Не-большая разница

"Если мужчина безо всяких просьб не забывает захватить в магазине коробку лимонных эклеров, просто потому что знает, что у тебя паршивый день и завтра будет ещё один, то можно смело выходить за него замуж. Потому что лимонные эклеры - это вкусно."

Вспыхнувший свет ударил по привыкшим к полумраку глазам и я слегка вздрогнула, выплывая из своих мыслей. Когда успело стемнеть? Я точно помню, что вернулась со встречи ещё засветло и решила перекусить, чтобы дождаться, пока Олег вернётся с работы и вместе поужинать. Опустив глаза, обнаружила совсем остывшую чашку кофе, из которой сделала от силы полтора глотка, и нетронутый лимонный эклер на блюдечке. Оу, понятно. Кажется, смерть матери, похороны и поминки вышибли меня из колеи гораздо сильнее, чем я силилась хорохориться перед собой и окружающими. Нахохлившись на манер воробушка, я поёжилась от тяжёлого вздоха Олега. Мужчина прошёл по кухне, приложил два пальца к моей чашке и выяснил, что температура моего напитка далека от должной, а какой именно температуры я пью кофе он, конечно, знал как никто другой. Без всяких слов я спалилась, что напрасно убеждала его в своём абсолютном спокойствии, когда после похорон и поминок собиралась на деловую встречу. Аристов убеждал меня, что ничего зазорного в отмене этой встречи нет и быть не может, но переговоры были очень важными для нашей фирмы и отмена их повлекла бы проблемы, поэтому мне было проще собрать себя в кучу и всё-таки провести их, чем потом разгребать последствия. Да и принимая решение всё-таки поехать работать, я руководствовалась не бравадой, а своим сносным на тот момент самочувствием. В общем, я так яро убеждала всех вокруг в своём более чем сносном самочувствии, что даже сама поверила в это, и действительно чувствовала себя более чем адекватно, правда, ровно до того момента, пока не оказалась в полной тишине наедине с собой. Отсутствие внешнего шума моя психика заменила шумом внутренним, ещё два дня назад задвинутым на задний план в моей голове. Притом, если бы меня кто-нибудь спросил, о чём конкретно я размышляла практически три часа, я бы не смогла внятно ответить. Наверное, мне просто нужно было переварить всё, и как всякое пищеварение, это тоже проходило в полной тишине, изредка булькая невнятными мыслями в кишках извилин. Так или иначе, свой трёхчасовой затуп расшифровала для себя именно я, а вот Олег моих мыслей не знал и моё состояние его заметно напрягло. Он вообще не верил в мои уверения в том, что я в полном порядке, его не обманывало отсутствие истерик и слёз, гораздо больше его напрягало, что я молчу, ну то есть, не говорю больше необходимого. Мне оставалось только радоваться, что он отличный психолог и достаточно хорошо меня знает, чтобы не принимать это на свой счёт и не считать моё молчание недоверием к своей персоне. Возможно, он бы даже поверил в мой "порядок", если бы сейчас не обнаружил меня на кухне, сидящую тут явно уже не первый час и даже не притронувшуюся к своему любимому пирожному, целую коробку которых он купил для меня вчера. Олег забрал из моих пальцев чашку и отодвинул в сторону вместе с пирожным, взамен поставил передо мной средних размеров голубую коробку, перетянутую красным подарочным бантом. Недоумённо моргнув, я посмотрела на своего жениха, снова взглянула на коробку и снова на мужчину. На мой взгляд, никаких поводов для подарков не было, но Олегу, видимо, это было совсем не важно тогда, когда он хотел меня порадовать. На мой вопросительный взгляд мужчина не ответил, только кивнул на коробку, мол, открывай, Ксень, и сама всё поймёшь. Оказалось, что крышка удерживала стенки, которые поспешили раскрыться, стоило мне стащить её и отложить в сторону, а с поддона коробки на меня посмотрели заспанные глазки-бусинки, пытающиеся проморгаться от темноты коробки точно также, как я пыталась проморгаться буквально пару минут назад, когда Олег вытащил из моей "коробки" меня. С трудом собрав лапы в кучу, лопоухое чудо поднялось, зевнуло, тряхнуло едва успевшими встать ушами и поприветствовало меня звонким тявком. Ответом рыжему щенку пемброка был возмущённый лай Наоми, но её Олег предусмотрительно закрыл где-то, судя по тому, что доберманша ещё не примчала защищать свою территорию. - Маленький, - всхлипнула я, чувствуя, что откровенно таю. Аккуратно взяв щенка под чуть пухлое мохнатое пузико, прижимаю к груди маленькое создание, не в силах проигнорировать сжимающие горло спазмы и невольно захожусь в плаче. Олег, видимо, решил спровоцировать меня на необходимый мне срыв, переполнив мой эмоциональный фон, поскольку смерть матери я оказалась способна выстоять молча и стиснув зубы, а вот если добавить сюда исполнение моей самой сокровенной детской мечты, то чаша самообладания закономерно перевернулась и вылилась слезами на лицо. Эта мечта жила во мне с тех самых пор, как я впервые увидела на улице собаку и влюбилась во весь собачий род разом, и культивировалась в раннем подростковом возрасте, когда соседу сверху, пожилому чахнущему старичку, дети привезли кардигана, поскольку у их ребёнка обнаружилась жуткая аллергия на собак. Виталий Палыч в те времена всерьёз собирался на тот свет, куда уже успел отправить жену, брата и даже старшего сына, а очаровательный шилопопый кардиган заражал своей активностью и пенсионера. Если до появления Брюсселя (которого Виталий Палыч иной раз звал Брокколи, то ли на самом деле забывая как зовут пса, то ли по стариковскому делу просто ворча на "подкидыша") мужчина практически не выходил из дома, то уже к лету он вспомнил, что у него есть дача, где Брюсселю будет где побегать, а ему самому погреть кости на солнышке и повозиться с землёй. Пожилой мужчина жив до сих пор, но сейчас Виталий Палыч гуляет с таким же седым, как он сам, Брюсселем, опирается на трость, а пёс едва ковыляет рядом, и они оба периодически останавливаются отдышаться. Я была уверена, что сосед не переживёт того дня, когда пёс отправится на радугу, как были уверены абсолютно все соседи, но Брюссель и без того продлил старику жизнь на долгих тринадцать лет. А теперь у меня в руках ворочалась моя маленькая, но такая большая мечта. Щенок был совершенством от самого кончика короткого хвоста до плюшевой лисьей мордочки, венчанной округлыми рыжими ушками, о чём я прекрасно знала, даже несмотря на застилавшие мне глаза слёзы, из-за которых кроме рыжего размытого пятна в своих руках я ничего и не видела. Корги обнюхивала меня, знакомилась с моим запахом и со мной, а я пыталась осознать, что у меня теперь есть своя собственная собака, только моя, мой самый верный хвостик, единственная сбывшаяся детская фантазия. - Я надеюсь, что рыдаешь ты от счастья, а не потому что твой будущий муж опять манипулятор и абьюзер, который играет на твоих эмоциях? - со смешком уточнил Олег, приобнял меня и ласково чмокнул в макушку. - Будешь стебаться, мы тебя вдвоём будем кусать, - прогнусавила я в ответ, но тут же спохватилась, что так и не выдавила из себя ни слова благодарности, и исправила свою оплошность: - Спасибо. Она такая... Я не смогла подобрать слов, чтобы объяснить, какая она, но Олегу это было и не нужно. Ласково рассмеявшись мне в макушку, он чуть покачал нас в своих руках, без слов призывая успокоиться и перестать рыдать. Наверняка, это была какая-то манипуляция, типа замещения эмоций или что-то в том же духе, но на этот раз я была совсем не против. Мы уже договорились, что доверяем друг другу без всяких "если" и "а вдруг", и если мой личный психолог считает, что для меня так будет лучше, то я не вижу смысла сопротивляться. В конце концов, из нас двоих именно он разбирается в человеческих эмоциях и реакциях, а я только и научилась задвигать эмоции на задний план и не ставить своё самочувствие в приоритет. В колледже меня учили, что щенки в среднем спят от восемнадцати до двадцати часов в сутки, и корги мне это подтвердила, когда умаялась за полтора часа наших с ней игр. Убедившись, что мне есть чем заняться и снова хандрить я пока не собираюсь, Олег уведомил меня о необходимости немного поработать и удалился, оставляя нас наедине. Знакомство с Наоми отложили до завтра, пусть пока попривыкнет к запаху другой собаки в доме. Будучи прекрасно знакомой с нравами доберманов, я опасалась агрессии к щенку, но одновременно уповала на щенячий возраст моей малышки, а также на половую принадлежность Наоми - самки куда менее агрессивные, чем самцы, да и доберманша некогда уже делила территорию с японским шпицом Маринки. Плотно закрыв за собой дверь гостевой комнаты, в которой мы сделали подобие манежа, я прислушалась и пошла на звук в нашу спальню. То ли работа не заняла много времени, то ли Олег просто задолбался и плюнул, но обнаружила я его в постели, лежащим прямо поверх одеяла на животе и залипнувшим в какую-то игрушку в телефоне. Понятно. Хоть психологом я и не была, но достаточно хорошо знала одного конкретного психолога, чтобы понимать: если он тупо залип в игру, значит до крайности устал. - Ты даже себе не представляешь, насколько сильно я тебе благодарна, - пробормотала я, когда устроилась на нём верхом и упёрлась лбом между его лопаток. - Перестань, - мужчина как-будто бы поморщился, перехватил мою руку и коротко поцеловал костяшки. - Мне достаточно знать, что в подобной ситуации ты сделаешь для меня тоже самое. - Ещё одна собака будет перебором, не думаешь? - усмехнулась я, сжимая его пальцы. - И вообще, ты что, собираешь гарем? - Разумеется. Я вообще шовинист и сторонник патриархального уклада, так что само собой люблю, когда меня окружают красивые женщины, - отвечает мне Олег, на что я могу только рассмеяться. - Хорош шовинист, подписал брачный договор даже не читая, - фыркнула я. - Я умный шовинист, - возразил мне жених. - Считай это обманным манёвром, чтобы ты поверила, будто я когда-то дам тебе развод. - Наивный чукотский юноша, - хохотнула я. - Этот договор - гарантия того, что ты не дашь от меня стрекача, даже если меня разнесёт после родов и я заведу привычку ходить по дому с сиреневыми бигудями. - Ну да, сиреневые бигуди - это железобетонный аргумент для развода, - рассмеялся Олег и за руку стащил меня с себя, чтобы лечь рядом на спину и привлечь меня к себе, крепко обнимая. - Но пока мы только собираемся жениться, так что я имею полное право начать тебя пытать. Не куксись, ты знала, что я не оставлю эти дни без внимания. Я и вправду скривилась, потому что мне было бы куда проще, если бы мы оба сделали вид, что поверили в моё "со мной всё хорошо" и забыли об этой неделе в нашей жизни. Но со мной не было всё хорошо и об этом мы тоже прекрасно знали. С одной стороны мне не хотелось делиться своими переживаниями, а с другой я понимала, что это нужно проговорить словами через рот, чтобы от этого избавиться. - Я чувствую себя плохим человеком, - призналась я, прикрыв глаза, потому что так было проще говорить. Как в детстве, когда если ты не видишь угрожающе приближающегося к тебе с ремнём взрослого, то на короткий миг можно поверить, что его и нет, пусть и разочарование ляжет на нежную кожу жгучей алой полосой спустя всего лишь одно мгновение. - Мне на самом деле всё равно, что она умерла и мне кажется, что так быть не должно. - Мы не выбираем что испытывать по поводу той или иной ситуации, - покачал головой Олег. - Твоя реакция - это совокупность ваших взаимоотношений, твоего личного эмоционального опыта и искусственно выработанной устойчивости к стрессу. Ты сама знаешь, что делала всё, чтобы исправить ваши отношения, а равно, не виновата ни в её смерти, ни в своём отношении к этому факту. - Может быть, если бы я не отправила ей те серьги... - в сомнении я закусила губу, пытаясь понять, насколько правой могу считать себя с каждой стороны. - Мы не несём ответственности за действия и решения других людей, - отрезал мужчина, но в противовес своей резкости нежно заправил выбившуюся прядку мне за ухо. - Исключение - наши несовершеннолетние дети, но это точно не касается родителей, братьев, сестёр, друзей и подчинённых. Мне нечего было ему ответить. Олег был прав, как был прав практически всегда, и умом я это прекрасно понимала, но в душе мне было сложно убедить себя, что я не причём и это не моя вина. Жених молчал, давая мне обдумать всё сказанное, только ненавязчиво поглаживал меня кончиками пальцев по изгибу талии, а я считала свои вдохи и выдохи, и старалась разложить всю эту кашу в своей голове по подписанным и упорядоченным мисочкам разного калибра. Вдох. Мне пять. Я хочу помочь уставшей маме и загружаю старенькую стиральную машинку. Мне пять и мне никто не объяснил, что стирального порошка нужно сыпать определённое количество, а не целую пачку. Старушка не пережила этой пенной вечеринки, а я с трудом пережила хаотичные удары взрослого мужчины проводом от стиралки. Выдох. Мне было пять и моя вина была только в том, что я хотела как лучше. Урок был усвоен: я больше даже не пыталась сделать как лучше для кого-то, кто не я. Вдох. Мне десять. Отец звонит матери и ставит перед фактом, что отныне я буду ходить на смешанные единоборства. Мама поняла, что мы виделись, и обвинила меня в том, что я жалуюсь на неё "своему ублюдку-отцу", за что получила запрет на выход из дома и тотальный игнор на две недели. Выдох. Мне было десять и моя вина была только в том, что отец без спроса заехал за мной в школу, увидел синяки на моих предплечьях и сделал правильные выводы. Урок был усвоен: я перестала надеяться на взрослых, перестала верить и научилась профессионально играть в молчанку. Вдох. Мне тринадцать. В дневнике витиеватое алое кружево замечаний, но клеточки при этом пестрят пятёрками. Я вступилась за угрюмую мрачную девчонку с параллели и влезла в драку, за что маму вызывали на ковёр. Отчим в унизительно-ядовитой форме высказывал мне, что раз я такая смелая и у меня чешутся кулаки, то как скоро я начну распускать руки дома. Та пощёчина, какими он награждал меня безо всякого стеснения всю мою жизнь, стала последней, потому что у меня слетела планка и я избила взрослого мужчину - в отличии от него, я прекрасно знала куда бить и я хотела, чтобы ему было больно. Меня пообещали сдать в детский дом, если я ещё раз подниму на кого-нибудь из семьи руку. Выдох. Мне было тринадцать и я имела полное право защищаться. Урок был усвоен: я узнала, что мои личные монстры тоже боятся боли и у них тоже идёт кровь, если им ломают нос. Вдох. Мне семнадцать. В клубе, куда нас с Леськой и Лизой пропускают по знакомству, я знакомлюсь с мужчиной на десять лет старше меня. Он красиво ухаживал, дарил дорогое красивое бельё и забирал из колледжа на крутой тачке. Он много говорил и много обещал, и мне так это нравилось, потому что он казался таким надёжным, а если обещает, значит, видит меня в своём будущем. Я мечтала, что в мои восемнадцать он позовёт меня замуж. Мечтам этим было не суждено сбыться, потому что о нём узнала мама и приложила все силы, чтобы я оборвала с ним связь. Выдох. Мне было семнадцать и я имела право верить словам, а ещё имела право обманывать себя и не замечать, что он женат. Урок усвоен: я никогда больше не связывалась с мужчиной, если на все сто не была уверена, что он свободен. Вдох. Мне девятнадцать. Он хороший, нравится маме и одного со мной возраста. Мама считает, что вся дурь из моей головы вышла и я больше не смотрю на мужчин постарше. Мама не знает, что мы с "этим мальчиком" просто находимся в созависимых отношениях и прекрасно знаем, что изменяем друг другу. Не горжусь этим эпизодом своей жизни и не люблю о нём говорить. В ту пору мы с ним друг на друге оттачивали мастерство лжи, продуманности и скрытности. Он проиграл, когда показатели ХГЧ на бумажке из женской консультации подтвердили мои две полоски на дешёвом сторублёвом тесте, я пришла расставить все точки и застала его в постели с другой. Оказалось, что вся наша игра держалась на уважении личных границ - это был единственный раз, когда я пришла к нему без предупреждения. Я не стала дожидаться нелепых оправданий, может быть, он даже и не собирался использовать штампы из кино, но узнать это мне было не суждено. На следующий день я уже подписывала согласие на аборт. Выдох. Мне было девятнадцать и я имела право ошибаться: в этом возрасте человек только учится существовать по правилам взрослого мира, лишённого очарования розовых очков и флёра юношества. Урок усвоен: в моей косметичке всегда лежит таблетка экстренной контрацепции, а ещё я зареклась слушать кого бы то ни было в вопросе личной жизни. Вдох. Мне скоро двадцать пять. Ни одна слезинка не уколола слезой глаз, когда я равнодушно и отстранённо смотрела как двое мужчин в рабочей униформе с помощью лопат стучат комьями стылой земли по бархатной бордовой крышке гроба с золотым православным крестом. Она не была со мной, когда отчим избивал меня шнуром. Она не была со мной, когда я плакала ночами из-за адски ноющих ушибов и растянутых мышц. Она не была со мной, когда я была вынуждена защищаться кулаками. Она не была со мной, когда меня растоптали и унизили ложью, только усердно и тщательно сыпала соль на свежие сердечные раны. Она не была со мной, когда я вышла из той женской консультации, она даже не знала об этом, потому что бо́льшая часть моего решения об аборте - это её науськивания о том подоле. Её не было со мной в те моменты, когда я как никогда нуждалась в родителе, в человеке, который возьмёт меня за руку и проведёт сквозь кромешный лес взрослой жизни, который научит меня мастерству хождения по этим тропам. Там, где мне нужен был свет родительской любви, я научилась добывать огонь самостоятельности и разрушения. Скорее всего, я бы сгорела в этом огне, потому что в сплошном зареве вокруг ничего не видно точно также, как в сплошной тьме, и куда идти непонятно, движешься наощупь и рано или поздно найдётся роковая ямка под ногами, благодаря которой легко рухнуть на дно торфяника, что является приговором в условиях лесного пожара. А самым страшным было то, что человеческая психика привыкает ко всему и моя не была исключением: устав пытаться выбираться из этого ада, я свыклась с мыслью, что всё происходящее в моей голове - это норма. Я научилась усмирять своих демонов до приемлемой обществом нормы, но иногда они всё-таки находили выход, когда я давала слабину, и тогда происходило что-то вроде того, что я тогда сказала отцу - Олег был прав и здесь, и это было действительно жестоко с моей стороны. Я действительно считала себя тем самым злом, каким меня объявляли всю жизнь. Да, я испортила матери жизнь. Да, не нужна своему отцу. Да, вместо нормальной профессии выбрала скакать с собачками. Да, вместо нормальной машины купила убитого Марка и с удовольствием в нём ковырялась летними вечерами. Да, предпочитаю камуфляжные штаны и кроссовки женственным юбочкам и платьицам. Да, крою матом и заливаю ядом. Да, плевать хотела на окружающих. Да-да, мам, я дрянь и паршивка, только отъебись. Пока принцы махали с обочины руками и выкрикивали советы, появился тот, кто осмелился сунуться в пожар и кто прекрасно знал, что нужно делать, потому что кому ещё уметь обращаться с огнём как ни дракону? Мой дракон спрятал меня в своей чёрной огнеупорной броне и огонь подчинился, очаровался драконом точно также, как его непутёвая хозяйка, и уступил. В моём лесу наконец рассвело, а дракон любезно позволил подняться по крылу на его спину, обнять могучую шею руками, вжаться в горячую чешую всем телом, и унёс меня прочь, подальше от того выжженного пепелища, которое я называла своей жизнью. Дракон вторил мне: ты ни в чём не виновата и не несёшь ответственности за поступки других, ты ценна сама по себе, ты не проблема и те, кто так считают, могут идти в Бездну. Плевать он хотел на тех, кому я не нравлюсь, главное, что я нравилась ему. Он не собирался слушать чужих мнений, как никогда не прислушивался практически ни к кому, предпочитая составлять своё мнение самостоятельно, и по его мнению я была его будущей женой и матерью его детей. Обнимая своего дракона в человеческом обличии я вдруг поняла, что больше не собираюсь испытывать чувство вины за то, что делали другие люди и за то, как я на это реагирую. Я имею право выбирать, злиться мне или нет, держать обиду или отпустить, кричать или молчать. Я имею право скорбеть по ушедшим недостаточно долго или даже не скорбеть вовсе, и это не делает меня плохим человеком. Я имею право вычеркнуть из книги своей жизни страницы под заголовком "Мать" и продолжать жить без мыслей об этом человеке, потому что она была матерью, но не была мамой, а это две большие разницы. Мне было важно мнение моей семьи, но родственники матери моей семьёй уж точно не были. Эти люди бросали в мои сухие глаза осуждающие взгляды и еле держались, чтобы не начать прямо над гробом обсуждать моё отстранённое выражение лица, убийственное спокойствие, стоимость моей машины и двоих мужчин по бокам от меня. Олег не выпускал меня из поля своего зрения и почти постоянно держал за талию, обозначая всем присутствующим суть наших отношений и свою готовность забить вербальные гвозди в крышку гроба чувства собственного достоинства любому, кто нарвётся. С другой стороны стоял отец, по обыкновению опирался обеими руками на верную спутницу трость и вообще никого не обманывал своим откровенно скучающим лицом и флёром превосходства. В общем, наша тройка произвела настоящий фурор, аж чувствую, как мне перемыли буквально каждую кость. Несмотря на наши сложные отношения с отцом, а если быть точной, мои с ним сложные отношения, они были рядом со мной, и даже Вадим, которому там делать было нечего, всё равно был семьёй, потому что несколько раз переспросил, не заменить ли меня на встрече и раз нет, то хотя бы сопроводить, от чего я отказываться не стала. А ещё были Леся и Лиза, разнёсшие мне мессенджер сообщениями, и даже Миша уточнил, в порядке ли я. Последние четыре месяца привели к нелепой смерти матери, но дали мне намного больше взамен. И какими бы крамольными мне ни казались эти мыслишки, но я считала этот обмен крайне удачным для себя. - Опять залипла, - вздохнул Олег и легонько щёлкнул меня по носу. - Уже отлипла, - уведомила я и почесала нос о щетину на его щеке, на что он только улыбнулся. - Татуировку хочу. - М-м, серьёзно? - вскинул брови мужчина, явно пытаясь отследить логическую цепочку, по которой я пришла к этому выводу. Но логики тут не было никакой, брякнула чтобы брякнуть и отвлечься от своего залипания. - Что будешь бить? - Дракона, - улыбнулась я. - Чёрного. Вот тут, - я провела его рукой по своему бедру, приподнимая край кружевной сорочки, в которую переоделась перед сном. - Хвост вот здесь, - я обвожу ложбинку под тазовой косточкой и веду вниз к колену, кончиками его пальцев вырисовывая своё видение узора. - Вот так изгиб, тут крылья, а из пасти пламя на икру. - Ты слишком любишь капать мне на нервы короткими юбками, - ухмыльнулся Олег, ощутимо сжав бедро, чем заставил шумно вздохнуть и закусить губу. - Чтобы подписаться на постоянное хождение в брюках, как минимум, на работе. - Не замечала в тебе ревнивости, - прошептала я, положив ладошку на его щёку и почти касаясь его губ своими. - Правильно, потому что я абсолютно не ревнив, - подтвердил он. - Алексеева только придушу по тихой грусти, ты даже не заметишь. - За что? - расхохоталась я. - Да бесит, пялится на тебя постоянно, - фыркнул Олег и мне даже померещились облачка дыма из его ноздрей, хотя скорее это просто у меня заслезились глаза от скрутившего меня гомерического хохота. - Фу, он же душнила редкостная, - оценила я, устроившись на своём мужчине верхом и закрывая наши лица от всего мира покрывалом своих волос. - А, то есть, ты уже прикидываешь варианты? - развеселился мужчина, притягивая меня к себе ближе. - Коварная, жестокая женщина. - Прикидывала, - согласилась я, позволяя ухмылке растянуть свои губы. - Но знаешь... Они все тебе даже в подмётки не годятся. - Никогда не сомневался в твоём умении делать правильный выбор, - подтвердил он и всё же втянул меня в поцелуй, который так и напрашивался между нами. Есть мнение, что каждая девочка уже с младых ногтей грезит замужеством, тем самым платьем, пышным банкетом и диадемой, что удерживает фату. Правда те, кто так думают, знать не знают, что в грёзах этих подавно не фигурирует никакая мужская фигура, кроме разве что звёзд из телика, так, чисто для галочки, а мечты эти, на самом деле, держатся на желании почувствовать себя принцессой и побыть в центре внимания. Иными словами, я была убеждена, что мечтают об этом те девочки, кому не уделяют достаточно внимания и особенно внимания отцовского, то есть, первого мужского. Несмотря на то, что у меня этого внимания тоже не было, я о свадьбе как таковой никогда не мечтала. Я вообще никогда не была и даже не грезила стать принцессой, с самого детства я была ужаснейшей пацанкой, потому что была убеждена своими родственниками, что внешне я чуть-чуть симпатичнее крокодила. Собственно, поэтому всё детство мы с Леськой гоняли на великах, резались с пацанами в футбол, бегали по друзьям играть в Сан-Андреас по очереди, прыгали с тарзанки в речку и занимались прочими совсем не девчачьими делами. В школе к нам присоединилась Лиза, на которую родители всю жизнь клали с прибором, благодаря чему та хоть и не была отъявленной пацанкой, как мы с Леськой, но оторвой была той ещё. В подростковом возрасте, когда начали бушевать гормоны, лезть прыщи и расти сиськи, вдруг оказалось, что наша компания, в которой мы были единственными девчонками, состоит не только из друзей, но и из самых настоящих будущих парней, которые начали вытягиваться, отращивать растительность на лице и теле, и говорить низкими голосами. Лизка, будучи самой женственной среди нас, особо не изменилась, только научилась краситься, ходить на каблуках и носить короткие юбки, а вот нас с Лесей помотало в урагане подростковых страстей куда сильнее. Подругу до сих пор очаровывали неформальные образы, цветные волосы, пирсинг и татуировки, я бы даже сказала, что это не просто внешность, это её хобби, которым она увлекается с точно такой же страстью, как индустрией маникюра. Я же держалась золотой середины, и блюла стиль под названием "всему своё время и место", иными словами, в офисе я придерживалась классики, носила костюмы и каблуки, но в своё свободное время предпочитала свободные штаны, кроссовки, толстовки, кожаные куртки и перчатки без пальцев. То, что я видела в зеркале сейчас, не соответствовало ни моему пониманию повседневности, ни рабочей "униформе". Девушка в зеркале была невестой, самой настоящей, какой я стала, хоть и никогда не мечтала. Накрученные волосы собраны в высокий хвост, лицо только обрамляют несколько намеренно выпущенных прядей, макияж нежный, нюдовый, подчёркивающий черты лица, а не меняющий их. Даже платье непривычно светлое для меня, воздушное и нежное, но длиной едва дотягивающее до середины бедра, что компенсируется белыми ботфортами выше колена на среднем каблуке и бежевым длинным пальто. В начале нашей с Олегом истории, когда он представил меня своим друзьям, я тоже была в ботфортах, пальто и коротком платье, но теперь всё совсем иначе. Возможно, мы торопимся. Возможно, нормальные люди не женятся спустя три месяца после знакомства. Возможно, да, вот только нам наплевать. Будучи двумя взрослыми людьми, мы были уверены, что найдём общий язык в любой ситуации, потому что он был психологом, а я юристом, и мы оба как раз и нужны для того, чтобы люди могли найти общий язык. Было бы странно, если бы этого не умели мы сами. - Вам что-то не нравится? - участливо интересуется девочка-визажист, изобразившая это всё на моём лице и волосах, чем отвлекает меня от моих разглядываний в зеркале. - Нет-нет, всё замечательно, спасибо, - покачала головой я. Читая в книжках про предсвадебный мандраж, я не могла понять истоков этого самого мандража. Зачем вообще выходить замуж, если ты не уверена в своём мужчине, если допускаешь мысль, будто он может унизить тебя и оставить одну у алтаря, а даже если и сможет, то в топку такого мужика. В Олеге я не сомневалась, да и в себе тоже, но истоки мандражки всё же поняла: я не боялась того, что он передумает, я боялась изменений в жизни, поскольку чётко понимала, что как раньше уже не будет. Теперь нам уже наверняка никуда друг от друга не деться. Впрочем, я и до этого прекрасно понимала, что никуда не денусь, потому что сам Олег не допускал мысли, будто когда-нибудь даст мне развод. На самом деле, контракт между нами был более чем адекватным, и если убрать из него всю воду юридических установок, то общую формулировку можно сократить до "каждый уйдёт с тем, с чем пришёл, и не может передавать добрачное имущество в собственность второму". Иными словами, на срок декрета я могу написать доверенность на распоряжение своим правом голоса в совете директоров на его имя, но передать акции "Монолита" Олегу не смогу по брачному контракту, а кому-либо кроме отца и своих детей по внутреннему уставу компании. Только вот условия нашего брачного контракта Олега вообще не интересовали. Он не глядя подписал каждую из страниц обоих экземпляров, уточнил, довольна ли я, получил мой утвердительный ответ, усадил меня на свой стол и заставил меня сквозь тихие стоны пообещать, что эта бумажка нам нужна только чтобы успокоить мою тревожность. Как мне кажется, он просто хотел убедиться, что я точно уверена в своём решении, хотя как по мне, подписание мной этого договора было уже само по себе гарантией - я вообще не любила навешивать на себя договоры и обязательства без надобности. Впрочем, Олег имел полное право сомневаться, поскольку его жизненный опыт не блистал позитивным опытом в отношениях, да и мне было несложно ещё один раз повторить, что я никогда и ничего не буду проворачивать за его спиной, потому что никогда в жизни бы не согласилась выйти за него замуж, если бы не уважала. Уважение лежало в основе наших отношений. Уважение, а не любовь, страсть или похоть. В первую очередь мы признавали заслуги друг друга, признавали друг друга достойными себя, смотрели на этот брак как на партнёрство, взаимовыгодное сотрудничество. Оба будучи людьми приземлёнными, сперва мы размышляли категориями выгоды и комфорта, а уже после нам повезло не только зауважать друг друга, но и влюбиться. У нас довольно схожие взгляды на жизнь, и мы оба считаем приоритетами в жизни детей, деньги и комфорт, и эти приоритеты совсем никак не вязались с беспорядочными связями. Может это и было скучно, но нам обоим хотелось найти покой во втором и спокойно жить, безо всяких концертов, скандалов, интриг и разводов. Именно это мы обещали друг другу, когда подавали заявление - спокойствие и тихое счастье. - Привет, - улыбаюсь я, опираясь на его руку, чтобы выйти из такси, и тут же оказываюсь в его объятиях. К чертям мандраж и неуверенность, его запах - моя константа, моя уверенность в завтрашнем дне и любом решении, которое я принимаю, его рука на моей спине под пальто согревает лучше самого дорогого термобелья, его поцелуй в висок и отстранение с целью полюбоваться мной такой красивой - стоят всего на свете. - Привет, - так по-мальчишески искренне улыбается он, что даже если бы я ещё сомневалась, эта улыбка разрушила бы всякие сомнения. Я никогда не видела, чтобы он улыбался так кому-то, кто не я, и подозреваю, что увижу такое чудо только с нашими детьми. - Ты прекраснее обычного, я чуть не ослеп. - Смутил, - признала я, заправляя прядь за ухо. - Зато ты как обычно вызываешь повышенное слюноотделение у всех девок вокруг и даже у некоторых мужиков. В отличии от меня, Олег предпочитал классику практически всегда. В спортивной одежде на людях я видела его всего пару раз, один из которых был когда мы поехали на совместную тренировку. На тренировку то мероприятие было похоже меньше всего, но мы от души набесились, насмеялись, впечатлились друг другом и негласно пришли к мнению, что когда между нами начнутся скандалы, то до драки их лучше не доводить. Так что ничего особенно нового я в нём не разглядела, но мне всё казалось иным, не таким как прежде. Впрочем, наверняка, всё это только в моей голове и не поддаётся никакому рациональному объяснению. Я даже сама себе верила с трудом, мол, серьёзно, Ксень? Ты вот прям приняла решение и абсолютно уверена в том, что именно с ним хочешь прожить всю свою жизнь? И голос в моей голове отвечал: да, хочу. Я люблю его целиком и полностью, весь его непростой характер, манипуляции и психологию головного мозга, я готова отдать ему всю себя до остатка, потому что знаю, что драконы - существа очень эгоистичные и свои сокровища стерегут с завидной упорностью параноика. Как и во всяком государственном учреждении, работницы ЗАГСа редко бывали эталоном счастья и довольства. Вот и попавшаяся нам регистраторша тоже вид имела не особо довольный жизнью и всем своим видом показывала, что недовольна счастливыми мордашками сочетающихся, но счастливым мордашкам не было до того абсолютно никакого дела, на то они и счастливые. Нам с Олегом тоже было совершенно наплевать на выражение лица, с которым пергидрольная блондинка предпенсионного возраста проверяла наши паспорта. Мы послушно поставили автографы в акте о регистрации нашего брака, забрали свидетельство, получили по штампу в паспорт на страничке "семейное положение" и покинули это чудесное заведение. Никакой торжественности нам и даром было не надо, потому что эта роспись нужна была только для официального статуса женатых людей, а масштабное празднование мы решили назначить где-нибудь на конец мая. - Это вот мы с тобой щас прям поженились, да? - неверяще переспросила я у Олега, на что он расхохотался и притянул меня к себе. - Да, родная, - улыбнулся он и вовлёк меня в поцелуй. Совершенно не похожий на обычные наши поцелуи, в нём не было ни капли страсти, только безграничная нежность, тепло и любовь. Я улыбнулась сквозь этот поцелуй и ответила также нежно, обняла его за шею и притянулась ближе. С ума сойти. Я теперь замужняя девушка, я на самом деле замужем за ним. Здесь и сейчас не было ничего более настоящего и реального, чем два кольца на моём безымянном пальце и одно на его, не было даже ничего более удивительного и правильного одновременно, чем про себя называть себя женой, а его мужем. - Чего тебе хочется? - уточняет Олег, пока мы идём к платной парковке, на которой он оставил свою машину. Мы не бронировали никакой ресторан, потому что женились в самый обычный будний день и решили, что на месте разберёмся, чего нам хочется. - А давай наберём еды в Макдональдсе и сходим в кино на какой-нибудь ужастик? - пусть я и прекрасно осознавала, насколько это по-дурацки - праздновать свадьбу Бигмаком в кино, но мне хотелось именно этого. - А давай, - усмехнулся в ответ Олег и даже намёка не дал, что считает мою идею идиотской. У нас с ним не было как такового конфетно-букетного периода, мы оба были слишком заняты работой, да и в те редкие моменты, когда всё-таки куда-то выходили, то это были какие-то дорогие заведения с вышколенной прислугой и названиями блюд, в которых слогов больше, чем во всём моём ФИО. А мне хотелось именно этого: посмотреть на жующего бургер Олега и поржать над очередным мистическим хоррором, в котором логика и здравый смысл отсутствуют как вид. Ну и да, меня приводила в восторг мысль, что он так легко согласился на такой практически подростковый досуг со мной. - Когда ты в последний раз был в кино? - полюбопытствовала я, пока разглядывала табло с афишей за спиной молоденького кассира. Тот рассматривал нас с большим любопытством, видимо, без труда определил в нас жениха и невесту, и задавался вопросом, мол, какого хрена мы тут забыли. - Нет, подожди, не так. Ты вообще когда-нибудь ходил в кино как простой смертный? - У тебя какое-то странное представление о моей жизни до твоего появления, - хмыкнул Олег и скосил на меня глаза. - Ну, ты рос в обеспеченной семье, - пожала плечами я. - Не думаю, что для вас со Стасом поход в Макдачную был таким же праздником, как для меня. - Правильно, для нас это был ещё больший праздник, - кивнул мужчина. - Тебя туда не водили, потому что денег не было, а нас потому что у папы медицинское образование, а у мамы поварское. Этот факт сам собой взаимоисключает фастфуд в детских жизнях. - Купить тебе Хеппи-Мил? - участливо поинтересовалась я, но не удержала лицо и расхохоталась над его гримасой. - Отвечая на твой вопрос: в последний раз в кино как простой смертный я ходил в универе, - отсмеявшись, ответил мне муж. - Кошмар, - оценила я. Как и планировали, мы выбрали мистический хоррор, билеты на который оплатили обычной пластиковой картой, потому что оба телефона по предварительной договорённости отключили и оставили дома. Наш день, только наш. Пусть весь мир подождёт до завтра. В кинозале мы оказались совсем одни, поскольку не нашлось больше желающих сходить на ужастик в середине буднего дня, поэтому мы без всякого зазрения совести шуршали обёртками, бренчали льдом в стаканах, обсуждали происходящее на экране и смеялись над собственными шутками, а я доказывала Олегу, что умею точно также стрёмно гнуться во все стороны и лазать по шкафам, так что если не хочет хоррора в собственном доме, то меня лучше не злить. В ответ супруг заверил меня, что ропщет и благоговеет перед моими талантами, и заодно уточнил, указана ли у меня в трудовой книжке должность бабайки. Впервые за долгое время я определила для себя, что думать о завтрашнем дне не хочу и не буду, потому что здесь и сейчас мне было просто немыслимо хорошо. Просто валяться на диване в гостиной, наблюдать за играющими собаками и чувствовать как муж ковыряется в моих волосах, чтобы вытащить из них многочисленные шпильки и невидимки. И болтать, очень много болтать, потому что я очень люблю слушать Олега. Нет, не так. Я просто очень люблю его, поэтому и люблю слушать всё, что он говорит. И то, с какой нежностью он смотрел на меня, убеждало меня в том, что чувства мои взаимны целиком и полностью. Да, наша история не была наполнена страстями и скандалами, но нам обоим это было и не нужно. Каждый из нас нашёл в другом уют, покой и тепло. Я пообещала себе, что приложу все усилия, чтобы сохранить это состояние в нашем доме, чего бы мне это ни стоило. Ради своей собственной семьи, самой настоящей, какой у меня не было, но какую он мне подарил. Едкий дым вдыхая пепелища, Будучи уже простою нищей, В небе я увидела дракона…*