!Nvisible

      Здравствуй. Ждал меня? Не отворачивайся, кис. Я не в обиде, но... Это выглядит Фальшиво.       Ты так хочешь начать издалека?       …ладно, но только в последний раз.       Я знаю Все, все это, поэтапно. Шаг за шагом. Конечная последовательность результатов твоих действий — осуществленных и нет — суть есть набор цепных реакций, протекающих с разными силами и скоростями. Мы будем следить за ними всеми одновременно. Мы будем выводить одно из другого, к истокам и обратно, мы будем пропускать целые страницы действий, будем цепляться за крошечные детали и все это — молча, не вчитываясь даже — вчувствываясь в то, что летает между строк. Будем не глядя пролистывать целые главы, забывая обо всем и нетерпеливо заглядываясь в конец.       Мы вместе разберемся.       Все началось, когда тебе было семнадцать; вы с матерью пошли в боулинг. Она не отпустила тебя на встречу одноклассников… одного.       Она даже не спросила, хочешь ли ты туда идти. В ультимативной форме заявила, что лучше ты отдохнешь С НЕЙ, и потащила тебя в боулинг. Вы катали шары и пили кислющее красное вино.       К слову, ты ведь и сейчас его любишь, именно такое, и тебе все еще немного стыдно за это.       Мать вела себя расслабленно и умиротворенно, и создавалось впечатление, что такие вот вечера — обычное дело. Что вы с ней действительно близки.       Мать вела себя, пожалуй, СЛИШКОМ расслабленно и умиротворенно. Весь вечер ты искал ответа на вопрос: она это делает для тебя или для окружающих?       …в тот момент, когда мать отлучилась в туалет, к тебе подошла высокая девушка. Угловатая фигура, широкая улыбка.       Она легко завязала разговор и уже протягивала салфетку с номером телефона, когда вернувшаяся мать выхватила салфетку из ее пальцев и процедила: «Спасибо, девушка, в ваших услугах мой сын не нуждается».       Смяв, кинула в полную окурков пепельницу. Курить ты начнешь только в двадцать.       Девушка дернулась, рывком развернулась и быстрым шагом двинулась к темным нишам служебных помещений.       Ты до сих пор не знаешь, чего в тот момент в твоей матери было больше: желания сыграть на публику или чувства собственности.       А может, все началось в тот момент, когда ты впервые встретил ее? Тот вечер… Ты помнишь его?       Кис?       Ты помнишь его до мелочей? Ваш городок замело снегом…       Шестьсот двадцать тысяч человек населения (по результатом переписи две тысяча десятого года) укрыто колпаком снежной бури, законсервировано в банках салонов машин, заперто в стенах госучреждений.       Когда ты думаешь о лестничных клетках, решетках окон, дверных засовах… Ты просто не можешь сидеть дома.       Ты надеешься вырваться, ты хватаешь пальто и несешься по улице; дух вышибает от порывов снежного ветра. Чудом разглядываешь светящуюся вывеску. «Бар». Там внутри...       Смок, смок, хриплый голос джазмена, мерный гул голосов.       Там внутри…       …ты в другой реальности.       И там, в этой реальности… она — нереальна, тускло бликуют кольца на ее пальцах, когда она подносит руку к лицу. Ее лицо, на нем свет от огонька зажигалки.       Ты застываешь.       Блеск ее глаз неотличим от отбликов ее колец.       Занимается уголек на конце ее сигареты.       Ее глаза, ее кольца, ее сигарета. И это место тоже — ее.       Она откладывает зажигалку, и в этом движении как будто нет ничего особенного, но сладко тянет от ощущения, что ритм его как бы совпадает с биением твоего сердца.       Она уже полускрыта пере-сумраком, недо-темнотой, и стуком стаканов о столешницы, и дымом, дымом, дымом сигарет.       Ты не дышишь, и причин тому несколько, но ничего почти неважно, кроме того, что…       Ты попался.       Кис… Ты правда, правда не можешь нащупать внутри себя этот след. Я помогу тебе, но лишь самую малость.       Семимильным шагом пробежимся по словам — твоим и чужим. Вспышка-воспоминание, газовой вуалью накинуты невесомости твоих восприятий.       Вспомни вашу последнюю встречу с отцом.       …ты уже даже не пытаешься. Ты говоришь и говоришь и говоришь то, что он хочет слышать, и мысленно проговариваешь ответные реплики - за секунды до того, как он их произносит.       Брось, кис, мы оба знаем: ты хорошо это умеешь.       Давай перелистнем пару страниц, где многовато описаний пейзажей. Мы почти наверняка пропустим несколько важных деталей, но....       Ты продержишься ровно неделю. В следующую пятницу уже дежуришь у барной стойки. Пьешь вино, стакан — низкий, в этом есть своя соль: других-не-оказалось.       Ты не нашел ничего лучше, чем предложить ей выпить. Ты помнишь цвет следов ее губной помады на стакане?       На полтона светлее перезрелого яблока.       Марка ее сигает?       Красные «Мальборо».       Мы почти у цели. Почти добрались до начала.       Кис… Ты как раз в том состоянии, когда самая суть вещей, такая изменчиво-смутная, наконец является тебе. Когда ты не сомневаешься, что фраза «истина на дне бокала» — твоего сочинения. С вызовом смотришь в будущее и не особо заботишься о том, как бы получше подобрать слова.       Ваша вторая встреча.       Музыка не затихает даже — плавно затухает, как будто бы только для тебя, а ее дыхание такое же чуть равнодушно-ровное, что и раньше. Ты ловишь ее взгляд: она смотрит в пространство так, словно для нее больше нет, нет, нет секретов.       Подхвати это ощущение.       А ее ладонь в своей сожми крепче — на чуть-чуть — и шагни назад.       Тебе вдруг хочется стать бесплотным, потерять реальность так же, как потеряла ее она.       Завтра у тебя будет жуткая мигрень.       Сегодня она невесомо гладит твою щеку и курит, курит, курит.       Красные «Мальборо».       Только, прошу, не притворяйся. Пусть так и будет.       Давай просто будем. И когда ты, кис, в третий раз встретишь ее в том баре... Тебе с детства нравится число три, помнишь?       Помнишь.       Круг замкнулся.       Ты смотришь, смотришь, смотришь на нее. Бумага шуршит, и заветное «to be continued» наконец отыскивается в середине книги.       И как-то незаметно все встает на места, становясь простым и понятным.       Просто...       Просто поцелуй меня.