Звёзды болеют людьми

      Так странно и непонятно чувствовать себя взрослым и ответственным за каждое своё действие, не правда ли? Сперва ты рвёшься к этому, ждёшь, когда сможешь полноценно назвать себя самостоятельным человеком, но когда этот момент, наконец, приходит, окружающие разом неизменно начинают давить на тебя, ждать от тебя чего-то, требовать, и ты просто теряешься и не представляешь, куда от этого всего себя можно деть.       Ты стоишь посреди опустевшего каменного коридора. Мраморные колонны поддерживают бесконечные своды потолка, полупрозрачные узоры стен переплетаются, образуя собой подобие ветвистого дерева. Рядом с тобой дышит безумие, воплощённое в красивую девушку. Она - твой неизменный и удивительный друг, прошедший рядом этот длинный путь, чтобы помочь тебе достать доказательство.       Не существует определённых фактов и даже призрачной легенды о том, что в этом замке хранится что-то, что поможет людям узнать нечто ценное. Ты даже не знаешь, что именно ищешь, но почему-то непреклонно уверена: это действительно важно. И весь мир должен узнать об этом.       Ты берёшь за руку ту, что стала для тебя сестрой, и вы шагаете прямо в распахнутые чугунные двери. Всё вокруг такое старинное, забытое, таинственное. Ты попадаешь в огромный зал и с замиранием сердца озираешься вокруг. Пустота. Лишь у дальней стены стоит на ветхой тумбе невообразимо старый чёрный телевизор с пыльным стеклом, и рядом лежит одна-единственная кассета. И в голове лишь на секунду мелькают вопросы, откуда именно здесь этот аппарат и почему он появился в такой средневековой башне, но через секунду это уже не имеет никакого значения. Не удивляет тебя и то, что поблизости нет ни провода, ни розетки, но ты почему-то знаешь, что всё сработает без этих, казалось бы, необходимых вещей.       Ты срываешься на бег, и через несколько мгновений оказываешься возле прибора. Сзади слышится топот, и растрёпанное родное существо оказывается рядом.       Ты осторожно берёшь в руки матовый предмет, сдувая с него серый снег. Рукавом вытираешь экран от праха ушедших лет и подносишь кассету к телевизору. Он глотает её, раздаётся короткий щелчок, и мягкий свет заполняет собой помещение.       Звука нет. На экране безмолвно один за другим появляются известные музыканты, модели, актёры... Они что-то шепчут, шутят, смеются. И их всех объединяет что-то странное, о чём ты догадываешься, но не можешь воспроизвести это точным определением. Кто-то из них тебе незнаком, но многих ты знаешь. Том Хиддлстон, Харрисон Форд, Джонни Депп, Мэтью Бэллами, Брайан Молко, Джон Бон Джови...       ...Эйса Баттерфилд...       Именно на своём любимом актёре ты понимаешь, что что-то здесь, чёрт возьми, не так! Все они, - эти улыбки, жесты... Ненастоящие. И в этих бездонных глазах есть что-то болезненное. Глубоко внутри.       Экран умер. Телевизор выплюнул кассету тебе в руки, и ты сжала её в пальцах. Люди должны увидеть это. Что-то здесь определённо не так.       - Понимаешь, им ведь постоянно приходится лгать окружающим. Что они весёлые, оптимистичные... - сказала вдруг твоя спутница, и вам обеим разом пришло ощущение, что это действительно так.       Она понимает тебя одной только мыслью. Ты выпрямляешься, и вы вместе разворачиваетесь назад, к проходу в длинный холл, чтобы через несколько минут оказаться в огромном мире людей. Чтобы прийти туда и открыть им глаза на многие вещи, которые происходят зря. Но сделав несколько шагов, ты замираешь вся, застывает сердце, прерывается мысль. Ты стоишь, не в силах пошевелиться и поверить в происходящее.       Из тени колонны выходит Эйса. Чёрные, как смоль, волосы спутаны, в огромных голубых глазах плещется море, тонкие губы прячут печаль. Его английская, чуть сбивчивая речь разливается по всему залу, отталкиваясь от стен, эхом проникая сквозь тебя, впитывается где-то внутри.       - Пожалуйста, не надо.       - А..? - ты стоишь обомлевшая, непонимающая, поражённая. Ещё бы... Откуда ни возьмись появился человек, который был невыносимо далёк всё это время!       Чёткое осознание пулей пробивает висок.       - Это мучительно. Это кажется таким удивительным и прекрасным, но это не так.       Ты молча смотришь на парня.       И неожиданно чувствуешь, что он не хочет, чтобы вы показали эту кассету миру. Он знает, что это было бы правильно, но не хочет этого, потому что тогда ему и многим звёздам придётся совсем несладко.       Он заговорил. И пока он тихо произносил слова одно за другим, вы понимали, что на самом деле быть знаменитым очень тяжело.       - ...Ты живёшь где-то вдали от людей, потому что иначе тебе не дадут покоя фанаты. Ты постоянно меняешь номер телефона, потому что он так или иначе просачивается сквозь толпу, и тебе не позволяют расслабиться и здесь. Окружающие не видят в тебе равного, они видят того, кого можно либо презирать, либо обожествлять, того, кто не такой, как они. И тебе приходится быть другим. У тебя нет личной жизни, у тебя есть лишь что-то отдалённо похожее на неё, ненастоящее... Ты не можешь просто взять и полюбить девушку или парня на улице, в кафе, в вагоне метро. Потому что этот человек не полюбит тебя взаимно просто за то, что ты такой, какой ты есть, нет, он будет любить тебя за то, что ты - знаменитость.       Баттерфилд замолчал, бесшумно глотая древний воздух.        - И... Это очень больно.       Невыносимо было слушать его английскую великолепную речь и понимать, что он страдает больше, чем его фанаты.       Он смотрит тебе в глаза, и ты тонешь в неведомом мире боли, где тебе нет места. Бессознательно как-то ты разжимаешь пальцы, и кассета падает на пол, разбиваясь. Не сказав ни слова, берёшь за руку подругу, и вы проходите мимо него, и ты на один миг чувствуешь мягкий аромат его духов, который тут же растворяется в воздухе, ускользает от тебя неуловимо и безвозвратно.       А он... Остаётся там, растворившись в тени средневекового зала, в безмолвной гнетущей пустоте древнего дворца. Такой одинокий...       Абсолютно одинокий.       Вы вышли из башни навстречу миллионам людей. Вы знали правду, которую нельзя было произносить.       Вокруг его замка, - его души, - как всегда толпились режиссёры, папарацци и фанаты. Но по-настоящему в эту крепость входить никто не хотел.       Оглядываешься на белое здание, скользишь взором по шершавым стенам, встретившись глазами с юным парнем, тенью застывшим в окне. С горечью сочувствия и человеческого непонимания смаргиваешь слезу и облизываешь солёные губы, беззвучно шепча пожелания удачи. С трудом улыбнувшись, поднимаешь руку в знак прощания.

просыпаешься