Inspiration

      На следующий день Джоске предпочел выспаться, и к мангаке направился уже после полудня. Рохан стоял на пороге дома и о чем-то беседовал с коренастым седым мужчиной в форменной одежде. Рядом с домом припарковался грузовик, из которого люди в точно таких же костюмах выгружали последнюю мебель. Заметив остановившегося чуть поодаль Джоске, Рохан с небывалой бодростью окликнул его, высоко размахивая рукой. Сказав что-то еще напоследок рабочему и быстро расписавшись в бумагах у того в руках, мангака с невероятной прытью побежал навстречу. - Я уже беспокоился, что ты не придешь, - воодушевленно выкрикнул он, находясь еще на приличном расстоянии.       Джоске опешил от пугающей дружелюбности Рохана и невольно остановился на полпути, мысленно прикидывая, не работа ли это вражеского станда и не подменил ли кто мангаку этой ночью. Широкими шагами Кишибе преодолел расстояние между ними и, довольно улыбаясь, быстро оглядел его горящими от предвкушения глазами.       Первое, что привлекло внимание в кабинете мангаки – черное маленькое кресло, не совсем уместно стоявшее рядом с одним из стеллажей вблизи рабочего места Рохана. - Я попросил занести его сюда, подумал, что тебе наверняка не захочется все время стоять, - даже не смотря в его сторону и направляясь твердым шагом к столу, бросил мангака. Развернув свой стул и усевшись лицом к Джоске, он коротким жестом указал, - ну, садись.       Джоске механически повиновался. Повисло долгое молчание, в котором никто не смел пошевелиться. Рохан привычно изучающе сощурился, внимательно осматривая сидящего напротив с головы до пят. Джоске, не зная, что говорить или делать, замер как столб и пустым взглядом смотрел вперед. Во рту пересохло, на лбу выступила легкая испарина. - Эм… Рохан…сенсей, - неуверенно произнес он, нарушая тишину, - мне нужно что-то делать или… - Нет-нет, - коротким жестом руки Рохан прервал его, не отрывая внимательного взгляда, - ничего особенного ты делать не должен. Веди себя естественно.       Слова прозвучали как команда, и Джоске стало лишь больше не по себе. Теперь он действительно запутался и все меньше представлял, что же все-таки от него требуют. Перспектива смирно и молча сидеть на месте его мало прельщала, и он суматошно думал, что бы сказать, дабы развеять осточертевшее молчание. - Можно попить? – слова вырвались неожиданно. - Да, конечно. Кухню, полагаю, сам найдешь, - Рохан удивленно моргнул и указал на дверь. Джоске незамедлительно вскочил с дивана и пулей направился в сторону выхода, как вдруг его остановил голос, - завари чаю. Второй шкафчик слева от раковины, нижняя полка. Зеленый. С чайником сам разберешься?       Джоске утвердительно кивнул. - Ну и отлично, - Рохан как-то уж больно задорно улыбнулся и слегка хлопнул в ладоши. Джоске незамедлительно вышел из кабинета и рванул прочь на кухню. Ничто его так не настораживало и не пугало, как спонтанная дружелюбность Рохана Кишибе. Забавно, но разве не такого отношения к себе он все это время и хотел? А теперь вот так просто его отталкивает?       Вернувшись в кабинет с двумя чашками горячего чая, Джоске обнаружил мангаку за работой. Поглощенный процессом творчества, он низко склонился над столом, так, что даже головы толком видно не было. Хигашиката осторожно подошел к нему и аккуратно поставил на край стола чашку, с трудом борясь с любопытством заглянуть через плечо и посмотреть, что рисовал Рохан. Тот, заметив чай, моментально остановился и, прикрыв одной рукой работу, потянулся второй к чашке. Сделав крошечный глоток, он прикрыл глаза и замер, будто пытался распробовать все тонкости во вкусе напитка. - Неплохо, - наконец заключил он, открыв глаза и сделав новый глоток, - но надо еще потренироваться. Впрочем, время у тебя будет.       Джоске удивленно уставился на Рохана. Мозг требовал ответов, но ни одного вопроса сформулировать не мог, потому просто молча пялился в спину мангаки. Тот не отвечал, и тогда Джоске, сдавшись, вернулся к своему злосчастному черному креслу. «Уж лучше бы снова заставил убирать», - пронеслась шальная мысль, которую он тут же отогнал куда подальше – еще одной такой генеральной уборки комнат он не выдержит. Однако факт оставался фактом – скука и тотальная неопределенность давили, провоцируя к странным размышлениям. Может, решение прийти действительно было ошибкой? Что, если это лишь затишье перед грядущей бурей? А что, собственно, будет представлять из себя эта буря: Рохан попытается «прочесть» его, или придумает что-то изощрённее, например, действительно заставит снова убирать? Да и что вообще в голове у него творится?       Кресло было достаточно удобное, но сидеть в нем долгое время для Джоске становилось невыносимо. Отставив пустую чашку на пол, он лег поперек кресла, перекинув через один подлокотник ноги и откинув голову назад на противоположный, как на импровизированную подушку. - Ску-у-чно, - не выдержав, протянул он, сверля взглядом потолок, - может, мне все же что-то нужно делать? - Нет, можешь вести себя естественно. Только не шуми сильно, не круши и не сожги опять что-нибудь, - не оборачиваясь, пробубнил мангака, перебирая что-то на столе. Джоске звучно цокнул языком и закатил глаза. Серьезно, зачем он сюда пришел?       Так продолжалось несколько минут, прежде, чем Рохан, собрав несколько листов вместе, сложил их в маленькую ровную стопочку и отложил на край; затем, встав со стула и все еще не смотря в сторону Джоске, занялся неспешной уборкой художественных принадлежностей на рабочем месте. Джоске же продолжал «плевать в потолок» со скуки. Приведя все в идеальный порядок, он взял альбом и медленно развернулся, чтобы тут же, на секунду буквально остолбенев, вскинув вперед руки и как бы обозначая ими знак «Стоп», выкрикнуть: - Так, срочно, замри!       Джоске закинул голову за подлокотник, видя теперь Рохана кверху ногами, и одарил полным непонимания взглядом. Лицо не попадало под угол обзора, но он как-то интуитивно догадывался, что глаза у мангаки сейчас искрятся. - Да, так даже лучше, не шевелись! – не отводя глаз, он нащупал сзади себя стул и поставил его перед собой так, чтобы быть почти напротив лежащего в кресле Джоске, и, все так же не отрываясь, сел на него, на ходу открывая альбом. Теперь Хигашиката мог уловить лицо мангаки: губы расплылись в странной, немного пугающей ухмылке, глаза широко раскрылись, отражая целый букет возможных эмоций и мыслей. Джоске буквально чувствовал, как его пожирали глазами, и от этого по телу прокатилась легкая холодная дрожь.       Рохан, легонько кивнув сам себе, чуть опустил голову к бумаге и начал, как показалось Джоске, совершенно хаотично водить ручкой по поверхности альбома. В эту минуту он почувствовал, как еще совсем слабо, но стремительно начинала затекать и неприятно ныть шея. Тем не менее, Хигашиката не шевелился, сам не понимая до конца причин своей покорности: увлеченность Рохана процессом, появившаяся на его лице твердая сосредоточенность вдруг захватили и загипнотизировали самого Джоске, и он сам не мог отвести взгляда от мангаки. Казалось, что Кишибе мысленно абстрагировался от всего остального мира, оставив в своем сознании место лишь для трех вещей: себя с карандашом в руке, альбома и лежащего напротив в противоестественной позе Джоске. Он то и дело перебегал глазами от бумаги к фигуре напротив. «Это ли зовется вдохновением?» - мысленно задался вопросом Джоске, завороженный художником за работой. Он не знал, сколько просидел так, но вспышка боли напомнила о шее. Боль растекалась неприятным жаром онемения и обволакивала. Он совсем слегка приподнял голову, все так же смотря на Рохана, и, с молящими глазами, неуверенно, боясь, что неверным словом спугнет нахлынувшее вдохновение, произнес: - Можно голову поднять? Больно… - Нет. – грубо отрезал Рохан, не поднимая глаз от листа, и махнул рукой, будто в попытке остановить уже поднимающегося Джоске, - Потерпи немного.       От вопиющей жестокости Хигашиката тихо взвыл и вернулся в прежнее положение, прикрыв глаза. Мысленно он поражался и крайне возмущался собственной покорности, вместе с тем все сильнее проклиная свое решение прийти.       На следующий день Джоске пришел снова. И через день, почему-то, тоже. Он в принципе не понимал, почему это делает, и в определенный момент начал подозревать Рохана в использовании на себе станда, но нет, желание приходить было все-таки его собственное, не «приписанное». За время, проведенное в стенах дома, он научился «почти хорошо» заваривать чай и резко замирать на месте порой в совершенно странных и неудобных позах, почти выучил, на каких полках у Рохана хранятся какие книги, которые время от времени приходилось по щелчку пальцев подносить, а затем тут же возвращать на положенное место, и в общем-то даже смог найти заветную ниточку к признанию себя в глазах хозяина дома не таким уж и плохим человеком. Рохан старался держаться по прежнему холодно и отстраненно, изобилуя в речи саркастическими замечаниями, но Джоске чувствовал, что расположение его к нему, которое Кишибе скрывал особенно усиленно, улучшилось. Иногда им даже удавалось болтать – то в перерыве на чай, то порой во время работы – и разговоры их, в сущности, были о всякой повседневной ерунде, вроде погоды или пустяковой новости, которая забывалась в следующие же пять минут – как говорится, «обо всем и ни о чем одновременно». Порой, Рохан искренне, но очень сдержанно, и обязательно отворачиваясь в сторону, тихо посмеивался с нелепых шуток ставшего весьма полезным в работе помощником Джоске, чувствовавшего себя в такие минуты каким-то невероятно довольным и счастливым. Чувство одиночества, гнетущее его до этого, стремительно уходило прочь, сменяясь чем-то совершенно новым. - Знаешь, я рад, что ты тогда пришел, - с легким воодушевлением начал мангака, смотревший в окно глазами истинного искателя, каждую минуту готового встретить нечто совершенно новое, - когда-то я просил Коичи помочь мне с работой, но он то и дело отказывался. А когда приходил, то надолго не задерживался.       Он с легкой печалью вздыхал и продолжал смотреть в расстилавшийся городской пейзаж за окном. Джоске знал, что Рохан искренне считал Коичи своим другом и жаждал, чтобы тот всячески помогал ему в работе, но вместе с тем прекрасно помнил, как тяжело Хиросэ вспоминал свое попадание в фактически плен мангаки. Пусть даже его отношение к Рохану изменилось бы, а Юкако, чисто гипотетически, решила бы все же отпустить его из своего общества хотя бы на жалкий час, Коичи бы не согласился помогать Рохану с работой. В каком бы контексте не звучала просьба. И Джоске чувствовал – нет, видел, по тени печали в глазах, что Кишибе, вопреки всем уверениям, жалеет. И что он, все же, вопреки всем уверениям и попыткам это скрыть, достаточно чувствительный человек.       Время, когда Рохан был занят мангой, Джоске коротал на все том же черном кресле за игрой в Game Boy. - Что это? – поинтересовался Рохан, впервые его увидев в руках Джоске, сидевшего максимально странно даже по меркам мангаки: с перекинутыми через низкую спинку кресла ногами и с чуть свисавшей вниз головой, как бы «кверху ногами». - Game Boy же, не слышал? – с толикой удивления ответил вопросом Хигашиката, - игровая консоль… ах, черт, проиграл!       Положив его рядом с собой, он потянулся и, смачно зевнув, ловко перебрался в нормальное сидячее положение. - Не хочешь попробовать, - предложил он, указывая кивком на устройство. - Ну нет, такие глупости точно не для меня, - презрительно фыркнул мангака, уходя по своим делам, как, вспомнив, остановился, - слушай, а тебе вот так удобно сидеть?       Говоря это, он слегка наклонил голову с руками в сторону, как бы обозначая поворот тела. Джоске ответил быстро и на удивление твердо: - Не-а. Вот попроси ты сюда диван притащить, то да, было бы great. А так…       Он вяло пожал плечами и размял слегка затекшую шею. Рохан пару секунд стоял молча, слегка приоткрыв рот от вопиющего хамства, но тут же с самодовольной ухмылкой бросил: - Удобно-неудобно, но чтобы к моему возвращению сидел точно так же. Весьма занимательное положение.       Дверь кабинета хлопнула. Как-то парировать Джоске так и не успел.

***

      К собственному ужасу, Рохан признавал, что каждым утром, за чашкой кофе, невольно высматривает в окнах знакомую фигуру в темном костюме. Каким-то неведомым образом за почти две недели, проведенные под одной крышей, он сумел привыкнуть к Хигашикате, и тот, что удивительно, ничуть не мешал его работе над мангой, которую Рохан с 16 лет привык делать один, без посторонних. Самым же главным и приятным моментом стало, конечно, пополнение альбома множеством всевозможных зарисовок и парой вполне полноценных портретов Хигашикаты. Мангака сам диву давался, почему юноша так вдохновлял его к работе, но рисовать его приносило художнику сплошное удовольствие, а рисунки с каждым разом получались все живее и естественнее. Но в последние дни Кишибе начал замечать, что ему чего-то стало резко недоставать, словно бы все его последние зарисовки так или иначе повторяли предыдущие, а это было крайне нежелательно. Хотелось чего-то абсолютно нового, зайти дальше – и плевать насколько – в поисках источника безграничного вдохновения. Желание захлестывало Рохана со все большей и большей силой и с каждой минутой грозило перетечь через край. Хотелось… хотелось.

***

- Ай, черт! – Джоске громко выругался и принялся оглядывать себя. Задумавшись о чем-то, он споткнулся на лестнице, и холодный лимонад из удерживаемых им стаканов выплеснулся прямо на желтую футболку. В последние три дня лета погода решила вновь добавить «огоньку», потому вместо привычного зеленого чая с нижней полки второго слева от раковины шкафчика мангака и его новоиспеченный околопомощник пили исключительно ледяной лимонад. Свой плащ Джоске скинул в коридоре, потому жидкость пролилась на футболку, мгновенно впитавшись, и он в полной мере ощутил на теле неприятный холод. На шум из кабинета вышел Рохан и, увидев Джоске, нарочито громко вздохнул, закатывая глаза. - Знаешь, действительно жалко, что твой станд не может лечить тебя. Может, руки бы на место вправил, - схватив Джоске за руку, он буквально втащил его в кабинет, где внимательно осмотрел, прежде чем сделать короткий вывод, - снимай. - Ась? – Джоске широко раскрыл глаза. - Снимай, говорю. На тебе высыхать будет дольше. Или и с этим не справишься, помочь? – в голосе звучало явно раздражение, и Хигашиката, быстро помотав головой, принялся стягивать с себя насквозь промокшую футболку. Рохан же отобрал у него пустые стаканы и скрывался за дверью.       Сняв футболку, Джоске долго думал, куда бы ее положить, и в итоге не нашел ничего лучше, чем расстелить ее на спинке кресла. Стоило только ему сесть, как вошел Рохан, что-то шумно причитавший, с ожидаемым лимонадом в руках. Почти дойдя до Джоске, он вдруг буквально замер на полушаге, и полным странной сосредоточенности взглядом с минуту смотрел на него. Хигашиката увидел, как слегка нахмурился его лоб, и застыли, сфокусировавшись на какой-то далекой точке, глаза. Вдруг, столь же резко, как и остановился, Кишибе сделал шаг вперед и протянул Джоске его стакан, затем молча указал на лежавшую на спинке кресла футболку. Джоске протянул ее Рохану, и тот как-то подозрительно быстро покинул с ней комнату, так и не проронив ни слова.       В мыслях мангаки крутилось одно, как заевшая надоедливая пластинка: «Это он, сдвиг! Новое вдохновение! Мысль!» Он буквально летел по дому, желая как можно скорее вернуться обратно в кабинет, но у самого входа вдруг замер. А не заходит ли все в какое-то очень странное русло?       С этой мыслью он вошел в комнату и тут же ринулся к столу, выискивая на ней уже заканчивавшийся альбом. Схватив его, он в два шага оказался перед уткнувшимся в любимый Game Boy Джоске и резким движением выхватил консоль из его рук. - Эй, я почти прошел уровень! – возмущенно выкрикнул он, но тут же осекся, видя нависшую над ним фигуру мангаки. Вид у Рохана был достаточно устрашающий, в зеленых глазах заискрились те капли фанатичного безумия, которые он видел только тогда, когда им с Окуясу пришлось спасать Коичи, - Рохан?       Тот не ответил, лишь настойчиво ткнул пальцем в грудь, вынуждая полностью откинуться на спинке кресла. После этого он совсем немного отдалился, оглядывая раз за разом раскинувшегося перед ним в кресле Джоске. Наконец, он остановил свой взгляд, довольно улыбнувшись, и принялся быстро-быстро вести ручкой по бумаге. Джоске недоумевал. Лицо его вдруг запылало предательской краской от осознания собственного положения, и он невольно отвернулся в сторону. Он привык уже к тому, что Рохан то и дело заставлял его позировать для своих безумных идей, – для этого вообще-то Джоске и находился в его доме – но сидеть перед ним с голым торсом на этом прилипающем к коже холодном кресле – нет, увольте, выше его понимания. И тем не менее, Джоске все равно не мог Рохану сопротивляться и продолжал послушно сидеть, все сильнее краснея и совсем отвернув лицо в сторону. - Нет. Так не пойдет, - резко оборвал мангака, и Хигашиката с надеждой, что тот решил забросить рисунок, посмотрел ему в глаза. И тут же понял, насколько ошибался, встретившись с пугающей решительностью во взгляде.       Рохан подошел к креслу ближе и, оперевшись рукой о спинку, нагнулся к Хигашикате. Со своим обычным прищуром он внимательно вглядывался в его лицо, словно старательно выискивая на нем что-то очень и очень важное, но то и дело ускользавшее от него. Вдруг он поднял вторую, опущенную до этого руку, и Джоске увидел, что в ней мангака все так же держал авторучку. Переводя взгляд с острого кончика пера на Рохана и обратно, юноша судорожно гадал, что произойдет в следующую секунду. Мангака поднес перо ручки к его лицу и начал очень медленно очерчивать по воздуху его линии. Кончик пера почти касался кожи – Джоске почти ощущал, как холод металла ползет от глаз к переносице, затем медленно переходит к скулам и направляется к полоске рта. Джоске невольно закусил нижнюю губу, как почувствовал, что перо остановилось. Рохан неторопливо убрал его от лица. Стук. Ручка упала на пол. Хигашиката удивился: мангака никогда не относился столь небрежно к своим вещам. Впрочем, если понадобится, он ему эту ручку починит. - Джоске, - вдруг начал приглушенно говорить Рохан, медленно блуждая глазами по его лицу, - мне трудно это признавать, но скажу, в первую очередь с точки зрения художника – ты красив.       Хигашиката буквально почувствовал, как вновь запламенели его щеки, а дыхание остановилось на полувыдохе. Он слышал много томных воздыханий девушек вокруг себя, неоднократно повторявших, что он «милашка» или «красавчик», но обыкновенно просто не придавал подобным словам значения. Сейчас же от одной только интонации, с которой Рохан произнес это, ему стало жутко неловко, а по телу пробежалась едва заметная дрожь.       Мангака рассматривал его нагло, безапелляционно, словно желал заглянуть под кожу и глубже, докопаться до души Джоске и буквально прочесть его без помощи станда. Левая рука скользнула вниз и коснулась тыльной стороной ладони его щеки. Джоске от резкого касания отпрянул чуть в сторону. Непонимание росло в геометрической прогрессии. Рохан, кажется, лишь слабо усмехнулся про себя и таинственно произнес: - Нет, так действительно не пойдет… - он еще какое-то время смотрел на старательно избегавшего зрительного, да и вообще любого контакта Джоске, и риторическим тоном спросил, - эй, Джоске-чан, а ты когда-нибудь целовался?       С этими словами он, положив вторую ладонь на его щеку, склонился вниз и легко прижался к его губам своими. Джоске широко раскрыл глаза, не понимая, как ему следует реагировать, и просто замер на месте, вжавшись лишь сильнее в спинку кресла. Рохан чуть отпрянул, но тут же, не давая и крошечной попытки вставить слово, вновь поцеловал Джоске, на этот раз куда более требовательно. Губы Кишибе двигались неторопливо и как-то сладко тягуче, мягко покусывали и отрывались лишь на долю секунды, чтобы припасть вновь еще настойчивее. По телу Джоске пробежала странная волна удовольствия и он неуверенно прикрыл глаза. С удивлением для себя он отметил, что не испытывал какого-либо отвращения, а скорее даже наоборот. Пожалуй, в иной ситуации он бы и не пускал в голову посторонние мысли, отдавшись полностью во власть новых ощущений, если бы не один весьма занимательный факт. Его целовал Кишибе Рохан. Но Джоске, почему-то, не был этому против.       Ресницы слабо подрагивали. Как-то совершенно невольно он поддался на странную провокацию и неуверенно, обвив шею мангаки руками, подался вперед, пытаясь ответить на поцелуй. Ощутив, что стенка иллюзорного смущения сломлена, мангака уже совсем бесстыдно впился в его губы своими, вжимая Джоске всем телом в кресло и не позволяя и на секунду отпрянуть. В голове окончательно спуталось, и мысли, помахав белым платочком, все как-то спонтанно растаяли в захвативших голову новых ощущениях.       Джоске совершенно потерял чувство времени, и ощущаемая реальность все быстрее ускользала, полностью замещаемая фантасмагоричной ситуацией. Он все еще с трудом верил в происходящее, но стоило только Рохану с трудом отпрянуть от него, как он неиллюзорно ощутил единственное завладевшее сознанием желание – продолжить. В глазах мангаки горел огонь первобытного голода. С жадным удовольствием он вглядывался в чуть затуманившиеся глаза Джоске.       Почти идеально. Теперь его лицо было почти идеально. Почти…       По лицу мангаки скользнула хитрая улыбка, и Джоске мог поклясться, что тот едва заметно облизал губы. Он продолжал медленно разглядывать его, касаясь тесно сложенными пальцами напряженного кадыка и, увлеченно вырисовывая сложные узоры, витиеватыми движениями спускался ниже. Чуть надавив и зажав крошечный участок кожи, он очертил выступающую косточку ключицы и, медленно склонившись, едва ощутимо поцеловал плечо. В эту секунду Джоске ощутил, как вторая рука с силой оплела его пальцы своими, сжимая почти до боли, и настойчиво подняла на уровень глаз. - У тебя очень длинные пальцы, Джоске, ты знаешь? – протянул мангака любовно осматривая расслабленную в его руке чужую ладонь, - Такими пальцами было бы одно удовольствие рисовать. Или рисовать их.       С коварной улыбкой он провел языком по указательному пальцу юноши от основания до самого кончика и осторожно вобрал губами. Джоске тяжело выдохнул и сжался, ощущая, как по фаланге скользнул чужой язык. От одного только вида на открывшееся зрелище по телу пробежал электрический разряд, и в брюках стало заметно теснее. Джоске терялся в ощущениях, ни то чуть подергивая рукой от легкой щекотки, ни то прикрывая глаза от сладостного ощущения обвившего палец кольца губ. В голову настойчиво лезли все более яркие и откровенные фантазии.       Вторая рука Рохана бродила по чужой груди, медленно, на ощупь изучая каждый выступ тела. Подушечки пальцев почти невесомо касались контуров мышц и заросших шрамов, чутко запоминая рельеф тела, чтобы потом обязательно в точности воспроизвести. Он вновь припал к губам все еще ошарашенного происходящим Джоске, продолжая исследовать дальше и дальше его тело уже обеими руками. Рохан нежно коснулся губами его шеи, вбирая крошечный участок кожи, и Джоске невольно рвано выдохнул. Дыхание сбилось окончательно.       Неожиданно Рохан отпрянул и выпрямился перед ним в полный рост. Подав Джоске короткий знак чуть сдвинуть ноги, мангака взобрался на кресло, фактически садясь на Хигашикату, тут же непроизвольно подхватившего его сзади руками, чем вызывал короткое удивление и последовавшую тут же одобрительную улыбку. Мангака чуть наклонился к потянувшемуся вперед Джоске и вовлек в новый плавный поцелуй. Руки Джоске нащупали край футболки и забрались под нее, игривыми движениями пальцев пробегая по выступившим на глубоком вдохе ребрам, и медленно сплелись за спиной, притягивая Рохана к себе сильнее. Руки Кишибе стремительно двигались ниже, и, коснувшись полоски чужих брюк, его пальцы начали безнадежно путаться в тщетных попытках отыскать ремень. Вдруг его кисть перехватила чужая рука и несколько грубо положила на бляшку, мгновенно расстегнутую.       Джоске вновь издал приглушенный вздох и смущенно отвернул голову, когда пальцы мангаки скользнули внутрь его штанов. Чужие губы вновь обожгли шею, и Джоске не смог сдержать слабого глухого стона. Удовольствие вдруг парализовало, и он мог лишь зачарованно смотреть сквозь припущенные ресницы в зеленые омуты глаз напротив. Лицо Рохана тоже горело, но он никак не мог уловить, из-за чего больше: съедающего желания или все же упорно непризнаваемого смущения. В конце концов человеком, которого он, если вдуматься, хотел на протяжении уже нескольких дней и до чьего тела наконец-то дорвался, был никто иной, как Хигашиката Джоске. И его сознание, также продолжавшее отрицать реальность всего творящегося абсурда, настойчиво твердило: «Нет, кто угодно, но не он». Он положил ладони на край его штанов, пытаясь приспустить, но Джоске как-то инстинктивно перехватил чужую руку, останавливая. Рохан тут же отпрянул и удивленно посмотрел на раскрасневшегося Хигашикату, который и сам не понял причины своего выпада. - Эй, в чем дело? – голос оказался предательски хриплым. С легким смешком, ухмыльнувшись, он добавил, - Мне кажется, уже поздно останавливаться.       Ответа не последовало, но по то и дело бегающему в поисках ответов одурманенному взгляду Рохан с легкостью все понял. - Джоске, - серьезным тоном и чуть нахмурившись, произнес он, - ты сейчас так смотришь на меня не потому, что не хочешь, а потому, что девственник?       Хигашиката лишь отвел взгляд в сторону, слыша в ответ закономерный вздох. - Ну, нетрудно было догадаться, - Рохан привычно хмыкнул и слегка пожал плечами. - А ты? – вдруг оживился Джоске, пытливо заглянув ему в глаза. - Джоске, - вновь выдохнул мангака и, пропуская сквозь пальцы волосы, стянул с головы повязку, - мне двадцать, и я знаменитый мангака. Вот ты как думаешь?       Хигашиката понимающе опустил глаза. Действительно, глупый был вопрос. - Впрочем, все это было так, не более, чем новым опытом. - Рохан вновь пожал плечами, а Джоске вдруг удивился, с чего бы мангаку так прорвало поговорить на эту тему… особенно учитывая их нынешнее положение. – И только с женщинами. С мужчинами дела не имел. Хотя всегда был уверен, что рано или поздно попробую и это.       От этих слов Хигашикате вдруг стало совсем капельку, но легче – по крайней мере, они теперь в почти одной лодке. Рохан вновь потянулся к нему, как вдруг Джоске словно молнией прошибло, и он, чуть оттолкнув от себя мангаку, озадаченным тоном спросил: - То есть, в смысле "был уверен"? - Опыт, Джоске, опыт, - Кишибе демонстративно закатил глаза, - сказал же. Ладно, давай покончим с этими разговорами…       Он снова попытался поцеловать его, но тот, вдруг резко изменившийся в лице, уже с силой оттолкнул его назад, давая тем самым знак слезть. Рохан, заметив на лице юноши смесь дикого смущения и гнева, послушно встал, но причины такой перемены уловить никак не мог. - Джоске?.. - Прости, пожалуйста, но… нет, ты видимо меня неправильно понял, а я тебя… в общем прости, но я бы не хотел, чтобы это был «просто опыт», - Джоске стало мерзко от того, насколько по-девчачьи наивно и патетично звучала его речь, но слова Рохана задели его за живое. В груди что-то упало и разбилось, с гулким стуком разлетаясь на части. - Я понял, - угрюмо опустив голову, виноватым тоном прохрипел Рохан, - прости.       Джоске слабо кивнул и, помешкав с полсекунды, выбежал из кабинета, напоследок прикрыв за собой дверь. Рохан, даже не проводив его взглядом, молча плюхнулся в кресло, которое, кажется, еще хранило в себе память о чужом теле. В голове шумело. Хотелось срочно что-нибудь расколотить, разбить, разорвать, уничтожить. Хотелось, хотелось… хотелось.       Рохан откинулся поудобнее в кресле и прикрыл глаза.       «Черт бы тебя побрал, Хигашиката Джоске».