Vanished

Когда все это началось? Примерно полгода назад? А, может, на самом деле было всю жизнь, с момента их знакомства? Говорят, успех срывает голову. Но для кого-то успех лишь отправная точка, то, что по настоящему срывает вам голову так это. — Вдыхай, — это почти приказ. И Бэкхен вдыхает что есть сил. Чувствует, как обжигает слизистую в носу, как в голову словно врывается вихрь. Он вытирает нос рукой. Почти ничего не поменялось. Почти. Чанель заново сворачивает стодолларовую бумажку и вдыхает сам. Бэкхен наблюдает за ним, и думает, что если бы он также приказал ему, то наверняка был бы послан куда подальше. А еще он не помнит, откуда у Чанеля доллары наличкой. Чан не любит действовать под чью-то указку. Он убирает остатки порошка подальше и возвращается к Бэку, который за эти три секунды уже забыл о существовании Чанеля в комнате и погрузился куда-то в кафельную плитку. — Эй, — его приподнимают за подбородок и целуют. Это возвращает к реальности, где только они вдвоем. Бэкхену по душе такое, он бы остался здесь навсегда. Чанель помогает ему подняться и сильнее прижимает к стенке, сплетя их руки. Теперь не вырвешься. Тело становится податливым. Хоть он не очень твердо ощущает землю, он остро чувствует желание. Огнем, оно перешло он носа в пах, растеклось по мозгу, блокируя все моральные принципы. Чанель берет его на руки и несет на кровать. В комнате горит одна настольная лампа. Полумрак и только, не нужно яркого света. Только не сейчас. Бэк краем уха улавливает свой стон. Неужели он может стонать так пошло, и тем не менее. Чанель гладит его по талии. Руки Бэкхена царапают ему спину. Чан достает презерватив, смазку, и остается только удивляться, как он еще что-то соображает. Ведущее положение всегда было за ним. Бэкхену не нужно было напоминать о таком. И когда в него входят по самое основание, он выгибается словно кошка. В мозг ударило цунами эндорфинов. Он уже не помнит себя. А Чанель начинает двигаться, придерживая его со спины за плечо. Набирает темп. И все это проносится, словно картинки из фильма в голове. Он словно видит себя со стороны. Он слышит рваные стоны Чанеля. Тот притягивает его к себе за волосы, заставляя выгнуться еще немного, и целует. — Еще, — Бэк слышит хрип из своего горла, когда темп немного замедляется. — О, да. Чанель целует его в шею, прикусывая кожу, добавляет темп, последние движения, словно завершающие аккорды, и кончает внутрь. Бэкхен кончает со стонами, которые возможно слышали все комнаты: сверху, снизу и по всему этажу. Внутри разлилось что-то теплое. Внутри осталось что-то от Чанеля. Бэкхену нравится эта мысль. Они опускаются на простыни. Влажно и душно, хоть дверь на балкон открыта, и лёгкая шторка колышется от ветра. Бэк ложится на спину, и Чан кладет голову ему на грудь. Оба еще пытаются отдышаться. В глазах все плывет. В висках стучит. — Что это было? — спрашивает он почти шепотом. — Кокаин, — хрипло отзывается Чан. Занавес поднимается. Все прожекторы направлены на вас. Нет больше преград. У ваших ног простирается весь мир. Мир не даст вам угаснуть. Теперь он ваш спонсор. А вы куклы, марионетки, что пляшут на сцене. Марионетки без мозгов ли? Да разве такой успех оставит у кого-то мозги в черепной коробке? Фанаты будут орать с каждого движения. Теперь вы составляете их мир. Не ослепните от своего сияния, глаза пригодятся вам, чтобы видеть настоящее. В крови кипит адреналин. Выплесните его, и они покажут вам свою любовь. Пока они на вашей стороне, но вы продолжайте двигаться под веревочки, и все будет как надо. Зал ревет. В первых рядах охрана с трудом удерживает волну из фанатов. Он и не заметил, как оказался на сцене, двигаясь под привычную музыку. Его тело повторяет заученные, вышколенные движения. Все проходит идеально. Никаких заминок. Последняя песня и за кулисы, занавес опустится, но не надолго. Завтра и послезавтра, только в другом месте, в другое время все повторится опять, и будет повторяться вновь и вновь. — Отлично поработали! — менеджер хлопает по плечу всех участников. Директор открывает бутылку шампанского, все-таки именной концерт. Чанель шепчет на ухо Бэкхену, что пора сваливать. Но просто так уйти будет некрасиво и странно. Кенсу с Каем обмениваются взглядами. — Теперь отдыхайте парни, — и вся команда едет куда-то в центр Сеула отметить такой успех. Ночь приветственно раскрывает объятия. Ночной Сеул прекрасен. В том месте, где они будут, фанаты их не найдут. Это закрытое помещение. Вход только для избранных. Здесь царит всеобщее возбуждение. За их столиком оживленные разговоры, комментарии друг к другу. Смех и пьяный угар. Бэхкен, смеясь, отбивается от Сухо и вырывается покурить, по пути спотыкается о что-то не существенное, возможно о свои мысли. Чанель выходит следом за ним. Курилка — это нечто вроде балкона с видом на ночной город. Здесь намного тише, слышен лишь город внизу. И вот они уже выпускают дым. — Когда мы им расскажем? — на лице Бэкхена отражаются оранжево-желтые огни. Чанель смотрит куда-то вниз с этажа как бы сквозь панораму. Он затягивается. — Никогда, — и выпускает дым. Бэк не отвечает. Спорить с Чанелем сейчас ему не хочется. Если он сказал никогда, значит, так оно и будет. В последнее время ему кажется, что он танцует с сатаной под песню «Play Boy». Выкручивает самые замысловатые па, двигается всем телом в ритм, и оно оставляет следы в воздухе, подобно тем, когда долго смотришь на свет. А, нет. Это всего лишь разводы пены в воде. Это очередной отель вокруг него? Да это он. Но в каком городе? Этикетки из-под мыла ничего не дают. Надо осведомиться об этом у других мемберов. Вода в ванной почти остыла. Зеркало запотело. Из воды высятся айсберги из пены. Его мозг пытается оправдать третью затяжку, пустующий пакетик из-под порошка, и нож для резки грейпфрутов на банном столике справа. В коридоре слышится закрывающаяся дверь, а затем поспешный звук замка. — Бэк? — это Чанель вернулся. И где его так долго носило. — Ты тут? Он стучится в дверь ванной. Но Бэкхен не отзывается. То ли от нежелания, толи от того, что не знает, что сказать. В голове все путается и как-то пусто. — Бэкхен ты там? — в ответ тишина. Чан дергает ручку. Закрыто и тишина. У Чанеля в голове проносятся всевозможные варианты событий, не самые веселые сценарии. — Твою мать, — ругается он. — Бэкхен! — громко зовет он, и, что есть силы, бьет по двери, да так, что все замки летят к чертям. — Что ты творишь? — недовольно спрашивает Бэк. — Почему не откликался? Я думал ты тут. — он видит Бэкхена в ванной, наполненной чуть ли не до краев, замечает ножик на столике, и все остальное.– Ты тут обдолбался, я смотрю. — О боже, — закатывает глаза Бэк. — Ты в курсе, что концерт через три часа? Ты чем, блять, думал, а? Бэкхен плавно опускается под воду, пуская оттуда пузыри. Чан вытирает рукой запотевшее зеркало. Вспоминает о ноже, берет его с собой и выходит из ванны. Бэкхен тянется за ним, выныривая из воды и расплескивая ее по всему полу. — Ну прости меня, — ему действительно очень жаль. Настроение быстро переменилось, и теперь стыд взял свое. Холод обдает распаренное тело, и это почти неприятно. Чанель возвращается к нему. — Что с тобой теперь делать? — опускается он перед ним. — Чанель, я так скучал по тебе, где ты был? — обиженно говорит Бэк. — Иди сюда, — его не было всего десять минут, но этого даже на пять нельзя оставить теперь. Чанель берет большое полотенце со шкафа и помогает мемберу подняться. Он никогда не мог злиться на него долго. Особенно когда Бэкхен такой обнаженный перед ним, обнаженный не только телом, но и сознанием. Бек сонно смотрит на него, виновато. Его обматывают в мягкое полотенце, берут на руки и уносят в комнату. Ему становится тепло. У Чанеля сильные руки. Сейчас ему не важны никакие концерты, и пусть это мгновение будет продолжаться вечность. Чанель кладет его на кровать и валится сверху, целуя распаренные мягкие губы. За окном уже темно. Верхний этаж, тишина. Даже не слышно машин внизу. Слегка дует ветерок. Бэкхен выбирается из объятий и усаживается на Чана сверху. — Дай закурить. — Тебе хватит на сегодня, — Чанель смотрит на него снизу вверх и слышит недовольное шипение. Бекхен сам, ловкими движениями пошарив у него в карманах, с довольным видом достает оттуда пачку, его тонкие пальцы извлекают сигарету, и он берет ее в рот. Чанель наблюдает за ним и рукой протягивает зажигалку с огнем. Тот затягивается, прикрывая глаза, и выпускает дым, смотрит в окно на черное небо. Чанелю слишком лень ему мешать. Сцена довольно умиротворенная. К тому же есть нечто дьявольски прекрасное в том, как Бэкхен курит. — Я хочу тебя, — говорит он и затягивается снова. Затем подносит ее к губам Чана, давая тоже сделать затяжку. — Что это была за девчонка? — спрашивает он. — О чем ты? — по-лисьи улыбается Чан. — Какие девчонки? — Я всегда думал, что ты трахаешь их где-нибудь в подсобке, — Бэк проводит ногтям по грудине Чанеля, придавливая его к кровати. Тот поддается, это ведь забавно. Улыбка не сходит с его губ. — В подсобке я трахаю только тебя, — парирует он. Бэк придавливает его своим телом, беря его руки в свои. — Запомни, Пак Чанель, ты мой и только мой, — он уже чувствует, как внутри что-то поднимается, но принимает это за ревность в своем теле. Чанель улыбается ему. Он говорил ему правду, ему никто и даром не нужен кроме Бен Бэкхена. Того, который ловит кайф на его бедрах. И которым, минут так через десять, он будет обладать. Он сам начинает терять нить своих рассуждений, как Бэкхен, все больше воодушевляясь ощущениями, начинает хохотать: — Пак Чанель, сегодня я буду сверху. — Что ты там говоришь?.. О боже, — Бэк припал губами к его паху. Теперь уже Чанелю все равно на разговоры и слова, пусть делает что хочет, только не останавливается. Взгляд Бэкхена делается надменным, когда он становится хозяином положения. Теперь Чанель в его власти. Пока они вместе способны испытывать такие ощущения, они справятся со всем. И Бэкхен в этом уверен. Он внутренне улыбается, потому что у него припасено еще кое-что на пробу. Дни превратились в одни большие сутки. Ночь не отличалась от дня, рассвет превращался в закат. Вкалывать приходилось как никогда ранее. Но никто не жаловался. Все прекрасно знали, для чего трудятся. Подобно единому механизму они работали как часы. Но и шестеренкам такого слаженного механизма как EXO нужен был хотя бы короткий перерыв. Хотя бы в несколько часов. Просто забыться и расслабиться. А забыться главнее. Так успокаивал себя Бэкхен. Только что же он шел по коридору, почему он уже сидит, прислонившись к стене? Слышит какие-то шумы, словно помехи за стенкой. Или эти звуки доносятся из телевизора? Точно, он же включил его. Как бы ни старался сфокусировать взгляд на изображении, он не мог понять, что там. Один холодный свет слабо освящает комнату. Он старался все сделать тихо. В телефоне несколько пропущенных, на которые он теперь уже не ответит. Его рука ослабляет жгут, и шприц падает рядом. Этот действует быстрее, чем другие. Теперь понятно, почему было столько предупреждений. Он начинает куда-то улетать. Слышит потусторонние звуки. Цвета начинают меняться, а тени плясать. И вот он больше не у себя в номере, а где-то на краю. Бэк уже где-то видел этот край, может быть недавно? В комнату кто-то входит, он сознает этот факт. Этот кто-то родной. И остатками сознания он опознает Чанеля. Тот смотрит на него взволновано. Он ведь ему не рассказал. Наступает молчание. Чанель чувствует, как в его ушах начинает звенеть. Он приподнял Бекхена за подбородок, что — бы посмотреть ему в глаза, но обнаружил там лишь две черные дыры. –Только далеко «не улетай» — шепчет он ему. Он освобождает руку Бекхена от жгута и убирает шприц. Он готов прибить Бэка за такое. Ведь, когда он решил позволить Бекхну первый раз покурить травы, он совсем не предполагал, что однажды застанет его валяющимся на полу и пускающим по вене. — Черт! — он тихо выругивается. Наверно впервые за долгое время у него в груди что-то неприятно кольнуло. С лица Бекхена не сходит улыбка. Его взгляд непроницаемо черных, стеклянных глаз направлен на Чанеля. Он все еще пытается склеить изображение на экране телевизора, но мозг словно посылает его куда подальше. Все это слишком комично, что — бы быть правдой. А сейчас ему так хорошо. Три или четыре часа чистой эйфории. Представьте идеальный мир, где все счастливы и имеют то, что хотят, не прося большего. Мир без убийств, мир полный равноправия, где нет голодных и бедных. Мир, где любовь всегда взаимна, где нет страданий. В эту ночь такой мир казался Бэкхену вполне реальным. Он ясно видел его перед своими глазами и не мог поверить, что такое возможно. Но вот же, оно здесь, оно реально. Казалось, его мозг наполнился абсолютным знанием о том, как сделать так же. Но эйфория сменилась жуткой болью во всем теле, и идеальный мир исчез, как сновидение. — Да, — говорит Чанель в трубку, — ему уже лучше. Он старается сохранять спокойствие. Три сигареты подряд помогают. Во рту дымит четвертая, и на балконе не слышно того что происходит в ванной. — Да, всего хорошего. Чанель отключает телефон и возвращается обратно. Бэкхен остался в том же положении, в каком его оставили, а именно полулежа-полусидя в обнимку с «белым конем». Его уже два часа тошнит. Он бледный, весь взмокший, и хорошо если бы он просто проблевался, но нечем. Чанель клянет его на чем свет стоит, садится рядом и треплет хена за плечо, проверяя жив ли тот. — Ель, я умираю — устало говорит он. — Ты не умираешь, — устало выдыхает Чан, — Ты просто идиот. Бек прислоняется к кафелю. Его знобит, лоб покрылся испариной. Чанель поднимает его и укладывает на кровать, накрывая одеялом. Он не рок звезда, чтобы употреблять тяжелую наркоту. Пожалуй, настал момент, когда нужно сказать стоп. И он скажет ему сейчас, сейчас, или они рухнут в бездну вместе. Выступлений сегодня нет. EXO только должны учувствовать на приеме у SM. Менеджер очень настаивал на присутствии всех. Чанель в очередной раз выругивается про себя из-за политики их агентства — уважительная причина только смерть, не иначе. — Я справлюсь, — говорит Бэк, беря его руку в свою. — Отдохну и мы пойдем. Чан не отвечает на это. Он выходит на балкон и снова затягивается. Нужно держать Бэкхена в руках, а иначе он упорхнет куда-нибудь в нирвану, и потом его не сыщешь. Чанель слишком любит его, чтобы позволить это. Он тушит сигарету и возвращается. — Обещай мне, что ты больше никогда не притронешься к этому. — Но я только… — начинает возражать Бэк. — Обещай мне Бен Бэкхен, — Чан смотрит в его покрасневшие от недосыпа глаза, — если я для тебя хоть что-то значу. Бек опускает глаза. Он знает, что виноват. Но то, что было вчера, было словно как. — Обещаю, — отвечает он. И снова берет руку Чанеля в свою.