Alea est jacta

Не смотря на все угрозы Тома привязать неугомонного некроманта к кровати, если та будет перенапрягаться, Адена не могла сидеть спокойно. Пусть физическое здоровье волшебницы оставляло желать лучшего, занять чем-то голову было необходимо, иначе Певерелл возвращалась к мыслям об Долохове. И недели с начала каникул не прошло, а девушка уже получила от него три письма, наполненных нешуточными переживаниями, заботой и участием. Тони и без упрёков Реддла винил себя в случившемся, но, ещё больше, в том, что не нашёл в себе силы встретиться до того, пока не стало слишком поздно. Не он стал для Ады тем плечом, опёршись на которое, не боишься его сломать. Девушка, прочитав очередное письмо друга (или лучше сказать возлюбленного?...) складывала его и бережно убирала в закрывающийся ящик письменного стола. Ответить хотелось, пальцы так и чесались написать хотя бы пару строк, но, стоило взять в руки перо и обмакнуть в чернила – все мысли уходили, оставляя абсолютно пустую голову. Адена совершенно не представляла, чем же может поделиться с другом. Пожаловаться на физическое недомогание? Точно нет! Рассказать, как Том буквально за всяким её шагом бдел и каждый вечер теперь обосновывался на диване в спальной Певерелл с новой книгой в руках? Вряд ли такое будет интересно Долохову. Не писать же, право слово, о своих достижениях – первые искорки зарождающегося магического ядра уже сияли в груди Селены, отчётливо видимые с помощью специализированных артефактов. Отложив в очередной раз перо, Адена устало откинулась на спинку высокого кресла. Сидеть с некоторых пор стало комфортнее, так как Рори притащил подушечку под спину, но даже так изрядно ослабшее тело болело уже к середине дня, красноречиво говоря, что оно думало о таких экспериментах над собой. – Я могу чем-то помочь? – некромант даже не вздрогнула от бархатистого, совсем недавно переставшего ломаться, голоса, прозвучавшего совсем рядом. Только глаза скосила на неслышно подошедшего Реддла. С некоторых пор он получил разрешение свободно заходить в спальную Адены (за исключением утренних и вечерних часов). – Думаю, что нет. Но спасибо за предложение, Том. С того момента, когда Певерелл отбросила перед Реддлом все маски, они стали ещё ближе. Впрочем, смотря на юношу, уже отметившего свой четырнадцатый день рождения, Адена по-прежнему видела всё того же мальчишку, готового воевать хоть с целым миром сразу. В её глазах Том ничуть не изменился. Нахмурившись, слизеринец наклонился, устанавливая зрительный контакт с девушкой (только так, глаза в глаза, он мог прочитать её мысли, если Адена не ставила на них блоки), и спросил: – Хочешь связаться с этим русским? Если да, то не стоит, один раз ты уже едва не погибла из-за него. Реддл делил весь мир на «чёрное» и «белое», не понимая, или не желая признавать, что всегда есть полутона. Для него Долохов, послуживший первопричиной недомогания Ады, являлся настоящим врагом, потому и отношение к нему сделалось резко негативным. Выпростав руку из-под наброшенной на плечи накидки, Певерелл ласково погладила юношу по щеке и ответила: – Это был мой выбор, идти или не идти, вины Тони нет ни в чём. Просто порой обстоятельства складываются так и никак по-другому. Даже если бы был шанс повернуть время вспять, я не изменила бы ничего. – А если бы я потерял тебя?! – вспылив, Реддл резко наклонился, нависая над сидящей девушкой, чем заставил её отшатнуться. В груди юноши клокотало от понимания – в тот момент Певерелл не думала ни о ком другом, кроме Долохова. Она сознательно подвергла свою жизнь риску ради этого никчёмного русского мага. Если бы у него, Тома было больше силы и влияния, он бы смог защитить Адену или, что ещё лучше, просто не позволил ей никуда пойти. Если бы он мог хоть чем-то надавить на эту упрямую ведьму, то… ничего бы не случилось, верно? Поднявшись (раскрасневшееся лицо Реддла так близко к её собственному нервировало), некромант повернулась к слизеринцу. Теперь было видно, что она почти на голову ниже заметно вытянувшегося юноши. «И когда только успел?!» – подумала Ада как-то обречённо, с непривычки глядя снизу вверх. – Смерть не является концом, Том, ты сам прекрасно это знаешь. Если же что-то случится… я найду способ возвратиться. Душа Певерелла, ушедшего на перерождение, может вернуться в теле его потомка, иногда даже обладая памятью прошлой жизни. От родства с Предвечной есть некоторые бонусы, кроме всеобщего страха, – усмехнувшись, девушка прошла мимо замершего соляной статуей слизеринца. Услышанное шокировало Тома и стало настоящим откровением, зародив в душе нечто доселе неизведанное. Даже Смерть не сможет забрать Певерелл навсегда… Нужно только дождаться её возвращения в мир. Вряд ли Адена поняла, что посеяли её слова утешения. Да и намного позже, видя увлечённость Реддла в изучении способов продления жизни, она не замечала ничего дурного. Не замечала кровавых огоньков безумия, окрашивающих синюю радужку идущим изнутри яростным пламенем. Как оказалось, без возможности колдовать, активно двигаться и заниматься исследовательской работой дни в Цитадели тянулись очень медленно. Уже спустя первую неделю с начала каникул Ада была готова выть волком от безделья, так скучно ей было. Будучи человеком деятельным, трудоголиком до мозга костей, девушка просто изнывала от отсутствия пищи для ума или работы. К сожалению, уделять больше пары часов в день интеллектуальному труду просто не получалось – организм бастовал вовсю, награждая хозяйку мигренью на любую попытку нагрузить его сверх меры. Настоящим спасением стало постоянное присутствие Тома под боком: он читал Адене книги, объяснял непонятный материал из школьной программы (имея доступ к Омуту воспоминаний, Певерелл изучила многое, но её знания значительно устарели, либо находились вне нынешних законов), гулял с девушкой в саду, не первый год уже радующем своим великолепием. Идя по мощённым дорожкам под руку с Реддлом, некромант широко раскрытыми глазами смотрела на то, что её окружало – на обновлённую Цитадель и людей-нелюдей вокруг. Невозможно было поверить: всё это появилось здесь благодаря её, Адены, участию. Не вмешайся она, что за жизнь была бы у Рори, Игнотуса или Тома с Марволо? Фенрир, озлобившись, наверняка стал бы больше полагаться на свою волчью половину, а маленький Берхард просто не дожил бы до своего одиннадцатого дня рождения. Даже сам преобразившийся замок значительно отличался от того, каким он был, когда некромант впервые появилась здесь – ушла сырость, как и следующая за ней плесень, ровно горели факелы в коридорах, преобразилась внутренняя отделка помещений. Певерелл было безумно страшно сломать неосторожным движением этот хрупкий счастливый мир, построенный здесь, в Цитадели. Заслужила ли она, беглянка, такого счастья – беззаботно смеяться вместе с теми, кого называла своей семьёй? Адена не была уверена в этом. Практически отлучённая от волшебной палочки (Сметвик на время каникул запретил даже думать о колдовстве), некромант с удивлением осознала, сколько всего, не замечая, она делала с помощью магии. Умывалась, одевалась и на автомате, взмахом палочки, творила мелкие бытовые чары, призванные заштопать дыру на платье, убрать пыль или подогреть остывший чай. Когда сквибка, большую часть своего времени прожившая в мире простецов, стала настолько… магом? Случись что, как сейчас, даже обслужить себя не сможет! Когда же она так изменилась?... Адена много думала, за неимением других занятий. Анализировала себя, близких людей и пыталась выудить из спутанных воспоминаний о прошлом мире ещё что-то. Теряла она что-то или, наоборот, обретала здесь? Была ли «собой» или «кем-то другим»? Певерелл не находила ответов. Если бы кто другой узнал о том, о чём же долгими часами размышляла некромант, он мог бы, наверное, посмеяться над ней, но для Адены было важно понять, кем она являлась сейчас. Без этого понимания она не смогла бы двигаться дальше, как бы этого не хотела. Однажды, погрузившись в очередной раз в не приносящие ничего, кроме пульсирующей боли в висках, мысли, Певерелл рассказала обо всём Тому, понадеявшись, что умный не по годам юноша сумеет помочь ей. Реддл, выслушав, внимательно посмотрел на некроманта и уверенно сказал: – Ты – это ты, не забивай голову ерундой. Людям свойственно меняться, попадая в новое окружение и проходя через жизненные испытания. Лучше подумай о том, что ты только что подтвердила концепцию множественных миров, о которой маги спорят не один век. Не хочешь написать научный труд? Уверен, он привлечёт к себе много внимания книжных крыс, ставящих теорию выше практики. Весело фыркнув, девушка всё же рассмеялась, представив себя выступающей на сцене в роли именитого учёного. Что и говорить, магическое общество лишь регрессировало, теряя приобретённые предками знания с пугающей скоростью. – Том, ты же понимаешь, что в великом множестве вселенных будут существовать Адены Певерелл и Томы Реддлы. Не хочешь узнать, какие у них получатся истории? – Зачем? Для меня ты – единственная Адена Певерелл, и я не хочу знать ничего о других, имеющих то же имя и лицо, так как они тобой не являются. Ответ заставил смешаться и отчего-то покраснеть. Но после случившегося разговора стало легче: Ада была рада, что поделилась этим с Томом. Вряд ли кто-то другой понял ход её мыслей. Всё же, как ни крути, слизеринцы обладали схожим типом мышления, разве что у Реддла на минимум были выкручены тумблеры сопереживания и участия в жизни чужих для него людей. В купе, расширенном чарами, царила напряжённая атмосфера: ребята собрались все вместе в первый раз с начала каникул. Прошло всего пара минут после того, как Хогвартс-экспресс тронулся с места, а Оливия, надув и без того пухлые розовые губки, уже демонстративно смотрела в окно, хотя до того прожигала взглядом Аду, пока не нарвалась на ментальный пинок от Реддла. Певерелл уже несколько раз замечала, насколько трепетно наследник Слизерина относился к ней, и временами не знала, как реагировать на это, выбрав пока игнорирование происходящего. Даже если Том на самом деле влюблён в неё, вряд ли это детское чувство проживёт долго, а, значит, просто не нужно подливать масла в огонь юношеской привязанности. – Как прошли ваши каникулы? – Элис, пытаясь разрядить обстановку, задала самый нейтральный вопрос из возможных: можно было спокойно делиться воспоминаниями или так же с чистой совестью промолчать. – На светских приёмах, – Абрахас и МакНейр синхронно поморщились, припомнив, как были атакованы девицами «за двадцать». В аристократическое общество детей до полного совершеннолетия, наступающего в двадцать один, выводили крайне редко, ведь, имея недругов, так просто получить проклятие, направленное на наименее защищённого члена семьи. К тому же не стоило списывать со счетов и буйство детской магии, способной принести взрослым много неприятностей. – Сочувствую, парни. Но свои три месяца ничегонеделанья с радостью бы обменяла на десяток приёмов, следующих друг за другом! Реддл, явно возмущённый сказанным Адой, негромко заметил: – Не помню, чтобы ты скучала хоть один день. Взгляды находящихся в купе магов скрестились на невозмутимом Томе, давая понять – сказанное не было случайной оговоркой. Из всех присутствующих только Абрахас, пожалуй, понимал, какие отношения связывали этих двоих, но даже он не был больше уверен в своих догадках. Реддл почти буднично, в кругу друзей, говорил: «Мы близки настолько, что все каникулы провели вместе». Как это расценивать, если не заявлением об отношениях? К тому же сама Ада не опровергла слов юноши, чем ещё больше подкрепила уверенность в «особой близости», заставляя Оливию скрипеть зубами, а Долохова – метать убийственные взгляды в абсолютно спокойного слизеринца. – К сожалению, мы вынуждены покинуть вас. Обязанности старосты, всё такое. Мисс Даррэм, позвольте проводить вас, – немного растерявшаяся от такого церемониала, Певерелл всё же подала другу руку и позволила помочь подняться. Некромант заметно окрепла за последние месяцы, хотя до возвращения прежней формы оставалось ещё ой как далеко. К тому же у неё заметно ухудшился контроль, так как возрос магический резерв (благодаря поглощённой и усвоенной заёмной силе), что вынуждало быть особенно внимательной во время сотворения чар. Занятая своей борьбой с собственным организмом и магией, Адена практически не обратила внимания на пришедший со списком необходимого для школы значок старосты, и, пожалуй, только сейчас до неё начало доходить, на что же её подписали. Идя под руку с Томом, Певерелл всё же сказала: – Выглядело всё так, словно ты предъявляешь на меня права. – Если так, то ты против? Неопределённо пожав плечами, Адена предпочла замять разговор. Дети росли быстро, конечно, и даже в подростковом возрасте могли играть нешуточные страсти, но некромант считала, что тёплые чувства Тома к ней обоснованы лишь тем, что она была первым человеком, проявившем к нему доброту. Так брошенный котёнок или щенок будет идти за тем, кто его погладит или накормит. Что, согласитесь, совсем не тот фундамент, на котором можно построить взрослые отношения, основанные не только на любви, но и на понимании, на уважении к партнёру. Для этого прежде всего нужна ментальная зрелость, которой мальчишки ни в четырнадцать, ни в пятнадцать лет не обладали. Отбросив все мысли об любви, Адена приготовилась к одному из самых тяжёлых испытаний в своей новой жизни – к детям. Рассевшихся первогодок было необходимо проверить, убедиться, что старшие их не притесняют, раздать всем, кого укачивало, леденцы (маленькие волшебники могли очень плохо переносить любые виды транспорта) и, наконец, встретиться с остальными старостами, чтобы наметить план внеучебных мероприятий на нынешний год. – Как думаешь, почему декан из всего нашего курса порекомендовал именно меня на должность старосты? Неужели, он что-то знает? – Всё может быть, старина Слизнорт видит талант за версту. «Талант, да?» – усмехнувшись, подумала Певерелл. Никто в прошлой жизни не видел у неё никаких талантов, говоря о сквибке, лишь как об «очень умной и способной», прикрывая тем самым мысленное «бездарность». Даже сейчас, спустя столько лет, Адене временами казалось, что она заняла чьё-то место, должное принадлежать кому-то более достойному. Ведь в ней, как и у неё нет ничего выдающегося, кроме капли божественной крови в жилах… Словно почувствовав изменившееся настроение своей спутницы, Реддл положил руку на ладонь девушки, накрывая прохладные пальцы с бледными ногтями своей дланью. Много времени пройдёт, прежде чем некромант свыкнется с мыслью о том, что она выделяется: несгибаемой волей, магической силой, разумностью, идущей рука об руку с прагматизмом. Дети, как Ада и опасалась, были настоящими маленькими монстриками, порывающимися то разрушить что-то, то разреветься на ровном месте, фонтанируя в эфир неконтролируемые потоки магии. Пройтись по вагонам и успокоить, проверить всех их было сродни пробежке на марафоне, и к концу поездки в купе старост, используемом как временная база отдыха, царила мёртвая тишина. Певерелл ничуть не удивилась, увидев здесь Макгонагалл, только устало кивнула знакомой перед тем, как упасть на мягкое сиденье и забыться получасовым сном. Реддл запретил будить подругу раньше, чем она проснётся сама, и в одиночку пошёл патрулировать вагоны дальше. Стоило поблагодарить слизеринца за заботу: бредя часом позже вслед за ним, крепко сжимающим ладонь девушки, Адена пробормотала: – Спасибо, Том. Полагаться на кого-то, деля с ним груз ответственности пополам, было не так уж страшно, как оказалось. Времени, да и сил тоже, для обсуждения планов внеучебных мероприятий просто не осталось, и старосты договорились встретиться в ближайшие пару дней, дабы наметить хотя бы черновой план. Том грезил Дуэльным клубом, о котором читал в "Истории Хогвартса" и намеревался добиться того, чтобы учебные дуэли были разрешены. Ада не считала это такой уж хорошей идеей, но всё равно собиралась поддержать друга. Реддл стремился к признанию другими людьми, к людскому обожанию и даже зависти, потому хотел блеснуть в качестве дуэлянта, заявляя о себе на всю школу. Недолюбленному в детстве ребёнку позволено ведь так себя вести?... Торжество по случаю начала года практически не отложилось в памяти Адены: как староста, она присматривала за гордыми от поступления на Слизерин первогодками и мужественно игнорировала заинтересованные взгляды, направленные на "полукровку". Слизнорт, в самом деле, не назначил бы на этот пост простого человека, а, значит, как и в случае с Реддлом, здесь скрывалась какая-то тайна. К счастью, слизеринцы в чужие дела лезли редко, так как знали – секреты других могут быть опасны.