Судьба - та ещё сука

— Я предлагаю твоему новому парню работу. Но ты мне заплатишь. Своим телом. — Парень тут же переходит к самой сути предложения. Он кладёт свою ладонь поверх хосоковой и приближает своё лицо, намереваясь поцеловать. И это видит Минхёк. Он просто решил зайти в кафе за большим тортом, чтобы отметить деловое предложение Хёнвона, а тут такое… Он широко распахивает глаза, из которых начинают литься слезы. Парень убегает, не желая даже узнать, что все это значит. Он придумал в своей голове измену, которой не было сейчас, и не было бы никогда. Но поздно о чём-то думать. Хосок остался в кафе, а дверь за Минхёком уже захлопнулась. Холодный ветер обдувал лицо парня, принося ещё большую боль. Не только душевную, но теперь и физическую. Снежинки оседали на одежде, ресницах и бровях, словно охлаждая бушевавшую внутри обиду, ярость, ревность. Чон видел, как его возлюбленный смотрел на него. Словно на предателя. На изменника, не стыдившегося полиаморных отношений, о которых сам Минхёк не знал. Хосок испугался. Безумно испугался, что не сможет правильно объясниться перед своим парнем. Боялся, что Минхёк не поверит, предпочтёт ложь правде. Он оставил красный след на щеке Хёнвона. Шлепок от пощёчины слышало, казалось, всё кафе. Всё замерло. А воздух стал тяжелее. Хёнвон собирался вскочить из-за стола и закатить истерику, но Чон опередил его. Парень выбежал из кафе, даже забыв застегнуть пальто. Плевать, если он заболеет — вылечиться легко, а вот объяснить всю ситуацию Минхёку — сложно. Хосок видел, как Хёк бежит по дороге. Да, это последнее, что он видел в тот момент. Наше время. Холодный воздух врывался в квартиру. Хосок закашлялся, лёгкие и горло разрывало, но он продолжал сидеть на морозе, думая, стоит ли брать трубку. Звонил брат Минхёка. Что ж, раз уж этот парень помогает Чону вернуть его парня, то почему бы и не взять, не смотря на паршивое настроение, лишь пытаясь мыслить оптимистично, что в последнее время очень плохо получается. Чон нажал на кнопку принятия вызова и приложил телефон к уху. На том конце сонный Джухон, слегка нервничая, просил приехать к нему на работу. Разговор был серьёзный. И Хосок уже знал, о чём пойдёт речь. Он боялся этого. Как говорилось ранее, Чон был трусливым парнем, но отваживался на серьёзные поступки лишь из любви к Минхёку. Тот всегда был рядом. А сейчас что? Минхёк далеко. Минхёк не разговаривает с ним. Минхёк не может поддержать. А Хосок лишь сдерживает крупные слёзы, так не вовремя начавшие застилать глаза, и сбрасывает. — Ты собираешься отчитываться перед Минхёком? Это ведь ничего не значит, верно? — Нервно вертя ручку меж пальцев, спрашивает Джухон. — Соулмейты могут ведь быть просто друзьями, да? — Как-то истерично шепчет младший брат Минхёка. — Да. Но я думаю, для Хёка это важная часть отношений. Даже не знаю, как он отреагирует, — подавлено произнёс Хосок. Это его убивало. Он так сильно хотел построить семью с Минхёком… А в итоге на его руке красуется имя «Ли Джухон». Декабрь. Минхёк бежит с закрытыми глазами, не хотя видеть этот жестокий мир. Хосок обещал, что не притронется к своему бывшему, а в итоге они чуть ли не целуются! Отвратительно, унижающе… Как его любимый Чон Хосок мог стать предателем с появлением одного лишь Че Хёнвона? Он всего-лишь ненавистный ему бывший парень. Он не должен был вот так просто падать в его объятья. Минхёк поскальзывается, падает, слышит визг колёс, а затем удар, пронзающая боль и темнота… Хосок бежит за Минхёком. Он должен всё объяснить, обязан! Но Хёк внезапно падает, а затем Чон ничего не слышит — в ушах лишь какой-то писк, словно телевизор сломался. Машина врезается в худощавое тело, отталкивает на два метра и, не успевая затормозить из-за скользкой поверхности дороги, проезжается по хрупкому тельцу колёсами. И теперь Хосок слышит. Ужасающий хруст костей. Громкий визг прохожих и свой собственный. Он даже не замечает, как кричит: — НЕЕЕТ!!! — Слёзы застилают глаза, размазывая картинку. Хосок стирает их ладонью и бежит к Минхёку. Кто-то уже вызвал скорую, а кто-то вытаскивает шатена из-под машины. Тело Хёка мягкое. Всё в крови, что выливается из его рта и многочисленных ранок. Горячая кровь замарала алые губы, бледные щёки, новую одежду, что уже начала впитывать в себя красную жидкость; кровь каплями опадает на серый, грязный снег, растапливая его. Хосоку жутко, плохо, его вот-вот вывернет от ужасающей картины, но он держится. Падает совсем рядом с Минхёком и нежно гладит ладонь своего парня. С такой трепетной нежностью, как никогда прежде. Ему больно. Больно, от осознания того, что Минхёк не повидал в жизни практически ничего. От осознания того, что он сделал для Минхёка слишком мало. От осознания того, что этот парень заслуживает большего. Гораздо большего, чем получил. Машина скорой помощи подъехала довольно быстро. Из неё выпрыгнул Джухон. Он сел рядом с Хосоком и стал осматривать своего пострадавшего брата. Ему так хотелось сорваться, заистерить, схватить Чона за воротник рубашки, выглядывающей из-под пальто и затрясти, спросить, какого хрена он не уследил за его солнечным человечком. Но он делал свою работу — спасал жизнь. Делал свою работу, чтобы не лишиться того самого — самого родного. Когда осмотр был окончен, и Джухон почувствовал, как бьётся сердце, которое он накрыл своей рукой, он дал знак своим помощникам — можно забирать. Минхёка положили на носилки и разместили в машине. Хосок беспомощно схватил доктора за руку, желая узнать состояние возлюбленного, как его ударило током. Таким сильным, что искры в глазах, а по рукам словно сотни иголок прошлись. А затем руки обоих стало покалывать. И появились имена: «Ли Джухон» на руке Хосока, «Чон Хосок» на руке Джухона. И это было самое неожиданное, ужасное, ошеломляющее. Хотелось просто провалиться сквозь землю. Но Хон лишь вздохнул, сел в машину рядом с Минхёком, и скорая помощь двинулась в направлении больницы. А Хосок продолжил стоять на дороге. Водители сигналили ему, после просто объезжая. Он был опустошён. Ведь Минхёк не был его соулмейтом. Они не были предназначены друг для друга. Наше время Сегодня уже год отношениям МинСоков. Но Хосок всё так же сидит на ледяном подоконнике, выдыхая ядовитый дым сигарет. А Минхёк всё так же в коме… Или нет? Телефон разрывается от звонков, и Хосок, наконец-таки, отогнав дурацкие мысли, поднимает трубку. И буквально через секунду бросает ту в стену. Экран разбивается, а Чон рычит, рвёт, мечет. Ему хочется разорвать ногтями кожу, сломать рёбра и вырвать сердце, чтобы не чувствовать эту ужасающую, убивающую боль. Всего два слова и он несётся к выходу из квартиры. Прямо так: в пижамных длинных штанах и в тонкой серой майке. Минхёка хоронят. Прямо сейчас. А на руке паренька постепенно проявляется белое имя «Чон Чонгук». Хосок бежал на то самое кладбище около часа. Босиком. По ледяному асфальту, обжигающему стопы. Бронхит? Астма? Пневмония? Абсолютно плевать. Его любовь — любовь всей чёртовой жизни, что скрашивала её до неузнаваемости, сейчас хоронят. Вместо снега пошёл дождь. Он намочил волосы Хосока. Пряди прилипали к лицу, мешая нормально видеть. Но парень продолжал бежать. Когда он был на месте, людей было всё ещё много. — Где он? — Первым вопросом, слетевшим с губ Хосока, когда он увидел Джухона с цветами в руках, был именно он. — Ты не успел — его уже зарыли. — К-как? — Стать заикой из-за смерти любви? Да, вполне реально. — Нет! Нет-нет-нет-нет-нет!!! — Беспорядочно, будто сумасшедший тараторил Хосок, схватившись за голову. — Минхё-ё-ёк! — Из глаз парня текли слёзы. Он действительно был похож на спятившего. Парень упал на холмик с воткнутым в начале крестом. Парень руками стал раскапывать гроб. Он кидал землю во все стороны, пачкая своё лицо, одежду, руки, других людей. Все начали перешёптываться, ахать, охать. А Хосок просто хотел вытащить Минхёка из непроглядной тьмы. Возможно, он был эгоистом, но парень не представлял жизни без своего возлюбленного. И ещё эта дурацкая метка с именем Джухона усугубляет всё. Парень попытался оттащить Хосока от могилы Минхёка, но Чон сопротивлялся: пинался, кусался, рычал. Люди собирались звонить в скорую, но младший Ли их успокоил, заставив Хосока пойти домой и лечь спать. Ведь жизнь на этом не заканчивается. И парень уходит. Он забирается на крышу пятнадцатиэтажки и встаёт на самый край. Ему абсолютно плевать, что после его смерти Джухону придётся несладко. Плевать, что будет неимоверно больно от соприкосновения хрупкого тела с жёсткой землёй. Главное — там, наверху, они с Минхёком встретятся. И будут счастливы. Дождь смывает слёзы с лица парня, и он улыбается. Улыбается пасмурному небу, прозрачным большим каплям и, ещё не появившейся, радуге. Хосок делает шаг вперёд. Чувствует невесомость, счастье, порывы ветра и воду. Удар. Боль. Пронзительная, ужасная. И темнота. Он счастлив. Совсем скоро он увидится с Минхёком. Они обязаны быть вместе. Джухон упал на колени от резкой боли во всём теле. Родственники обеспокоенно стали расспрашивать о случившемся. Парень лишь отмахнулся от них, говоря: «Всё в порядке.» Но ничего не было в порядке. Ему выдали второго соулмейта и время. Надпись на руке сменилась с белого «Чон Хосок» на чёрное «Чон Чонгук». А счётчик стал отсчитывать время. У Джухона есть два месяца на то, чтобы найти своего соулмейта и поцеловать его. Иначе он закончит так же, как и его брат и истинный соулмейт. И счётчик бежит. И Джухон стоит на коленях и думает, сделает ли он плохо кому-то, если совершит самоубийство, погружаясь в вечное спокойствие?