Подземкино (сборник)

Сумерки сгущались. Двое людей, двое хороших друзей сидели на лавочке возле общаги и неспешно потягивали пивас из общей бутылки, попутно заедая все домашними бутербродами тети Томы. Два четких пацана с одинаковыми прическами, в одинаковых кроссах и с одинаковыми сигаретами в желтых зубах наблюдали за погружением района во тьму. С того вечера на балконе у Хумановского, Чирик и его вышеупомянутый кореш часто проводили время вместе. Вместе в магаз ходили, вместе на вписках бывали, Тамарины истории слушали, курить любили вот так, вечерком. На самом деле, они просто товарищи очень хорошие, но не все так думают. Большинство персон, как этих пацанов издалека увидят, сразу вопят "Геи, пидоры, валите обратно в свои Соединенные Штаты Пендосии, нечего Россию-матушку позорить!". Избить их пытались часто. Федька драться не любил, все время сбежать хотел от конфликта, а вот Червоня эту поеботу клишированную в свою сторону не потерпит. Так и делали - Фёдор Чирика в драку не пускает, Чирик Фёдору сбежать не даёт, в конце концов оба в подворотне с фонарями валяются. Терпели первое время, уже почти привыкли и тут Федьке гениальная идея в голову приходит. Он в полицию не ходил, лично к Рыбиной обратился. Так и так, говорит, проблемка. С тех пор, как Чаросхана на мухляже поймали, Анька его недолюбливает, а вот Хумановского уважает, ведь именно благодаря ему они сейчас на Поверхности. К пацану она сразу прониклась, пожалела, ведь у нее хуйня похожая была, их же с Алиской первое время лесбухами обзывали, а потом поняли, что опасно Селедку оскорблять. Она сразу все дело вырулила, обидчиков в обезьянник закинула, еще пальцем пригрозила. Федя ей тогда на Ебае какую-то хуйню экзотическую в благодарность заказал, чтобы на балконе рядом с Саниным товаром поставила. Дремучий вначале дулся, ведь предпочитал к полицейским на километр не подходить и дела самому решать, но добрый Фёдор с пакетом шоколада - это ж блять предел всех мечтаний, так что неприятный конфликт сразу был забыт. Дак вот. Сидят они на лавочке и пьют. Бутерброды уже все сожрали, сигами надымили так, что дышать нечем, как в кальянной жопы просиживают, слава богу, хоть тетя Тома может еще жратвы принести. Обычно они так у ее общежития сидели, потому что братья Дремучие там на втором этаже живут, а добрая вахтерша за пацанчиками следит, в обиду не даст, еще прикроет перед вышестоящими, если че. Благодаря Тамаре эта лавка была самым идеальным и безопасным местом для перекуров, ланчей и философских размышлений. — Чирик, слух... — Че бля? — Я вот думаю. Ты когда-нибудь хотел стать девочкой? — Федя, блять. — бедный Чаросхан аж пивом подавился, Хумановскому его по спине бить пришлось. — Что за вопросы? Нахуя мне бабой становиться?! — Ну, не знаю. Возможности там... — Какие нахуй возможности? У нас женщинам в стране ваще не протолкнуться никуда! На Алису посмотри, возможности блять. — Да я бля о других возможностях. Эмоции там другие... — Федя внезапно оборвался, потому что сам этот вопрос не до конца продумал. — А, ну эмоции - это хрень интересная, глубокая, её изучать да изучать. Женский организм от мужского отличается. Мысли у них разные, всегда разное понимание той или иной ситуации... Представитель одного пола никогда не сможет полностью понять представителя другого, если не побывает в его шкуре, что в принципе физически невозможно, ведь даже при смене пола все равно что-то не то... Познакомившись с Червоней поближе, Федя понял, что тот - гораздо более глубокая личность, чем кажется на первый взгляд. На первое время знакомства он кажется типичным, ничем не отличающимся от других гопником, каких на районе, по дворам и подворотням сотни, а то и тысячи экземпляров, но это не так. Под личиной отжимателя мобилок, в чьей речи "бля" повторяется через слово скрывался очень образованный, нежный и романтичный человек, с которым можно свободно разговаривать о литературе 17-18 веков, политике, религии, экономике страны и о том, какого цвета лифчик лучше бы смотрелся на Алисе. Дремучий пару раз новому другу стихи свои читал, про лютики, было там: "На поляне сказочной, Где так много солнца Лютики растут красиво И радуют Червонца. Среди травы, как изумруд Они цветут и пахнут, А через день иль через два Как я в этой общаге чахнут." Нескладно немного было, но красиво, душевно, а ведь он свои творения даже брату Алексею не показывал, что явно говорило "Федя, это знак, сразу видно - пацану ты не безразличен". На вопрос "Почему лютики?" говорит "Я в детстве хуйни этой нажрался, потом сдох, ну ты знаешь, так что впечатление неизгладимое оставили", а на "Ты чахнешь в общаге?" рассказал про то, что хату хочет, как у Федьки, уже давно бабосы копит. Во время их посиделок Феде только стоило задать какой-нибудь вопрос из серии "Можно размышлять вечно", а-ля "Откуда берутся дети", как Чирик начинал длинные философские тирады, которые Хумановский слушать ой как любил. Бывает, сидит так на кортанах на скамейке, глаза закрывает, сигарету курит, пускает дым и, жуя бутер с колбасой рассуждения товарища слушает. Оба одинаково думали о том, что у другого голос приятный. — ... Ну и короче, чисто для науки я бы стал бабой, так, для разнообразия. Федь, а ты бы стал? Алё, Фёдор, хуле ты делаешь? Фёдор, пока слушал, устал очень, постепенно дремать начал. Вот сейчас спит, сны ему про пивас да лютики снятся, а ровно дышащее обессилевшее тело наклонилось, да на Чаросхана уперлось. Пропахшая сигами и шоколадом толстовка мягкой была, удобной, лучше подушки в родной кровати. Чирик сначала поматерился, повозмущался на тему "Кому я блять все это рассказывал?", а потом постепенно успокоился. Вот проснется бравый Федька, Дремучий ему и про то, откуда берутся дети расскажет.