Первым делом, как всегда, самолеты, Ну, а потом — сама знаешь что; Пусть не пыльная наша работа Превратит небеса в решето. Кто-то кричит: «Нам без неба не жить!» А я просто птица и люблю провода; Ангелы нас будут любить, Аэропланы — уже никогда.
Воздушный конвой преодолел границу линии фронта и вальяжно продвигался в сторону дзотов противника. В моем понимании воздушной операции все шло слишком хорошо. А как говорил в свое время Кид: «Когда все идет хорошо, это не очень хорошо». Это золотое правило работало по жизни всегда. Вот и сейчас казалось, что неприятель затаился, ожидая бомбардировки, и готовил ловушку для нас всех. В любом случае мы уже подлетали к цели. — Открываю бомболюки, — сообщил всем Акаба. — Иду на снижение. — «Ангелам» оставаться на своей высоте, — отчеканил я, а сам пристроился позади «Крысолова», следуя за ним. — Моджахеды на два часа, внимание. — «Птица», понял тебя, вижу. Всем «Ангелам» полная боевая готовность. Уводите их от «Крысолова». — Так точно, первых беру на себя. Истребитель с раскрашенным фюзеляжем под голову орла ушел на вираж и сразу же открыл огонь по черным боевым машинам. Те ждать себя не заставили и моментально атаковали в ответ, перестраиваясь и стараясь занять удачную позицию для поражения цели. — Это «Король», попали в обшивку, снимете с хвоста урода. Один из моих подчиненный вертелся в воздухе в немыслимых виражах, стараясь «сбросить» угрожающе черный неприятельский борт, но тот плотно вцепился в свою жертву и ежесекундно выпускал пулеметные очереди. — Он на мушке, «Король», уходи в сторону, — затрещала рация. Я уже не смотрел, полностью сконцентрировавшись на том, что находится под нами. И во время — стоило спуститься, как на нас тут же обрушился град из зенитных установок. — «Архангелу» нужна поддержка, спуститесь кто-нибудь, — заговорил я и принялся выпускать один за другим заряды по огневым точками противника. — Левее и уходи под 90 градусов, — наконец заговорил Мусаши. — Выравнивай, выравнивай уже!.. Его комментарии нужны больше всего — я был сконцентрирован на вооружении, Такекура же мог свободно оценивать ситуацию, выглядывать из кабины и замечать то, что упускал я. Сейчас можно было в очередной раз убедиться, зачем же пилот истребителя летает со штурманом. Выпустив очередь по воякам внизу, наш борт так низко пронесся над землей, что уходя на вираж мог бы крылом зацепить землю. Трава согнулась вслед и вновь выпрямилась, будто ничего и не происходило секунду назад. — Сброс, — раздался по радиосвязи голос пилота бомбардировщика. В ту же секунду град снарядов высыпался на впереди стоящие здания, и взрывы полыхнули настолько близко от нас, что я чудом успел свернуть, чтоб не влететь в огонь. Какое счастье, что тут поле, а не куча деревьев — они не оставили бы шанса так сманеврировать. — Я «Апостол», веду моджахеда. «Архангел», он летит прямо на вас, уворачивайтесь, не могу взять его на прицел. Уходите, уходите с линии! — Влево, Йоичи, влево и сразу вверх, — командовал Мусаши, крутя головой во все стороны и выбирая лучший из возможных маршрутов полета. — Уходи влево, черт тебя дери! Крылатая машина резко повернула и я забрал штурвал на себя до самого предела, понимая, что мы вот-вот влетим прямо во вражескую зенитку. Самолет пошел вверх практически вертикально, но, кажется, чем-то все же зацепился за укрепления вокруг вооружений противника — об этом говорил какой-то скрежещущий звук и взревевшая турбина. Хотелось, конечно, думать, что реактивные двигатели смели к чертовой матери всех, кто был на земле, но ожидания не оправдались — вслед ударила пулеметная очередь, сманеврировать от которой, к несчастью, мне не удалось. «Архангел» штопором пошел вниз, дымя в разные стороны сразу обеими двигателями — зрелище не для слабонервных. Здесь любому нормальному человеку стоило бы не на шутку испугаться, но мне было не до этого: будто включился автопилот, отключив сознание и заставляя тело управлять машиной, не дав поддаться панике. — Катапультируемся! — Такекура принялся суматошно отстегивать радиогарнитуру. — Слишком низко, парашют не раскроется. Будем садиться, — я потянул руль на себя и несколько выровнять нос самолета все же удалось, хоть и пикировал он все равно слишком круто. Выбора в любом случае не было. — «Архангел» заходит на вынужденную, оба двигателя вышли из строя. «Птица», уводи всех на базу. Борт кренило то в одну сторону, то другую, удерживать его равномерно оказалось сложнее, чем я мог себе представить — вообще никакого сравнения с авиасимуляторами на учениях. К счастью вывести его над полем удалось. — Готовься к жесткой посадке, — только и успел я предупредить Гена, как самолет с треском шарахнулся об землю, поехав дальше на брюхе и задевая поверхность то одним крылом, то другим. От ударов турбины полыхнули, будто рванула бензоколонка. — Сваливаем прямо сейчас! Я откинул крышку кабины в сторону и отстегнул ремни безопасности. Мусаши моментально соскочил на крыло и, не дожидаясь полной остановки борта, мы спрыгнули. Это оказался не самый удачный из моих прыжков — ноги подкосились и я покатился кубарем по земле. Но Такекура расслабляться не дал, подняв за шиворот и бегом потащив за собой в сторону лесопосадки — на открытой местности мы были прекрасной мишенью для моджахедов. А вот теперь мне стало по настоящему страшно — в голове тут же всплыли картинки из фильмов, как пытают военные своих врагов и вспомнились рассказы старших о том, что к допросам летчиков всегда относятся с пристрастием да от пыток выживают далеко не все. И попасть в плен сейчас мне казалось самой безрадостной перспективой, от чего я машинально потянулся к кобуре на бедре, нащупав пистолет. — Твою налево, — Акаба выглянул из кабины вниз, заприметив бегущих бойцов в сторону деревьев. — Живы… Мики, нужно сесть. — Может еще мертвую петлю с фейерверками тут изобразить?! Мы потом не взлетим, слишком мало место для разбега. — Взлетим. Мы должны их забрать, — красноволосый нажал кнопку трансляции, передавая информацию для всех участников операции: — «Крысолов» садится, прикройте. — Хаято, ты чокнутый? Был приказ уходить на базу. — В первый день моей службы Хирума сказал ни при каких условиях не оставлять своих соратников, поэтому, парни, прикройте, мы заберем их. — Ты точно не в себе, но мне это нравится! «Стингер», устрой дымовуху. «Апостол» и «Король», прикройте сверху очередью, мы покружим вокруг «Крысолова». Хаято, на посадку. Огромный бомбардировщик резко снижался. Сначала я подумал, что его подбили, но видимых повреждений на нем не было, и когда машина совершила благополучную посадку неподалеку от места нашей дислокации в кустах, сомнений не осталось — Акаба решил нас забрать. — Я тебе говорил, что чертовски везучий? — на сей раз уже я схватил Мусаши за шиворот заставляя подняться с земли, и побежал, пригнувшись, в сторону самолета. Механик мешкать привычки не имел и, не отставая, несся за мной. В этот же момент, практически задевая землю брюхом, пронесся «Стингер» выпустив за собой пелену дыма, повисшую столбом над полем вокруг «Крысолова». Но все было бы просто, если бы нам так просто позволили взлететь — стоило только нам начать взбираться на борт, как неприятели открыли огонь по фюзеляжу. Как нас двоих не зацепило — известно только высшим силам, тем не менее я благополучно захлопнул люк за своим штурманом и облегченно выдохнул. Почему — не знаю, радоваться было рано. Хаято выглянул из кабины пилотов в салон и, убедившись, что мы на борту, принялся разворачивать летающую махину. Однако и тут все не должно было пройти слишком хорошо — при разбеге пулеметная очередь пробила стекло кабины и шальная пуля попала во второго пилота. К счастью, прошло навылет и всего лишь зацепило плечо, однако сидеть за штурвалом Мики больше не мог. Мусаши мгновенно вытащил его с кресла второго пилота и усадил в салоне. — Хирума, сядь на его место, мне нужен второй пилот, — заговорил красноволосый, и по его голосу я понял, как он нервничает. Именно поэтому препираться не стал, хотя и думал, что подобная техника может оказаться для меня чем-то из ряда вон выходящим — выбора не было. В обшивку еще раз ударила пулеметная очередь, но «Крысолов» уже вовсю набирал ход. Я пристегнулся и надел наушники, прислушиваясь к переговорам боевых товарищей: «Птица» получил незначительные повреждения и убрался восвояси вместе со «Стингером», который вообще летел на одном работающем двигателе и во всю коптил дырявым хвостом. Зато «Апостол» и «Король» все еще оказывали нам огневую поддержку, то отвлекая моджахедов, то отгоняя их пулеметными очередями. — Отрыв, иначе не успеем и вмажемся вон в тот так замечательно полыхающий склад, — заговорил я, прикидывая сколько осталось мгновений для разбега. — Не оторвется, недостаточная скорость, — Хаято добавил ходу, двигатели заревели сильнее. Но расстояние между фюзеляжем и полыхающим зданием неумолимо сокращалось. — Хаято, отрыв, твою мать! — я даже рявкнул и потянул на себя штурвал. Нос самолета плавно стало задирать вверх. Напарник тоже принялся забирать на себя штурвал, однако самолет поднимался, как казалось мне, слишком уж плавно. Это не истребитель, который уже метнулся бы стрелой перпендикулярно земле вверх. — Ходу! — велел я и краем глаза заметил, что капитан борта добавил тяги двигателям. Я резко дернул штурвал на себя, но самолет продолжал лететь прямо в горящий склад. Красноволосый стал уводить машину в сторону, от чего его накренило под опасным углом. — Шасси, — скомандовал Хаято, видимо сам себе, и нажал кнопку. Хлопнули люки, подтверждающие их закрытие, и я вновь попытался поднять самолет, чудесным образом взмывшим вверх прямо сквозь вырывающееся с крыши построек пламя. Что-то мы все же зацепили, и чем именно я не понял, — не то днищем, не то крылом, — но было уже не важно, «Крысолов» летел на базу. — Парни, мы думали, вам крышка, — раздался в наушниках голос штурмана «Птицы», — вот это вираж! — Вы снесли что-то, обшивка на крыле задралась. Значительно, но дотянете, — «Стингер» поравнялся с нашей кабиной и пилот жестом показал поднятый вверх большой палец в перчатке. Я улыбнулся и кивнул, не подавая вида, что уже несколько раз успел попрощаться с жизнью за время взлета и был больше чем уверен, что не будь голова крашеной — поседела бы клоками. — «Архангела» жалко, — Мусаши заглянул к нам через спинку кресла. Да, вид тут открывался совсем иной, чем из кабины истребителя. — Столько в него было вложено. — Да хрен с ним. Может, выпишут борт нового поколения, — отозвался Микки. Его голос я рад был услышать и даже обернулся, чтобы проверить, как его плечо. Все же просто зацепило по касательной, иначе бы валялся в отключке от потери крови или от болевого шока. До базы оставалось лета минут двадцать, когда отказал правый двигатель. Я отметил про себя, что это полная ерунда, не заслуживающая внимания, потому что любой самолет вполне способен тянуть и на одном. Но меня охватила самая настоящая паника, когда раздался скрежет и, глянув в окно, я понял, что кусок задравшийся обшивки оторвало. Он стремительно метнулся в сторону и с треском влетел прямо в работающий двигатель. Естественно, работать он тут же отказался, предварительно полыхнув и задымившись. О том, что я переменился несколько раз в лице то краснея, то бледнея, то вообще зеленея, я понял потому, как Акаба усмехнулся и тут же поспешил успокоить: — Спокойно, Йоичи, дотянем. Боинг способен планировать до полутора часов, что говорить о военной машине? Я попытался успокоиться и глубоко вздохнул несколько раз, вглядываясь в линию горизонта впереди. Солнце садилось, и мы уходили следом за ним. — Посадка, конечно, будет не самой удачной, но вы ведь не избалованные пассажиры бизнес-класса, а привыкшие к встряскам? — Хаято выглядел на удивление спокойным, будто бы это вообще штатная ситуация для него. У меня же тряслись поджилки, хотя виду я старался не подавать. — Расслабься, я уже сажал самолет при отказе двух двигателей, пассажиры и знать не знали об этом. В гражданской авиации это отрабатывается как штатная ситуация. Я перевел на красноволосого вопросительный взгляд, но говорить ничего не стал, и через несколько мгновений снова уставился в окно, изредка глядя на бортовую панель. Из размышлений меня выхватил голос Акабы, требующий помощи при посадке. Я мгновенно пришел в себя, взявшись за штурвал и еще раз беглым взглядом пробежавшись по приборной панели, чтобы запомнить расположение функций. — «Крысолов»-«Гидрографу», заходим на посадку, у нас отказ обоих двигателей, — заговорил я в радиогарнитуру. — Посадку разрешаю, — мгновенно отозвался диспетчер, — заходите на вторую, 500 метров. Выполняйте. — 500 метров, вторая. Заходим. — Шасси, — скомандовал Хаято и толкнул штурвал, опуская нос самолета, который принялся быстро снижаться, вихляя носом из стороны в сторону, при этом все еще ровно идя на полосу. Я нажал кнопку выпуска шасси, и Акаба тут же распорядился о выпуске закрылок. — Есть закрылки, — я потянул рычаг, увеличивая аэродинамическое сопротивление. Скорость самолета резко снизилась до посадочной, и видимо из-за отказавших двигателей это вообще произошло слишком быстро — одному пилоту среагировать на все было бы просто нереально, даже самому виртуозному. Шасси свистнули по взлетно-посадочной полосе, непривычно тряхнуло и огромная железная машина стала замедлять свой бег.***
Сидя у костра вечером, я смотрел в темное ночное небо, унизанное яркими сверкающими бусинами — звездами. Смотреть на него я мог бесконечно долго, будто растворяясь в этот момент в его вечности, и это никогда не надоедало. Небо всегда влекло меня, ведь там время течет иначе. Там, за облаками, мир совсем иной. Там только ты и бесконечное небо. Фоном к моим размышлениям играл на старой акустической гитаре Акаба, напевая одну из тех самых так называемых «песен у костра» про авиацию: «И пускай им повезет», — кто-то скажет искренне, Когда борт уходит в небо утренней порой. Оставаясь на земле с нами будьте мыслями, Чтобы легче возвратиться было нам домой...» Вот уж действительно все строится на везении, подумалось мне. После сегодняшней моральной и физической встряски как нельзя лучше это понимаешь. Мусаши толкнул меня в плечо, выхватив из раздумий, и протянул прикуренную сигарету. Я сделал затяжку, снова поднимая глаза к небосклону, и вздохнул: — Домой хочется. — Ага, — кивнул мой верный механик и ноздрями выпустил табачный дым. — Скоро все закончится. — Боюсь, что наш бой только начинается. Высота для летчика — это не просто пространство, это целый мир, которому не подвластно время. Поднявшись раз, туда хочется возвращаться вновь и вновь. Небо не для всех — оно любит смелых; оно принимает лишь тех, кто способен совершить подвиг — рвануть в синеву и на бешеной скорости понестись к горизонту. Это и есть то непередаваемое чувство свободы, существующее только в воздухе.