Конец мучений сумасшедшего.

      Руки быстро перебирали высохшие листы, не желая останавливаться на отдельных словах. Витиеватый подчерк туманил взгляд, но Рик знал строки писем наизусть. Первое признание… Клятва в вечной любви… Просьба простить и никогда больше не ждать…       В глубокой немой досаде юноша схватил охапку несколько исписанных листов бумаги и швырнул над головой. Холодный осенний ветер, проникающий через открытое окно, с бесшумной радостью поднял их к самому потолку и медленно, чтобы не потревожить грустное состояние хозяина комнаты, принялся опускать их на пол из тёмного дерева.       Одно письмо упало к самым ногам сидящего на полу Рика, как будто моля ещё раз прочитать его. Онемевшими пальцами Рик взял листок за самый край, боясь смазать до боли знакомые строки. Глаза лихорадочно скользили меж слов, пробегали весь текст и возвращались к самому началу. «… Сегодня, проходя мимо кафе, что стоит в Небесном переулке (помнишь, ты ещё спросил, почему он так называется?), я вспомнила, как однажды — в дождливый и пасмурный день — я увидела Его… Он с задумчивым видом прислонял пустую кофейную чашку к губам и, погружаясь в размышленья, отводил её и ставил на стол, на чистую белую скатерть. Бледная кожа, похожая на фарфор, матово отражала редкие лучи солнца, которые проникали сквозь завесу серых туч; Его глаза бездумно «бродили» по осеннему небу в поисках чего-то такого, что могло бы заставить остановить на себе взгляд. Я больше не могла сдерживать своё любопытство и, поискав мелочь в карманах пальто, решительными шагами направилась в это кафе («Люрон», если я не ошибаюсь). Я, кажется, заказала кофе и мягкую булочку с изюмом и принялась рассматривать незнакомца… Вблизи Он оказался ещё прекраснее и загадочнее: тонкие пальцы медленно скользили по краю блюдца, проходя круг за кругом; белая, неряшливо застёгнутая рубашка подчёркивала тёмный, шоколадный оттенок мягких и вьющихся волос; тонкая полоска губ изредка подёргивалась в улыбке, когда Его мысли принимали наиболее правильную форму… Так произошла наша первая встреча, ты помнишь?..».       Рик с досадой глотал горячие слёзы, мысленно укоряя себя за то, что снова поддался чувствам прошлого. Помнит ли он?! Да… К сожалению, Рик помнил всё, каждую деталь, зацикливаясь на мелочах: звук открывающейся двери, печальный стук капель дождя о стекло, тягучий привкус от свежего кофе — всё это навсегда отпечаталось в памяти в виде чёрно-белых эскизов неизвестного художника.       Неожиданный порыв ветра заставил съёжиться и поднёс к несчастному юноше ещё один листок, вероятно, когда-то вырванный из блокнота. «… и после этого мы с Эмили не ходим на американские горки. Кстати, у меня для тебя сюрприз: Питер проговорился насчёт твоего дня рождения (не ругай его), и я сумела достать… ДВА БИЛЕТА НА ГРУППУ N! Сначала я не могла придумать, что тебе подарить, но потом вспомнила, какая прекрасная улыбка озаряет твоё лицо каждый раз, когда ты слушаешь их песни. Так что, один билет для тебя, а второй… А второй билет для человека, с которым ты захочешь разделить эти минуты… В общем, я напрашиваюсь, да… А недавно…».       Рука с письмом медленно опускалась на холодный пол, а слёзы прекратились лишь для того, чтобы через мгновение пойти с большим усердием. Как ни странно, Рик не помнил САМОГО концерта. Помнил очередь, радость, холодный ветер на мостовой, попытка поцелуя… Но, сам концерт… Не дожидаясь, ветер закружил в потоке очередной, исписанный с двух сторон листочек, совсем крохотный: «Дорогой и милый Рикки, мне так жаль. Я понимаю, что никакие слова утешения не помогут, но… Мне действительно жаль, что твоя мама оказалась... в больнице. Я слышала, что врачи ставят неутешительные прогнозы, но надеяться нужно на лучшее…».       В нахлынувшем бешенстве Рик скомкал пожелтевший от времени листочек и тихо застонал, не в силах больше сдерживать накопившуюся боль. Беззвучно встав с пола, он прошёл босяком к открытому окну и со злостью захлопнул его. В комнате на секунду повис звон дребезжащего стекла. Находя в этих душевых страданиях некоторое удовольствие, Рик небрежной походкой направился к комоду, под которым лежало последнее письмо. «Здравствуй, Рик. Знай, что перед тем, как сделать это, я долго думала и, наконец, решилась. Больше тянуть нельзя. Ты должен помнить, что в прошлом письме я была холодна с тобой. Тогда я промолчала, и для этого была причина. Нам надо расстаться… Не спрашивай меня ни о чём, я не смогу ответь тебе ни на один вопрос. Поверь, мне также больно, как и тебе… Если бы была моя воля, я бы осталась с тобой навсегда, но… Не в моих силах что-либо изменить. Ты в праве презирать меня, даже ненавидеть… Ну, а я благодарна тебе за всё, что ты сделал и мог бы сделать для меня. Я никогда тебя не забуду!.. Слёзы мешают подбирать мне слова, но я должна… Должна сказать, что я не виновата!.. Прости, если сможешь… И прощай, дорогой Рикки…». Какое жестокое и острое «Прощай» …       Рука, сжимавшая спинку стула, с силой опрокинула его на пол. Глотая воздух тяжёлыми рывками, Рик почувствовал непреодолимую жажду свежего воздуха. Подойдя к стеклянной двери балкона, парень дёрнул за ручку и впустил дыхание природы. Начинал накрапывать мелкий дождь, смывая остатки прошедшего дня вместе с городской пылью.       Тяжёлыми шагами Рик добрался до середины комнаты и огляделся вокруг себя: разложенная постель, ваза с засохшей розой, неработающая лампа, знакомый запах дома и… письма, письма повсюду!       Внезапно налетевший вихрь уличным хулиганом подхватил многообразие листочков и закружил их по комнате, то поднимая под самый потолок, то протаскивая их по полу и вдоль стен. Рик в отчаянии озирался по сторонам, но глаза его всё время ловили злосчастные слова: «Прости… Прощай…». Обхватив голову руками, несчастный юноша хотел выбежать на балкон, как ветер, не желающий отпускать страдальца, захлопнул дверцу и опустил перед ногами Рика пугающе знакомые страницы жизни. Всматриваясь в слова, Рик не мог разобрать общий смысл и только потом сообразил, листок лежит верх ногами. Обойдя исписанный лист бумаги, парень с гневом различил как будто выжженные буквы: «П…Р…О…Щ…А…Й».       Чувствуя, что голова начинает кружиться, а пальцы нервно дрожать, Рик быстро оделся и выбежал по лестнице на первый этаж, а оттуда — на улицу. Холодная погода заставляла кутаться в куртку, но не могла загнать домой. Здесь, вне комнаты, ветер казался дружелюбным и ласковым, обдувая разгорячённое мыслями лицо. Улица Замочной скважины… Морской переулок. Ещё немного, и будет мостовая. А вот и она. Подойдя к мосту, Рик облегчённо опёрся о перила. Нет, сегодня он не вернётся домой… Разнообразные запахи дразнили обоняние и отвлекали от проблем. Булочная… Рестораны французской кухни… Ветер понемногу усиливался, принося с собой многочисленный городской мусор: листву, бумажные пакеты и картонные стаканчики, обрывки газет.       Заметив кружащий в воздухе обрывок, Рик беззаботно следил за его полётом, но, узнав знакомый подчерк и смутный силуэт страшного слова, он, задыхаясь в немом вопле, перевесился через холодные и скользкие перила. Спустя мгновение холодные волны равнодушно поглотили юношу, как будто каждый день глотали безнадёжно влюблённых людей.