Жизнь не песня

Принц Оберин прибыл в Водные Сады поздно вечером, когда луна уже дробилась в подернутой рябью глади фонтана, а воздух пропитался прохладой. Дейенерис сидела на бортике, положив ладонь на живот, и смотрела, как трепетали лепестки белоснежной лилии от слабого дуновения ветра. О прибытии Красного Змея ее оповестил восторженный вскрик Арианны, по-девичьи легко соскользнувшей со своего места и бросившейся дяде на шею, словно бы она была ребенком, а не уже взрослой леди. Дейенерис посмотрела на нее с грустью во взгляде и отвернулась, давя в себе вздох. Если бы на месте принца Оберина был ее брат, она бы тоже забыла о приличиях и бросилась бы к нему даже быстрее, несмотря и на свой большой живот — минуло уже пять лун с тех пор, как она не обнаружила в положенные дни крови на простынях. Но ее брат еще никогда не навещал ее со дня ее замужества и вряд ли когда-нибудь навестит.  — Вернулся… живой… — шептала Арианна, обвив руками шею Красного Змея, и тот лишь по-доброму — что было крайней редкостью, но не с родными — улыбался ей в ответ, гладя по плечам. Дени не могла оторваться от этой картины, хотя и чувствовала, что стоило отвернуться. Дяди у Дени никогда не было, и никто из ее родных — хвала Семерым — не отправлялся на войны и не нанимался в отряды, но, наверное, она волновалась бы также сильно, случись это. И она понимала это, но сердце чувствовало — знало.  — А ты мертвым ждала меня, милая племянница? — рассмеялся принц Оберин, отстраняя ее и убирая ее гибкие смуглые руки со своей груди. Арианна вздрогнула от его шутки, словно от хлесткой пощечины, и нескоро ей удалось улыбнуться вновь, лишь когда блестящие глаза принца Оберина обожгли ее веселым взглядом. — Принцесса Дейенерис, — он дернул краем губ, как обычно делал сир Эртур, и склонил голову в небрежно-малом поклоне. — Рад вас видеть.  — Как и я — вас, принц Оберин, — сказала она негромко, стараясь не вторгаться своими словами в чужую атмосферу счастья и радости, но одно ее присутствие портило долгожданный момент встречи двух родственников. И она поднялась, расправляя складки на нежно-голубом шелке платья. — Не буду вам мешать, — сказала она с улыбкой, собираясь уйти. Арианна тряхнула головой; ее буйные черные локоны, подобных которым Дени еще ни у кого не видела, рассыпались по хрупким плечам, будто змеями заскользив по ним, блистая в лунном свете и свете фонарей.  — Ты нам вовсе не мешаешь, дорогая! С чего ты это взяла? — что-то слышалось в ее тоне, помимо радости, и Дени не могла понять, что. Хотя она родилась в Королевской Гавани и часто легко угадывала притворство, конечно, если дело не доходило до принца Дорана, сладкой Тиенны, Нимерии или, уж тем более, Красного Змея, который врал, как дышал. Арианна же для нее была открытой книгой, которая даже не спешила закрыться и скрыть свои тайны, и Дени почти всегда угадывала, о чем она думала, что хотела. Однако сейчас она не могла понять, врала ли Арианна или нет. Чудилось, что да. — Правда же, дядя? — черные очи дорнийской принцессы сверкнули, подобно вспышке молнии, когда она обратила пытливый взор на своего дядю. Тот лишь безразлично пожал плечами. И только сейчас Дейенерис заметила, как он был одет, — как наемник, а не как принц. Но в таком виде она замечала его и прежде; и, когда он уезжал, он выглядел так же.  — Я притомилась, — соврала Дени. — Хочу отдохнуть. На лице Арианны пролегла озабоченная морщинка — дорнийка беспокоилась о том, как проходит беременность Дейенерис порой побольше самой Дейенерис. А все потому, что, переобщавшись с Рейенис по переписке, она раздумала выходить замуж — быть может, дело было в отсутствии «достойных» женихов, а быть может, в том, что она не хотела уезжать к мужу и отдавать Дорн младшему брату — и рассматривала возможность назначить своим наследником ребенка Квентина и Дени. Принцу Дорану эта идея явно не нравилась, но пока он молчал и обсуждал возможность выдать дочь за пятнадцатилетнего внука Тайвина Ланнистера, Стеффона Баратеона, наследника Штормового Предела.  — У тебя ничего не болит? — спросила она. — Может, мне позвать мейстера Калеотта, чтобы он осмотрел тебя? Оберин изумленно глянул на племянницу — ну еще бы, он не знал о навязчивой идее той, потому что не был в Вестеросе больше полутора лет. Дени лишь безмятежно улыбнулась — она с детства умела это делать лучше всего — и плавно повела обнаженными плечами, с которых сползала кружевная шаль.  — Не стоит. Со мной все хорошо, просто я немного устала. Пойду прилягу. Доброй ночи.  — Хорошо. Я зайду к тебе после, — бросила Арианна ей вслед, и Дени притворилась будто не услышала ее слов из-за шуршания листьев лимонных и апельсиновых деревьев, да плеска волн неподалеку. Вечерами в Водных Садах было сказочно хорошо; с моря исходила прохлада, и приятный запах цитрусовых ласкал ноздри. В Солнечном Копье было в разы не так чудесно — даже ночами жара не всегда отступала и из-за пыли, висящей в воздухе, становилось трудно дышать. Потому Арианна и уговорила отца, чтобы она да Дени с Квентином переехали сюда, пока Дени не разродится. За ними последовали и шумные Песчаные Змейки, которые, правда, частенько возвращались в Солнечное Копье, утомившись леностью неспешно протекающих дней: леди Нимерия навещала леди Фаулер, а у леди Тиены были свои мотивы, о которых Дени не знала. Но где они были сейчас? Почему же не со своим отцом? Или он не зашел к ним в Солнечном Копье? Обе племянницы: и Арианна, и Рейенис, — были принцу Оберину словно дочери и любил он их одинаково сильно. Племянникам повезло совсем не так, лишь Тристан не был обделен насмешливыми дядиными советами, да снисходительным вниманием. Эйегону и Квентину не досталось ни того, ни другого. Вдали раздался стук копыт, и чьи-то громкие голоса, звучащие особенно ясно в тиши наступающей ночи. То прибыли Песчаные Змейки, и, уже заходя во дворец, Дени услышала, как сквозь зубы ругалась Нимерия, сетуя на то, что отец сильно их обогнал. Тиена звонко и негромко смеялась ей в ответ. Горящий очаг отбрасывал на стены удлиненные тени и прогонял из покоев прохладу, пусть угли уже едва тлели и догорали. Квентин ждал ее; он сидел за книгой и задумчиво глядел на строки, но Дени понимала, что не книга волновала его, а то, когда она вернется с прогулки. Он всегда был добр с ней, а она едва сумела сдержать слезы, когда увидела его, но сдержала, потому что должна была. Сейчас она понимала, что Рейегар нашел ей лучшего мужа: доброго, заботливого, смелого и сумевшего полюбить ее по-настоящему в короткие сроки, — но тогда он показался ей едва ли не уродливым. Ну еще бы, Квентин никогда не блистал красотой, да и сам Джейме Ланнистер показался бы ей уродом в ту пору, что уж говорить об ее супруге. Его волосы не отливали нежнейшим серебром, кожа не лучилась белизной и звездным сиянием в темноте, и в глазах не клубилась фиолетовым туманом бездна. Как не пыталась Дейенерис, не могла она забыть прекрасное лицо брата, очистив память от его образа, в прошлом занимавшего все ее мысли. Оно и сейчас порой да всплывало в ее мыслях, принося с собой светлую печаль и тоску по прошлому и первой ее любви. Но происходило это все реже. Тогда же в первую встречу с Квентином ее любовь была сильна, как никогда, и Дени готова была валяться в ногах у Рейегара и молить его о милости, только бы не выходить замуж. Она уже собиралась упасть, обнять его колени и воззвать к его любви к ней, когда поймала его холодный, предостерегающий взор — взгляд короля, не брата — и, почувствовав, что пути назад нет и не будет, выпрямила спину, подавая маленькую руку Мартеллу для поцелуя. Все изменилось сейчас, когда она носила его — их общее — дитя, да и к Квентину Дени быстро прониклась симпатией, пусть еще не любовью. И все же, вспоминая первые месяцы их супружеской жизни, она считала их по праву самой страшной и ужасной порой в ее жизни — она впервые оказалась так далеко от того, кого так страстно любила и к кому отчаянно стремилась израненной душой.  — Ты еще не лег? — спросила Дени, прислоняясь плечом к стене и глядя на мужа, Квентин оторвал взгляд от страниц книги и повернулся к ней, качая головой. Его глаза показались сонными и усталыми.  — Нет, — честно сказал он. — Я ждал тебя. Дени улыбнулась ему настолько нежно, насколько могла, и, подойдя, ненадолго обняла за плечи. Сегодня она чувствовала себя по-особому, будто бы с приездом принца Оберина что-то переменилось в ней, всколыхнулись старые воспоминания, словно бы не к Арианне приехал родственник, а к ней. И сделалось так тревожно и печально, что она пожелала спастись от прошлого в объятиях Квентина. — Спасибо, — сказала она тихо, садясь перед ним в его кресло и позволяя его рукам сплестись с ее пальцами на животе. Квентин осторожно погладил ее, помогая устроиться поудобнее, и ее голова легла ему на плечо, а спина прижалась к груди.  — За что? — тихо спросил он. Дени хотела было пожать плечами, но лишь тяжело вздохнула, припоминая все. И как едва сдерживалась, чтобы не ответить на его доброту злобой, и как ему было тяжело с ней в Солнечном Копье, в котором он не был с детства, и как он всегда готов был выслушивать ее и никогда не жаловался на свои проблемы.  — За все, — сказала Дени на грани с шепотом; и его губы коснулись ее виска мягким поцелуем. — Твой дядя приехал, — только вспомнив об этом, сказала она, но Квентин никак не отреагировал на ее слова. Она подумала, что он бережно отсранит ее от себя и, извинившись, отправится встречать дядю; он этого не сделал, и Дени хорошо знала, почему. Отцом ему был не Доран Мартелл, а лорд Айронвуд, у которого он воспитывался много лет; и все родственные связи давно стали лишь пустыми словами для Квентина, он неплохо сошелся лишь с Тристаном, с остальными же родственниками вел себя отчужденно и отстраненно, как с незнакомцами. Даже Дени ладила с ними много больше, но она знала их. И Песчаных Змеек, которые часто навещали тетю-королеву в столице, и принца Оберина, который там жил и служил какое-то время Рейегару мастером над монетой, и болтушку Арианну, входившую несколько лет в свиту фрейлин Рейенис.  — Хорошо, значит, в ближайшие дни нас ждет праздник по такому случаю, — Квентин спрятал улыбку, которая редко трогала его рот, у нее в волосах, и принялся осторожно вырисовывать круги у нее на животе. Дени совсем по-девичьи захихикала.  — Как думаешь, кто это будет? — спросила она, хотя они обсуждали эту тему уже много раз, и предположили уже все возможные варианты.  — Девочка? — в этот раз сказал он, и Дени накрыла его руку своей ладонью. Малыш едва заметно толкнулся у нее в животе, отзываясь на прикосновения отца.  — Арианна хочет, чтобы мы назвали ее Нимерией, — Квентин тихо фыркнул в ответ на это, Дени и сама лишь тонко улыбалась, когда неугомонная принцесса предложила ей имена. — А если мальчик, то Оберин.  — Есть у нас уже и Оберин, и Нимерия, — вздохнул он, покачивая головой. — Как хочешь назвать ты? Они мало обсуждали имена детей, признаться, Дени в первый раз завела эту тему, дотоле опасаясь поднимать ее и ввязываться с супругом в спор. Она очень боялась, что они не сойдутся в выборе имени и поссорятся — ей очень хотелось назвать ребенка именем характерным для Таргариена, но вдруг Квентину не понравилась бы эта затея.  — Я не думала об этом еще, — о, она думала, обдумала все варианты, какие только могла. — Но… иногда мне кажется, что, если будет мальчик, можно назвать его Эйерисом, — она испугалась, что Квентин яростно перебьет ее, но он спокойно продолжал слушать, даже не возражая. — Чтобы он очистил это имя и больше никто не связывал его со словом безумный, — она замолчала и бросила косой взгляд на мужа. Он, заметив это, кивнул. — А девочку очень хотела назвать именем моей матери, которая отдала жизнь, производя меня на свет, — Дени невесело улыбнулась, удивляясь своему вранью. Еще когда она только узнала о ребенке, она уже знала его имя. И было оно совсем другим, но она не смогла его назвать сейчас. Да и пообещала дать его сыну, лишь только если у него будут такие же внимательные фиалковые глаза, серебристые волосы и кожа белая, как снег в холодную зиму.  — Это хорошая идея. Мне нравятся эти имена, — сказал Квентин в ответ. — Пожалуй, так мы его и назовем, — заключил он. Дени обратила к нему удивленный взгляд, но Квентин снова лишь улыбнулся в ответ.  — У тебя что, не было идей? — смеясь, спросила она. Он покачал головой. — Была — Андерс, — честно признался он. Дени глубоко выдохнула, припоминая, что это имя принадлежало лорду Айронвуду.  — У нас будет много детей, — пообещала она с печальной улыбкой. То была ее детская мечта — выйти замуж за брата и родить ему много детей всех фиолетовоглазых и сереброволосых, как один. — Десять или двенадцать, — пошутила она. Квентин рассмеялся.  — И тебе не лень будет их рожать, милая? Я слышала, это больно, — Арианна светилась улыбкой, когда вошла в их покои. — Но если ты родишь их действительно так много, мне не будет нужно беспокоиться о наследниках. И я получу возможность наслаждаться жизнью, — она плавно опустилась в кресло напротив них, и Дени увидела, что ее платье припорошено пылью и песком. — Так что я буду тебе лишь благодарна, милая Дени. У вас есть вино? — спросила она, оглядывая столик в поисках штофа, но не нашла. — Нет, — сказал Квентин. — Дени не пьет вино, в ее положении им лучше не злоупотреблять. А я не люблю. Арианна удивленно изогнула подвижные брови.  — Вот как? — на ее устах появилась усмешка. — Что ж, ладно. Как ты себя чувствуешь, Дени?  — Хорошо, — Дени утомляла ее навязчивая забота, но она находила в себе силы не показывать это и оставаться безукоризненно вежливой. — Спасибо, что спросила.  — Ты же знаешь, я не по доброте душевной интересуюсь, — Арианна скривила губы и подняла руку, поправляя растрепавшие локоны. — Дядя был у Рейенис, она уже на девятой луне. Скоро должна родить. Говорит, что она очень большая, — ее глаза были усталыми, когда она говорила это, и Дени показалось, что Арианна все это и так знала, как и что-то еще. Сама же она писала Рейенис раз в месяц, они почти потеряли связь друг с другом после свадеб, но последнее время стали понемногу общаться. — Представляешь, было бы чудесно, если бы у вас тоже была двойня, как и у нее? — проворковала она, безмятежно улыбнувшись. Дейенерис едва не застонала. У нее и так начались боли в пояснице по вечерам, и они обещали усилиться со временем.  — Да, было бы здорово, — подтвердила она. Арианна вздохнула, поднимаясь с кресла.  — Ладно, пойду поговорю с дядей, Тиеной и Ним. Вы не присоединитесь, я так понимаю? — спросила она, стрельнув в них хитрым прищуром. Дени покачала головой. — Воркуйте. Но завтра нужно позавтракать вместе — не опоздайте. И она ушла, понимая, что опоздают не они, а принц Доран.

***

Утро поразило жителей Водных Садов удушливым зноем, даже ветер, который обычно приносил с моря прохладу, теперь лишь гонял горячий воздух с одного места на другое. Завтракали на веранде, стол был уже накрыт, когда Дени под руку с Квентином спустились к родственникам. Принц Оберин сидел, закинув ноги на подлокотник пустовавшего кресла, и с аппетитом жевал спелую грушу; сок скользил по его подбородку и пальцам. Обара от скуки хлестала вино, Тристан задумчиво вертел перед собой апельсин, не решаясь его очистить. Принц Доран, как и ожидалось, еще отсутствовал.  — Ты уверен, что он собирается сделать ей предложение? — тем временем вопрошала Арианна у дяди, она была так занята и взволнована, что даже не заметила появления брата и его супруги. На памяти Дени она была такой лишь раз, когда принц Оберин собрался уезжать в Мир. Оберин недовольно передернул плечами, бросив на нее понятный им двоим ну и, возможно, присутствующим раздраженный взгляд.  — Откуда мне знать? — спросил он, проглотив последний кусочек груши и бросив огрызок на свою тарелку. Арианна открыла рот, чтобы сказать что-то, но промолчала, отчего-то смутившись. — Он мне ничего не докладывает — не я же король. С губ Нимерии сорвался приглушенный гортанный смешок, и Змейка откинулась на спинку стула, сверкая смеющимися глазами. Дени не сумела понять, что же ее насмешило.  — Мой друг, — это слово принц Оберин выделил особенной интонацией, стрельнув прищуром в сторону Дейенерис. — Говорит, что все серьезно. И девчонка имеет над ним огромную власть, хотя и не стремится овладеть его разумом и сердцем. «А так и бывает, — подумала Дейенерис, почему-то опуская руку себе на живот, но промолчала. — Так и бывает». Так было не раз.  — Слышал, что она дика и любит лишь драться на мечах, — продолжил принц Оберин, потянувшись за салфеткой, лежащей от него слишком далеко. Арианна, сидевшая напротив, подала ее ему, и Дени ненароком заметила, как его палец ласково мазнул по запястью племянницы. — Да скакать на лошади, — сказал он с опозданием.  — В этом они могут сойтись, — выпалила Обара, громко расхохотавшись, — она то и дело прикладывалась к вину, ничем не закусывая. — Вместо лошади она может скакать на его бедрах. Нимерия поддержала ее усмешкой, Тиена мило улыбнулась, словно сама Дева, но вот Арианна и принц Оберин остались серьезны. Меж черных бровей принцессы даже пролегла морщина. Дени перевела взгляд с нее на Оберина, потом посмотрела на Квентина и, поняв, что он тоже не понимает, о ком шла речь, вновь взглянула на Арианну, безмолвно прося объяснить. Но та этого даже не заметила, думая о чем-то своем. — В крайнем случае, он может купить ей много лошадей, нанять учителя фехтования и пообещать полную свободу, и она выйдет за него, — тягуче улыбаясь, на распев произнесла леди Ним. — Лучше брака ей предложить никто не сможет.  — У Эддарда Старка сердце не выдержит, — принц Оберин сдвинул брови и, забрав у Обары очередной кубок, опрокинул его в себя. — Сначала сестра, потом дочь? Ох зря он привез ее в столицу.  — Эддарда Старка? — переспросила Дени, понимая теперь, о ком говорили. Ее щеки вспыхнули при одной только мысли, что в таких выражениях они обсуждали короля и его личную жизнь, но все это отошло на второй план. — Подождите-ка, Рейегар… Его Величество что, влюблен в Арью Старк? — ее голос дрогнул, и она беспомощно посмотрела на Арианну, ожидая от нее ответа. Принцесса промолчала, да и все замолкли, Дени даже могла услышать шумное дыхание Обары и свое учащенное сердцебиение.  — Да, — жестко ответил Оберин Мартелл. И ей показалось, что ее ударили под дых. — Но лучше уж женится, чем похитит. Интересно будет посмотреть, как ее мечты о свободе разом рухнут и рассыпятся в пепел, — точно такое сейчас происходило и с Дени. — У королевы есть много обязательств, и рано или поздно ей придется их выполнять, да и Рейегар Таргариен не всегда держит слово.  — Помолчите, — голос у Дейенерис был хриплый, но взгляд горел тем самым — как говорил Визерис — Таргариеновским огнем, выдававшим в ней дракона. — Не смейте так говорить о нем, он ваш король, — она говорила тихо, но решительно, хотя все внутри словно разрывалось от боли, унося с собой последние крохи надежд. Это было так глупо — любить его и надеяться на что-то, несмотря на знание, что он не любит ее, как ей бы хотелось. Но как ей были дороги эти последние осколки веры — у нее ведь оставались только они, только их она уводила из столицы вместе с угасающей любовью. — Я не хочу больше этого слышать!  — Останьтесь, Ваше Высочество, — раздался со стороны входа голос принца Дорана, которого катил на коляске Арео Хотах. Все так увлеклись перепалкой, что даже не заметили его появления. — Мой брат не привык следить за своим языком и говорит, что думает. Прошу простите ему его откровенность, ему очень жаль. Красному Змею жаль не было, но Дейенерис кивнула, не простив, но не став напрашиваться на конфликт. Квентин тут же накрыл ее ладонь своею, надеясь этим успокоить ее гнев. Но какое там — то была не гнев, а боль. Она любила Рейегара Таргариена так, как не надеялась однажды полюбить своего мужа.  — Вам даже думать так не стоит, принц Оберин, — сказала она примирительно. Тот лишь развел руками.  — Над мыслями своими я не властен, как и вы, — насмешливо произнес он и цокнул языком, и Дейенерис показалось, что он все знал. — А насчет короля так, что есть, то есть. И грех уж это не пообсуждать. Его улыбка была острой, и она напомнила Дени о другом дорнийце, оставшимся в Королевской Гавани подле Рейегара, сире Эртуре Дейне. Уж не он ли был тем самым другом принца Оберина, сообщившим ему последние новости столицы? Она устыдилась своих подозрений тут же; Меч Зари никогда не причинял ей зла, хоть и не стал ей другом и наставником, как Визерису, Эйегону и Рейенис. К тому же и был старым приятелем и самым доверенным человеком Рейегара, но… принца Оберина он знал раньше — они вместе провели пять лет в Водных Садах до того, как Эртур Дейн отбыл в столицу в качестве оруженосца Ливена Мартелла.  — Я рад твоему возвращению, Оберин, — сказал принц Доран, чтобы сгладить повисшую тишину. — Но признаться, я ждал тебя раньше и уже полагал, что ты продлил контракт с Золотыми Мечами. Война Лиса с Миром закончилась пару месяцев назад, — и Мир проиграл, несмотря на содейсвие такого опытного война, как Красный Змей Дорнийский. Дейенерис поморщилась, понимая, что боль делала ее злее.  — Я был у Рейенис, — ответил принц Оберин, пригубив вина. — Пообщался с ее карасем да с Визерисом. Вот уж не всем драконам надобны девицы Старк, — он обжег Дени холодным прищуром будто бы все понимающих черных глаз и растянул губы в усмешке. — Хотя его женушка раз в десять красивее сестры. Это было верно. Санса Старк была одной из самых красивых женщин Вестероса, Дени слышала, как лорды обсуждали это на ее свадьбе. А Арья… Дени видела ее всего пару раз, первый — на свадьбе Визериса, ей тогда не было еще одиннадцати. Она вела себя, как одичалая, и Дени даже не обратила на нее внимания, не сиди и не гримасничай она неподалеку. Неужели Рейегар тоже увидел ее тогда? Увидел и влюбился? Как этому северному ребенку удалось согреть его сердце любовью? Как она сумела? Почему она? Дени столько раз пыталась пробиться сквозь броню его вежливой учтивости, порой даже становилась навязчивой, но… не выходило. Что привлекло Рейегара, ее прекрасного брата-короля с волшебным голосом, дурманящим ее голову до сих пор, в этой дикой девчонке с растрепанными волосами и прозрачными, бегающими глазами? Ох, Дени не знала! И была не уверена, что хотела знать.  — Она в порядке? — спросил принц Доран о ком-то — наверное, о Рейенис, если Дени окончательно не потеряла нить разговора за своими раздумьями. Принц Оберин беспечно пожал плечами и кивнул, надкусывая от румяного бока яблока. Помимо фруктов он ничего и не ел. — В полном, — сказал он, и только Дени да Арео Хотах, тронувший принца за плечо, заметили спешащего на вернаду мейстера Калеотта, едва не путавшегося в своем одеяние. Его лицо было настолько кислым, сколько и дорнийское красное вино, которое Дени до сих пор не могла пить. И тревога заскреблась в ее душе.  — Что-то случилось? — спросил принц Доран, посмотрев на мейстера. И Дени довелось бы почувствовать ни с чем несравнимое удовольствие от того, как наглая усмешка скользнула с лица Красного Змея, если бы ощущение чего-то ужасного не зашевелилось в груди. — Черные крылья — черные вести.