И жить, Больше не просить У времени взаймы То, чего вернуть нельзя назад никогда! ©Tractor Bowling — Время.
Последнее, что я запомнила — чёрный джип, который нёсся на меня, несмотря на зелёный свет светофора, крики людей на соседней улице и боль, которая пронзила тело, а именно: рёбра, голову и ноги. После этого боль затопила, оглушив собой. Больше никого я не слышала, отстранённо наблюдая, как голубое летнее небо сереет на моих глазах, выцветая и чернея, как при съёмке с эффектом «черный — белый». Так, будто собирается гроза. Мысли утекали куда-то в сторону, и от них было капельку обидно. Дома меня ждёт мама от офтальмолога, моего победного вопля, что линзы круты, раз зрение за год не упало, в духовке жареная курица с вкусной картошечкой, которую я поставила запекаться рано утром, щеночек Рик, который облюбовал и обслюнявил мою подушку для локтя в первый день нашей встречи, папа, который сегодня на работе в день с операциями, клиника, где в стационаре лежит пудель Джесси с замершей беременностью… Кажется, её должны были сегодня прооперировать. А завтра меня ждала бы генералка в хирургии — жуть даже с музыкой… Боль начала уходить, мысли тускнеть, а сознание проваливаться куда-то в темноту. Это было к лучшему, потому что терпеть стало невыносимо.***
Если честно, понять, что за тобой пришла смерть и обнаружить, что она не скелет в чёрном балахоне с косой в руках, а обыкновенный сон без сновидений, было как-то странно. Просто стоишь в белой без рези в глазах пустоте, пытаешься куда-то идти, обнаруживаешь, что так и не сдвинулась с места. Кричать тоже бессмысленно, потому что здесь никого не было. Я искренне недоумевала, потому что свою смерть не такой представляла. Мало того, осматриваясь, вспомнила один итальянский сериал, который покорил меня сюжетом и героями — «Тринадцатый апостол: избранный». Габриэль Антинори был не просто священником и профессором в колледже, он обладал даром возвращать к жизни недавно умерших, если они хотели вернуться назад. Если честно, я всем сердцем надеялась, что увижу заветную дверь, что ко мне идёт Антинори, протягивает руку и предлагает вернуться к жизни. Я ждала, но такого чуда не происходило. И я испугалась. Если это смерть, если это и есть та самая пустота, где нахожусь я, то я не хочу такой смерти, не хочу быть здесь! Я хочу жить! — Жить, понимаете?! — закричала я в пустоту, запуская в волосы пятерню, хватая ртом воздух (если он тут был) и чувствуя, что по щекам скатываются слёзы. Чего я от себя не ожидала, так это слёз. Но сейчас это было простительно. Я была напугана до смерти перспективой остаться тут навсегда. Я всю жизнь была агностиком, но сейчас была готова поверить в кого угодно. От безысходности и страха. Поверьте, эти чувства пробирают до костей и души, переворачивают всё вверх дном и туманят рассудок. Тяжело дыша и призывая себя успокоиться, я села, удивляясь, как ещё не провалилась куда-то. И когда села, то обнаружила одну странность, от которой забыла, как дышать и говорить. Мои ноги исчезали! Прямо на глазах! Они бледнели, становились прозрачными, а после таяли, превращаясь в золотистый дым. — Твою налево… — поражённо прошептала я, не веря глазам. А потом до меня дошло. Я исчезаю… Я исчезаю, мать вашу! Верните меня назад! Я хочу домой, к маме, папе и Рику! Верните меня домой!!! Ноги исчезли, начали исчезать талия и руки. Я закричала от ужаса и, когда начала исчезать голова, потеряла сознание.***
Просыпаться было трудно, тяжело и неприятно. Веки отказывались подчиняться, голова болела, словно мои младшие братья снова взяли в руки чугунную сковородку и случайно приложили по моей головушке. Но больше боль концентрировалась в грудной области, по левую сторону. Дыхание давалось с огромным трудом. Раз через раз, а удары сердца приносили новую боль. Мне было лень вспоминать фазы, поэтому да, грудь болела адски, словно туда не просто припечатали бревном, но и свалили для верности дела. Лежать было неудобно, но ничего нельзя было поделать. Двигаться тело отказывалось, командам мозга показывало один неприличный жест. Пока я смирялась с ощущениями, вернулся слух. Тихий писк приборов жирно намекнул, что я в больнице. В реанимации скорее всего. Не помню, чтобы в простых палатах что-то пищало. Максимум, капельница. До носа донеслись запахи хлорки и лекарств. С одной стороны, родные до боли, от которых я чуть не прослезилась, но чихнула, так как у хлорки запах весьма резкий. И после этого я смогла открыть глаза. Я действительно была в реанимации. Вокруг стерильная чистота, моя койка отгорожена белой ширмой, на небольших столах стояли приборы жизнеобеспечения, один из которых мирно попискивал. На моём лице была кислородная маска, в руке, на изгибе локтя в вене красовалась игла и капельница с раствором. Наверняка, с натрием хлоридом или глюкозой… Стоп, что произошло?! Стараясь не дёргаться, чтобы не снести всё вокруг и не навредить себе, я выдохнула и начала искать глазами кнопку вызова врача. Конечно, она предназначена не для меня и других пациентов, но мне нужно было хоть кого-то увидеть, чтобы узнать о причине, по которой я тут нахожусь. Желательно, врача. Хотя фельдшер или медсестра тоже подойдут. Видимо, прибор засёк, что я занервничала, потому что оглушительно запищал. Я поморщилась от противного звука и пожалела, что это не мой будильник, который можно выключить и задвинуть под кровать, продолжая беспалевно спать на выходных. Пока думала, чем огреть штуку, послышались шаги, и из-за ширмы показался мужчина приятной наружности. Я даже присвистнула от восхищения перед этим Аполлоном, не будь мне так плохо. Но улыбки не сдержала. Мой врач (мой, так как он пришёл на писк) был мужчина (повторяюсь), лет так до тридцати с платинового цвета волосами, собранными в хвост; карие глаза (по крайней мере такие, так как больше я не смогла рассмотреть) внимательно смотрели то на меня, то на показания приборов, то снова на меня. Смутиться бы, что я так пялюсь на неизвестного мне мужчину-красавца, да только, увы, зависла. Своей доброй улыбкой и внимательным взглядом он мне напоминал Авеля Найтроуда из аниме «Кровь триединства» и Карлайла Каллена из «Сумерки. Сага». Ну, и ещё одного красавчика-вампира, да только тот голубоглазый наглый, но до безумия обалденный… Стоп. Его тут нет, дифирамбы можно не петь. Минут пять мы точно пялились друг на друга. — Здорово вы всех напугали, Комори-сан, — с улыбкой выдохнул незнакомец и снял с меня кислородную маску. А я застыла на месте, не поняв смысл шутки. — П-п-повторите… — заикаясь, прошептала я, надеясь, что ослышалась, или у меня слуховые галлюцинации начались после аварии. — Напугали вы всех, Комори-сан. Но опасность миновала, к счастью. Он что-то ещё говорил, а я не слушала, полностью уйдя в себя от шока. Что, простите? «Комори»? Но-но-но… — Как меня зовут? — спросила я, перебив болтовню врача. В груди потяжелело от плохого предчувствия. — Похоже, вы и амнезию от удара заработали, — с сочувствием сказал он и снова посмотрел в мою медицинскую карту. — Комори Юи, вам шестнадцать лет. Помните что-нибудь перед потерей сознания? В полнейшем шоке я отрицательно помотала головой. Сердце било набатом, оглушая на оба уха. Прибор снова тревожно запищал, но я его слышала как сквозь толщу воды. В груди всё замерло, я даже не дышала от пронзившего меня ужаса. Этого… Этого не может быть! Это неправда! Я просто не могла… Не могу… Это же нелогично! Господи, я же умирала на пешеходном переходе! Как?! Почему?! Почему именно я и именно сюда?! Перед глазами замельтешили люди, мне что-то вкололи в руку, пытались докричаться, но всё было тщетно. Я просто не могла поверить, что вляпалась по самые уши, что теперь я — Комори Юи! И всё бы ничего, но я попала в то самое аниме, которое заняло первое место в моём ТОПе самых бессмысленных аниме в моей жизни! И мне было не до смеха и радости, когда я поняла, что аниме «Дьявольские возлюбленные» — моя новая реальность, и я теперь тут рано или поздно буду в центре нежелательного и опасного внимания в логове у кучки психов! Не было желания бегать и строить на радостях планы, как победить братьев Сакамаки, Муками и Тсукинами, как любят это делать большинство попаданок в фанфиках. Мне хотелось вцепиться в ненавистные белокурые волосы и заорать от безысходности благим матом. По-русски. Мне было не до смеха, но нервный смешок всё равно сорвался с губ. — Твою мать, я влипла, — прошептала я себе под нос. Голова потяжелела. Походу дела, в меня вкололи нехилую дозу снотворного. Врач снова чего-то заметался, и в душе я засмеялась: ну, да, сердечнику снотворное — я вас умоляю, коньки откинуть можно снова…***
Коньки мне никто не дал откинуть, отчего я сильно расстроилась. Сутки меня продержали в реанимации, а после перевели в обычную палату, сказав, что через пару дней меня отпустят домой. К тому моменту я окончательно успокоилась и пришла в себя. И начала думать. Так, я умерла. Определённо умерла, но мне дали второй шанс. Судя по всему, это он и есть. Я хотела жить — мне подарили жизнь. Прекрасно. Но почему именно Комори? Я снова покосилась на волосы. Короткие. По шею. Стриглась недавно. Что ж, с причёской подумаем потом. Врач сказал, что мне шестнадцать лет. То есть, мне дали поблажку, отправив сюда за год до основных действий Санта-Барбары. Что я имею на руках? Во-первых, знания. Знания канона. Я могу это использовать в свою пользу. Во-вторых, свои личные знания и навыки из прошлой жизни. А умела я очень много. В-третьих, проблемы. Даты отправления Юи к Сакамаки я не помню, поэтому буду ориентироваться на местности. До этого дня мне придётся натаскать это тело, но так, чтобы не угробить. Проблемы с сердцем — не шутки. В-четвёртых, церковь, которая абсолютно бесполезна здесь. То есть, милая «Юи», надежда на себя любимую и только. Плюсом ко всему багажу неродной папа — священник, который без всяких угрызений совести отправит меня к вампирам. Что делать? Не знаю. Набросок плана есть, но оформить его смогу, когда выпустят из больницы. Что ж, раз мне предстоит жить здесь, то придётся учиться выживать заранее. Я посмотрела в окно. За стеклом цвела сакура. Увидев это, я с восхищением смотрела на цветы, затаив дыхание. Потрясающе… Я всегда мечтала увидеть цветение сакуры! Дверь в палату скрипнула. — Юи! Доченька! Я вздрогнула от неожиданности и отвела взгляд от окна. В палате стоял мужчина лет сорока-пятидесяти с русыми волосами, в которых пробивалась седина, в чёрной сутане, которая обычно у католических священников. А, точно. Я ж католичка тут. Хотя в Японии буддизм, вроде. Тем не менее, мужчину я не знала, в аниме его на фото показали, в манге вообще не увидела, в игру не сыграла из-за полетевшего компьютера. Серо-зелёные глаза смотрели на меня с волнением и нежностью, от которых меня передёрнуло. Что ж ты, дядя, раз любил её, как дочь, отдал в Ад? — Простите, но вы кто? — раз я тут с амнезией, то, думаю, данные вопросы мне простительны. Мягкая улыбка коснулась тонких губ мужчины, оставив на уголках морщинки. — Комори Сейджи. Твой отец. Блеск. И имя знакомое… Да, пожилой уже человек. Злиться нет смысла как-то. Я улыбнулась в ответ. — Комори Юи. Походу дела, ваша дочь.