Развлечения Богомола

      Что будет, если собрать толпу хищников, загнать в кое-какие рамки цивилизованности и запереть в ограниченном пространстве? Будет море крови, разрушений и постоянные потери рядового и личного состава. А если взять за повод выходку одного такого хищника, показательно его наказать и на этом основании ограничить кровожадность остальных тварей?       Будет порядок — ответит слепой моралист.       Будет развлечение — скажет хитрый шутник.       Будет пиздец тоска — взвоют хищники.       После выходки Гриммджо и его замены на подхалима Люппи Айзен прямым приказом запретил вылазки в Генсей, откуда жители Лас-Ночес постоянно таскали для себя что-нибудь интересное, и тренировки между действующими Эспада, единственно эффективные, но неизменно приводящие к разрушениям даже на большом расстоянии от дворца и тяжёлым травмам самых ценных бойцов. Обитатели замка возмущались и злились, но прямого приказа ослушаться не могли. Теперь фрасьёнам в разы больше доставалось на тренировках, и пока те, как следствие, восстанавливались в медицинском крыле, их хозяева пытались совершенствоваться в одиночку, предавались безделью и разврату, либо просто шатались по замку, пугая нумеросов.       Грохот и заливистый мат вкупе с писком жутковатой фракции Октавы в очередной раз сотрясли стены Лас-Ночес.       — Заель, выходи, проблядь очкастая! — злой, как стадо меносов, Ннойтора деликатно стучался Санта-Терезой в мощные двери одной из лабораторий Гранца. Двери тряслись, покрывались вмятинами, но не сдавались, ясно давая понять, что сегодня хозяева гостей не ждут.       Последний раз от души шарахнув по жалобно скрипнувшим створкам, Ннойтора прислонился к покрытой мелкой белой пылью каменной стене и сполз по ней на холодный пол, запрокинув голову и прикрыв глаз. Ему было скучно до зуда в животе, до дрожи в пальцах. Чёртов Тесла на тренировке умудрился заставить хозяина выйти в релиз, но почти сразу после того, как Куинта обзавёлся дополнительной парой рук, схлопотал несколько травм, плохо совместимых с жизнью. Калечного фрасьёна пришлось тащить к медикусам, но мерзкие слабаки оказались бесполезны, сообщив, что починить раненого смогут не раньше, чем через два дня, а сейчас ему нужен отдых. Ннойтора с досады располовинил пару самых нерасторопных медиков и ушёл несолоно хлебавши.       Высвобожденная, но не использованая духовная сила беспокойно бурлила под кожей, требуя выхода, не выжженый адреналин стучал в виски, мешая сосредоточиться. Сбросить напряжение для кровожадного Богомола возможно было только в драке, в крайнем случае, в постели. Но хренов Айзен запретил тренировки между Эспада, а рисковать фрасьёнами никто не станет, они сейчас всем нужны для тех же целей. Про нумеросов и говорить нечего, они само присутствие Куинты выдерживали с трудом, а если попытаться с ними тем или иным образом взаимодействовать, велик шанс, что они лопнут, как воздушные шарики, забрызгав всё вокруг кровью и внутренностями. Не то чтобы Ннойтора был против, просто веселья в этом не много, от тянущего ощущения бездействия не избавит, да и Тоусен обязательно будет нудеть за гуманизм и порчу замка.       С постелью тоже возникли проблемы. Обычно для этих, как и для большинства других, целей Джируга использовал Теслу. Тот был только рад быть ближе к хозяину, молча и с удовольствием делал всё, что тот скажет. Если покорность Линдокруза надоедала, Ннойтора шёл в лаборатории, где всегда была куча интересного, и, самое главное, там был Заель, распущенный, наглый и острый на язык. Вот только безумный учёный уже почти неделю не выходит наружу и никого не впускает. И без того сдвинутый, после смерти брата младший Гранц сбрендил окончательно и теперь готовил в своих казематах какую-то грандиозную подлянку, ничем и никем больше не интересуясь. С остальными потенциальными партнёрами у Нойторы отношения не сложились: Тию отвращала его звериная жестокость, хоть она пару раз и поддалась ей, к их общему удовольствию, а Гриммджо ни в какую не хотел подставляться. Чёртов ублюдок умудрялся отделываться какими-то невероятными сеансами петтинга-дрочинга или ещё непонятно чего, Ннойтора не знал, как назвать то действо, когда о его член трётся своим порыкивающий от страсти кошак и прожигает таким взглядом, что Джируга готов был кончить только от этого.       От воспоминаний колко стрельнуло в пах, и Ннойтора досадливо обматерил сам себя. Супер, теперь к зуду от неудовлеторённой жажды крови прибавилось ещё и неудовлетворённое возбуждение, отдающее мерзким тянущим чувством внизу живота. Куинта принялся задумчиво перебирать мелодично позвякивающие браслеты, соображая, чем бы ещё себя занять, пока Тесла в отключке, а Гранц не в себе. Напиваться не хотелось, он уже принимал ванну, медитировал, тренировался в одиночку, бегал наперегонки с Зоммари и проиграл, ходил с Лилинетт будить Старрка, тоже безрезультатно, погонял с Ямми нумеросов по замку, ходил с Люппи доставать калечного Гриммджо, но наткнулся на невесть откуда взявшегося Улькиорру и очень долго убеждал его, что им есть чем заняться, не надо отправлять их в патруль за новыми «кадрами», потому что все адъюкасы, способные пережить раскол маски, уже давно свалили как можно дальше от замка, и чтобы их найти, надо с неделю шариться по пустыне, а этого шаткий рассудок скучающих Эспада точно не выдержит. Всех развлечений, какие смог найти себе Куинта, хватило едва ли на сутки, и теперь его и без того скудное воображение истощилось в поиске средств от всепожирающей скуки.       — Грабли убери, насекомое, — безразлично буркнули откуда-то сбоку.       Ннойтора поднял озадаченный взгляд на самоубийцу и наткнулся на дыру в животе. Гриммджо стоял над ним, терпеливо ожидая выполнения своей вежливой просьбы, глядя в никуда мрачным потухшим взглядом. Джируга его даже не признал, от реяцу Сексты осталась примерно половина, рукав короткой куртки плетью висел вдоль слегка отощавшего тела. Устав ждать, пока бывший сослуживец освободит ему путь, Джаггерджак попросту перешагнул через бесконечно длинные ноги и проворно скрылся за поворотом, привычно не желая поворачиваться к товарищу спиной.       Ннойтора подтянул Санта-Терезу и поднялся. Кажется, он всё-таки нашёл себе развлечение.       Погружённый в свои мысли бывший Секста чуть по новой не рассёк себе грудь, когда его путь преградило внутреннее лезвие самого, наверное, странного оружия в Лас-Ночес. Тщательно скрытое тепло Куинты оказалось прямо за спиной, тонкие пальцы прошлись по свежему шраму на груди, скрываясь под вечно распахнутой курткой.       — Ты же не думал, что потеряв свою силу, сможешь продолжать говорить всё, что вздумается? — тихо спросил Ннойтора, приблизившись к самому уху Гриммджо.       Тот напряжённо скосил на него глаза, явно не совсем понимая, о каких словах идёт речь и что ему за них будет. Джируга грубыми движениями прошёлся по напряжённой груди, удерживая оружие так, чтобы добыча и не думала вырываться, сдавил твёрдый сосок, одновременно прижимаясь плотнее. Гриммджо дёрнулся, но сильные пальцы тут же схватили его за горло, а лезвие Санты-Терезы стало ещё ближе, касаясь горячей кожи обжигающе-холодным краем. Ннойтора ощутил, как обманчиво расслабляются под его пальцами крепкие мышцы, выдавая готовность к бою, и предвкушающе оскалился, готовый обломать ублюдка прямо здесь.       — Отпусти его, Ннойтора.       От полного отсутствия эмоций в тихом голосе словно ледяной воды за шиворот налили. Джируга злобно обернулся и увидел невозмутимого Улькиорру, недобро посверкивающего огромными зелёными глазищами в полумраке коридора. Ннойтора скрипнул зубами, но подчинился, убирая оружие и высвобождая добычу из цепкого плена своей силы. Почувствовав свободу, Гриммджо лениво повёл плечами, сбрасывая напряжение, и как ни в чём ни бывало побрёл себе дальше, даже не взглянув на своего спасителя.       — Ты его пасёшь, что ли? — вызверился Ннойтора на отмороженного собрата.       — Ты уже в третий раз нарушаешь приказ старшего по званию, — взгляд Шиффера опасно потяжелел. — Раздражаешь.       Ннойтора фыркнул и с абсолютным безразличием отвернулся, демонстрируя полную потерю интереса к изуродованому тельцу бывшего сослуживца. Спорить с Улькиоррой не стоило, как минимум, из соображений безопасности. Большинство арранкаров в Эспаде были адъюкасами, которым до следующей ступени развития оставалось совсем чуть-чуть, но все они, каждый в своё время, логично рассудили, что избавление от страха регресса и обретение полного разума — наиболее эффективный путь к большей силе. Никто и не рассчитывал, что сломавшие свои маски настоящие Вастар Лорды, даже такие молодые, как Улькиорра, окажутся настолько недостижимо сильными.       Ннойтора развернулся и скрылся в ближайшем коридоре, с мерзким режущим звуком царапая кончиком лезвия Санты-Терезы каменные стены. Убедившись, что Куатро отправился по делам, Богомол тщательно скрыл своё присутствие и сменил направление. Если Улькиорру раздражает, когда ему не подчиняются, то Ннойтору раздражает, когда им командуют. Утереть этому образцу сознательности его бледный нос теперь дело принципа, да и одному слабаку надо бы указать его место. Вот и развлечение нашлось.       Гриммджо рассеянно отмывался после очередной тренировки с Тией. Она и Старрк оказались теми, кому нынешнее положение Джаггерджака совсем не понравилось, главным образом потому, что поселило сомнение в ценности пустых воинов для Владыки, и их помощь можно было расценивать скорее как попытку повлиять на звериные нравы их братии, ничуть не изменившиеся от прихода синигами. Бывший Секста был не против: жалеть его никто не пытался, а привыкнуть сражаться с вдвое меньшим объёмом силы и с одной рукой быстрее с партнёром. Гриммджо сжал зубы, в который раз за неделю забивая поглубже всю бессильную ярость, от которой темнело в глазах и трясло, как в лихорадке. Без сил злоба не помогает, сейчас ему, как никогда, необходим самоконтроль и его абсолютная воля, чтобы научиться сражаться с тем, что есть, и вернуть свои прежние позиции. В том, что он вернёт свои силы, Джаггерджак не сомневался, либо так, либо сдохнет, пытаясь. Его вполне устраивали оба варианта, сидеть сложа руки он точно не собирается. Руку — поправил он сам себя, взглянув на едва заживший обрубок, — пора бы уже привыкнуть.       Раздумывая о плане завтрашних тренировок, Гриммджо прошёл в комнату не одеваясь, лениво обсушивая волосы жёстким полотенцем, и тут же застыл на пороге.       — Ну и конура, — Ннойтора со своими двумя метрами роста, дурацким воротником и прислонённой к стене у входа Санта-Терезой занимал почти всё пространство нового обиталища бывшего Сексты.       Гриммджо сам выбрал себе такое жильё и отказался от мебели, довольствуясь одной кроватью, чтобы не было соблазна обжиться на новом месте. У него есть свой угол — покои Сексты Эспада, а это просто временное обиталище.       Джируга с интересом осматривался, как бы между делом снимая куртку и скидывая обувь, и Гриммджо его действия совсем не радовали.       — Чего тебе, Ннойтора? — лениво спросил он, потянувшись к валяющимся на полу хакама, собираясь выиграть немного времени, чтобы разработать план побега, потому как давать бой в таком узком помещении неудобно даже для него.       Хлопок сонидо на мгновение оглушил, а удар по спине выбил весь воздух. Джаггерджак успел только пнуть нападающего вслепую, как оказался вжат лицом в смятую постель с заломленной за спиной рукой. Гриммджо выругался, ощущая, как ярость начинает прорывать тонкий заслон самоконтроля. Жгучее чувство унижения застилало разум, вырывая из горла утробный рык. Ннойтора сидел на его бёдрах, и Джаггерджак попытался упереться обрубком в кровать, чтобы скинуть сволочь с себя.       — Какой же ты жалкий.       Длинные пальцы оказались у Гриммджо во рту, и тот, ни секунды не раздумывая, со всех сил укусил, чуть не раскрошив себе зубы о стальное йерро.       — Прокусил! — Джируга даже немного удивился, ощутив, как острые клыки легонько царапнули кожу. — Грызи сколько влезет, если так нравится.       Он прижался к сведённой напряжением спине, потираясь вставшим членом между ягодиц Сексты, и проталкивал пальцы ему в самое горло, заставляя обильно смочить слюной. Гриммджо задыхался, не в силах толком сглотнуть, рычал и лихорадочно бился, пытаясь лягнуть или высвободить руку. Бессильная злость разгоралась от унижения, сводила тело и разум конвульсиями загнанного в угол зверя. Джаггерджак громко вздохнул, когда Ннойтора освободил его горло, и тут же снова зашипел и забился, когда мокрые пальцы ткнулись между ягодиц. Пантера изогнулся, вжимаясь в матрас и перекрывая доступ. Джируга выругался и, перехватив жертву под горло, силком поставил на колени и прижал, сложив пополам. У Гриммджо перехватило дыхание от сдавленной позы и ощущения, что от него оставили одну дырку, которую сейчас грубо растягивал сразу двумя пальцами бывший сослуживец. Затуманенный ненавистью разум лихорадочно искал пути отхода, просчитывая все возможные позиции, в которые может свернуть раненого арранкара Куинта, потому что в таком положении с его ростом ему к следующему этапу не перейти.       Ннойтора тоже понял, что бывший Секста так запросто не сдастся. Как только Джируге показалось, что дырка растянута достаточно, он перехватил Пантеру под горло, сдавливая посильнее, дёрнул вверх, прижимаясь вплотную, даже не заметив отчаяный пинок в бедро, и с силой ударил жертву головой в жёсткий матрас.       Гриммджо злобно рыкнул, выдерживая удар, и задохнулся от отвращения к самому себе. Блядские рефлексы. Когда Ннойтора вздёрнул его, Джаггерджак, не задумываясь ударил локтём прямо в наглую рожу. Вот только этого локтя на тот момент у него уже не было.       Ннойтора удерживал отчаянно вырывающегося собрата одной рукой, другой приставил головку ко входу и попытался толкнуться, но Гриммджо сжался так, что и палец не просунуть. Возбуждение уже било по нервам и тянуть Куинта не собирался. Удар ребром ладони по спине, чтобы выбить воздух, затем по загривку и по затылку, чтобы выбить сознание. Джаггерджак широко раскрыл глаза и рвано вдыхал от каждого удара, всеми силами удерживая сознание и напряжение мышц, с болезненной злостью осознавая, что это единственное сопротивление, на которое он способен. Ннойтора злился, всё сильнее распаляясь, удары становились чаще, сильнее, и на один короткий момент тело под ним обмякло, позволив, наконец-то, протолкнуться внутрь.       Гриммджо пришёл в себя от распирающей боли и поспешил снова сжаться, сцепив зубы и содрогаясь от омерзения.       — Блять, Гриммджо, — прохрипел в ухо Куинта. — Расслабься уже, быстрее всуну, быстрее выну.       — Не дождёшься, — оскалился тот, чтобы не взвыть от унижения. — Пришёл насиловать и ещё чем-то недоволен.       — Скалишься с членом в заднице? — Ннойтора жарко дышал ему в спину, заставляя выгибаться в попытке уйти от резких ощущений. — Больше ты ни на что не способен, — Гриммджо отчаянно, глухо зарычал и забился из последних сил, за что получил резкий удар в загривок. — И не пытайся меня оскопить, на члене у меня тоже йерро.       Он нетерпеливо толкался вперёд резкими, мелкими движениями, морщась от боли, а Гриммджо до костей пробирало глушащей, унизительной ненавистью. Его пользовали не просто как девку, как безвольного слабака, как обыкновенную дырку, в которую можно без проблем присунуть. Названного Короля, Сексту Эспада загнули раком, и всё, что он может, — это трепыхаться на пределе сил, сжимать очко и упираться в смятую постель едва зажившим обрубком. Всё нутро горело от режущего давления, внутренности словно смяло, к горлу подступала тошнота, а хренов богомол всё не унимался.       Ннойтора тяжело дышал, его трясло от жара и возбуждения, и без того хрупкое терпение дало трещину, и, навалившись всем телом, он толкнулся с силой, зажмурившись от резкого сжатия. Всё тело Гриммджо свело судорогой, дыхание сорвалось, в ушах зазвенело от режущей боли, мышцы инстинктивно расслабились в попытке избежать новых разрывов, чем тут же воспользовался насильник и одним резким движением вошёл до упора. Боль заполнила до краёв, Джаггерджака мелко, конвульсивно затрясло, мышцы одеревенели, словно не в силах сократиться вокруг инородного тела. Он с трудом протолкнул воздух в онемевшие лёгкие, сглотнул выступившую слюну и ощутил, как трясёт прижавшегося к нему Ннойтору. Куинта упёрся лбом между его вспотевших лопаток, прикрыв глаз, и тяжело дышал, вызывая мурашки вдоль позвоночника. Единственную руку бывшего Сексты он заломил с такой силой, что тот её уже не чувствовал. Гриммджо дёрнулся, на пробу пытаясь спихнуть гада, но тело тут же отозвалось оглушающей резью.       — Ну как? — зачем-то спросил Ннойтора срывающимся голосом.       — Как пиздец, как же ещё?! — прохрипел тот и, не удержавшись, поинтересовался: — Ты там бревно, что ли, носишь?       — Ну извините, я пропорционален, — отозвался Ннойтора и начал мелко двигаться. — Ты-то привык к Улькиорре с его писюнчиком, такой всунет — не заметишь.       — На себе проверял? — криво усмехнулся Гриммджо, силясь побороть отвращение.       Джируга фыркнул и мстительно с силой толкнулся до упора, выдавливая из жертвы громкий вздох боли.       — Надо было сразу тебя порвать, — хрипло сообщил он в самое ухо Сексты. — Какая-никакая смазка.       Тот лишь сжал зубы и сосредоточился на движениях насильника, чтобы не упустить шанс вырваться и добраться до меча. Ннойтора хмуро оглядел почти неподвижного арранкара и злобно скрипнул зубами. Это ему не нравилось.       Он ухватил Джаггерджака за обрубок, игнорируя отчаянные ругательства, потянул и усадил себе на колени, удерживая его руку перед его же грудью. Гриммджо глубоко вздохнул, преодолевая новый приступ боли, и машинально откинул голову на плечо собрата.       Ннойтора прошёлся длинными пальцами по напряжённой груди, задевая ногтями соски, очертил контуры дыры в животе и легко провёл по расслабленному члену, чуть сжимая мошонку.       — Блядь, Ннойтора, давай без этой хуйни! — взвился Гриммджо, для которого каждое прикосновение отзывалось словно по оголённым нервам. — Кончай и вали писать завещание!       — Так неинтересно, кошак, — вкрадчиво проговорил тот вибрирующим от похоти голосом ему в ухо и едва успел отшатнуться: острые зубы Пантеры клацнули прямо перед носом. — Мне больше по вкусу, если я тебя изобью, трахну, а тебе это ещё и понравится, — он провёл кончиком отмеченного пятёркой языка по жарко бьющейся венке на его шее. — Ты бы так и поступил, верно?       Да, Гриммджо так бы и сделал, но это не значит, что он будет смиренно сносить то, что делают с ним.       Ннойтора торопливо вспоминал всё, чему научился у Заеля, впервые применяя знания на практике: массировал, гладил, нажимал на самые чувствительные точки и нетерпеливо ёрзал, удерживая Джаггерджака на себе, инстинктивно желая движения. Он бездумно водил носом и губами по его шее, плечам, вбирая нервный, озлобленный запах раненого зверя.       Привычное к боли тело быстро адаптировалось к глубокому проникновению, режущая боль сменилась жарким чувством заполненности, мелкие движения отдавались электрическими разрядами в натянутых до предела мышцах. Взвинченный яростью и унижением разум стремился отвлечься и с предательской готовностью отзывался на обманчиво-ласковые прикосновения. Гриммджо отчаянно выругался, когда понял, что у него встаёт от ловких пальцев Ннойторы и его члена, растянувшего зад.       — Гриммджо, я сейчас отпущу твою руку, — Джиругу уже колотило от перевозбуждения, и ему отчаянно хотелось свободы действий. — Если выкинешь какую-нибудь херь, я тебе её вырву и скормлю Ааронирио. — Утробное рычание он принял за согласие.       Пальцы, стальной хваткой удерживающие запястье Гриммджо, медленно разжались, и Джаггерджак тут же завёл руку назад, ухватившись за загривок насильника, путаясь в длинных жёстких волосах. Серо, выпущенное вплотную, может на несколько мгновений оглушить даже через йерро, осталось только подгадать момент, когда шансы удрать при таком раскладе хоть немного уравняют шансы остаться без последней руки и, судя по положению пальцев Ннойторы, ещё и кастрированным.       Джируга глухо застонал ему в шею, пробирая вибрацией. Ублюдку, кажется, нравилось ощущение опасности. Его пальцы творили в паху Гриммджо что-то неописуемое, у него уже совершенно бесстыдно стоял, а Куинта нетерпеливо размазывал выступающую смазку, задевая ствол металлическими браслетами. Джаггерджак сжимал зубы, сдерживая инстинктивный порыв двигаться навстречу, почти статичное давление внутри вызывало зуд нетерпения, жаркое дыхание и ловкий язык, беспорядочно исследующий его шею и плечи, едва не вынуждали тянуться за поцелуем.       — Хватит с тебя.       Ннойтора ловко поставил его раком одним движением. Гриммджо оттолкнулся от его бёдер, подтянулся рукой, взяв опору на обрубок, и почти соскочил, но Куинта находился в куда более выгодной позиции. В последний момент ухватил беглеца за локоть и заломил за спину, со злостью сжимая. Хруст треснутой кости одновременно с резким проникновением оглушили, Джаггерджак подавился воздухом и зарычал от бессильной ярости. Ннойтора больше не церемонился, трахал грубо и глубоко, рвано дышал жертве в спину и быстро дрочил его член в такт своим толчкам. Гриммджо понимал, что лучше расслабиться и не дёргаться, чтобы гад поскорее кончил, и тогда можно получить шанс атаковать его, расслабленного после оргазма. Но остервенелые движения внутри, чужая ладонь на его члене, заломленная до боли рука и полное бессилие выбили из головы все здравые мысли.       Гриммджо бился, рычал, вырывался, постоянно сбивая с ритма и получая удары по пояснице такой силы, что можно было не сомневаться — следующую неделю бывший Секста будет мочиться кровью. Ему приходилось упираться начавшим кровоточить обрубком в матрас и по-блядски выгибать спину, чтобы не утыкаться лицом в смятые простыни. Поворачиваться и видеть искривлённое похотью лицо насильника было выше его сил.       — Не могу больше, — прохрипел Ннойтора ему в ухо. — Держись.       Гриммджо сделал последнюю отчаянную попытку вырваться, но его тут же вдавило в кровать раскалённое давление чужой реяцу. Бешеная духовная сила забивалась в уши, лёгкие, в широко открытые глаза и рот. С каждым толчком мир сужался до распирающего изнутри жара и пульсации в паху. Измученные разум и тело требовали разрядки, быстрое грубое скольжение твёрдой плоти внутри стремительно скручивало болезненное возбуждение, лопнувшее с одним наиболее сильным толчком. Гриммджо забился, кончая, сжимаясь под гнётом чужой силы.       — Гриммджо, отпусти меня, — отчаянно прохрипели откуда-то сверху. — Гриммджо…       Джаггерджак выдохнул, сбрасывая судорогу, и тут же сипло застонал от внезапного ощущения пустоты внутри. Сквозь рой чёрных мушек перед глазами он увидел, как струя спермы из члена Ннойторы брызгает на его заляпанные кровью бёдра.       Гриммджо наконец-то ощутил, что его опустили, и обессиленно рухнул на бок. Сквозь гулкую пульсацию крови в ушах и мутное марево, забившее взор, он видел, как Ннойтора спешно натягивает хакама и обувается. Куинту заметно трясло и шатало, худощавая спина покрылась испариной. Он между делом взглянул на свою измученную жертву.       Задняя часть тела Гриммджо почти не слушалась, мышцы конвульсивно содрогались, но подняться у него не получалось. Его колотило от слабости, он пытался приподняться, опираясь на сочащийся кровью обрубок и треснутую руку, и, несмотря на почти невменяемое состояние от отравления чужой силой, скалился, тихо рыча, и прожигал бешеным, расфокусированым взглядом, больше всего напоминая очнувшееся от наркоза животное.       — Какой же ты жалкий, — презрительно усмехнулся Ннойтора, закинул на плечо свою куртку, подхватил Санту-Терезу и вышел из комнаты, оставив распахнутой дверь.       Не успел он сделать и шага, как налетел на появившегося из-за поворота Куатро. Тот смерил Куинту мрачным, тяжёлым взглядом.       — Спокойно, Улькиорра, в порядке твоя зверушка, — он посторонился, открывая вид на тяжело приходящего в себя окровавленного Гриммджо, тщетно пытающегося подняться в мятой постели, и добавил, усмехнувшись: — Почти.       — Отвратительно, — Шиффер оттолкнул сослуживца и быстро прошёл в комнату, на ходу раздумывая, какой метод вытягивания чужеродной реяцу будет более эффективен, и игнорируя сдавленные, злые требования раненого «Свалить к хуям и оставить его в покое». Бросив последний презрительный взгляд на насильника, Куатро плотно притворил дверь, погружая коридор в темноту и тишину.       Ннойтора хмыкнул и неспешно направился в свои покои. По телу разливались приятная истома и полное физическое и моральное удовлетворение. Теперь можно ещё разок искупаться и хорошенько поспать, а там, глядишь, Тесла очухается, и можно возвращаться к тренировкам. И Заеля надо будет ещё навестить, интересно же, что он там задумал. Да и к Гриммджо можно иногда захаживать, для разнообразия, он всё-таки выдержал давление его силы, а на такое мало кто способен. Лучше подождать, пока Улькиорра не свалит выполнять очередной приказ, и тогда уже можно вволю ломать игрушки заносчивого собрата. Кошак, конечно, впечатлился, но ломаться даже не начал, а Куинте было ужасно любопытно, на сколько хватит стальной воли самопровозглашённого пустынного Короля.       Кажется, на ближайшее время развлечений Богомолу хватит.