Разговор перед свадьбой

Комната Ларисы была в основном в спокойных зелёных и благородных синих тонах, да и сама она любила эти цвета в одежде. Однако сегодня Лариса изменила им с белым. Белое платье, белые туфли, белая фата… Так необычно. Сейчас невеста стояла в середине комнаты. Она бы села, а ещё лучше – легла, но помять платья перед самой свадьбой не хотелось, хотя от волнения подкашивались ноги. До выезда где-то полчаса и поэтому её оставили одну со своими мыслями, чему Лора была очень благодарна, но в то же время из-за этого и зла. Ей хотелось побыть одной, но спустя пару минут голова начала трещать от этой гудящий тишины. «Чуднова Лариса Александровна» – звучит неплохо. Её завораживала мысль о том, что уже к вечеру она перестанет быть Птахиной. Наверно, придётся привыкать. Хорошо ещё, что имя-отчество не изменяются – было бы хлопотно объяснять изменившуюся фамилию ученикам. Эта мысль её немного позабавила, но не сильно отвлекла. Вот что ещё забавней, так это то, что её грызёт сомнение. Именно сейчас, когда до свадьбы осталось пара часов, она засомневалась в своём выборе. Причем, как ей самой кажется, безосновательно. У них отношения проверенные двумя годами, сам он хороший, нравится маме, папе, бабушке и всем другим родственникам. Но нет! Сомнение капитулировать не хотят. Это её раздражает и злит. Её! Ларису Александровну, учительницу, которую за сдержанный нрав, ученики прозвали «Каменной леди» и, если без лишнего пафоса, «Зомби». Она уже была готова разбить так не вовремя подвернувшуюся чашку – Птахина слышала, что это помогает в таких случаях – но нет. Невинную посуду спас стук в дверь, быстро прогнав тягучее молчание. – Войдите. Из приоткрывшейся двери показалась женское лицо. Это была Елена Птахина – родная тётя нашей сомневающейся невесты. Женщина немного неуверенно сказала, что отъезд через десять минут, и собиралась уходить, но Лариса её остановила. – Лена, останься, пожалуйста. Будущая Чуднова всегда была воспитанным человеком, однако к своей тётушке предпочитала обращаться просто по имени. Дело было не в неуважении или разнице в одиннадцать лет, нет-нет. Хотя, вру, второе, пожалуй, сыграло определённую роль. Ну, меньше говоря, всех Птахиных воспитали Лорины бабушка с дедушкой, многоуважаемые Татьяна Сергеевна и Максим Степанович (который, увы, не дожил до свадьбы старшей внучке). По этой само собой возникшей традиции, все внучки жили первый десять лет у них. К слову сказать, воспитание внучек не было чем-то заранее решенным, нет, просто так сложились обстоятельства. Вот, например, отец Ларисы был занят работой, а у матери были большие проблемы со здоровьем. Так как тётя была старше племянницы на одиннадцать лет, и они жили в одном дом почти семь годков, то «девочки» очень сдружились и воспринимали друг друга как подруг, даже спустя столько лет. Поэтому Елена не удивилась такому обращению, она, наоборот, от этого только молодилась. Однако когда женщина поняла, о чём хочет поговорить племянница, актриса – а именно такая у неё профессия – немного смутилась. – Ну, ты же знаешь: опыта у меня нет, и совет дать не могу, – пробормотала Птахина-старшая, а потом с надеждой добавила: – Давай лучше позову Клариссу? Под опытом имеется в виду, что замуж она не выходила, а Кларисса, как это смешно не звучало, – мать невесты. Но предложение отклонили, да ещё так посмотрели, что Елена не смогла больше отпираться. Прикрыв позади дверь, она присела на край кровати и посмотрела на свою племянницу. – О чем ты хотела поговорить? – спросила женщина и убрала светлую прядь за ушко. Лариса призадумалась. Как начать «беседу» она толком не знала. В сущности, каждая невеста в день свадьбы сомневается и боится, это нормально. Может и вправду лучше позвать мать, а не мучить незамужнюю женщину? Нет. Что-то подсказывало, что именно тётушка сможет ей помочь. – Я-я немного п-побаиваюсь. Она заикается? Будущая Чуднова сама себе удивилась. Ведь она никогда этого не делала, а всегда говорила четко и уверено, как настоящая леди. Ларисе это не понравилась, поэтому она, вдохнув полной грудью, продолжила ровным голосом, хотя иногда он и подрагивал. – Боюсь, что ошибаюсь. Это трудно объяснить. Я сомневаюсь. Вдруг, я что-то делаю не так. Вдруг, я когда-нибудь пожалею об этом. Я его люблю, но… Не знаю. Когда Лора закончила, она с надеждой посмотрела на свою тётю, умоляя о помощи. Та всё это время неподвижно сидела, внимательно слушая её, и явно не собиралась отвечать. Пока-что-Птахина вздохнула. – Скажи, у тебя было такое? Что ты сомневалась: правильно ли ты поступаешь? Наступило молчание. Лариса продолжала в упор смотреть на актрису, а та вспоминала, пока каким-то туманным голосом не сказала: – Да, припоминаю. – Расскажи. Снова этот взгляд со стороны невесты и снова этот чуть туманный голос. – Это было лет восемнадцать назад, – тут последовала небольшая пауза, чтобы Лора поняла, про что идёт речь. Она поняла. Поняла и качнула головой. – Я была молодая, глупая. Боялась, что скажут родители, узнав про беременность, выгонят ли из института, что будет с будущей карьерой. Молодая была, думала только о себе, – на губах мелькнула грустная улыбка или усмешка – Лариса не разглядела. – Виктор уже уехал (она сказала бы «свалил», но воспитание и возраст не позволили) из города, что делало только хуже. Я… я сомневалась: оставить ли ребёнка? – последние слова она произнесла чуть тише и каким-то виноватым тоном. – И почему ты передумала? – когда очередная пауза затянулась, спросила учительница литературы. Она прекрасно знала, чем закончится эта история. В конце концов, результаты этой истории сейчас сидят в другой комнате и, без вариантов, развлекают других гостей. – Я стояла перед дверью и держала в руках заявление об аборте. Уже хотела постучать, но… меня впервые стошнило. Ещё бумажкой этой нечаянно вытерлась, – сказав это, Елена иронично улыбнулась. – Можно было, конечно, снова написать заявление, но, знаешь, мне показалась, что это не просто так. Возможно, это и глупо, но, то ли кто-то так решил меня поругать, то ли девочки сами так сделали, однако в один миг сомнения исчезли, – она неспешно встала и подошла к своей племяннице. – Я поступила так, как считала правильно, – положила руки на плечи невесты и нежно улыбнулась, – и ни разу в жизни об этот не пожалела. В комнате снова воцарилась тишина. Лариса думала над словами тёти. Наверно, она в чем-то права. «Всё, что делается, – к лучшему» – так ведь? А если каждый свой поступок, пусть и легкомысленный, подвергать сомнению, то какой смысл вообще жить? Лена продолжала улыбаться. Глаза мокрые – ей было трудно это рассказывать, кроме того про этот момент даже мама не знала, а девочкам и не надо это знать. Тем не менее, она доверяла племяннице. Напоследок актриса обняла её, аккуратно, чтобы не помять белые рукава-фонарики. – Удачи тебе. – Спасибо, – прошептала Лора, еле слышно, но с искренней улыбкой. Объятье разорваны, и тётушка направилась к двери, на ходу вытирая глаза. – У тебя пару минут, – констатировала Елена и вышла. Опять молчание, только его уже нельзя назвать гудящим, нет, скорее умиротворённым. Учительница оглядела комнату, где жила в юности и куда больше не вернётся. До чего ж тут тоскливо. Много тёмных красок и так мало светлых пятен – она только сейчас это заметила. Какой-то странный сегодня день, странные мысли, эмоции, странные разговоры. Странно. Её взгляд упал на комод, а именно на небольшую фотографию двухгодовалой давности. Лора перевела взор с фото, где они только познакомились, на зеркало, где отражалась невеста в белом платьем, невольно привычно-сдержано улыбнулась. В коридоре послышалась возня – пора выезжать. Лариса медленно пошагала к выходу. Стоя у двери, она снова оглядела комнату и вышла, плотно закрыв за собой дверь.