Серафим Конца: Воскрешение мира. Девятнадцатилетний Ичиносэ Гурен

— Чёрт подери, почему не сработало?! — закричал Гурен. Он находился в лаборатории в Синдзюку, глубоко-глубоко под землей, и громкий крик его отдавался от стен: — Какого хрена… Что не так?! Почему они не оживают?! Он приоткрыл один из семи гробов, заглянул внутрь и снова завопил: чудо всё же свершилось, и мертвецы в шести гробах были воскрешены. Оторванные головы присоединились к шеям, словно по волшебству. Алая кровь запульсировала в венах, сердца забились. Его друзья, его семья, — Гоши, Мито, Саюри, Шигурэ, а также двое мужчин, которых он даже не знал, понемногу воскресали. Они крепко спали, как будто не сознавали, что были убиты совсем недавно. Четверо его друзей и два незнакомца дремали в гробах. — Почему ты один не воскрес?! Ты должен был! Тело в последнем гробу все еще было безжизненным, и Гурен кричал, с силой нажимая на грудь своего друга. — Воскресни! Хиираги Шинья. Его сердце не билось. — Оживи! Оживи его, умоляю! Но ничего не происходило. Он не начал дышать. Повреждения на его теле восстановились, страшная рана на груди затянулась. Но Шинья все еще был мертв. — Шинья! Шинья! — Гурен звал его по имени, но он не приходил в себя. — Ну же, Шинья! Очнись! Прошу тебя! Гурен тряс его тело. Бил его в грудную клетку. Умолял неведомо кого. — Ты должен был воскреснуть! Таково обещание! — взвыл Гурен. — Кто?! Кто тогда будет воскрешен?! Бог?! Дьявол?! Или что-то еще?! Я нарушил табу, я признаю это! Накажи меня! Я приму любое наказание! Только оживи Шинью, умоляю тебя! Гурен устремил взор к потолку, обращаясь к Богу. Но ответа не последовало. Бог не отвечал ему. И тут в огромной подземной лаборатории раздался чей-то голос. Некто, словно опьяненный зрелищем, — забавной историей о грехах, совершенных людьми… — Хм. Он должен был воскреснуть. Видать, не сработало? — произнёс мужчина, подходя поближе. Длинные волосы серебристого цвета ниспадали на его плечи, и он был ужасно красив — красные глаза, острые клыки. Вампир-прародитель по имени Ферид Батори медленно приближался к Гурену. Он посмотрел на труп Шиньи и засмеялся. — Ах, столь прекрасное лицо смерти. Можно так и оставить мёртвым… — Заткнись, вампир! — Ой, боюсь, боюсь. Да я с самой колыбели ни минуты не молчал! Папа с мамой говорили, что рот мой не закрывался с момента, как я вышел из утробы. Ну, они всё же были моими родителями. Так, постой. О чём мы там говорили? А, вот что я… — Ферид улыбнулся и продолжил, — Я слышал твои приказы, юноша. Затем он наклонился к телу Шиньи, и Гурен схватил его за руку. — Не тронь его. — Почему? Он же мертвый. — Он воскреснет! Я поэтому и… — Ты нарушил запрет? Вот. Вот оно. Гурен завершил эксперимент, в который ни за что не должен был ввязываться. Ритуал, что вампиры отчаянно пытались остановить, — «Воскрешение людей». Грех, что был не дозволен Господом. Кого он прогневал? Это ли его наказание? Гурен не знал. Но Махиру сказала, что после воскрешения грянет апокалипсис, и мир будет разрушен. Выживут лишь дети и те, в чьих сердцах живут демоны. Останется менее десяти процентов населения. Но, даже невзирая на бремя такой жертвы, воскрешенные станут незавершенными телами, которые смогут прожить всего десять лет. И Гурен не знал, правда ли это. Подземная лаборатория, изолированная от мира, — мира, который, возможно, уже уничтожен. Или, если пророчество Махиру ложно, ничего так и не произошло. Тогда мертвые воскреснут, а грех останется безнаказанным. Но Гурен принял это решение, посчитав любой исход приемлемым. Даже если на него падет страшная кара, даже если он сам, его семья, его друзья… Все, чего он хотел, — прожить с ними хотя бы еще десять лет. И лишь ради этого, ради временной отсрочки, ради своей привязанности к ним и радости видеть их живыми, Гурен продал весь мир. — …Шинья. Его нужно воскресить прямо сейчас, — сказал он. Если он не сможет оживить его, значит, не было смысла нарушать табу. — Столь высокомерно. Мне нравится, — расхохотался Ферид. Гурен проигнорировал его и снова надавил на шиньину грудь. — Шинья, очнись. Но всё без толку. — Прошу тебя, пожалуйста, воскресни! — заорал он. Но Шинья лежал недвижно. Очнуться от сна, всегда возвращаться, всегда, всегда, — есть надежда еще хотя бы на десятилетие. Но этот кошмар никогда не закончится. Все становится лишь хуже и хуже. Вампир снова протянул руку, и Гурен не успел отреагировать, — слишком быстро. Аномальная скорость. Кроме того, Ферид был аристократом, и сила его не шла ни в какое сравнение со способностями обычных вампиров. И тут Ферид резко пронзил шиньину грудь рукой. — Ты… — попытался выкрикнуть Гурен, но было уже слишком поздно. Грудная клетка Шиньи вновь была проткнута, и Ферид схватил его сердце в кулак, сжал с силой, словно помпу. Надавил на него несколько раз. «Он убил Шинью», — пронеслось в мыслях Гурена. «Шинья погиб навсегда», — пульсировало в его мозгу. Нет. Шинья уже был мертв. — Прекрати! — вскричал он. — Ха-ха! Вдруг губы Шиньи задрожали. Затем грудная клетка его расширилась, стоило ему вдохнуть. Вдох. Выдох. — Восстань же, Шинья, — пропел Ферид. — А-а-а, это вообще нормально? Он держал шиньино сердце в руках, осторожно сжимая. И, будто имитируя пульс, Ферид заставил его сердце забиться. — О! Смотри, само шевелится! Потрясающе. Да я, оказывается, — гениальный хирург, — и вытащил руку. Кровь прилила к бледному лицу Шиньи. Рана в груди снова стала заживать. Слабое дыхание его выровнялось, — он крепко спал. Шинья ожил! Воскрешение прошло успешно! Но вслух Гурен ничего не сказал. Он не знал, завершен ли процесс, и не хотел навредить случайным прикосновением. Ведь ему также было неизвестно, что за механизм позволял людям воскресать, и почему это нарушает табу. Однако Шинья вернулся к жизни. Гурен не знал, что послужило причиной, но Шинья снова задышал и… Гурен вдруг заплакал, а затем рассмеялся, — одновременно слёзы и улыбка на лице. Махиру мертва. Он нарушил табу, но всё же смог воскресить своих друзей. И, как только он понял это, все его тело внезапно налилось смертельной усталостью. Он не спал уже несколько дней, и изнурение дало о себе знать. Все это время Гурен скрывался от преследователей, солдат «Имперских Демонов», он убил бесчисленное множество людей, чтобы добраться до Синдзюку и, наконец, найти лабораторию. И ради всего этого его друзья погибли. Махиру тоже умерла. Он потерял всё и всех, — кошмар, должно быть, закончился. Финал истории печален. Семьи и друзей больше нет, и он не сможет вернуть их. Хуже просто некуда. Но то, что происходило прямо сейчас, намного опережает такой исход событий, выходит за рамки плохого сценария. Чего можно добиться в одиночку? Но, по крайней мере, есть кое-что, доподлинно известное Гурену: он нарушил обещание, данное Шинье. Не сдержал свое слово перед друзьями. Он обещал, что никто не умрет, несмотря на их слабость, что ошибки быть не может, что запрет не будет нарушен. Гурен покачнулся и упал на пол на колени. Он ужасно устал, и все его тело ослабло. Но он лишь сухо рассмеялся, и вампир посмотрел на него с интересом. — Вау, как тебе весело. Одежда и кожа Гурена пропитались кровью, и он поднял взор на Ферида, — руки вампира были чистыми, а ведь он только что пронзил грудь Шиньи. Но на нем не осталось ни капли. Шиньина кровь уже высохла. Шинья погиб и был воскрешен. Бог не разрешает проводить эти ритуалы. Миром запрещен подобный эксперимент. И вампиры, пытающиеся защитить порядок мира, не позволяют людям совершать такой грех. Гурен глянул на Ферида и спросил: — Ты пришёл убить меня? Но Ферид, однако, повернулся к нему спиной и направился к последнему гробу, мимо Гоши, Мито, Шигурэ, Саюри, Шиньи и какого-то мужчины и, отодвинув крышку, сказал: — Похоже, на вкус ты отличаешься. Я предпочитаю кровь детей, — он вытащил мужчину из последнего гроба, осторожно схватив его за шею, и поднял. Несчастный сразу же проснулся. — А-а! Что, чёрт возьми, здесь творится?! — он увидел Ферида. — Кто ты?! Где я?! — Помнишь, что случилось перед смертью? — радостно пропел Ферид — Смертью? О чем ты говоришь?! — Последнее воспоминание, совсем недавнее. Последнее, что ты помнишь? — Последнее, последнее… Нет, моя память почему-то… И тут он глубоко задумался. Мужчина казался ужасно запутавшимся, — разумеется, он ведь только что был мёртв и лежал в гробу. Гурен убедился, что его дыхание и сердечная деятельность полностью прекратились. Он умер и воскрес. Конечно, это любого бы ввело в заблуждение. Гурен смотрел на него, сузив глаза, — мужчина явно пребывал в замешательстве. Значит, воспоминания о смерти не сохраняются? Или, возможно, события, приведшие к гибели, настолько шокировали его, что он не мог вспомнить? Он снова заговорил: — Кажется, я был выбран… Я согласился участвовать в эксперименте… При условии, что все медицинские расходы на ее лечение будут покрыты. Ферид кивнул головой, будто соглашаясь. — Ну, а чем она болела? — М-м… — Что за хворь? — Болезнь Илии. — Никогда о такой не слышал. — Если её не лечить, то проживешь лишь до тринадцати, но это особая болезнь, поэтому лечение очень дорогое. — Ясно. А сколько ей лет уже? — Двадцать два. — Значит, больше тринадцати. В любом случае она уже мертва. — Нет! Я согласился на эксперимент, и мне сказали, что её лечение будет оплачено! Излечите её немедленно! — взревел мужчина. Он схватил Ферида за руку и закричал, — Вы обещали! Обещали! Но кто обещал? «Секта Хякуя»? «Имперские Демоны»? Или какая-то другая фракция? Возможно, это была Махиру, ведь сам эксперимент — её план. Она хотела избежать своей судьбы. Снова раздался крик. — Но… Но, если она уже мертва… — мужчина зарыдал. Его жизнь и судьба были не менее жестокими. У каждого своя участь. Ведь судьба подобна дрейфу от берега дальше в море. Если обернуться, землю не увидеть, а слабому человеку так легко заблудиться. И громадная волна, порождённая штормом, обрушится на мир, поглотив всё человечество. По крайней мере, Гурен знает, что теперь мир таков. Только он ещё не видел его. — Вы обещали! Обещали вылечить её! — вскричал плачущий, и Гурен уставился на него. Ему казалось, что он смотрит на самого себя. Однако Ферид рассмеялся, зловеще ухмыляясь. — Нет, она умерла не из-за болезни Илии. Причина в совершенно ином. Мужчина, всё ещё всхлипывая, обратил на него взор: — Что ты с ней сделал?! — Я? Я тут ни при чем. Это он всё, — Ферид обернулся, посмеиваясь, и показал на Гурена. В алых глазах вампира плескался неподдельный интерес. И тут мужчина заметил его, и в нем закипела ненависть. Гурен со всей полнотой понимал это чувство, ведь для воскресшего он был лишь тем, кому нужно отомстить за погибшую девушку. Каждый ищет для себя смысл жизни, — иначе не выжить в мире, где осталось одно лишь отчаяние. — Это правда? Она умерла из-за тебя? — спросил мужчина, и Гурен не ответил. — Ты это сделал?! Отвечай! Ты убил её?! Сдохни. Я сам убью тебя. Мне плевать на последствия, я должен тебя убить! Ферид, услышав, что девушке было больше тринадцати лет, сказал, что она уже умерла. Махиру тоже говорила, что в этом мире выживут только дети и те, кто заключил контракт с демонами. Остальные обречены. Если это правда, и мир за пределами этой лаборатории уже уничтожен, то чувства этого мужчины вполне можно понять. Он хотел убить Гурена, и сам Гурен думал, что давно должен был умереть. Ведь ради своего эго он забрал столько человеческих жизней и уничтожил мир. Он думал, что его следовало убить. — Ладно, ладно, если тебе не терпится, можешь сделать это прямо сейчас. Интересно, сумеешь ли. Он сильный. Ради своего эго он разрушил целый мир. Давай же, убеди меня, что твое эго одолеет его, — Ферид рассмеялся и отпустил мужчину. Он тут же упал, затем встал и немедленно понесся к Гурену. — Я убью тебя! — он кричал, всё еще плача. Первый удар достиг цели, но Гурен не сопротивлялся. Он даже не уворачивался, — его били по щекам, в грудь, в живот. Мужчина даже вонзил большой палец в его глазное яблоко, но Гурен не реагировал. Он лишь чувствовал, как его глаз лопается, и как палец проваливается в пустую глазницу. Однако он не испытывал боль, ведь нападавший был обычным человеком. Но его ненависть, страх, душевные муки привели к тому, что проклятие «Кидзу» и демон овладели им. — Умри, умри, умри, умри! — несчастный кричал, с силой бил Гурена по лицу и вдруг рухнул на пол. Но Гурен не мог умереть. Регенерация «Кидзу» была намного быстрее, чем любые удары, поэтому его глазное яблоко восстановилось, и раны затягивались снова и снова. — Что ты такое?! Дьявол! Гурен медленно вытянул руку и крепко сжал запястье мужчины. — Отпусти! — Мне жаль. Тебе меня не убить. — Нет! Верни её мне! — Я не могу помочь, но хочу спросить кое-что. — Заткнись, заткнись, заткнись, я убью тебя… — Ты не помнишь свою смерть? — молвил Гурен. Эта информация была важна для него. Он должен знать, останутся ли у Шиньи, Гоши, Мито, Шигурэ и Саюри воспоминания о том, что они умерли. Если да, то всё очень плохо. Ответственность за нарушение запрета… Они должны были нести это бремя все вместе. Нет, они не простят Гурена. Обещание было иным. Гурен не должен был так поступать. Но, если они не вспомнят… — Ты был мертв, ты умер, помнишь? Услышав это, мужчина расширил глаза. У него было испуганное выражение, — лицо его исказилось в страхе. — О чем ты говоришь? — Ты помнишь свою смерть? И тут он схватился за голову. — П-прекрати! А-а-а! — он закричал как-то странно. — Ложь, ложь… Нет! Что?! Что ты со мной сделал… В ту же секунду глаза его засияли ярким светом. Что-то внутри него засветилось, словно всё его тело и душа разрушались. Он весь был объят свечением, но то был свет греха. Гурен не знал причины, однако интуитивно понимал. Воскресшему нельзя было говорить об этом. Он сделал то, чего не следовало. Перешагнул запрет, который ни за что не должен был нарушать. Это грех. Наказание. Табу. Отчаяние, что ярким светом лилось из тела несчастного и царапало его изнутри. Он громко заорал от боли, когда его тело само поднялось над полом. Вопли. Проклятия. Отчаяние. Возмущение. И в следующий миг объятое светом тело мужчины с грохотом взорвалось и рассеялось пеплом. — Нет, — прошептал пораженный Гурен. Воскресший исчез. От него ничего не осталось. Как будто его и не было, все полностью исчезло. Гурен сузил глаза. Как только ему сказали, что он был убит и воскрес, мужчина рассыпался прахом. Увидев это, Ферид лишь ахнул: — Восхитительно. Ты умудрился убить его одним лишь своим эго. Как и сказала Махиру-чан, ты полностью одержим. Или ты сам уже стал демоном? Гурен посмотрел на него, — вампир, казалось, позабавлен происходящим. — Из семи гробов в двух лежали тела неизвестных. Почему? Потому что они были всего лишь инструментами для достижения цели. Их использовали как подопытных в эксперименте, чтобы успешно воскресить твоих друзей. И поэтому их убили. Результаты ошеломляющие. По-видимому, твои друзья не вспомнят, что их воскресили. Иначе они исчезнут, и поэтому им не стоит об этом знать. Вот что показал эксперимент. Но, не обращая внимания на него, Гурен встал. Глаз, поврежденный воскресшим, уже полностью восстановился. Ведь Гурен — уже не человек. Нет, лишь потому, что он не человек, он смог выжить. Махиру говорила, что после воскрешения грядет Божья кара. Распространится вирус, и все люди в возрасте старше тринадцати лет умрут. Однако Гурену уже исполнилось шестнадцать. По идее он тоже должен был заразиться вирусом и умереть. Но он всё ещё жив, потому что в его сердце живет демон? Или, как сказал Ферид, теперь он сам стал идеальным демоном? Гурен повернулся к гробам, в которых лежали его друзья. Шинья, Гоши, Мито, Шигурэ, Саюри крепко спали. Он посмотрел на них. — Они все умны. Стоит им очнуться здесь, они сразу поймут, что умерли. — Хм. Тогда что нам делать? Воскресший очнулся в тот же момент, как его вытащили из гроба. Шинья и остальные тоже могут проснуться, если их переместить. — Нужен наркоз. Пусть поспят еще немного. Гурен огляделся, — они ведь в лаборатории, где проводились исследования табу воскрешения людей. Здесь должны быть препараты для анестезии. Как только Гурен начал искать их, то сразу нашел. Обезболивающие. Сыворотка правды. Яды, срабатывающие спустя некоторое время. Здесь имелось все, от наркотиков и лекарств, известных Гурену, до порошков и ампул, названия которых он никогда не слышал раньше. Он выбрал анестетик и ввел его Гоши, — его друзья проспят еще какое-то время. Однако он подождал, пока препарат подействует. Этот анестетик обеспечивал потерю сознания всего через несколько минут, но Гурен на всякий случай выждал двадцать. Но этого было недостаточно. Гурен думал, что эффект экспериментального воскрешения скажется на действии анестезии в тот же момент, как он заберет спящего из гроба. Размышляя о возможности их пробуждения, он коснулся шеи Шиньи и левой рукой ввел в его вену препарат из шприца. Шиньина форма была пропитана кровью врагов, его собственной кровью и, возможно, кровью Гурена. Гурен осторожно подхватил его на руки. — Пойдем, Шинья. Только не просыпайся. Но Шинья спал. Казалось, его ничто не беспокоило, и сон его был крепок. Понаблюдав за ним какое-то время, Гурен вытащил Шинью из гроба. — Шинья. Шинья, ты спишь? Точно спишь? Не просыпаешься? Отлично, — Гурен вздохнул с облегчением. Он поднял Шинью, закинул на плечо и еще раз осмотрелся. Что дальше? Как устроить все так, чтобы Шинья не узнал, что он умер и воскрес? Ах, верно. Прежде всего нужно было выйти отсюда и узреть уничтоженный мир. Гурен сам еще ничего не понял. Как сказала Махиру, мир уже разрушен. Или все это было лишь её искаженным пророчеством? В центре круга, описанного семью гробами, находилось отверстие для катаны — жертва за воскрешение. Его японский меч идеально подошёл. Это было оружие «Кидзу», принадлежащее Гурену, в нём обитал демон «Ноя». Но совсем недавно «Ноя» сказал ему, что меняется. Демон был встревожен и говорил, что сливается с Махиру. Она вонзила «Ноя» в свою грудь и исчезла. Гурен не знал, умерла она или же нет. Её действия всегда были слишком быстрыми, решительными, и он не понимал, что должен сделать. Гурен посмотрел на свой меч. Там «Ноя» или Махиру? В любом случае ему понадобится оружие, чтобы выйти отсюда. Весь путь до Синдзюку их преследовали враги, и снаружи тоже может быть небезопасно. Им необходимо оружие. Вдруг из-за воскрешения мир уже претерпел кардинальные изменения и стал еще более опасным местом, — он должен взять с собой меч. Но ему почему-то не хотелось вытаскивать его. Если он вытащит, воскрешение может обратиться вспять. Он боялся, что Шинья, Гоши, Мито, Шигурэ и Саюри снова погибнут. Поэтому, прижимая к себе Шинью, он сказал: — Простите меня. Подождите еще немного. Сначала я разведаю обстановку. Разумеется, никто ему не ответил. Они были усыплены препаратом для анестезии. Гурен кивнул, удовлетворённый, и пошёл к выходу. Внезапно раздался высокий звук, словно металл столкнулся с чем-то, — меч Гурена поднялся в воздух и сам вернулся в ножны, висевшие на его поясе. Гурен посмотрел вниз, перевел взор на ножны, на меч, словно оживший и возвратившийся к нему. Он прислушался. — «Ноя»? Ответа не было. — Махиру? И опять тишина. Оказалось, что меч сильно изменился. В нем все еще обитал «Ноя», глубоко переплетенный со сталью лезвия. Однако Гурен знал, что меч в его ножнах стал совершенно другим. И ему некогда было разбираться, — он должен обеспечить безопасность Шиньи и остальных. Он зашагал к дверям, и тут перед ним из ниоткуда возник Ферид. — Уходишь? — Да. — Мне тоже не терпится глянуть, что творится снаружи. — Так ты не знаешь, что случилось? — Ну, одни лишь слухи. Сплетни о том, что станет с миром, когда люди воскреснут. — И что за слухи? — Тебе уже известно. Разрушение. Только демоны и дети смогут выжить в этом мире. Гурен вышел из лаборатории и вернулся в длинный коридор. Придерживая Шинью на плече, он поднялся на нескольких лифтах, чтобы достичь поверхности. Ферид следовал за ним. Казалось, даже в такой напряженной ситуации этому вампиру было очень весело. Дороги снаружи были усеяны трупами. Водители, прохожие — все были мертвы. Но Гурен не знал, умерли ли они от вируса. Пока его отряд добирался до лаборатории, они убили множество врагов и смогли достичь Синдзюку, поэтому гражданские могли погибнуть не из-за вируса. Кроме того, все они должны были обладать силой «Кидзу». Получается, эти люди умерли здесь своими смертями. Когда они были в третьем лифте, Ферид произнес: — Резня. — Сказал кровосос, — ответил Гурен. — Мы не убиваем так много и берём ровно столько крови, сколько нужно. — Ого. — Что за реакция. Ты хоть бы притворился, что интересно. Услышав это, Гурен повернулся и посмотрел на Ферида. — Почему ты не убил меня? Разве вы не запрещаете людям нарушать табу? — Ну, думаю, так и есть. — Тогда почему ты меня не остановил? — А я вообще не люблю работать. — Но, если наступит апокалипсис, вы тоже… Ферид перебил его: — Мы оба совершили одно и то же преступление, так тебе хоть немного легче? Ха-ха, ну и славно. Не хочешь разделить со мной грех? Заключим сделку, если захочешь. Раз уж этот грех настолько огромен, мы придумаем свои правила, чтоб облегчить твоё бремя. Кстати, я тебе уже говорил, — вампиры действительно не убивают так много. Попросту нет желания. У вампиров вообще нет желаний. Только жажда крови и отчаяние от слишком долгой жизни. Я тоже не убиваю часто, потому что в убийстве нет никакого смысла. Или мы убиваем слишком много. Настолько много, что даже я не вижу в этом никакого смысла. Сердце разбито. Ну, а я? Есть ли смысл для тебя? Я сломлен, поэтому, даже если мы разделим грех пополам, моему сердцу не обрести покой. Потому что ты не сломлен. Ненормальные вину не испытывают. Ну, а ты что? Гурен перевел взор на Ферида, все еще громко болтающего. — Меня это не интересует, — сказал Гурен. Потому что, безусловно, он относился к последнему. В глазах Ферида читался ум, — глаза его улыбались и смеялись, но за всем этим скрывался невероятный интеллект. И безумие, — там, в глубине сумасшествия, казалось, просвечивал острейший ум. Глядя прямо в его радостное лицо, в его глаза, Гурен повторил: — Ну, а ты кто? — Как сам думаешь? — Не знаю. — Ха-ха… Даже я не знаю, но мама говорила… — Мама? — Да, женщина, родившая меня. Она была красавицей. — И что же твоя мама говорила о тебе? Ферид улыбнулся. — Мама сказала… — тут он поднял руки, словно в пьесе играл, изображая её, — «Зачем ты это сделал? Почему ты это делаешь? Ужасно, ужасно! О нет, пожалуйста, Ферид, не убивай меня, прошу… Пожалуйста! А-а-а!» — Вообще не смешно. — Да, разумеется. Маме тоже было не смешно, когда она умирала. Ха-ха! — Ферид явно веселился, улыбаясь в лифте. Гурен так и не понял, было ли это шуткой или правдой, но снова почувствовал его безумие. Или интеллект. Он уже сталкивался с подобным раньше, когда разговаривал с Махиру. С ней это чувство постоянно преследовало его, — бесконечный, безграничный страх. Ах, нет. Кажется, в Махиру он ощущал немного больше здравого смысла… — Я хотел бы кое-что спросить, — заговорил Гурен. Его немного заинтересовали слова Ферида. Он хотел узнать, сотрудничал ли тот с Махиру или нет. Если бы они встретились, что получилось бы из союза двух этих ненормальных? Ферид, заметив его интерес, пропел: — Да-а, Ичиносэ-кун? — Ты контактировал с Махиру? — Ага. У нас даже секс был. — Тц. — Шучу. — Чего? — Это правда. — Чё?! — Да шучу, шучу! Всё без толку. Как и ожидалось, с ним невозможно разговаривать. И тут Ферид внезапно двинулся и схватил Гурена за шею, прижав к стене лифта. Он не мог пошевелиться, только слышал его голос. Ферид наклонился чуть ближе, — алые глаза, ярко-красные расширенные зрачки. Он широко раскрыл рот, обнажая острые клыки. — Бьюсь об заклад, твоя кровь куда вкуснее, чем кровь Махиру-чан. Чёрт возьми. Гурен попытался сказать что-нибудь, но ничего не вышло. Одной рукой он держал Шинью, а другой потянулся, чтобы схватить Ферида за волосы, — все тщетно. Разница в силе сродни трепыханиям детсадовца в хватке взрослого, и Гурен отчаялся. А Ферид, казалось, наслаждается происходящим. — Вот почему я хочу испить твоей крови. Я сильнее и могу принудить тебя. Но тогда будет неинтересно. Так скучно. Смысла нет, пока ты сам всей душой не захочешь, чтобы я попробовал твою кровь. Хоть я и вампир, такое у меня желание, — сказал Ферид, усиливая хватку на горле Гурена. Бледная, гладкая кожа, необычайно, ненормально красивое лицо. Но Гурену он не казался прекрасным. Гурен лишь испытывал страх пред аномально красивым мужчиной, склонившимся над ним. Сумасшедший прародитель вампиров. — Ну, тогда вперед. Сначала выпью кровь твоих драгоценных друзей. Может, убью их. Потрясающе, не так ли? Ты продал целый мир за столь огромную жертву, отчаянно сражался и в итоге воскресил свою семью, а затем вдруг появился я, попил кровушки и убил их. И тут Гурен напрягся что есть мочи, сосредоточил мощь проклятия в свободной руке. Сила демона волной прошла по всему его телу. Страх. Ярость. Он должен убить вампира прямо сейчас. Если он не убьет его, ребята могут умереть. Гурен не знал, чья это сила, — «Ноя» или Махиру, но теперь она принадлежала ему, и он сможет убить Ферида… Вдруг его с силой ударили по лицу. Затем в живот, разрывая внутренние органы. Изо рта его брызнула кровь. — Упс! — Ферид сделал шаг назад, чтобы не запачкаться. Всё тело Гурена отказывалось слушаться, и он не мог шевельнуться. Его коленные чашечки сломались, и он мешком осел на пол. А Ферид небрежно взмахнул той же рукой, которой только что изувечил его, и произнес: — Да, но теперь ты не можешь умереть. Я знаю. Даже если тебя пытать. Ты все еще одержим этим демоном. Твои органы повреждены, но скоро восстановятся. Люди прекрасны, потому что скоро умрут, — и тут вампир потянулся за Шиньей, все еще крепко спящим на плече Гурена. Чёрт. Чёрт возьми! Что ему делать?! Ферид широко раскрыл рот и наклонился к шее Шиньи. — Остановись. К нему сразу же вернулся голос. Началась регенерация внутренних органов. Ферид тут же замер и перевёл холодный алый взор с шиньиной шеи на Гурена. — А? — почти радостно пропел он. И Гурен повторил: — Пожалуйста, остановись. — О чём ты? Остановить что, господин? — Я прошу тебя перестать, может, хватит уже? — Любопытненько. Хотел бы я посмотреть, как ты проявишь свою оригинальность. Но подумай об этом. Благодаря кому Хиираги Шинья-чан снова жив? Кто заставил его сердце биться? Ну, ты хоть и упорствовал, старался там чего-то, чтобы воскрешение прошло успешно, да, но ты теперь по гроб жизни обязан гениальному хирургу. И вообще, где мой гонорар? — Я невероятно благодарен. — Ах, одним «спасибо» сыт не будешь. Услышав это, Гурен посмотрел на Шинью. Под потолком лифта мигало табло, — высвечивались номера этажей. Они постепенно приближались к поверхности. Скоро окажутся во внешнем мире. Каким-то чудом им удалось выжить и сбежать из лаборатории. — Ха. Понял, — хмыкнул Гурен. Затем он расстегнул воротник своей боевой униформы и обнажил шею. Он вдруг впервые ощутил желание, о котором говорил Ферид. Вампир вдруг шумно сглотнул. — Пей мою кровь, — повелел Гурен, и Ферид рассмеялся. — Ты всегда просишь о чем-либо таким тоном, да? — Ты сказал, что хочешь оригинальности. — Ха-ха, ладно, мистер Раздутое Эго. Вампир отпустил Шинью, подошёл к Гурену и слегка поднял его. Отвел пряди волос от его шеи, чтобы добраться до артерии. — Наконец-то. Сейчас, кстати, ты действительно спас Хиираги Шинью-чан. В прямом смысле. Я только что всерьёз намеревался его убить. — Нет. Возьми мою кровь. — Замечательно. Как скажешь. Ну, давай сыграем в эту игру. Ферид снова обнажил клыки и вонзил их в шею Гурена, высасывая кровь. Тот вдруг почувствовал какое-то ненормальное удовольствие. Он знал, что это приятно, ещё с того раза, когда Махиру пила его кровь. Когда его тело стремительно покидала жизнь, когда он висел на волоске от смерти, его организм вырабатывал определенный гормон удовольствия. Чтобы не утонуть в этой неге, Гурен поднял взгляд на потолок лифта, рассматривая табло. Седьмой уровень под землей. Шестой, пятый. Ферид всё ещё пил. Четвертый уровень, затем третий, второй и, наконец, первый. Они прибыли на поверхность. — Ну вот, приехали, — оторвавшись от шеи Гурена, сказал Ферид. Он словно видел сквозь стену. — О, было так вкусно. Твоя кровь на вкус как грех. Ну, глянем, что там на улице. Ферид швырнул его на пол. Гурен потерял много крови, и у него не осталось сил. Проклятие. Ему нужно позволить проклятию восстановить кровь. Сознание его было неясным, и перед глазами всё плыло. Однако он понял, что дверь лифта медленно сдвигается, — Синдзюку. Лаборатория располагалась в подземелье Синдзюку. Если вирус распространился, и все взрослые погибли, снаружи все очень плохо. Дверь открылась. Свет проник в лифт. Ферид осмотрелся и выглянул на улицу. Гурен спросил у него: — Как обстановка? — Хм? Чудесно. — Что это значит? — Ну, кругом враг. Тебя могут убить. Хочешь, буду тебя защищать? — Враг? О чём ты… — Нет времени думать об этом. Так вот. Давай, попроси меня защитить вас. Заключим сделку. — Чего?! — Не ори. Просто сделай это. Попроси меня. И я проведу тебя в этом разрушенном мире. И тут Ферид потянулся к мечу, висевшему в ножнах на его поясе. Разрушение. Мир был уничтожен. Значит, вирус развеялся. Все взрослые умерли, и мир изменился. А всё из-за Гурена. Из-за его эго. Внезапно с улицы раздался красивый женский голос. Все люди погибли, но Гурен услышал чей-то голос. — Ферид Батори, что ты делаешь? — Привет, Сайрэн. Как дела? — Хватит. Ты ответственен за этот район. Но я слышала, что ты опоздал и не смог остановить эксперимент. Почему ты все еще здесь? Ферид вышел из лифта, обнажая меч. — О, ты неправильно поняла. Я сам только что пришел и так удивился… — Не приближайся! Зачем ты вытащил меч?! — Всё не так, как ты думаешь. — Я — шестая прародительница! Ты мне не ровня… — Ха-ха-ха! — Ферид бросился вперед. — Что?! Отряд, в атаку! Седьмой прародитель Ферид Батори оказал неповиновение… Ах, моя рука! Мерзавец, умри! До Гурена донеслись звуки битвы на мечах. Прошло всего несколько минут, и его тело все еще не восстановилось. Внутренние органы были повреждены, он страдал от кровопотери и голода. Энергии, оставшейся в его теле, было недостаточно. Тем не менее, он не мог отказаться от своей ответственности и умереть здесь. Со своего места на полу он видел спящего рядом Шинью. Они остались вдвоем в лифте, оба обездвиженные, обессиленные. — Ха-ха, что же делать. Как думаешь, Шинья? — попытался спросить Гурен, но Шинья всё ещё лежал недвижно, тихонько посапывая. — Ну что за наглость. Там вампиры снаружи сражаются, и всё, наверное, разрушено, и люди мертвы. Из-за меня. Я натворил бед, я просто ужасен… Но я просто хотел еще немного побыть с тобой, с ребятами, провести с вами больше времени. Так ведь? Это всё неправильно. Но я уже перешагнул черту. Пожалуйста, прости меня. Нет. Если мир снаружи разрушен, как и сказал Ферид… Резня. Самая жестокая резня, которую когда-либо видел свет. Как можно покаяться в таком грехе? Внутренние органы его восстановились, и он снова мог двигаться. — Крови всё ещё мало, — Гурен встал. Снаружи воцарилась тишина. Он понял, что битва закончилась. Он снова обернулся к Шинье, нажав на кнопку, открывающую дверь. — Я пойду осмотрюсь. Подожди немного. И он вышел на улицу. Этот лифт был для аварийного выхода на поверхность, в отличии от тех, на которых они спускались в лабораторию. Так что Гурен быстро оказался где-то рядом со входом в метро. Ни Ферида, ни остальных вампиров нигде не было видно. Стояла гробовая тишина. И всюду, насколько хватало глаз, высились горы трупов, заполнивших улицы Синдзюку. Мертвецы лежали у входа в метро и на лестницах. Всюду, куда ни глянь, царила смерть. Все эти мужчины и женщины застыли, либо крепко схватившись за горло, словно инфекция поражала дыхательные пути, либо с силой прижав руки к груди, и на их лицах маской застыло выражение боли. Бесчисленное множество трупов. Неподалеку дымились разбитые и перевернувшиеся автомобили. Вдали поднимался пожар, и где-то снова и снова гремели взрывы, но Гурен не слышал ни криков, ни мольбы о помощи. Смерть. Город смерти. Все были мертвы. Разрушение повсюду. Отчаяние, простиравшееся до самого горизонта. Его дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Разрушение. Мир действительно был уничтожен. Все умерли. Он сам их всех убил. Он смотрел на горы мертвых тел. Возможно, все человечество погибло. Нет, Махиру же сказала, что… — Дети… Ведь дети должны были выжить? Он огляделся, — вокруг ни одной живой души. Но и трупов детей тоже не было. Наверное, потому, что эта станция метро находилась в деловом районе Синдзюку, и детям здесь в принципе нечего было делать. Гурена захлестнуло такое отчаяние, что его аж замутило. Он стиснул форму на груди в кулаке. Что ему делать, чтобы выжить в таком мире? — Почему я выжил? Какой смысл… Вдруг он оглянулся, — Шинья до сих пор спал на полу в лифте. Его семья выжила и сейчас крепко спала. На глаза его навернулись слёзы и градом обрушились по щекам. Он не сможет спасти хоть что-то, плача. Со слезами на лице он не сможет защитить их. Эти слезы, видит ли их Бог? Он плачет на руинах мира. Что за лицемерие. Даже не вытерев слезы, он обратил взор на небо, — ясно, ни единого облака. Красивое ночное небо. — Чёрт возьми, что же мне делать? Ответа не было. Окровавленной рукой он смахнул слезы с лица, — нет причины плакать. Он принял решение, он воскресил своих близких. Прикоснулся к табу. И настал апокалипсис. Но ведь это он так решил. Он знал, чем всё кончится, знал, на что идет, но всё равно решил продолжить свой путь. Во всём лишь его вина. Лишь его ответственность. И, если он когда-нибудь обронит хоть слово об этом, Шинья догадается и исчезнет, всё осознав. Так что ему нельзя ничего говорить. Нельзя рисковать, нельзя вообще заводить эту тему. Гурену необходимо скрыть своё горе. Вместе с Шиньей, Гоши, Мито, Шигурэ и Саюри он должен правдоподобно изобразить удивление при виде этого нового мира. Сдаться отчаянию и искренне ненавидеть того, кто это сделал. Иначе Шинья заметит его притворство и поймет, что именно он уничтожил мир. Именно он воскресил их. Поэтому у него больше никогда не будет шанса выплакаться. Он никогда не сможет сожалеть об этом грехе. Это первый и последний раз. Единственный момент, когда ему можно поплакать. И поэтому он громко разрыдался. В отчаянии рухнул на колени, молотя кулаками по земле, и заплакал, словно дитя. Крики его эхом отдавались в прекрасном ночном небе. И никто его не слышал, потому что никого не осталось в живых. Потому что он всех убил. Он кричал так долго, что горло его горело огнем и пылало болью. Немного успокоившись, он встал. В нём не осталось слёз, и он несколько раз вытер лицо ладонями, чтобы убрать следы. Затем Гурен глубоко вздохнул, и его вырвало. Он почти пришел в себя. Он был готов нести этот грех. Гурен снова встал, вернулся в лифт, поднял спящего Шинью с пола и промолвил: — Живи, Шинья.