен думать, думать, думать, думать… Джим не замечает, как начинается шевелить губами в такт этому слову, что подобно заезженной пластинке вновь и вновь проносится в голове. Походка. Голос. Оружие. Трупы… — Профессор Мориарти? — голос звучит над самым ухом. — Себастьян Моран, — приветствует Джеймс, прежде чем развернуться на пятках и, окинув взглядом полковника, ухмыльнуться. Он должен контролировать хотя бы свою мимику. Глядя в глаза хищника, нельзя показывать страх. — На днях повстречал ваших цепных псов, те, кажется, хотели принести вам мою шкуру в качестве трофея, — Моран глухо усмехается. Себастьян обходит Джима и опускается в кресло, кажется, абсолютно не обращая внимания на багровые пятна, усеивающие дорогую обивку цвета слоновой кости. Впрочем, ему об этом волноваться действительно не зачем — одежда Морана: джинсы и светлая футболка, — сейчас ровно в том же состоянии, что и все вокруг. — Неужели? — удивляется Джеймс, проходя вглубь кабинета, — То-то я троих не досчитался. А, оказывается, не стоило волноваться, они в ваших заботливых руках, полковник. Себастьян довольно скалится, вытирая лезвие ножа о футболку. — Сейчас, профессор, они в заботливом мусорном баке. Впрочем, вам вряд ли это интересно. Как вы там упоминали? Расходный материал… — Себастьян цокает языком. Джим щурится, но держится спокойно, не смотря на то, что упоминал об этом лишь однажды в приватном разговоре, о котором никто знать попросту не мог. Мориарти не нравится ситуация. Моран ведет в игре, а это не позволительно, это абсурдно и фатально для самого Джеймса, если он ничего не предпримет. — Браттет или Хеклер энд Кох? — Мориарти обходит стол и выглядывает в окно. Конечно, же. Чтение по губам. Нужна лишь подходящая оптика, видимость, высота и высококлассная военная подготовка. Джеймс подмечает крышу здания напротив и чердак смежного с ним. — Хеклер энд Кох, — уголок губ Морана дергается в ухмылке, — Что ж. Не желаете присоединиться к ним? — сухо спрашивает Себастьян, поднимаясь с кресла и кивая на трупы. — Желаю, чтобы вы присоединились ко мне, — уверенно парирует Джим, позволяя себе ухмылку. И поворачивается лишь в тот момент, когда Себастьян оказывается в опасной близости от него самого. — Вы не слишком самоуверенны? — Отнюдь.