Не спокойно, не как в морге

— Ммм… Чем это так вкусно пахнет? — Валя зашла на кухню и прижалась к спине женщины, положив голову ей на плечо. Та в свою очередь готовила что-то очень ароматное. — Раз я на больничном и обещала как-нибудь исправится, всю эту неделю готовить буду я. — Неужели моя непробиваемая скала сломалась? А то «не буду готовить», да «не буду готовить».       Антонова потерлась подбородком о ее плечо, на что Рогозина положила ладонь на ягодицу Вали. Блондиночка полезла гладить живот, минуя фартук и домашний шелковый халатик. — Зай, ну что ты творишь? У меня же все сгорит, а ты потом всем будешь говорить, что я готовить не умею. — Просто так и скажи, что у меня руки холодные. — Просто так и говорю, что у тебя руки холодные.       Дальнейшие минут пятнадцать Валя осматривала квартиру, в которую переехала три года назад. Сидя на белом деревянном стуле, она переводила взгляд с разных шкафчиков, предметов интерьера на женщину, которая так долго пыталась добиться ее чувств. И это, между прочим, сработало. Сначала робкое признание, потом небольшие ухаживания, а ответа так и нет. Ни да, ни нет. Ничего. Но ничего — это не нет, хотя еще и не да, значит, есть еще ради чего стараться.       Сильная и независимая Рогозина на самом деле такая милая и мягкая. Просто Антонова не лесбиянка. Но ведь и Рогозина тоже, во всяком случае до того как поняла, что влюбилась по-настоящему. Полковник не из тех, кто привык скрывать свое отношение к другим или же обсуждать за спиной, хотя с кем такое обсудить? После слов: «Понимаешь, я влюбилась как девчонка», Валя была шокирована, но позже этот шок сменило нечто другое, ведь отвращения никогда не было, но и подругами они не становились. Однако, кармическая связь всегда их объединяла, и Валя это где-то глубоко в душе, но ощущала. Она не отвергла чувства Гали, но и принять их не могла. Потому что это не правильно, когда две женщины вместе. Всеми силами, правдами и неправдами, вложив всю свою любовь, Галина добилась положительного ответа. — Все готово. Пора кушать, — Галин голос вернул Валю в реальность, да и живот начал урчать, ибо чай с тремя печеньками во время обеда на работе не сильно помогли. Рогозина. Сильная и независимая. Ну это же Рогозина. Ну Рогозина. Этим все сказано. Какая к черту любовь? Как она может быть чуткой и милой? Она ж полковник. — Тебе столько хватит? — Галина Николаевна положила в тарелку свое блюдо и показала Антоновой. — Да, конечно, — Валя чуть улыбнулась.       Черт возьми, столько времени проработать вместе. А потом какое-то собрание, куча народу и она в глубине кабинета. Что-то «екнуло». Может и было что-то подобное. Подобное чувство. Институт. Строгий преподаватель и любимый предмет. Или наоборот. Но как преподаватель может быть любимым, особенно если это она? Спустя двадцать лет почувствовать то же, что превратило тебя в ту самую непробиваемую скалу — это тяжело. Однако теперь, с высоты прожитых лет, она поняла, что влюбилась. Влюбилась в патологоанатома. В Валю. В Валечку. Стыдпозор. А потом наедине: — Понимаешь, я влюбилась как девчонка, — и даже не стоило ничего добавлять. Ее взгляд все сообщил.       Галя просто впервые захотела добиться чего-то духовного, а не физического. И она всегда добивается своего. Правда, в подобном деле опыта у нее совершенно не было.

Любовь творит чудеса.

— Так уж и быть, я сегодня добрая, помою посуду, — они поужинали в абсолютной тишине, Антонова осталась мыть посуду, а Рогозина удалилась в спальню. В их с Валечкой спальню. Затем блондиночка направилась вслед за любимой и была достаточно удивлена, когда не увидела на кровати уставшую от хлопот Рогозину.       Тут дверь за ней закрылась, и она почувствовала руку на своем плече, а потом что-то холодно-резиновое прошлось по ее шее. — Женщина, вы арестованы за кражу моего… спокойствия, — этой резиновой штукой оказалась дубинка, которой прижали «жертву» к «мучителю», — а еще вы дико возбуждаете меня в этой пижаме. — Галя, что ты творишь? — блондиночка обернулась и взору ее предстала Галина Николаевна в уставных брюках, мужской рубашке на выпуск и кепке американского копа, в руках ее крутилась дубинка, а ярко-красные губы обнажали белоснежный оскал. — Госпожа Антонова, сегодня вы переступили черту закона и вас надо наказать, — Рогозина пафасно облизала дубинку и толкнула «жертву» на кровать. Она тут же одарила шею Вали горячим дыханием, а затем нежно поцеловала ее в губы. Та уже начала расстегивать пуговицы пижамной рубашки, находясь под шефом. — Распусти волосы, — вырываясь, произносит блондинка.       Начальница слушается, возможно, это единственная ситуация, когда она бесприкоснительно подчиняется человеку, у которого даже и звания-то нет. Рогозина сбрасывает кепку и вытаскивает пару шпилек из строгой прически. Ее прямые русые волосы безупречно обрамляют квадратные скулы. Как же она прекрасна… И Антонова прекрасно понимает, что ей очень повезло с ее Галей. С ее Галиной Николаевной.       Валентина обвивает сильную шею и шепчет на ушко: — Как же я тебя люблю.       Тут же патологоанатом повалила полковника на лопатки и стала занимать пост командующей. Вновь.       Валя чуть отстранилась, чтобы изящно расстегнуть пуговицу на серых брюках. Она коснулась губ Рогозиной и постепенно расстегнула молнию на все тех же брюках.       Блондиночка ехидно ухмыльнулась и запустила руку в черные трусики своей любовницы. — И вот все как обычно, ты мой пассив, а я опять сверху. Даже несмотря на то, что игру начала ты.       Но Рогозиной совершенно не важно, что там говорит Валентина, ведь ее реплика сопровождается манипуляцией руки, что залезла в брюки. Воздуха стало понемногу не хватать и полковник судорожно начала расстегивать маленькие пуговицы на своей рубашке.       Насладившись прекрасным видом только что обнажившейся груди, Антонова с новым приливом сил продолжила свое действие, разве что избавившись от уже лишней одежды.       Рогозиной явно было горячо, да что уж там, она вся пылала. Так как в данный момент ее патологоанатом занималась лишь «нижней частью» (зато как занималась!), выше пояса пришлось самоудовлетворяться: закусив губу, женщина стала массировать грудь, то и дело задевая напряженные горошины сосков.       Надо было заканчивать эту самодеятельность, и Антонова дорожкой из влажных поцелуев поднялась до ключиц, но вновь спустилась к прекрасной груди, «испробовав» всю поверхность на вкус, добилась парочки сдержанных, но столь приятных стонов в награду своей деятельности. — Выйдешь за меня? — чуть отдышавшись, произносит Рогозина. — Галь, ты с ума сошла? — округлила свои голубые глаза блондиночка, — Как ты себе это представляешь?       Галина повисла над подчиненной так, что та не имела права сопротивляться. — Мы устроим красивую свадьбу, пригласим всех ФЭСовцев и твоих родственников, если захочешь, а потом отправимся в медовый месяц, тогда будешь активом, сколько пожелаешь. — Каких ФЭСовцев ты звать собралась? — Ну блин, умеешь романтику запороть своими вопросами, — Галя отстранилась и задумалась, кого бы пригласила на их с Валей свадьбу, — во-первых, мне кажется, они все все давно подозревают, во-вторых, Майского и Котова точно. — И Тихонова! — резко произнесла Валя. — И Тихонова, — спокойно повторила Галя, ведь это означало, что та согласна.