Я скажу тебе...

Правду невозможно скрыть, но так весело ее хранить. Сколько бы мы не ссорились, я всегда буду возвращаться к тебе. Снова и снова. Каждый раз по кругу. Сколько бы раз сердце не сжималось от обиды и злости, я всегда вернусь в нашу родную квартиру, где ты просто посмотришь на промокшую под дожем, меня и тут же тихим шипением кота отправишь в горячую ванную. Ты, не смотря на мои крики смущения, войдешь в ванную, на ходу проверяя температуру воды и кладя на стиральную машинку большое махровое одеяло. Ты долго будешь смотреть, как я моюсь, не обращая внимания на мои заявления о том, что я уйду от тебя, если не прекратишь пялится на меня. Ты в очередной раз не выдержишь и начнешь намыливать мою голову шампунем, аккуратно, что бы не дергать за волосы, а я как последняя дурочка надуюсь от смущения и негодования. Но продолжу наблюдать за тобой. За твоими красными глазами, на которые ты натянешь привычные очки в черной оправе. За твоими мокрыми волосами, которые пострадали от моих нападений. За твоими искусанными губами, которые я так люблю целовать. На мгновение мне придется вздрогнуть, потому что ты направляешь на меня душ, чтобы смыть всю пену. Мимолетное видение исчезнет, а ты, все так же молча и не обращая на мои выкрики, обвернешь меня полотенцем и потащишь в кровать. Я всегда задавалась вопросом: почему именно я? Почему ты дождался такую глупую девчонку вроде меня? У тебя же столько поклонниц, среди которых есть отменные красавицы. И сколько я не спрашивала тебя, ты только отводил взгляд, говоря при этом, что привык ко мне. И при этом не посмотришь мне в глаза. От этого и начинались наши ссоры. Но не суть. Как я говорила, все у нас идет по кругу. И это тоже. Там ты, так же не говоря не слова, начнешь ухаживать за мной, словно я ребенок. И только тогда, я впервые за это время услышу твои первые слова после нашей ссоры. Ты будешь называть меня глупой дурой, за которой невозможно уследить. Ты будешь высказывать все что накопилось за эти часы, за который не смог найти меня по всему городу. Ты со всей силы будешь сушить мне волосы полотенцем, от чего я даже пискну от боли, но все равно замолчу. Как и ты.  — Ты глупая, Микан, — ты от усталости положишь свою голову мне на плечо, а я только шмыгну замершим носом. — А ты хитрый лис, Нацуме, — не отстаю я. Прошедшие чувства обиды и злости проходят бесследно, а мне становится очень стыдно. На меня тут же накатывает весь тот ужас за тебя. Ты искал меня под дождем со своей болезнью. Ты опять переживал за меня так, что не смог вымолвить и слова при виде меня на пороге дома. — Прости. Ты только тихо усмехнешься, но тут же утянешь меня на кровать, попутно укутывая в теплое одеяло. Ты начнешь что-то шептать, но я, как всегда, не пойму этого. Я буду только чувствовать твои сильные руки, обнимающие меня за талию, даже сквозь одеяло. На глаза будут накатывать слезы, но я стойко буду сдерживать их. Ты тихо поцелуешь меня в лоб, прося прощение за то, что опять был груб со мной. На что я только сожмусь и обниму тебя крепко-крепко, давая понять, что не нужно извинений. В нашей маленькой семье ты всегда был за меня в ответе. Ты всегда терпел мои выходки и капризы. Стойко переносил все мои крики и ссоры, всегда проделывая это, чтобы я успокоилась. Я понимаю, что это будет происходить снова и снова, пока я тебе не скажу всю правду. Правду, которую я не успеваю сказать тебе в течении всего этого месяца, потому что всегда засыпаю на этих самых мыслях, когда ты еще сильнее сжимаешь меня в объятьях, все так же укутывая до удушья. Правду о том, что ты станешь прекрасным отцом, а я матерью-истеричкой с синдромом ребенка.