О любви и прочих оборотнях

       Сириус Блэк.        Вы прекрасно знаете, что делали эти два слова с трусиками всех девочек когда-то в семидесятых, потому что только что ваши собственные трусики намокли, потому что, да-да, дамы, я всё знаю.        Он был настолько чертовски хорош, красив, горяч и сексуален, даже когда ничего не делал, в него невозможно было не влюбиться.        Вот и Ремус не смог.        Про дружбу Мародеров каждый из нас знает благодаря сотням фанфиков за плечами. Каждый знает, что та самая настоящая мужская дружба между Сириусом и Джеймсом зародилась в первый же день знакомства — в Хогвартс-экспрессе.        Не трудно догадаться, что буквально на следующий день, после того, как их обоих распределили на Гриффиндор, они стали самыми закадычными друзьями, из всех, кого вы когда-либо видели.        Эти двое были такими занозами в заднице, что уже на первом курсе пронюхали, что их сосед по комнате: скромный, умный мальчишка с крутыми шрамами на теле, который мистическим образом оказывается в больничном крыле или уезжает к больной матери каждый месяц, ну буквально по часам, а, точнее, по луне — настоящий оборотень!        Рассказывать никому об этом Ремус не хотел лишь потому, что боялся, что тогда с ним дружить уж точно не будут. Но он недооценил Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Их бесконечную дружбу и любовь к опасностям.        Вам точно интересно, почему я пишу про мужскую дружбу, когда фанфик вовсе не о дружбе.        Потому что я хотела бы заострить внимание на Сириусе и его ориентации, если вы позволите.        С ориентацией Ремуса чуть проще. Он всегда боялся девушек, потому что не знал, как с ними общаться, и вообще они дико странные, но с ними же можно отлично дружить. С Лили, например, они были душа в душу, но он никогда не думал о ней как о девушке. То ли потому, что в неё на третьем курсе втрескался Джеймс и она стала запретной территорией, то ли потому, что он сам начал понимать, что ему небезразличен Сириус.        Сириус настолько сексуален, что даже Джеймс иногда думал о том, что если бы Блэк был девушкой, он неизменно на ней бы женился. Этот парень может заставить сомневаться в своей ориентации даже самого заядлого и неотесанного мужлана, придерживающегося жёстких правил о гендерном различии и о патриархате.        Дружба Мародеров крепла с каждым днём. Ещё на первом курсе Джеймс и Сириус по ночам исследовали школу на предмет тайных ходов и комнат, да и у них получалось увязывать за собой разумного и довольно скованного Ремуса, а Питер готов был пойти с друзьями хоть на край света. Так что веселья было хоть отбавляй.        Карту они начали рисовать ещё тогда, да и была она пока просто рисунком, потому что никто из них и заклинаний-то не знал.        Ни Джеймс, ни Сириус, ни Питер не хотели мириться с тем, что бедняга Ремус каждое полнолуние проводит в мучительных болях и страданиях. И совсем один. Без друзей.        Им пришлось потратить много времени, чтобы додуматься, что оборотни не опасны для животных, и что ребятам просто надо стать анимагами, чтобы быть рядом с другом в эти нелегкие минуты.        Это звучало проще пареной репы, поэтому на третьем курсе они начали тренироваться в трансформациях.        Именно с третьего курса у наших дорогих мальчишек просыпается переходный возраст.        Да, Джеймс сразу определился с тем, с кем он хочет провести всю свою жизнь. Милая, красивая и очень умная девушка, которую до этого он почти не замечал, по имени Лили Эванс, стала объектом его обожания и сексуального вожделения уже тогда.        Этот дурацкий переходный возраст свалился на четырех мальчишек так внезапно, что они не знали, кому можно говорить об изменениях в своих организмах, кроме как не друг другу. Ну, друзья же.        Попробовав однажды подрочить, Джеймс сказал друзьям, что это лучшее, что он когда-либо испытывал в жизни.        Мальчики любят мериться письками и это не образное выражение. Чисто ради интереса они проделали этот трюк. Больше всего пришлось уламывать Ремуса, но и он сдался и согласился принять вместе со всеми душ в ванной для старост, в которую они проникли тайком.        Этот дурацкий возраст был таким неловким, что член мог стоять круглыми сутками по непонятным причинам. И было очень неловко четырем парням стоять голышом в ванной со стояками.        Смущающийся Ремус был таким милым. Он так покраснел, прикрывая руками свое мужское достоинство, что даже бледные плечи и грудь стали красными.        — Да брось, Рем, все мы свои. Не думаю, что у тебя такой маленький, что ты стесняешься, — упрашивал его убрать руки Сириус. Красивый сексуальный Сириус. Этот парень из тех парней, у которых рано ломается голос, раньше всех в классе вырастает пушок над губой, причем довольно быстро становится не просто пушком. Аристократические манеры, которые он впитал с молоком матери делали его осанку всегда идеально ровной, а плечи всегда идеально прямыми. Не понятно от чего, но эти его аристократично-бледные плечи казались шире, чем у всех остальных парней в школе.        Он сейчас так лучезарно улыбался Ремусу во все свои тридцать два идеальных жемчужных зуба, что оборотень был в шоке от того, что осознавал, что его организм сейчас не просто реагирует на переходный возраст, а реагирует именно на него. На, мать его, Сириуса Блэка.        Осознавая это, Ремус покраснел ещё больше, а его уши горели, как на воре шапка. Но под уговорами этого красивого придурка он все же смог убрать руки, показывая друзьям свое совсем не просто сексуальное возбуждение.        — Неплохо, — отметил Сириус, выгибая рот в перевернутую подкову, — он же нормальный, и чего ты стеснялся, не пойму?        Пока Джеймс бегал по ванной со стояком и разглагольствовал о том, в каких позах он хочет Лили Эванс, смущенный Ремус сидел рядом с Сириусом. Его пробирал холодный пот каждый раз, когда друг смеялся своим ломающимся голосом, каждый раз, когда он касался рукой своего дразняще-торчащего члена, возбуждение у Ремуса всё росло и росло, но он очень старательно его скрывал, прикрывая промежность руками.        В тот же день Сириус заявил, что надо перестать быть девственником и надо начать искать себе девушку.        Да, он не шутил. Буквально через пару месяцев он рассказал о своем первом настоящем сексуальном опыте друзьям, не в состоянии поверить, что с ним это произошло, и осознавая, что ничего лучше он не испытывал никогда.        Но его план найти себе девушку полетел к кентаврам, когда он понял, что связываться с ними — себе дороже. Но секс с ними ему очень нравился, так что уже к четвертому курсу он официально считался ловеласом, казановой и альфонсом всея Хогвартса. Но его природное обаяние делало так, что несмотря на то, что все девушки знали, что они для него всего на один раз, всё равно ложились с ним в свою девичью кроватку или же обжимались с ним где-то в коридорах.        Каждый хотел дотронуться до божества — Сириуса Блэка.        — Официально заявляю, что никогда не женюсь, — неожиданно для всех произнес Сириус на одном из собраний, где они тренировались в анимагии. — Я рожден не для того, чтобы слушать бабские сопли и претензии, а для того, чтобы испробовать каждую из них.        Ремус видел, какой он непостоянный, поэтому понимал, что ничего хорошего у него с ним не выйдет. Он так же может использовать его и бросить. К тому же, Сириус такой заядлый гетеро, что точно бы никогда не посмотрел на него, как на парня. Шансов у оборотня не было вообще, поэтому продолжал давиться своими чувствами к этому неотесанному, неаккуратному раздолбаю.        Ремус почти сразу занял позицию саркастичного парня в их компании. Он любил аккуратность, рассудительность, четкость действий, продуманные планы (что совсем не удавалось Джеймсу и Сириусу) и когда к нему не лезут, когда он читает.        И да, как вы поняли, Сириус по всем этим пунктам противоречит Ремусу. Вот поэтому-то они и собачились почти всё время.        — Заткнись! — в сердцах прокричал Ремус, когда был уже не в состоянии терпеть его выходки.        — Сам заткнись!        — Вы прямо как старые женатики, честное слово, — наблюдая за ними со стороны, отметил Джеймс.        — Закройся! — хором гневно прокричали спорящие, после чего вернулись к своим баранам.        — Это уже ни в какие ворота не лезет, Бродяга! В комнате вечно пахнет мокрой псиной и твоими объедками, которые ты таскаешь с кухни!        — И что ты мне предлагаешь?! — Сириус стоял так близко к Ремусу, что парень чувствовал его гневное дыхание. — Есть на кухне с эльфами? Или, может, перестать быть анимагом-собакой? Если ты не помнишь, то анимагами мы стали только ради тебя, Лунатик! Так что будь добрым оборотнем, НЕ ГОНИ НА МЕНЯ!        — Ну, есть ты реально можешь на кухне, от этого твое эго не пострадает, — саркастично отметил Ремус в тон ему, — а Бродяге стоит иногда МЫТЬСЯ! Не Сириусу, а Бродяге, если ты понимаешь, о чем я!        — Не говори мне, что я должен делать!        Ремус начинал использовать неприличные слова, которыми Сириус бросался, как деньгами родителей, только когда был очень зол и, как правило, именно на Сириуса:        — ИДИ В ПИЗДУ, БРОДЯГА! ПРОСТО ИДИ!        — А знаешь, — оскорбленно до глубины души ответил Сириус, — а вот прямо сейчас пойду В ПИЗДУ! Найду себе одинокую пизденьку и переночую прямо в ней.        С хлопком закрыв за собой дверь, Сириус удалился. Гневно что-то бормоча, Ремус закрылся в ванной, сказав, что ему надо смыть с себя запах собаки.        — Знаешь, Пит, — задумчиво потянул Сохатый, — я ведь тоже не любитель мыться, да и носки вечно разбрасываю, а на меня Рем так не орет.        — Да, у меня вся тумбочка воняет старой, протухшей едой, а он мне ни слова не говорит, — понимающе ответил Питер. — Да и я не часто моюсь…        — Вот именно. Это всё очень странно…        — Да, как будто Ремусу не плевать только на Сириуса…        Питер, наверное, и сам не понял, что в том, что он сказал, больше смысла, чем он в него вкладывал. Он подпрыгнул на кровати от неожиданности, когда Джеймс ударил себя по лбу ладонью так сильно, что у него осталась красная отметина в форме руки на лице:        — Конечно, Пит, ты гений!        — Я?!        — Да, ты! — Джеймс подсел к другу на кровать и заговорщически прошептал. — Ты видел Ремуса хоть раз с девушкой?        — Только с Лили, — осторожно произнес Питер, — с тех пор как их назначили старостами, они часто бывают вместе, да и раньше они хорошо общались… конспекты там и всё такое.        — Да я не про это, — махнул рукой Сохатый, — Лили моя девчонка…        — Но она же сказала, что скорее пойдет на свидание с гигантским кальмаром, чем с тобой, — напомнил Питер .        — Она ещё изменит своё решение, поверь. Но дело сейчас не в ней.        — А в чем?        — В Ремусе, Хвост, в Ремусе Люпине. В оборотне Ремусе Люпине. В ОБОРОТНЕ РЕМУСЕ ЛЮПИНЕ, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ДЕВУШКАМИ, ПОТОМУ ЧТО…        Сохатый очень надеялся, что Хвост наконец поймет и озаренно закончит фразу, но он сказал это:        — Потому что… он оборотень и считает, что не должен причинять никому вред, поэтому не собирается создавать семью и вообще с кем-то связываться для их же блага?        — НЕТ, ПИТ! ПОТОМУ ЧТО ОН, МАТЬ ЕГО, ГЕЙ! ЕМУ НРАВЯТСЯ МАЛЬЧИКИ, АЛЁ! ПРИЧЕМ НЕ ПРОСТО МАЛЬЧИКИ, А НАШ С ТОБОЙ ЛЮБИМЫЙ ДРУГОЙ ДРУГ — СИРИУС, ГИППОГРИФ ЕГО РАЗДАВИ, БЛЭК!        Рот Питера выгнулся в букву "о". Они с Джеймсом осторожно глянули на дверь ванной, за которой ещё слышались звуки льющейся воды.        — Но… Сириус, он же… по девочкам, — констатировал Питер.        Джеймс шумно и понимающе выдохнул:        — Поэтому бедняга Рем так страдает.        Если у Ремуса был многолетний опыт держания секретов, поэтому о его ненормальной нормальности поняли только его близкие друзья — Джеймс, Питер и Лили, но Сириус, как верховная королева драмы школы, просто не мог держать свои мысли и чувства при себе. Поэтому эта история и вышла и такой забавной.        Несмотря на то, что Лунатик его иногда дико выбешивал, Сириус всё равно любил его как настоящего друга и никогда не хотел причинять ему боль или видеть, как он страдает.        В первые разы, когда ребята, будучи анимагами, лицезрели, как Ремус превращается в оборотня, их сердца обливались кровью. Джеймс умел держать себя в руках, поэтому в последующие разы старался смотреть твердо оборотню в глаза, понимая, что от своей сущности он не уйдет и что своей жалостью к нему Ремусу лучше не будет. Питера каждый раз выворачивало на изнанку, настолько у него был слабенький организм. А вот Сириусу было больно каждый раз, когда он видел боль в зеленых глазах друга.        Мать в детстве наказывала его Круциатусом, поэтому он думал, что Ремус испытывает практически тоже самое. А это не лучшее ощущение, Сириус вам так скажет.        Каждый раз, когда друг превращался, Бродяга очень надеялся, что друг сможет сохранить человечность и свой разум. Он знал, что это нереально, но каждый раз надеялся. Потому что очень больно смотреть на него после полнолуния, когда он еле живой лежал на больничной койке и говорил, что он монстр.        — Рем, если ты монстр, — садясь рядом с другом возле кровати, произносил Сириус почти каждый раз, — если ты монстр, то монстр с самым большим сердцем из всех, что я знаю.        — Я опять причинил кому-то боль, — продолжал укорять себя Лунатик. — Я тебя оцарапал ночью?        — Ты же знаешь, что в образе Бродяги мне ничего не грозит, — небрежно бросил Сириус, стараясь вызвать у друга хотя бы вымученную улыбку. — Хей, а ты слышал, что животные могут помогать снижать физическую боль, если лягут рядом с больным местом?        Ремус даже не успел утвердительно кивнуть, когда Бродяга превратился в собаку и залез на его койку, ложась рядом.        Мадам Памфри много раз видела рядом с Ремусом эту собаку, и откуда бы она не взялась, это чудо всегда делало так, что оборотень поправлялся в два счета.        Вы всё ждёте, когда я скажу, что Сириус понял, что Ремус для него не просто друг? А вот к этому мой рассказ и подходит.        Да, девушек у него было много. И да, он твердо решил, что с ними проблем выше крыши, поэтому он и не женится никогда.        В очень редких случаях Сириус оставался на ночь у тех девушек, с которыми он спал. Обычно он улизывал из их кроватей почти сразу, как заканчивал дело, и шел спать в свою любимую кровать в гриффиндорской башне.        И вот в один из дней, когда Лунатик его конкретно выбесил, он склеил какую-то когтевранку, которая не смогла его удовлетворить. Может, конечно, дело не в ней, а в том, что все его мысли были заняты ссорой с Ремусом, но в тот раз он так и не кончил. Направляясь в свою комнату, он только и думал о том, что Лунатик стал ещё более агрессивно настроен против всех его выходок. И это при том, что его "критические дни" прошли неделю назад, и сейчас он должен был быть лапушкой-оборотнем.        Залезая в свою кровать, Сириус смотрел на спящего в соседней кровати друга, искренне не понимая, почему он так огрызается.        До этого Сириус никогда в него так не всматривался, но он был таким милым, когда спал. Ещё милее, чем обычно.        В комнате было так жарко, что одеяло Ремуса было аккуратно сложено (а ведь делал это во сне) у него в ногах, а спал он на животе. Его небольшой рот милейшим образом был открыт из-за того, что прижат к подушке. Вообще-то Джеймс всегда так спит, но Ремус в отличие от друга не пускает слюни, не хрюкает, не бормочет во сне. Он просто тихо посапывает, мило шмыгая носиком.        Когда Ремус в ярости, между его бровями образуется интересная ложбинка, похожая на месяц; когда он смеется, его рот немного кривит в одну сторону, наверное, из-за многолетней привычки саркастично улыбаться одной половиной рта. А ещё в последнее время Сириусу очень нравились его шрамы. Он понимал, что для друга — это проблема, и он не любит о них говорить, и сделал бы всё, чтобы их не было видно, но Блэк решил, что они чертовски крутые и делают его брутальнее. И он сам не прочь бы иметь такие, чтобы на него вешалось ещё больше девочек, чтобы они кипятком писали, когда он мимо проходит. Но никаким способом такие красивые и тонкие шрамы нанести не удастся.        На эти шрамы он уже давно начал засматриваться, но раньше просто считал их красивыми, а теперь понимал, что они очень украшают самого Ремуса.        Делают его еще красивее.        Поймав себя на мысли, что Ремус довольно красивый для парня, Сириус немного смутился.        Но ещё больше он смутился, когда друг перевернулся на спину во сне и его взору предстал откровенно возбужденный выпирающий из трусов член.        На третьем курсе он видел его голым, да и не раз после они проделывали такие же махинации в ванной для старост и ничего в этом такого не было, ведь и у него такой же есть. Это природа, и это нормально.        Но по каким-то причинам Сириус не мог оторвать глаз с его обтянутого тонкой тканью трусов эрегированного большого члена. Он явно стал больше с третьего курса, но ещё тогда Блэк отметил для себя, что он у него довольно красивой формы и вида. А ещё он так идеально ровно стоял, не изгибался, не падал, а стоял как настоящий столб, большой, красивый, с выпирающими венами и аккуратной головкой приятного глазу цвета...        Учитывая то, что когтевранка его сегодня не удовлетворила, собственное возбуждение сегодня так и не спало. Но от мыслей о том, что он думает о форме и внешнем виде члена Ремуса, он был в шоке даже меньше, чем от осознания, что от этих мыслей его сексуальное возбуждение только нарастает.        Сириус Блэк всегда считал, что никогда не краснеет. Сегодня ночью он был рад, что его никто не видит, потому что его уши горели синим пламенем.        Он попытался поспешно отвернуться от Ремуса, стараясь отвлечь себя от таких мыслей, убедив себя, что на него просто так влияет ночь или же вечная тяга к новому в сексе. Сексуальное возбуждение от члена друга — это вполне нормальные явление. У всех иногда бывает.        Убедив себя в этом, он благословенно уснул, думая, что утром от этих мыслей не останется и следа.        Но поспать ему спокойно не удалось. Потому что его восполенный извращенный мозг показал ему во сне обнаженного друга.        Проснувшись в холодном поту, первое, что увидел Сириус — укоризненный взгляд Ремуса. Он всё ещё обижался за вчерашнее.        Ремус надевал идеально отглаженную рубашку, демонстративно отвернувшись от Блэка.        Смотря на узкую спину друга, Сириус осознавал, что стояк так и не проходит, а даже становится ещё сильнее, когда Ремус поворачивается полубоком, показывая, как он застегивает пуговицы своими длинными пальцами с аккуратно отстриженными ногтями.        Это было временное наваждение. Так себя и утешал Сириус. А уже во время уроков Блэк пялился на какую-то блондинку с первой парты и осознавал, что у него на неё стоит, значит с ним всё в порядке.        Успокоившись, он даже пошел извиняться перед Ремусом за вчерашнее. Как его успокоить он знал — надо превратиться в Бродягу, запрыгнуть ему на кровать и выкатить щенячьи глазки, вынуждая друга примирительно погладить его собачью голову или животик.        То, что с лучшим другом происходит что-то странное, Джеймс понял сразу. Он начал вести себя "менее раздражающе для Ремуса", извинялся перед ним за каждый брошенный на пол носок, и довольно часто по утрам он видел его спящим в образе Бродяги на кровати Лунатика.        Сам Бродяга на это говорил, что осознал, как он плохо поступает с Ремусом, что совсем его не уважает, а ведь он такой важный и драгоценный друг! Помогает с учебой, выкручивает их из дурацких ситуаций, что они создают, да даже с МакГонагалл не раз договоривался, чтобы она смягчила свое наказание Мародерам. Надо было отдать ему за это должное.        Внимательно выслушав друга, Джеймс ринулся сломя голову к Питеру, чтобы сказать ему, что Сириус — гей.        — С чего ты это взял?        — А с того, Пит, что он перестал ходить к девчонкам.        — Но он же всё равно их кадрит, — констатировал Питер, — я видел, как он подмигивал Элиссон и как он целовался с Мери, да и Марлин! Он всё ещё ходит к Марлин.        Джеймс запустил руку в волосы, делая из них воронье гнездо и произнес:        — Ну, Марлин — отдельная тема. Они друг к другу всегда ходят, это как вечный запасной вариант, чтобы разрядиться, но других он не клеет!        — Да что в этом такого?! Может ему это всё надоело и он влюбился, например, в Марлин? — скептически предположил Питер.        — Ага, или в Ремуса…        — Что?        — Что?        — С чего ты это взял, Джим? — спросил Хвост. — Они же не целуются на каждом углу, да и даже…        — Нет, с ним точно что-то происходит. Он начал ценить Ремуса, смекаешь? — с надеждой спросил Сохатый.        — Нет.        — Он с ним не ругается…        — Ну.        — Вчера он избил Треверса до полусмерти, потому что тот назвал шрамы Ремуса уродливыми, — продолжал аргументировать Джеймс.        — Так ты тоже на него налетел! — вступился Хвост. — Потому что Ремус наш друг. Да и я не смог остаться в стороне и пустил в него что-то, правда, не сработало, но…        Джеймс его вообще не слушал, а только продолжал лихорадочно придумывать аргументы:        — Он спит в кровати Лунатика…        — Так он и раньше это делал. Ремусу же всегда становится лучше, когда Бродяга после полнолуния спит рядом… животная энергетика и всё такое…        — Пит, полнолуние было пол месяца назад. Сейчас как раз та фаза луны, когда Лунатику пиздец как хорошо и он не нуждается в эмоциональном лечении.        Несколько добрых секунд Питер и Джеймс пристально смотрели друг другу в глаза, а потом Хвост заключил:        — Он гей.        Порешив на этом, друзья начали безумно шипперить Лунатика и Бродягу, делая ставки, кто из них первый выскажется о своих чувствах.        Но Сириус принципиально не собирался признаваться самому себе, что он не натурал. Собственно, в то время каждый второй совершал каминг аут чуть ли не каждый день, но Сириус никогда бы не был Сириусом, если бы не драматизировал так собственные чувства и переживания.        Проводя очередную ночь в объятиях давней любовницы — Марлин, всепринимающей и всегда на всё согласной гриффиндорки, Сириус осознавал, что сегодня как-то не идёт.        — Блэк, ты сдулся? — саркастично спрашивая девушка, дразняще облизывая его широкую грудь.        — Марли, ты же помнишь, как я люблю эксперименты в сексе?        — О, да, мистер Блэк, — девушка ещё больше вжалась в парня насаживаясь на его сегодня не очень твердый член ещё глубже. — Да что с тобой сегодня?        Резко выходя из любовницы, Сириус сел на кровати, азартно, но немного скованно предлагая:        — У меня есть идея. Не знаю, как ты к этому отнесешься..        — Пол года назад ты попросил привязать тебя к кровати и отхлыстать плетью, которую ты стащил у Филча. Ни одна твоя другая просьба меня не удивит.        Сириус глубоко вздохнул и взял в руки её маленькую ручку с аккуратными красными ногтями и облизал подушечки её пальцев:        — Засунь свои маленькие пальчики мне в…        — Ого, Блэк, — восторженно произнесла девушка, — да вы, никак, ориентацию решили сменить?        Сириус был оскорблен до глубины души тем, что она каким-то образом прогадала.        — У-у, да ты покраснел, — сквозь улыбку заключила девушка, — Сириус Блэк покраснел от смущения! Это что-то новое. Рассказывай, кто он.        Перед ним сидела очень красивая голая девушка, с потрясающими большими сиськами с выпирающими от возбуждения сосками, но стоило ей сделать намек на его заинтересованность к парню (он представил конкретного человека), как у него немедленно прилила кровь в одно важное место, заставляя парня стонать от неистового желания.        — Извини, Марлин, мне надо идти, — как никогда нерешительно пробормотал Сириус, вставая с кровати и подбирая одежду с пола.        — Эй, Блэк, это нормально, что тебе нравится парень. У меня есть девушка и ты прекрасно её знаешь. Нормально хотеть разных людей, понимаешь? Сексуальная ориентация — это намного сложнее, чем просто гетеро и гомо, да? Ты можешь любить человека так сильно, что будешь хотеть его, будь он хоть кентавром или русалкой.        Когда Сириус был уже в одежде около двери, Марлин попыталась ещё раз его разговорить:        — Научить тебя делать минет?        Эффекта она достигла, потому что Блэк отпустил дверную ручку и повернулся к ней.        — Ты же вставлял мне сзади, да? — уточнила девушка. — Думаю, не только мне. Так вот, с ним надо делать то же самое.        Сириус вспомнил как сотни раз лишал девушек девственности во всех их отверстиях, вспомнил как у них шла кровь и как некоторые плакали от боли:        — Не хочу делать ему больно…        — О. Мой. Бог. — Марлин глубоко посмотрела в серые мерцающие глаза Сириуса и воскликнула, — Сириус Блэк влюбился! И в кого? В парня! Кто бы мог подумать!        Сириус на её словах лишь нервно задрожал и открыл дверь:        — А насчёт уроков — я, может, загляну к тебе.        Как и все другие девушки, Марлин не умела держать секреты, или дело было в том, что секрет принадлежал Сириусу, а секрет любого другого человека она бы оставила в тайне. В общем, довольно быстро по школе разлетелся слух, что Сириус Блэк, наконец, нашел свою любовь. Сломанный телефон сыграл с ним хорошую (для него) шутку, так что пола объекта его обожания никто не знал, а учитывая то, что он главный бабник в школе — никто не сомневался, что это девушка.        Каждая мечтала, что этой самой девушкой окажется именно она. Все вдруг стали ходить по школе на каблуках, краситься и виться там, где находится Сириус, в надежде, что он их заметит и, наконец, подойдет к объекту своего обожания.        Но этот самый Сириус вовсе не смотрел ни на одну из них. Проклиная себя за желание, он сидел часами в ванной выдрачивая всё, что накопилось за день.        Смотреть на Лунатика стало невыносимо. Стоило ему просто пройти рядом (а это случалось часто), как сердце Блэка начинало барабанить как ненормальное, волосы на руках вставали дыбом, да и не только волосы вставали.        Увидев однажды друга сидящим на окне в комнате в экзистанциальном кризисе, Джеймс поинтересовался:        — Что с тобой, Бродяга?        — Да я, походу, заболел, — глубоко вздыхая ответил друг.        — О, ужас! Что с тобой?        — Да у меня жар и сердцебиение сильное. Ремус дал мне свой свитер, чтобы я прогрелся, а мне стало только хуже.        Джеймс сразу понял, в чем дело и уточнил:        — Это свитер Ремуса? И когда ты его надел, тебе стало хуже? Типо жарче, сердце начало биться сильнее и кое что неприлично встало…        Сириус медленно обернулся к другу, слетая с окна:        — К чему ты клонишь?        — Да так, ни к чему, просто ты и свитер Лунатика… совсем не как панк рок и всё такое... — Сириус медленно наступал на Джеймса, заставляя его пятиться к двери. — А ещё ходит слух, что ты в кого-то втрескался, думаю…        — Не говори ему! — неожиданно для самого себя Сириус порывисто закрыл другу рот рукой. — Прошу, молчи, я… я сам разберусь.        — Да, брось, Бродяга, когда это я тебя сдавал?        Сириус согласно покивал, но Сохатый успел открыть дверь и прокричать в неё:        — ЭЙ, ЛУНАТИК, ИДИ СЮДА!        Когда Ремус поднялся в комнату, он застал только дерущихся оленя и собаку, катающихся по полу в смертельной схватке. Увидев Ремуса, Сириус на автомате превратился в человека и свитер Лунатика, который был на нем зацепился за рог Сохатого и порвался.        — Мой любимый свитер…        — О, Лунатик, мне так жаль, — Сириус чувствовал полное разочарование. Он так старался не ругаться с Ремусом, а сам порвал его любимый свитер.        — Ты невозможный идиот, Бродяга!        — Прости, извини, Лунатик, — Сириус снял с себя порванный свитер и отдал объекту своего обожания, будучи готовым к любой каре от него и уж точно не надеясь теперь на взаимность. — Луни, извини…        — Не надо, — Ремус жестко вытянул руку перед лицом Сириуса, не смотря на него, — ты достаточно сделал.        Стоило Ремусу выйти из комнаты, как Сириус набросился на Джеймса с кулаками, виня его во всех вселенских бедах.        Чем дальше, тем становилось хуже. Джеймс каждый раз норовил крикнуть на весь Большой зал или прямо во время урока трансфигурации, что Сириус Блэк — гей, за что каждый раз получал тумаки от разгневанного и смущенного Сириуса.        Несколько раз Сохатый прямым текстом намекнул Ремусу, что Сириус гей, но Лунатик, казалось, полностью его игнорирует. Вообще, он скорее думал, что Джеймс прекрасно знает, что ему нравится Сириус, поэтому подтрунивает над ним, хотя считает очень не красивым с его стороны смеяться над его чувствами.        Проще говоря, Мародеры почти в пух и прах разругались. В их комнате постоянно царила напряженная атмосфера. Во-первых, потому что Ремус дичайше на них обиделся за неуважение к сексуальным меньшинствам, а во-вторых, потому что ненормальной напряженности между Сириусом и Ремусом невозможно было не заметить. И ведь ни один из них, как будто, не собирался говорить другому о своих чувствах. Ремус — потому что знал, что не взаимно, Сириус — потому что был уверен, что такой добрый и правильный человек, как Лунатик, никогда не полюбит его, да и он, Сириус, его не достоин. А ещё Блэк до сих пор был не уверен, что это именно то, чего он хочет.        С наступлением весны голову Сириусу снесло окончательно. Сколько бы он ни отрицал, он сходит с ума по Ремусу. Ему нравится смотреть как он сосредоточено пишет конспекты, нравится его милейшая улыбка, которая появлется на его красивом лице не так часто, как Бродяга хотел бы, но каждый раз его как будто молния шарахает, когда шрамы на лице Ремуса собираются в аккуратные складки из-за лучезарной улыбки.        Хоть Ремус на них и обиделся, Мародеры всё равно не пропускали полнолуния, как бы Лунатик каждый раз и говорил, что они здесь не нужны.        Как никогда прежде Сириус сопереживал другу во время болезненной трансформации. Он думал о том, что если бы мог забрать его боль хотя бы частично, то не задумываясь сделал бы это.        Хоть Сириус и был в образе Бродяги, он с удовольствием мутузил Ремуса так, как будто они никогда и не ругались. Он знал, что Лунатик наутро ничего не вспомнит, поэтому с огромной радостью облизывал морду оборотня и шутливо покусывал его тело.        Уже утром Ремус просыпался на койке в обнимку с Бродягой. Сириус такая милая собака. Лунатик очень хотел бы, чтобы он всегда был таким же очаровательным и заботливым, как в образе Бродяги. Изредка, когда Бродяга видел сотый сон, Лунатик оставлял на его черной мордочке пару нежных поцелуев, надеясь, что Сириус крепко спит и утром не будет его троллить.        Но Сириус чувствовал. Он знал, что Ремус его целует, и каждый раз по телу собаки пробегала сумасшедшая дрожь, которую он старался не выказывать.        Постоянные рассказы Джеймса о том, что Ремус гей и ему нравится Сириус проходили мимо ушей Бродяги.        — Даже если Ремус и гей, что маловероятно, — шептал Сириус Джеймсу во время очередного скучного урока по истории магии, — то это не значит, что ему нравлюсь я. Я же безмозглый дебил и блохастая псина: забыл, как он меня называет? К тому же, мы с ним просто друзья.        — Бродяга, ты точно безмозглый дебил, а, точнее, тормоз и реальный долбоеб, если не думаешь, что нравишься ему.        — Но я не хочу ему нравиться…        Сохатый резко крутанул голову так, что чуть очки не вылетели:        — Стоп. Что?!        — Ну, я не уверен, что хочу этого, понимаешь, — ломался Сириус. — Может я вовсе и не гей, а это простое временное наваждение. Я не хочу делать ему больно, сначала подарив надежду, а потом разбив его доброе сердце.        — Ты не просто гей, Бродяга, — довольно улыбаясь как Пивз, разливший эктоплазму, сказал Джеймс, — ты влюбился в него. По-настоящему влюбился. Мерлин тебя подери, Бродяга!        Сириус очень хотел доказать Джеймсу обратное, но все его попытки звучали настолько не убедительно, что он сам себе не верил.        Очень сложно было держать рот Сохатого закрытым, потому что он постоянно норовил сдать его с потрохами. Блэк старался не упускать его из виду и не оставлять наедине с Ремусом, чтобы этот болтливый олень ничего не испортил.        Однажды Поттеру эта ситуация реально надоела и он выпалил другу в лицо:        — Даю тебе срок: неделю. Если ты ему не скажешь, то я точно скажу. А потом живи с этим как хочешь!        — И что будет, если я скажу?! Вот ты каждый день говоришь Лили о своих чувствах и что, она разве бросается тебе на шею? Нет! Потому что считает тебя олухом. Вот и Ремус поступит со мной так же. Может я чертовски красив и сексуален, но для Лунатика я неотесаный болван, так что у меня нет шансов.        Осознавая суровую правдивость слов друга, Сохатый упал на свою кровать, беря из протянутой пачки Бродяги сигарету и закуривая, сделал вывод:        — Наши старосты — короли френдзоны. Слушай, Блэк, а меня ты не хочешь?        — Что?!        — Ну, ты же гей, я вообще могу понравиться гею?        Бродяга посмотрел на друга как на идиота (как всегда) и выпалил:        — Я вообще не уверен, что я гей. Мне просто, мать его, нравится Ремус Люпин, от чего я, собственно, в шоке. Дело только в нем, а не в мужчинах в целом.        — То есть, я тебе не нравлюсь? — спросил Джеймс с надеждой. — Ну ладно, подумаешь. Мне все равно пришлось бы тебя отшить, потому что Лили выходит за меня замуж…        — А она в курсе?        — Ну я стабильно раз в неделю спрашиваю.        — Главное настойчивость, да? — поинтересовался Сириус, хлопая друга по плечу. — К успеху идёшь, брат.        — Я хотя бы пытаюсь.        Злополучный день для Сириуса настал незаметно. Он и сам не думал, что так выйдет и это было чертовски стремно, но получилось именно так.        Сидя на уроке Транфигурации и решая очередной дурацкий тест Макгонагалл, Сириус не мог сосредоточиться на задании, потому что рядом с ним сидел Ремус, озадаченно пишущий формулы на листочке. Он так мило морщил лоб, пытаясь вспомнить ответ на вопрос, его правая рука (так как он левша) покоилась на столе и была невыносимо близко к левой (свободной) руке Сириуса, что парню пришлось нервно сглотнуть, чтобы не сорваться и не накрыть её своей ладонью. Он очень надеялся, что Лунатик очень сосредоточен на решении теста и не смотрит в область его ширинки, не видит его постыдно возбужденного члена. А стоял он так сильно, потому что вчера Сириус "случайно" вошёл в ванную, когда там мылся Ремус, и увидел его красивый, большой, идеально ровно стоящий член, и эта картина не покидала его голову всю ночь и всё утро. Мокрый и сексуальный Ремус со своими чертовски потрясающими шрамами по всеми телу снился ему этой ночью. И сон был такой яркий и живой, что Сириус кончил во сне, а утром убирал следы позора, пока никто не видел.        Когда МакГонагалл сказала, что у них осталось всего две минуты до конца теста, Ремус начал писать ещё лихорадрочнее и в порыве письма его перо вылетело из руки. Стоило ему нагнуться, чтобы взять его, Сириус сразу же уставился на его красивую задницу, которую он как будто специально выпячил, зная, что Бродяга готов вставить ему по самые гланды.        Будучи на пике возбуждения, под влиянием подростковых гормонов и ударившей в голову весны, Сириус обратился к Ремусу:        — Пожалуйста, трахни меня.        — Что? — удивленно спросил Ремус, садясь на свое место.        Сириус не думал, что выйдет так громко и эмоционально, но получилось именно так:        — Я СКАЗАЛ, ПОЖАЛУЙСТА, ТРАХНИ МЕНЯ, ОКЕЙ? ТИПО ПРЯМО СЕЙЧАС, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ОСТАВАТЬСЯ СКУЧНЫМ ГЕТЕРОСЕКСУАЛЬНЫМ ПАРНЕМ, И Я ХОЧУ ТВОЙ ЧЛЕН!        Красный как рак Ремус, желающий провалиться под землю и одновременно визжать от восторга, смог только выдавить из себя:        — Ладно, ладно. Просто помолчи сейчас, тест идет.        — Оу, нет, мистер Блэк, — неожиданно сказала МакГонагалл, — продолжайте. Только что вы выиграли для меня пятнадцать галеонов у профессора Дамблдора.        Джеймс точно подавился воздухом, когда это услышал.        Фантазмагорию, что произошла в классе в доли секунды невозможно описать словами.        Большинство были в полнейшем шоке, потому что СИРИУС БЛЭК — ГЕЙ?! Что?! Некоторые девушки откровенно заплакали, потому что теперь Блэк им точно не светит. Лили, прекрасно знающая о чувствах Ремуса, смотрела на друга с нескрываемой улыбкой. Ведь он так боялся, что его чувства не взаимны. Сириус, конечно, признался в них весьма экстравагантным способом, но всё же.        Понимая, что все только и делают, что пялятся на него и хотят ответов, Сириус, как истинная королева драмы, эпично встал со своего места, отбросил волосы назад резким движением и вышел из кабинета, заставляя одноклассников шептаться за спиной.        Джеймс был так рад за друзей, что просто не мог не отметить это вслух:        — В номинации "лучший каминг аут в истории Хогвартса" побеждает наша королева драмы — Сириус Блэк!        Сначала послышались парочка одиноких хлопков, но уже через минуту МакГонагалл успокаивала всех и попросила прекратить визжать и свистеть и сесть по местам.        — Профессор, — спросил Джеймс, когда МакГонагалл забрала его листок с тестом, — вы не дадите Гриффиндору баллы за такой потрясающий каминг аут?        — Что ж, мистер Поттер, — Макгонагалл взяла пустой лист с тестом Сириуса, — дам. Двадцать баллов Сириусу Блэку за потрясающий каминг аут. А так же я снимаю с него двадцать баллов за заваленный тест и прошу прийти на отработку сегодня вечером ко мне. Мистер Люпин, вы же ему это передадите?        Смущенный Ремус только опустил голову под смешки окружающих и одобряющий хлопок по спине от Джеймса.        Сириус куда-то исчез. Его не было ни в комнате, ни в гостиной, ни в выручай-комнате, ни в Хогсмиде, куда Джеймс пошел через тайный ход. Его не было абсолютно нигде. С одной стороны, Ремус очень беспокоился, где бы он мог быть и что бы он с собой мог сделать, после такого эпичного признания, с другой стороны, он, от части, был рад, что его нет, потому что понятия не имел, что ему надо после такого сказать.        От части Ремус думал, что это очередная очень не добрая шутка Сириуса. Если это так, то он задел друга по самому больному месту. Такого никто бы не простил, даже самый терпеливый и многомилостевый Ремус.        Но с другой стороны, зачем ему так подставлять самого себя? У Сириуса всегда была какая-то репутация в школе, а то, что он сделал сегодня — полностью переворачивает мнение массы о нем. Может этого он и добивался? Очередной раз обратить внимание к своей персоне? Если да, то ему это удалось. Путем оскорбления чувств Ремуса.        Он так хорошо знал Сириуса, что просто не мог поверить в серьезность его слов.        Но где бы он ни был — его надо было найти, чтобы сказать, что его ждёт МакГонагалл у себя в кабинете.        Ремус знал, что он может быть на Астрономической башне. Днём его там не было, а вот после захода солнца он вполне себе мог там быть. И Лунатик не ошибся.        Тихие шаги за спиной невозможно было не узнать. Сириус сидел, почти лежал, на холодном бетонном полу, облокотившись на локти и смотрел на звездное небо и растущую луну.        На ватный ногах Ремус дошел до Сириуса и сел рядом. Длинные блестящие волосы Блэка развевал пока ещё холодный весенний ветер. Ремус видел только его греческий профиль, его аристократическая бледная кожа светилась в темноте, не тусклее месяца в небе. Сидеть рядом с ним было как никогда прежде неловко. Что говорить, Люпин тоже не знал, поэтому решил просто всматриваться в ночное небо как и Блэк.        — Извини, — неожиданно нарушил удушающую тишину Сириус, — не хотел, чтобы всё вышло вот так.        Ремус повернул голову, чтобы встретиться взглядами с говорившим, но сам не мог выдавить из себя ничего из-за подступающего кома в горле.        — Вышло очень неловко, — продолжил Блэк после секундного молчания, отвернувшись от добрых мерцающих глаз объекта своего обожания, — я полный придурок. Наверное, надо было сказать тебе об этом раньше, но я и сам не знал, что со мной происходит. Я был уверен, что натурал, ты и сам знаешь… то, что начало происходить со мной несколько месяцев назад — стало для меня полной неожиданностью. Я отрицал это до последнего и, черт возьми, я до сих пор считаю, что мне нравятся девушки и не нравятся парни, потому что так оно и есть…        — Сириус…        Блэк его шепот не услышал из-за потока мыслей и эмоций:        — Да, я просто был уверен, что это обычное наваждение, временное, такое чисто подростковое, и что это пройдет.        — Бродяга...        — Сохатый вечно твердит, что я гей, но я, блин, не гей, готов дать голову на отсечение, что я не гей и даже не би. Моя ориентация…        — Сир…        Сириус наконец повернулся к Ремусу и посмотрел в его глаза, когда произносил:        — Моя ориентация — Ремус, мать его, пушистая задница, Люпин! И никак иначе я то дерьмо, что со мной происходит назвать не могу, потому что в моей голове только ты, и мне плевать какого ты пола, мне плевать, что обо мне подумают. — Сириус резко встал с пола, проигнорировав очередную попытку Ремуса ему что-то сказать, и начал мерить шагами башню. — Мне плевать на всё вокруг, плевать, что мы были просто друзьями, плевать что…— Сириус сглотнул. — Знаю, что я, конечно красивый и сексуальный, бесспорно, но ты такой правильный, хороший, милый, добрый, честный, вежливый и я тебя дико вымораживаю тем, какой я есть, и у меня точно нет с тобой шансов…        — Сириус, — Ремус поднялся с пола, продолжая смотреть, как Бродяга накручивает себя.        — И да, я очень старался тебе понравиться и я очень хотел понять, что я на самом деле к тебе чувствую, потому что я не хочу быть неуверенным в своих чувствах до конца, чтобы не разбить тебе сердце, как я делаю это всем этим девчонкам…        — БРОДЯГА, МАТЬ ТВОЮ, ДА ОБРАТИ ТЫ СВОЮ ЗВЕЗДНУЮ ЗАДНИЦУ НА МЕНЯ! — не выдержал Ремус, что, кстати, вывело Сириуса из хождений по мукам.        — Да, точно, — Сириус разочарованно опустил глаза в пол, разворачиваясь в сторону выхода, — это всё бессмысленно, потому что я тебе безразличен, точнее, мы просто друзья и…        Неожиданно Ремус подлетел к Сириусу очень близко, взял его заостренное скуластое лицо в свои дрожащие не то от холода, не то от волнения, руки и очень нежно произнес:        — Я люблю тебя, Сириус. Уже очень давно.        Сколько девчонок говорили ему то же самое, но ни одна из них не вызвала в нем даже малейшего сердечного трепета. А этот неуверенный в себе оборотень этой фразой убил, а потом оживил его обратно. Так бешено их сердца ещё никогда не бились, так пристально в глаза друг друга они ещё не смотрели никогда. Секундного взгляда хватило, чтобы решиться на действие.        В будущем они еще долго будут спорить, кто из них потянулся к другому первый, но этот спор бессмысленный, потому что мысль в их влюбленных головах возникла одновременно и их губы прошли одинаковый путь, прежде чем соприкоснуться в самом обжигающем поцелуе в жизни Сириуса и самом первом, поэтому не менее волнующем, поцелуе Ремуса.        Ни одни женские губы не вызывали в Сириусе такие бурные эмоции, как эти мягкие, небольшие и пухлые губы Ремуса. Поцелуй не был с лизанием или кусанием друг друга, это было обычное соприкосновение губ, от которого волшебным образом возникло дикое невероятное возбуждение.        Дрожащими руками Сириус взял Ремуса за талию и притянул к себе. Его руки сами по себе поползли по его спине выше, делая объятие ещё крепче.        Не открывая глаз, Ремус расцепил поцелуй, облизывая свои губы, всё еще не веря в то, что случилось.        — Что-то не так? — открывая глаза, спросил Сириус, продолжая прижимать парня к себе.        — МакГонагалл тебя звала к себе. Ты завалил тест.        — Черт возьми, Рем! — в сердцах сказал Сириус. — Ты только что сказал, что…        — Люблю тебя, да, — договорил фразу Лунатик. — Но МакГонагалл тебя и вправду ищет. Тебе не стоит её злить, ты же знаешь.        Сириус расцепил объятия, посмотрел себе в ноги и произнес изподлобья:        — Так ты искал меня, чтобы сказать, что меня ищет МакГонагалл… а я-то думал… Ладно, пойду к Кошке…        — Нет, стой! — Ремус положил руки на плечи развернувшемуся спиной Сириусу, чем остановил его. Руки медленно поползли по плечам и груди Блэка и сцепились в замок, когда Ремус прильнул близко сзади, вдыхая носом божественный аромат его длинных волос. — Я правда не знал, как на это реагировать. Но ты дал мне уверенность в том, что у меня есть шанс быть с тобой. Поэтому я могу сделать это, — Ремус разворошил носом его волосы в области уха и легонько куснул ушную раковину, нежно втираясь носом в благоухающую шевелюру.        Не выдержав такого прилива возбуждения, Сириус обернулся и присосался к губам Ремуса, продолжая тереться своим возбужденным органом о его, а резко отлипая произнес:        — Жди меня в гостиной. Одна моя нога у Кошки, а вторая у тебя.        Энергично покивав, Ремус отпустил Сириуса, позволяя ему убежать к МакГонагалл.        Когда Сириус вернулся в гостиную, было уже поздно, потому что переписать тест было мало для МакГонагалл, она заставила его ещё и отбывать наказание за непристойные слова в классе и за выкрики.        Он и не ждал, что Ремус его дождется, но каково было его умиление, когда в пустой гостиной возле затухающего камина сидел Ремус, завернутый в красный плед и читающий книгу. Это самая любимая поза Ремуса для Сириуса. Подойдя ближе, он увидел, что вся гостиная залита разноцветными конфетти, да и на Лунатике была пара кусочков цветной бумаги. Снимая с его чуть кудрявых светлых волос розовую бумажку, Сириус просто посмотрел в глаза Ремусу и спросил:        — Джеймс?        Ремус утвердительно кивнул, когда Блэк сел рядом на диван.        — Я его еле сдерживал, чтобы он сам тебе не рассказал, он всё время норовил это выкрикнуть, а, в итоге, я сделал это сам, — Сириус ближе придвинулся к Ремусу, закинул ему руку за голову, когда тот накинул на него часть пледа. — Я настолько не был уверен в этом, что хотел тебе предложить пробный секс. Ну, знаешь, один раз — не пидорас, и всё такое. Но потом решил, что не хочу ранить тебя, ты и так много страдаешь.        Когда Сириус проводил пальцем по одному из шрамов на нежном юношеском лице друга, Ремус спросил:        — Так ты знал, что мне нравишься?        — Ну, Джим постоянно об этом говорил, но я, что-то как-то не слушал его, вот. Просто я знаю, что ты не из тех, кто легко соглашается на сексуальные эксперименты, и что для тебя это не просто развлечение, так что не решился предложить.        Вместо того, чтобы ответить Ремус просто всматривался в любимое лицо, которое было как никогда близко и как никогда с любовью смотрело на него.        Ту ночь они так и провели в объятиях друг друга. И последующую, и послеследующую. Они просто обнимались в кровати, целовались, дразняще трогали друг друга, разговаривали ни о чем, а Сириус, как обычно, задавал дурацкие вопросы вроде "почему луна не квадратная?" или "насколько по шкале от одного до десяти классные его волосы?"        Но суть в том, что когда они были не в комнате, то они вели себя как просто друзья. Джеймс слышал их шепот ночью и звуки поцелуев, но на людях они даже за руки не держались. Это было очень странно, если они встречаются. А если нет, то тогда какого черта "нет"?!        Однажды вечером, поднявшись в комнату, он услышал знакомый шепот доносящийся из-за полога кровати Сириуса. Не выдержав, Джеймс резко сдернул полог, заставая врасплох любовничков, которые были даже в одежде.        — Вы когда трахаться будете? — невозмутимо поинтересовался Сохатый, абсолютно не думая, что только что бесцеремонно ворвался в личную жизнь друзей.        Любитель сарказма Ремус не растерялся и ответил:        — Когда ты пригласишь на свидание Нюниуса.        — Ты прекрасно знаешь, Лунатик, что у меня теперь есть девушка…        — Кстати, — перебил Сириус, не прекращая прижимать голову Ремуса к своей груди, — ты решил забить, наконец, на Лили и попытать счастье в другом месте?        — Я не забил, — взъерошивая волосы, оскорбленно ответил Сохатый. — Я просто решил, что не хочу начинать встречаться с Лили, будучи неопытным сексуальным партнёром, ясно. Тебе ли не знать, Сириус, о важности сексуального опыта.        — Иди нахуй, пожалуйста, — Блэк неопределенно махнул рукой, чтобы олень удалился.        — Нет, Бродяга, нахуй пойдешь ты, на хуй Ремуса, а вот я пойду в пизду. Хоть прямо сейчас.        Когда Джеймс задернул полог все трое парней очень громко рассмеялись, потому что ситуация получилась довольно комичной. Джеймс не вытерпел и просунул голову полог опять:        — Если я приглашу Нюнчика на свидание, вы точно потрахаетесь?        — Да, — хором ответили ребята, а когда он вышел из комнаты вновь рассмеялись.        — Интересно, как он вообще догадается, что мы это делали? — задал Ремус риторический вопрос, от которого опять захотелось смеяться.        — Ах да, чуть не забыл, — олень вновь вернулся в комнату, — если я приглашу на свидание Нюнчика, то вы официально объявите, что встречаетесь, потому что мне надоело, что меня об этом спрашивают, а когда я им отвечаю, то мне не верят, потому что у меня нет доказательств.        Джеймс не шутил насчёт свидания с Северусом. Он реально его пригласил, вызвав шквал возмущение и заставив Снейпа отработать на нем несколько гадких чар, но пригласил ведь, пускай он и отказал. Ещё долго в школе говорили о том, что Джеймс Поттер переметнулся на сторону бисексуалов, а его новая девушка стала бывшей девушкой.        Сириусу и Ремусу ничего не оставалось, как объявить миру, что они пара. Они оба этого жутко стеснялись. Ремус — того, что слишком много людей на него смотрят, Сириус — того, что у него никогда не было обычно романтических отношений и он не знал, как себя вести.        Когда к Ремусу кто-то (из парней) подходил, чтобы попросить помощи с домашкой или просто обсудить книжку, то ужасно ревнивый Блэк приходил, толкал обидчика в грудь, говоря ему: "Мой Лунатик!", хватая своего Лунатика за руку и уводя в сторону.        Никто и не подозревал, что Сириус настолько ревнивый, но он таковым был. Сначала Ремусу его ревность казалась очень милой, но потом Блэк начал перегибать палку.        — Сириус, почему ты такой агрессивный? — спросил Ремус после очередной безмозглой выходки парня, во время которой тот хорошенько получил по лицу.        — Потому что никто не смеет разговаривать с моим Лунатиком! — Сириус надул губки как пятилетняя девочка и грозно смежил брови.        Ремус убрал ледяной компресс со лба любимого и нежно поцеловал его в лоб:        — Я знаю чего тебе не хватает, — он прильнул к губам Сириуса и сразу же дал понять, что поцелуй будет серьезным и глубоким. Ремус буквально хотел вырвать язык парня из глотки, конечно же Блэк не остался в стороне и с не меньшим старанием подключился к процессии.        Оторвавшись от сладких, идеально нарисованных губ аристократа, Ремус присосался к его скуле. Оставляя дорожку из засосов на его шее, он расстегнул форменную рубашку, на которой и так половина пуговиц всегда была расстегнута, и вышвырнул в сторону, продолжая спускаться в своих поцелуях ниже.        В комнате никого не было, потому что Питер боялся заходить в неё, когда они здесь, а Джеймс был на тренировке по квиддичу. Поэтому Ремус без зазрения совести уложил Сириуса на кровать залезая на него сверху.        — Я думал, ты не готов? — сквозь стоны блаженства, спросил Сириус.        — Я думаю, что уже давно пора сделать это.        Прильнув к возбужденному соску Бродяги, Ремус начал выписывать на нем узоры языком, заставляя выгибаться от блаженства и чувствуя как нарастает его возбуждение сквозь штаны.        Два возбужденных, изнывающих давним желанием мужских органа терлись друг о друга, чувствуя жар даже сквозь слои одежды.        Сириус порывисто сел на кровати и сдернул с Ремуса его рубашку, от чего идеально пришитые некогда пуговицы разлетелись по комнате предательски ударяясь по всем поверхностям. Посадив Ремуса на свои бедра, Сириус продолжал сжимать его небольшую задницу руками, а язык лихорадочно лизал и покусывал его шею, пока руки Лунатика ворошили волшебные черные, как уголь, волосы Блэка.        Стоило рукам Сириуса дойти до возбужденной плоти Ремуса, хватило и легкого прижимания, чтобы из уст оборотня вырвался протяжный стон, который он попытался сдавить.        Дальше все полетело к чертям собачьим. Я имею ввиду одежду. Дрожащими от возбуждения руками парни растегивали друг другу ширинки и помогали стащить штаны. То ли дело было в приближающемся полнолунии, то ли в диком возбуждении, но Ремус просто повалил Сириуса на кровать, заставляя её жалобно скрипнуть и схватил его любимые боксеры с эмблемой Sex Pistols и разорвал на две части выпуская давно томившийся в муках желания член на свободу.        Раскинув ноги парня в разные стороны, придерживая их руками Ремус приблизился к мошонке и долго не решался докоснуться до неё. Горячее, сбивчивое, нервное дыхание обжигало и без того горячий из-за прилива крови член Сириуса. Он начал выгибаться и умолять стонами сделать хоть что-то, пока он не умер.        Продолжая смотреть прямо в кристально-серые глаза Блэка, Ремус достал язык и плашмя провел им по мошонке и полез выше, прямо по возбужденному стволу. В этот момент Сириус по-настоящему закричал, просто заорал во все горло, а руками он хватался за простыню, как будто умоляя её держать его, чтобы он не упал в обморок от блаженства.        Обхватив, наконец, горящий орган своей дрожащей рукой, Ремус сглотнул и провел пару раз по нему снизу вверх, вновь вызывая у парня матерные крики.        Его безумный хриплый голос только ещё больше заводил Люпина. Хотелось бесконечно доставлять ему удовольствие, чтобы он вот так блаженно кричал и выгибался.        Если Ремус думал, что кричать громче он уже не сможет, то он понял свою ошибку, когда легонько присосался к головке возбужденного члена. Взяв с тумбочки палочку, он направил на дверь невербальное «Оглохни», после чего бросил волшебную палочку на пол, зато присосался к толстой и большой палке Сириуса. Присасывался он сначала медленно, томительно, даже мучительно. Но именно это вызывало такой шквал эмоций у Блэка.        Пришлось очень широко раскрывать рот, чтобы вместить в него как можно больше. Стоило чувствительной головке задеть глотательный рефлекс, Ремус отстранился, чтобы сглотнуть и перевести дух, а в это время усердно работал обеими руками, стараясь не обделить вниманием ни один миллиметр центра удовольствия в теле Сириуса.        Ещё пару раз Ремус старательно засовывал большой член в рот, стараясь привыкнуть к нему и к ощущениям, устроить его удобнее, чтобы не вызвать случайно рвоту, а то выйдет жутко неловко, ведь он серьезно решил наконец удовлетворить своего парня.        Когда он наконец понял, как должен двигаться член во рту, чтобы было приятно обоим, он участил свои движения, заставляя Сириуса вновь и вновь подрагиваться, стонать и всхлипывать, покусывая свои пальцы, чтобы не умереть от блаженства.        Сколько девушек ему отсасывало, но никто не доводил его до такого полуобморочного состояния, как Ремус. Неопытный девственник, парень — Ремус Лунатик Люпин.        Когда головка уже начала откровенно побаливать, возвещая о приближающейся разрядке, Сириус уже сам начал долбиться в рот, не в состоянии больше сдерживаться, а когда он кончал, выгибаясь на мокрой постели, во рту Ремуса была только изрыгающая горячую сперму головка. Он её не глотал, он собрал её всю у себя во рту, помогал руками выйти наружу всему, что накопилось, а потом аккуратно опустил член, вытирая липкие руки о расслабленный живот любимого.        Принимая сидячую позу, Сириус смотрел пьяными глазами на Ремуса, изо рта которого вытекала блаженная жидкость. Он так и понял, что Люпин её не проглотил и держит во рту, поэтому проведя по его кудрявым мокрым волосам рукой, Сириус поцеловал его, забирая языком собственное семя из его рта и позволяя части её вылиться наружу, стекая по их подбородкам и шеям.        — Теперь твоя очередь, — хриплым голосом сексуально прошептал Сириус, после чего Ремус собрался принять лежачее положение, но Сириус его остановил. Сам перевернулся на живот и выпячил красивую мускулистую задницу. — Вот так.        — А ты уверен?        — Я хочу, чтобы ты своим здоровенным и красивым членом прошерстил весь мой кишечник.        Это прозвучало так грязно и возбуждающе одновременно, что Лунатик быстро снял с себя трусы и полез в тумбочку.        — Ты куда? — возмутился Сириус, но увидев смазку в руках парня, понимающе выгнул губы в перевернутую подкову.        Пристроившись сзади, Ремус сильно нервничая и будучи на пике сексуального возбуждения выдавил смазку в область колечка мышц, от чего то нервно сжалось ещё больше.        — Лучше расслабься, — предложил, начитавшийся всяких журналов Ремус, начиная водить пальцем по промежности между мошонкой и анусом.        Закрыв глаза и вцепившись в бортик кровати, Сириус старался прочувствовать каждое касание длинных нежных пальцев Ремуса. Очень медленно и аккуратно парень пару раз обвел колечко пальцем, после чего чуть раздвигая мыщцы начал проталкиваться. Это было менее приятно, чем минет, но стоило пальцу протолкнуться, стало намного легче. Аккуратно засовывая и высовывая палец несколько раз, Ремус целовал и покусывал оттопыренную задницу Бродяги, чтобы отвлечь от неприятных ощущений. Второй палец пошел в ход неожиданно, заставляя Сириуса прошипеть от боли, продолжая недлинными ногтями вцепляться в бортик кровати.        Когда в ход пошел третий палец он уже откровенно кричал от боли, кусая себя за предплечье. Возможно, так сильно, что будет синяк.        Наигравшись пальцами, увидев, что отверстие готово к проникновению, Ремус отпустил его со своих колен, уложил на кровать полностью и так же раздвинул ноги, нависая сверху.        Прежде, чем войти, что хотелось сделать жесть как сильно, если он не сделает это в ближайшую минуту, то кончит прямо так, но Лунатик не смог удержаться перед тем, чтобы поцеловать Сириуса в шею сзади и провести мокрую дорожку по его позвоночнику, заставляя выгибаться под собой.        Взяв свой возбужденный и обиженный на такое долгое невнимание к себе член в руку, Ремус смотрел на профиль Сириуса, лежащий на подушке и вводил его внутрь, медленно, постепенно. Когда головка, как самая широкая часть, полностью была внутри они оба простонали от блаженства. Лунатик не хотел делать больно, поэтому входил медленно и аккуратно, но Сириус внезапно выкрикнул:        — Блять, засунь его полностью!        Стоило ему это сказать, как Ремус так резко протолкнулся, что Блэк прокричал от неожиданности, боли и блаженства одновременно. Взявшись одной рукой о бортик кровати рядом с рукой Сириуса, правой рукой (как левша) он схватил растрепавшиеся волосы любимого в хвост и, кажется, начал тянуть их, заставляя Блэка ещё больше всхлипывать и стонать.        Из-за долгого томления, кончить Ремусу удалось довольно быстро. Блаженство так внезапно и чарующе его накрыло, что он продолжал толкаться в простату Сириуса даже после того, как вся сперма вытекла. Ему просто хотелось быть внутри Сириуса, чувствовать его жар и вообще никогда не покидать это чарующее место.        Сириус позволил Ремусу лежать на своей спине и переводить шумно дыхание, не выходя их него столько, сколько он захочет.        Сперма довольно вытекала из разработанного ануса и капала на и без того мокрые простыни, увековечивая этот день в истории.        Перевернувшись на бока, Сириус и Ремус смотрели друг другу глубоко в опьяненные удовольствием глаза. Их губы соединились сами собой, а руки сами полезли делать их объятие ещё крепче, вызывая очередную волну возбуждения.        — В следующий раз ты мне вставляешь, — улыбаясь, прошептал Ремус в губы парня.        — В следующий раз? Имеешь ввиду через пару минут? — уточнил Сириус, после чего комната разразилась смехом, но за её стенами никто ничего не слышал.        Так же, как никто не слышал теплоту их сердец и не видел родство их душ.        Сексуальная ориентация — это нечто большее, чем просто секс. Это, в первую очередь, любовь. А любимых выбирает не наше тело, а наша душа.