Тихо. Глубоко. На дне колодца.

*** "Кровью своей писать будешь." Эли знает, о чем говорит - и потому смотрит строго и испытующе. Ведь все так просто: таинство рождения всегда сопровождается болью. Крик творца, что должен услышать мир, зарождается в глотке, почти разрывая ее изнутри. Все, что таится внутри, рано или поздно изливается в наружность. Преображая ее и тебя самого. Эли мастерит, и ее внутренний огонь растапливается миром. Брат же закрыт от него. Он носит броню, и та защищает от любого проникновения снаружи. От тяжелой поступи Броненосца земля содрогается, следы остаются. На нем самом их оставлено немало - шрамы ушедшей войны, которая продолжает громыхать где-то внутри. Тяжесть того, что приходится нести с собой, придавливает землю. Будь у него горло - было бы трудно дышать. Броненосец уважает силу. Уважает Эли. Но крепок ли тот, кто заплатан снаружи, а не сталью прошит изнутри? Он считает ее уязвимой, ибо не может быть силен тот, кто отдает больше, чем поглощает. Она считает уязвимым его, ибо не испытавший боль потери останется слаб. Творчество – это песнь пронзенного шипом розы соловья, кровью сердца его напитавшая каждую ноту под серебристым светом луны. Броненосец ползет по земле, а Эли всегда рвется в небо. Железо, что реальность вбивает ей под кожу, она переплавляет в гвозди для своего дирижабля – и тот держится. Крепче, сильнее становится. Того гляди – взмоет в небеса. - Железо. Да и пусть, что железо! – смеется Эли. – Знаешь ли ты, что естественным образом железо возникает только в ядрах угасших звезд? И в крови нашей. Так что ей, родимой, писать будешь. Ее слова всегда звучат, как обещание боли. И руки товарища, предложенной своевременно. Через себя пропускать мир, чтобы родить новое. Не отдавая – невозможно создавать. Перетечь самому в творение свое, пустоту внутри ощутить. Пусть скажут, что ничего не осталось. Называем сосущее внутри пустотой по глупой привычке. А если вглядеться – там миллиарды звезд и зовущий беззвучно космос. ***