Любовь, которую мы читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова… (М.Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени»)
Вы когда-нибудь останавливались? Нет, нет, я не об остановке в действии или же остановке в пути. Я об остановке времени. Просто скрыться в дверях своей квартиры или кабинета и обдумать все то, что не сподобился обдумать ранее. Обычно такое у меня происходило в крайней точке безысходности, которая постигла меня и сейчас. «Господи, сколько я наломала дров?» — читалось со всех точек зрения моих раздумий. Невыносимо признавать свои ошибки вот в таких «остановках», потому что, чаще всего, поделать с этим уже ничего нельзя. Я никогда не была человеком чувствительным и сентиментальным, но не признавать свою любовь, которая выступает из всех щелей моего сознания — невыносимо. И наоборот, внушать себе нежные чувства к абсолютно ненужному, чужому человеку, тоже абсолютно бессмысленно. Любовь, проступающую в глазах людей, видно сразу. Обычно взгляд у них вечно что-то предвкушающий, а руки предательски дрожат при виде возлюбленного. У меня так было, когда-то. Сидя в своем кабинете, попивая какое-то вино, я читала какую-то книгу. Такой необозначенной я не чувствовала себя никогда. Ты не понимаешь: кто ты, что ты делаешь и чего ты сейчас хочешь. К тому же, определенной ступенью безумства являлось то, что в истоках сознания, я понимала, что все, что я могла бы сейчас хотеть, я могу получить. Но было так лень… Лень быть с кем-то… Да и вообще лень существовать. Как же хочется, чтобы кто-то назвал тебя Соней. Неважно кто и в каком времени: в детстве или же может с Вадимом, Мишей, Пашей… Да уж… Соня, Соня… Как это все случилось? Почему, когда не нужно быть «железной леди», я превращаюсь в нее? Почему, когда я могу быть с любимым человеком, я не с ним? Но, видимо, поздно — ты осталась одна. Первый — в Брюсселе, второй — в Питере, третий — в Сербии… Эх… Как же хочется что-то вернуть. Хоть на секунду почувствовать себя счастливой…***
Вспоминая все то, что могло было быть по-другому, София случайно облокотилась на клавиатуру, а из прикомпьютерных колонок послышалась любимая песня:Мне жаль, что тебя не застал летний ливень В июльскую ночь, на балтийском заливе… Не видела ты волшебства этих линий. Волна, до которой приятно коснуться руками, Песок, на котором рассыпаны камни. Пейзаж, не меняющийся здесь веками. (Сплин, «Письмо»)
— А мне-то как жаль. — сказала София в дружескую пустоту родного кабинета. Вдруг, компьютер выключился, а на синем экране вместо привычного для многих «непонятного текста» отразилось:— Привет, я могу тебе помочь.
— Ну, все, дорогая, пора заканчивать, с тобой уже монитор разговаривает. — выругалась на себя Толстая, восприняв все как галлюцинации.— Ты чего молчишь? Я серьезно. Ты же хочешь попытку на исправление ошибок, как я понял, да?
— И чем же мне поможет неисправность компьютера? — Все-таки решившись ответить незнакомцу, написала София.— Нет, так дело не пойдет. В общем, открой любой блокнот или тетрадку, пожалуйста.
Неожиданно для себя, София повиновалась.— Ну, вот, так намного легче. Сейчас попробуй воспринять мои слова всерьез. Любое время, дату, место, которое ты напишешь в этот блокнот превратится в явь. Но, как только ты поймешь, что это время тебе не по душе, ты напишешь сегодняшнюю дату и окажешься тут
— Ничего себе. — сказала София шепотом, будто не хотела, чтобы «этот кто-то» ее услышал. — А в чем подвох?— Подвох? Его нет…
София почувствовала ужасное ощущение одиночества и отчуждения, приходящее к ней последнее время по ночам. — Нет, сегодня этой ерундой я заниматься не буду. — пробормотала она и легла на диван. — О, Господи, как хорошо. — выдохнула она, заснув. Ночная Москва сегодня была непривычно хороша, темные улицы освещаемые фонарями и фарами, проезжающих мимо машин. Дороги поблескивали от вечернего дождя, а луна светила особенно ярко. Весь вид этой ночи говорил: «Все будет хорошо»…