***
Сбежал я из дома в свои шестнадцать лет. Ещё в девять лет мне поставили страшный диагноз — неоперабельный рак костей. Из-за этого моя детская мечта о службе в спецназе полетела в тартарары. Начались регулярные процедуры, попытки излечиться, но все тщетно. В мои двенадцать о моей болезни знала вся школа, меня избегали, боялись. Любые физические нагрузки были под запретом, но страх смерти заставлял меня продолжать двигаться, несмотря на боль во всём теле, что становилась с каждым днём все сильнее. Каждодневные самостоятельные тренировки, правильное питание, я совершенно позабыл о своём плачевном положении. Старшая сестра каждый день плакала, заперевшись в своей комнате, а младший брат старался не обращать на меня в то время внимания, он считал, что если забыть меня пока я ещё жив, то после моей смерти будет легче. Эмили, я, Дин, мы были погодками. В школе мы учились хорошо, часто помогала Эмили, проходившая все темы на год раньше, она также помогала с заданиями и Дину. Мы оба ходили к ней за советами и ответами на вопросы. Сейчас она ректор педагогического вуза в нашем городе, Дин стал музыкантом, в последнее время всё чаще мелькают его плакаты на улицах. Своя группа, новый музыкальный стиль, новый стих. Он завоевывает сердца молодых девушек за просто так. А я… Хе, я стал спецназовцем, как и желал. Только, пришлось после отказаться от мечты (после расскажу причину). Когда покинул родной дом, я направился в единственное в нашей стране военное училище. Подавая документы, я подделал справку о физическом состоянии, лучшее всех сдал вступительные экзамены, но… На втором курсе к нам перевели трёх чрезвычайно странных парней. Два близнеца под два метра с недюжинной физической мощью, и худой и невзрачный парнишка, Дэн, Дейв и Ваня. Третий силой и умениями не отличался, но имел лучшие знания среди всех потоков. Все его недостатки компенсировались двумя амбалами, что как раз здравым смыслом не отличались… и умом тоже… На очередной общей паре эти трое неожиданно подошли к группе людей, в которой был и я. — Ты, — коротко бритый на макушке Вянь ткнул в меня пальцем, я удивленно приподнял бровь, обратив на них внимание. — Чего? — удивленно и недовольно спросил я. — Что ты тут делаешь? — продолжил он же. — А что, нельзя? — Ты при смерти. — неожиданно заявил худощавый и вытянул меня из толпы, — Ден, — он поднял глаза на одного из братьев, — поддержи его, а ты, — Вянь ткнул пальцем в кого-то из сидящей группы, — приведи мед работников. Сначала ребята не хотели выполнять его просьбу, но крепко сжатая ладонь Дэна на плече и мой душераздирающий вопль, заставили их шевелиться. — Быстро сломалась… — пробубнил себе под нос Ден, отпустив мою руку. — Ещё бы, такое плачевное состояние костей, я удивлен, что он ещё жив. — сказал Вянь, оценивающе меня оглядев, — У меня к тебе предложение, — он приблизился и шепнул на ухо. — Какое? — придерживая сломанную руку спросил я. — Я вылечу твоё тело, но взамен, ты будешь позволять мне проводить любые опыты. — продолжал нашептывать он, словно змей. В тот момент я не знал на что должен был согласиться (да и сейчас тоже не в курсе). — Хорошо. — быстро и сухо ответил я. На лице Вани заиграла довольная улыбка, не такая как у людей, а на лбу открылся третий глаз. Он отвел мою голову в сторону и воткнул что-то в основание черепа. Я мгновенно потерял сознание. Пришёл в себя уже в казарме, на меня довольно поглядывали три пары глаз и ещё один. Я смотрел им в ответ и негодовал, что этим троим от меня надо, абсолютно позабыв, что произошло ранее. Со слов очевидцев, когда я отключился, прибежали испуганные медики. Они поинтересовались у присутствующих, что произошло, но не поверили ни одному человеку, кроме Вани, невзначай сказавшему, что я уснул перед парой и разбудить меня так и не удалось. Ребята упорно доказывали, что один из близнецов сломал мне руку, но тщательный осмотр не выявил ничего подобного. Все кости тела были целы (это я к тому, что рака и в помине не было). Я сел на своей кровати и уставился на Ванька. — Что ты сделал? — спросил я и перевел взгляд на его глаз, — и вообще, что ты такое? — Вылечил. А второй вопрос относился только ко мне? — Вянь закрыл свой глаз и сел на край кровати, закинув ногу на ногу. Я непонимающе поднял бровь, но в следующий миг оба брата стали лужами ртути. — Ох мать моя женщина, отец мой бульдозер?! Что за фигня?! — я подорвался с места, не прекращая следить за двумя лужами, что постепенно становились обратно людьми. — Будем знакомы, я — Вянь протянул руку, открывая на лбу ещё три глаза (да сколько их у него?), — Ваниарьдемоль первый, сын Царицы Венеры. А это Денакрон и Девариман, дети Сатурна. — Ох ё*ана… Пришельцы на земле… — я по прежнему в шоке стоял на своей подушке, — Ладно, об этом позже. Что ты со мной сделал? Наконец заметив необычайную лёгкость во всём теле и отсутствие боли, я сел таки обратно на кровать. — Тебе правда интересно? — странно глянул на меня венерианец, закрыв три глаза, я согласно кивнул, — Формула, что я тебе ввёл, провела дифференциацию твоих клеток посредством генетической мутации, изменила строение ДНК и удлинила теломеры, добавила первородных клеток, из которых зародилось все твоё тело и… — Хватит! Я понял, что ничего не понял. Замолчи уже. — не выдержал и прервал оппонента, — Коротко, сжато, информативно. — Коротко? Я сделал тебя бессмертным. — довольно улыбнулся парень, явно гордый за себя и свою формулу, — А так как ты добровольно согласился на эксперимент, то… — он порылся у себя в карманах и достал свиток. Очень толстый свиток… — Прочти его и подпишись. Он его развернул…таки… Да… Где там конец? Бумажка, сделанная неизвестно из чего, раз пять прокатилась из одного конца казармы в другой. — И ты хочешь, чтобы я всё это прочёл? — Вянь довольно кивнул, прищурив глаза от удовольствия, — А коротко рассказать нельзя? — Ну, можно, но так не интересно. — лукаво улыбнулся он, сталкивая пинком меня с кровати, — Иди-иди, читай, тебе полезно. Вы, земные существа, довольно глуповаты, потому перевод занял такой объем. Я, что-то невнятно бурча себе под нос, встал, перенял бумажку из рук пришельца и начал читать… Да… Начал… «Согласно данному документу существо, разум, бактерия, энергия и прочие проявления жизни в пределах данной вселенной…» Это всё на что меня хватило. — Всё! Хватит. Где подписать? — крикнул я и Вянь тут же поднял в руке противоположный конец бумажки. — Вот тут. — он ловко ткнул пальцем где-то под словами. — Дай сюда, шикнул я, доставая из кармана ручку, но тряпочку из рук забрали, — Чего ещё? — Роспись в данном случае — отпечаток твоего пальца, а чернилами будет твоя кровь. — я поднял глаза на парня. — А ты не охренел? — понизив голос, я отвёл взгляд от договора. — Ну нет так нет. — ответил он, словно его сейчас и не оскорбили вовсе, и полез в какой-то подозрительный чемоданчик, что ему подал один из братьев, — Если ты не хочешь, то вернём тебе прежнее состояние. — я отпрыгнул в сторону, волоча за собой развернутый свиток, — Что такое? — притворяясь дурачком, венерианец приподнял брови к вновь открывшимся глазам на лбу. — Ничего. Кто сказал, что я против? Очень даже за, ты чего сразу «вернём прежнее состояние» не надо его возвращать. — я продолжал двигаться от пришельцев. — Тогда подписывай. — из чемоданчика он достал небольшой нож, — Помочь окропить кровью большой палец? — на лице Вяни заиграла злорадная и довольная улыбка, от которой слегка дёрнуло. Я отрицательно замотал головой, достал из кармана перочинный ножик и неглубоко резанули правую кисть, намазал большой палец левой своей же кровью, с лёгкой опаской поставил отпечаток на тряпочку, где-то под словами. На лице венерианца вновь заиграла счастливая улыбка и ещё по три глаза открылись на его руках: на плече, предплечье и на тыльной стороне ладони. Я готов был удивиться уже этому, но тут отпечаток моего пальца на договоре засиял. Это сияние постепенно перетекло на весь свиток, покрыв около пятнадцати сантиметров от печати, он стал сворачиваться в черный крошечный кубик размером один на один. Мгновение и весь свиток засосало внутрь кубика, шлёпнув пеня по голове вторым концом. — За что?.. — я потер место шлепка, подняв глаза на глазастого (да, тавтология, но он явно глазастый), но он уже не улыбался, что меня сильно удивило. — Глотай. — указав на черный кубик, холодно велел он, — После этого договор вступит в силу. — А если я не проглочу и не вступит? — осторожно ставя на ладонь черный коротыш, спросил я. — Я получу по шапке, а ты — труп. — ответил он, я даже подавился этим кубиком, безвкусный, кстати. — Ты же сказал, что сделал меня бессмертным? — откашлявшись и со страхом часто хлопая глазами переспросил я. — Ну, я не так выразился. Существующими земными технологиями тебя просто не прикончить, а вот с тем, что есть на Плутоне… — я сглотнул, — Им не обязательно убивать, они просто поляризируют твои атомы и ты распадешься в ничто. Лучший исход для тебя, без боли, даже разум сотрётся. — А раньше об этом сказать нельзя было? — Так ты же уже проглотил. Зачем? — он встал с моей койки, а я пожал плечами на его вопрос, — Пошли, нас никто не освобождал от занятий. Дальше день за днём в их кампании становилось всё приятнее, парни казались смышлеными, даже эти два амбала. Оказывается, они молчали и не могли ответить ни на один вопрос потому что не знали языка, пришлось учить. Со временем, после случаев странных посещений Ванька и нашими ночными прогулками, пошли сплетни, честное слово, пацаны хуже баб, те ещё сплетники. Началось расследование, то Вянь, то меня, то братьев вызывали на поклон, пытаясь выпутать причины наших бессонных ночей, мы врали, от чего получали наряды в столовой или караул. Но всё было гораздо проще, каждую ночь венерианец делал замеры, изымая пару капель крови и вводя некоторые препараты, что-то ускоряли регенерацию, то замедляли. В очередной раз за прогулки на территории казарм нам влепили наряд в столовой, а чтобы одним ее скучно было наказали ещё и близнецов, что после отплатили нам по полной. Я и Вянь сидели чистили картошку, пока наши братья а-ля шеф-повара готовили очередное ресторанное блюдо, все в училище ждали их готовку, иногда превращающуюся в целое представление, как сейчас. — Опять выпендриваются… — обиженно пробурчал умник, бросая очищенную картошку к остальным, — Девяносто седьмая, я опережаю тебя на три. — И не говори, уверен, их специально с нами поставили, нормальной еды все хотят, даже старшие. — я быстро очистил картошину и бросил туда же, — Девяносто пятая, не расслабляйся, я тебя ещё догоню и перегоню. — Мечтай, землянин, с великолепным принцем Венеры ни один вонючий человечишко не сравнится. — он сделал довольно странный жест, характерный лишь девушкам, словно закинул волосы за спину, слегка запрокинув голову назад и закрыв глаза (человеческие, остальные его глазёнки, слава богу, закрыты). — Это ты кого вонючим назвал? Мутация недоделанная. — съязвил я с улыбкой, на что венерианец обиженно фыркнул, — Не я виноват, что тебя изгнали с планеты женщин, пусть ты и сын самой императрицы. — Я тебе по секрету рассказал, а ты… — он сделал вид, словно обиделся на всю жизнь, сложив губы утиным клювом. Я усмехнулся, — Ничего смешного, ты вообще теперь непонятно кто и что. — Кстати об этом… Ты почти четыре месяца только и делаешь, что берёшь кровь и вводишь странные жидкости. Неужели ничего больше не будет? — я на время замер, перестав чистить картофан. — Ты чего это себе навыдумывал? Или мечтаешь ощутить зонд в своём заду? — я бросил презрительный взгляд на Ваню, он довольно улыбнулся, — Ты уже на пять картошин отстаешь, ворон по сторонам не считай, или мне послышалось, что кто-то обещал догнать и перегнать, а, не смертный? — заискивающе он повторял последние два слова ещё насколько раз. Закончилась чистка ничьёй, сто пятьдесят восемь картошин с каждого.***
На следующий день был самый интересный день из всех, не только у меня, но и у старших по званию. Одну группу за одной провожали в кабинеты, где рассказывали как собирать парашюты в сумку, тех же, кто был в клубах или прыгал не один раз, отправляли по своим делам. Братья ушли, Вянь тоже, не мудрено, эти трое не с нашей планеты, хоть никто кроме меня и не знает об этом. Почти три часа нам говорили и показывали, мне пришлось задержаться, ведь так ни разу не сложил правильно этот чёртов парашют, мне помогали трое инструкторов и то правильно его не сложил. Под конец четвертого часа, все ждали только моего величества, эти трое психанули и оставили самостоятельно скрадывать, удалившись. При взлёте самолёта не сильно заложило уши, на мгновение показалось, что давление на тело усилилось, но всё быстро прошло. Вянь сидел напротив, зевая покачиваясь и придерживая ремни, братья были где-то в хвосте самолёта, до них не докричаться, тем более с таким шумом работающих турбин за окном. К нам из кабины пилота вышли куратор и инструктор, проведя лекцию по технике безопасности, несколько раз повторив, что это не страшно, будто мы будем бояться, тем более эти трое… — И, очень вас прошу, не забудьте дёрнуть за кольцо. — сказал он, — Всё поняли?! — Так точно! — крикнули мы ну в ответ. — Тогда отрывайте свои ленивые зажравшие зады, — он открыл дверь, — первый — пошёл! Второй — пошёл! Третий… — и так далее до моей очереди, когда я стоял перед выходом он хлопнули меня ободряюще по плечу, — Надеюсь, ты правильно сложил парашют, у меня нет желания сесть из-за тебя. Пошёл! — он пнул меня, вытолкнув из самолёта. Ощущения непередаваемые, эта лёгкость, свобода, ветер звенящий в ушах и крик радости, один за одним подо мной довольно далеко раскрывались белые зонтики-парашюты одногруппников. В положенное время и я дёрнул за кольцо, но… Всё же руки у меня из одного места и это точно не плечи. Первый парашют вышел, но не раскрылся, второй же так и остался в сумке. Я в торопях, положенная высота пройдена, время ещё есть, но скорость с каждым метром все больше и больше, да так только мокрое место останется, снял с себя сумку, раскрыл ее, вынимая дрожащими руками материал, в голове была лишь одна мысль: - Раскройся, раскройся, раскройся! — и больше ничего, хотя бояться было нечего абсолютно, если бы я знал, что происходит с сегодняшним мной, то подивился самому себе. Парашют открылся когда до земли оставалось менее двадцати метров, я сильно приложился спиной, сломав позвоночник, рёбра, кости черепа и большинство остальных костей, все внутренние органы просто приклеило к спине, и я потерял сознание. Тем временем инструктор стоял у двери самолёта, выпустив всех остальных и ожидая раскрытие моего парашюта, не дождался. Был организован отряд по поиску, состоящий из нескольких старшин, ответственного за нашу группу и братьев с горе учёным. Нашли они меня на поле, я же мирно дремал, уже свернувшись калачиком. В голове инструктора крутились разные пугающие его мысли, а остальные присутствующие снимали головные уборы, кроме кадетов, у которых их не было. — Не беспокойся, уверен… — один из командиров подошёл к нашему, но не успев договорить, перевёл чуть испуганные глаза на садящегося меня, — Ж-ж-жи-ж-жив-в-в…! — он ткнул в меня пальцем, кстати, с того времени он стал заикаться. Но полнейший фурор я произвёл, когда поднялся на ноги и потянулся. Наш куратор, как и инструктор, поседели на месте, а злой и недовольный Вянь приближался, состроив пугающую гримасу. — Придурок! — он замахнулся и ударил, что было сил, повалив на землю, — Ты вообще думаешь о последствиях?! Хоть иногда?! — я торопливо закачала головой, ощущая боль на лице с левой стороны, — Нихрена! Я ещё не закончил исследования! Наконец какого *** ты творишь?! Неужели нельзя было попросить меня уложить эту чёртову тряпку?! — М-можно… Но… — Молчать! — достав из-за пояса очередной укол он вонзил его в моё плечо, — Ден, Дейв, сотрите память ненужным свидетелям. — кинул братьям венерианец, обернувшись и открывая глаза на лбу и руках, — Эта сыворотка временно стабилизирует твоё состояние. — он поднялся на ноги, подав мне руку. — Спасибо, — плечо безбожно ныло, рука отказывалась подчиняться моей воле, — а зачем его стабилизировать? Я, вроде, себя прекрасно чувствую. — Ага, а рука как? Он замахал рукой, удаляясь к братьям, что уже закончили стирать память всем присутствующим, — жаль, что ты не читал тот договор, по нему я не имею права причинять тебе смертельные увечья или применять на тебе препараты, что могут разрушить твою мозговую активность. — я с лёгким не понимаем последовал за коротышкой заучкой, — Если бы я сейчас не привёл тебя в норму, пупсик, ты бы помер, очаровашка. — с его слов меня передёрнуло, но он, видимо, не придал этому особого значения. Кураторы так и остались седыми и заиками. О, вспомнил, был ещё один такой забавный случай, когда во время учений меня случайно пристрелили, а я бегал как горный козлик по полю боя то и дело натыкаясь на мины. Инструктор тогда окончательно перестал говорить, поседел и ушёл в гражданские, записавшись к психиатру. Когда я закончил училище, с широкой улыбкой на лице и на единой царапиной на теле, все учителя, кураторы, командиры вздохнули спокойно. По какой-то причине, с того момента, как Ванек сделал меня бессмертным, я стал проигрывать, будь то карты, настольная игра или сетевая, и, как только мне начинает везти, выигрыши идут один за другим, я отказываюсь в критическом состоянии — кома, ожог, частичная или полная потеря конечностей, иногда от тела может остаться лишь кусочек, мозг, палец, ноготь, сердце, из которых после вырастает остальное тело. Но теперь я не придаю такого значения этому.Настоящее время
Перепуганный водитель набрал первый попавшийся номер, номер моего любимого венерианца, кстати, сейчас он уже не придерживается договора и делает то, что считает нужным лишь ему. Я счастливый и довольный показался на скорой, с ушедшим в сердцем в пятки, кто знает, что попытается сделать со мной Вянь, узнав, в какой ситуации я оказался. Но все мои страхи были напрасны, он даже не явился в больницу, видимо, и правда решил сделать меня обычным. На третий день моих полежалок в палате интенсивной терапии (меня не хило приложило об бампер, сотрясение, перелом ключицы, плечевой кости, трещина в двух рёбрах и сильные ссадины с синяками) ко мне с громкими криками ворвалась сестра. — Терафим! Мне позвонили из больницы, сказали, что ты в критическом состоянии, — начала тараторить она, совсем позабыв, что последний раз мы виделись почти десять лет назад, а она стала необычайно красива. Стройная девушка лет тридцати, рыжие волосы по лопатки, ярко-зеленые воробьиные глаза, аккуратный женственный носик и шикарнейший маникюр (он прям в глаза бросается, потому и упомянул его), скромненький бордовый костюмчик с юбкой карандашом и белая рубашка с розовыми слониками (боже, сестра, а поприличнее не было?). — Эмили, успокойся, врачи всё преувеличили. — с по семейному заботливой улыбкой сказал я запыхавшейся красавице, что наконец поняла, что происходит, её белоснежная бледнота сменилась нежно розовыми щеками и улыбкой, — Ты мне лучше расскажи как ты живёшь, что с родителями, про Дина можешь ничего не говорить, я все по новостям вижу, да же вон, — я ткнул на единственный телевизор в палате, — только сегодня про него смотрел, говорят, он по какой-то причине сорвался с гастролей в родной город. Эмили ли засмеялась на моё замечание. Несколько часов она рассказывала мне, как они жили после моего ухода, как вырос и стал знаменитым Ден, как она выучилась и продвигалась по карьерной лестнице, как они трудно пережили кризис болезнью отца и как всё благополучно разрешилось. Мне охватило сожаление, что я покинул их, что не смог увидеть этого всего, но останавливало меня одно, если бы я тогда не ушёл, то непременно умер и не смог бы поговорить с ней вот так. Перед самым концом часов приёма с улицы стали доноситься странные крики, шум, гам, я попросил сестру посмотреть что там, но она не ответила ни на один задаваемый мною вопрос. — Да что там, в конце концов? — не выдержал я, и в дверь вошёл Дин. Не тот мальчишка, каким я его помню, а взрослый и красивый солист группы, звезда. Черная кожаная куртка, кожаные джинсы, лакированные ботинки. Его короткие русые волосы, как у мамы, карие глаза отца, и вечно нахальное выражение физиономии. — Ну здравствуй, старший братец, как там говорили? — он посмотрел на Эмили, — первый сын самый лучший, а средний, — он перевел взгляд на меня, — был ни так ни сяк. — Третий вовсе был дурак, — добавил я, — какими судьбами, пуп мира? Я думал ты про меня совсем забыл. — Мечтать не вредно, даже полезно, держи, — он вручил мне довольно скромный букет без лишних оберток, — из моего сада. В виде исключения им обоим позволили остаться даже после часов приема.