В двух шагах от рая.

В безбрежном царстве сапфировой синевы, запорошенном инеем звезд, примостившись на мягкой перине небосвода, луна, тоскливо сияя, словно чувствуя моё несчастье, опьяняла таинственным светом, заглядывая в окна дома. Кровя нутром, сочилась горючими слезами свеча на лакированном краю рояля. Откинув занавес, играл на стенах свой иллюзорный спектакль театр теней, стараясь завершить последний акт в преддверии рассвета. Пальцы, перебирая черно-белые клавиши, напевали строки музыкального откровения. Мы рождены актерами и вынуждены играть свою одиночную роль до самой смерти, среди лжи, лицемерия, зависти и заблуждений, мы не должны пасть ниц, вновь и вновь восходя на помост с лучезарной улыбкой,… но с каждым разом все труднее подниматься. Нет проб, нет антракта, нет правил, единственный режиссер, это жизнь, которая ради хохмы, на потеху каждому лицедею вживила сердце, что бы больнее было ошибаться. Расплачиваясь слезами, оно живет по конституции любви, прощая унижения, муки отказов, готовое преданно биться, лелея своего возлюбленного. В своде амурно-правовых норм существует закон: «зачастую безгранично любит один, а второй лишь позволяет любить», но даже подобное недопустимая роскошь в моем королевстве кривых зеркал. Я себя ненавижу, неужели я так смешон? Почему всегда хохочет тот, кто предал улыбку уныньем, а тот, для кого она главнее всего в целом мире вечно плачет? Быть может, это моё проклятье быть твоим антиподом? Моя любовь вся словно из огня в твоей холодной, как лед вселенной, ты промолчишь, а я закричу, ты будишь жить, а я умру, возможно, хоть этим я доставлю тебе удовольствие. Секунда за секундой, минута за минутой, час за часом тянулась перед глазами вереница времени. Включенный на подсознательном уровне автопилот запрограммировал себя на бездумное истязание музыкального инструмента. Играл ли я что-то осмысленное, да и играл ли вообще, я абсолютно перестал отдавать отчет своим действиям. -Прошу прощения за то, что вмешиваюсь,- Леони робко коснулась моего плеча,- простите, но мы к сожалению не знаем в котором часу вы обычно завтракаете, уже одиннадцать и меня попросили узнать, может быть, вы желаете… -Ай, черт!- отдернув, я сжал сдавленную незримыми тесками руку, мой организм приспособился подобным образом сигнализировать о том, что хозяин медленно, но верно довел его до придела возможностей,- что вы хотите? -Juste ciel!(Боже правый!)- в глазах женщины читалась неподдельная тревога,- вы в порядке? -А что со мной не так? -Вы такой бледный и ваши глаза,- едва не опрокинув банкетку, на ватных ногах я поплелся к массивному, величиной с человеческий рост зеркалу на одной из стен. Потухший зрачок в центре, испещренных кровавой сеткой лопнувших сосудов, белков, ввалившиеся глазницы на белом, как полотно лице, потрескавшиеся, искусанные губы. Не сдержав злой ухмылки, я зашелся в раскатистом хохоте. Скрежетнув ногтями по собственному отражению, спустя мгновение резко оборвал смех: -Со мной все прекрасно,- продолжая улыбаться, я обхватил женскую кисть,- дорогая, так выглядит счастливый влюбленный,- поцеловав её запястье, я пошел к выходу из комнаты,- вы что-то говорили о завтраке,- на секунду задержавшись в дверях,- можете подавать на стол. Чем меньше оставалось ступеней до второго этажа, тем тяжелее было заставлять себя делать шаг. Уверен, меньше всего на свете ты желаешь меня сейчас видеть. Не бойся, я отпущу тебя, сегодняшней ночью я понял одну истину, неважно то, чего хочу я, главное, что бы ты был счастлив. Бросив печальный взгляд в сторону твоей спальни, я развернулся в прямо противоположном направлении, скрывшись в своей комнате. Я объявлю тебе о своем решении, только позже, сейчас я не готов материализовать свои мысли. Все же я сделал правильный поступок, что признался в своих чувствах, так честнее перед самим собой, ни к чему больше обманываться. Три слова и я свободен от наивных надежд на светлое будущее. Мне даже не нужен твой ответ, он очевиден. Пускай я выгляжу ничтожеством в твоих глазах, но даже ничтожество способно на значимые свершения. Желудок жалобно проскулил, уловив аппетитную феерию ароматов поданных блюд. Стараниями повара стол в столовой был заставлен потрясающими на запах и на вид яствами, при других обстоятельствах лучшего места для отдыха я и пожелать бы не мог, недаром я всегда лелеял мечту купить домик во Франции. Тяжело вздохнув, я присел на край стула. Какими глазами мне сейчас на тебя смотреть? С чего начать разговор? Лучше конечно пустить все на самотек, но что если я не смогу себя контролировать и снова сделаю что-то, что усугубит моё положение,… хотя куда уж хуже? Взяв в руку нож, я провел по серебрящемуся острию подушечкой пальца. Было бы неплохо, как в каком-нибудь старинном романе, умереть от рук возлюбленного. Сердце замерло, уловив шум со стороны коридора. -Добрый день, господин Гакт,- поклонился управляющий,- я пришел пожелать вам приятного аппетита. -Спасибо,- я натянуто улыбнулся,- вы сообщили Мане-сану о завтраке? -Вы разве не в курсе? -В курсе чего?- рука непроизвольно стиснула прибор. -Господин Мана собрал вещи и покинул территорию поместья ещё ранним утром,- я испытал садистское удовольствие от того как лезвие, прорезав, мягко вошло в кожу,- осторожнее!- мужчина бросился ко мне,- вы порежетесь,- разжав, я безразлично посмотрел на ярко-красную полоску рассекающую ладонь,- нужно остановить кровь. -Оставьте… мне плевать,- я едва мог проговаривать слова,- пожалуй,…я не голоден,- стены давят. Задыхаюсь. Отшвырнув стул, я огляделся по сторонам. Я должен увидеть тебя ещё хоть один раз. Не отдавая отчет своим действиям, я ринулся к выходу. Трус, стоило мне на мгновение притупить бдительность, как ты тут же словно крыса бежал с тонущего корабля. У тебя не хватило духа просто посмотреть мне в глаза и сказать последнее прощай. Выскочив за порог, я окунулся в царство буйства промозглой стихии. Ты ведь не можешь улететь сегодня, значит, рассчитываешь где-нибудь переночевать. Паденье капель. Дождь по глазам, губам. Сколько гостиниц в Аквитании? А быть может ты уехал в Париж, ведь его ты знаешь гораздо лучше? Холодный ветер хлещет по щекам, пронизывая тонкую ткань рубашки, пробирает до дрожи в костях. Не чувствую холода. Сколько вероятностей. Мне тебя не найти. Шершавый гравий скрежещет под ногами. Бесполезно. Раскат грома, как оглушительный набат. Схватившись раненой ладонью за стальную штакетину массивной ограды забора, оставляя кровавый след, скольжу вниз, разрывая порез. Физическая боль, единственное спасение от ада эмоционального страдания, лучше полностью раствориться в ней, чем отдаться во власть исступления. Я надеялся, что мне больше не придется переживать подобное заново. Беззвучно хмыкнув, вновь и вновь проявляю свою слабость. Воспоминание: Выше по лестнице, пролет, за ним второй, третий. Быстрые шаги по коридору. Ох уж эти пробки, никак нельзя допустить опоздания в первый день работы после отпуска, тем более, когда я его так ждал, не терпится поделиться с ребятами своими успехами. Я, конечно, люблю отдыхать, но когда занимаешься любимым делом у тебя нет ни мгновения, что бы проводить его в бесполезном бездействие. Именно поэтому, в отличие от остальных вместо того, что бы расслабляться на горячих источниках, Кози-чан, не при тебе это будет сказано, рыбачить, ох, Ками-кун, либо торчать целыми днями перед телевизором, я ни на что не намекаю, Юки-кун, или, играя в новую приставку, да, да, Мана-сама, я съездил в Америку опробовать почву, и возможно в скором времени, мы сможем выступить пока хоть и с небольшим, но все же концертом в Лос-Анджелесе. Даже не верится, что все так удачно складывается. Мы лидеры среди групп визуального ключа, нам принадлежат первые строчки хит-парадов, мы бьем все рекорды по продажам, всего четыре года упорной работы и вот мы уже собираем полный зал в Будокане, поклонники сходят с ума, мы кумиры Азии, а теперь ещё и появилась лазейка для выхода на мировую арену, о чем ещё можно мечтать? Malice -это не группа, это моя жизнь, даже больше, я умру за неё, за каждую её составляющую. Да, иногда нам сложно, у нас часто бывают разногласия, но ребята стали для меня семьей, мы не виделись месяц, и я безумно соскучился. Переведя дух, стучусь, приоткрывая дверь: -Можно?- извиняюсь, проходя внутрь,- простите за опоздание, но сегодня Токио словно сошел с ума… -Проходи и присаживайся,- Ютака Ито?! Странно, что это вдруг понадобилось президенту звукозаписывающей компании на обыкновенной планерке,- Гакт, нам нужно с тобой серьезно поговорить,- недоумевая, смотрю по сторонам, пытаясь поймать хоть один взгляд парней, но безуспешно,- ты же в курсе, что сегодня день продления вашего контракта с нашим агентством? -Да, я в курсе,- в голове отчаянно сигнализирует датчик предчувствия чего-то неладного, - я видел отчет по продажам за предыдущий месяц, не думал, что с договором могут возникнуть какие-то проблемы,- тикает таймер, приближая кульминационный момент. -Касаемо группы вопросов нет, а вот… -Подожди,- оборвав монолог продюсера, подойдя вплотную к женщине, ты прошептал,- лучше я сам,- сердечный мотор, гулко ухая внутри, с безумной скоростью качает кровь по венам,- Гакт,- обернувшись, ты посмотрел мне в глаза, отчего-то именно в этот момент я понял, что моя жизнь кончена. В синем омуте кристально чистого льда я увидел отражение своей смерти,- мы прошли с тобой долгий путь, ты многое привнес в группу, думаю и группа многое дала тебе, но ты должен понять, мы хотим двигаться дальше, кардинально изменив концепцию и стиль, для этого необходимо избавиться от лишнего балласта. -И этот балласт - я,- иногда слова могут причинять такую боль, словно в одночасье с тебя заживо сдирают кожу и ломают кости. Сердца нет, оно, сорвавшись, бьется где-то на уровне желудка, вызывая тошнотворные позывы. Хочется верить, что все это глупая шутка или розыгрыш, но ты видишь перед собой два горящих костра инквизиции и понимаешь, что в них нет места для смеха, они лишь констатируют факт, не щадя никого и ничего. -Прости,- твой робкий выдох, словно ураган сносит защитную плотину, в мозгу пульсирует лишь одно желание «рыдать», дабы остудить мозги, что бы не сойти с ума: -Но как же наши поклонники?- лепечу невнятный бред,- они ведь не поймут,…все же было так хорошо,- путаются мысли,- почему сейчас?– дрожащими руками хватаюсь за голову,- как же мне жить дальше? – часто дышу, едва сдерживая нервную чеканку подбородка,- за что вы предали меня?- натыкаюсь на сопереживающий взор Ками,- я ведь не смогу один,- кусаю губы. -Мы, конечно, можем записать ещё один совместный альбом, но ты же понимаешь, что, так или иначе, ты больше не член Malice Mizer,- впервые в жизни я искренно хочу, что бы ты заткнулся: -Разрешите?!- встаю с места, не дожидаясь позволения, хочу убежать прочь, все равно куда, лишь бы подальше отсюда, туда, где не больно. -Да, разумеется, ты можешь быть свободен,- где-то на поверхности сознания слышу глухой голос Ито,- только, пожалуйста, как только сможешь, приди в студию нам нужно уладить кое-какие формальности,- захлопнув дверь, оставляю позади все то, что составляло мою жизнь, все, что я так любил и чтил, а впереди лишь неизвестность. Забравшись на вершину, я в одно мгновение потерял все, сорвавшись в пропасть. Распахивая глаза, вижу стены, пропитанные горьким запахом сигарет, непроглядную, казалось бы, ставшую вечной тьму, свербящую, отравленной алкогольными парами, головной болью. Элитная квартира превратилась в гроб, в котором я при жизни вынужден ждать своего неспешного разложения. В тысячный раз запускаю проигрыватель, экран вспыхивает слепящим светом, проецируя картины из прошлого, яркие краски, наряды и маски любимых предателей, призрачный театр, в котором я играл, живя и жил играя. Ками сама, я бы все отдал лишь бы вернуться обратно, одно слово и я, перешагнув через гордость, приползу назад. Кислотная слеза катится по выжженной в коже затяжными истериками канаве. Вытесняя кислород, глубоко втягиваю табачный дым. Слабой рукой нащупываю телефонную трубку, на силу выуживая из затуманенного рассудка заветные цифры: -Ю, пожалуйста, приезжай, я больше не могу быть один,- зажмуриваю веки, растворяясь в душащей темноте. Хлесткий удар пощечины заставил заглотнуть перенасыщенный азотом воздух, вернувший меня в сознание: -Господин, Гакт, ну же,- чьи-то сильные руки трясли меня за воротник,- приходите в себя,- казалось, будто я плыву в туманном океане серого неба, одежда промокла до нитки, что-то шершавое трется о саднящую ладонь. Настроив четкость, я распознал лицо управляющего, приподнявшись: -Что со мной произошло? -Вы выбежали из дома и потеряли сознание, я нашел вас здесь и попытался привести в чувства,- ластясь о левую руку, черный пес, чувствуя мою беспомощность, зализывал рану, смотря на меня большими приветливыми глазами. -Кто это?- я провел по влажной шерсти. -Это Султан, хозяйский любимчик. Господин Гакт, поднимайтесь, пожалуйста,- мужчина подхватил меня под подмышку,- нельзя, что бы вы простудились,- опираясь о его плече, я пошел в дом, то и дело, оборачиваясь на провожающую нас собаку. Все же человек по своей природе существо социальное, насколько проще бы не было искать утешения в одиночестве, возлагая исключительно на себя груз ответственности за решение собственных проблем, но легче становится лишь тогда, когда поделишься наболевшим с кем-нибудь, кто если не поможет, то хотя бы посочувствует. Устав остаток дня ловить на себе косые взгляды слуг, предвосхищая наводящие вопросы, я решил собрать всех на кухне и как на духу, не вдаваясь в интимные подробности, но довольно откровенно, объяснить происходящее и нестабильность адекватности своего поведения. Вопреки ожиданиям, моя история не только не вызвала осуждения или порицания, ведь не для всех людей понятны и приемлемы гомосексуальные отношения и тем более любовь, напротив, я почувствовал мощнейший заряд участливости, особенно от женской половины, которая не преминула мгновенно вступить в оживленные дебаты, приправленные историями из жизни и пересказами ошибок личного опыта. Мужчины же воздержавшись от пустого сотрясания воздуха, выудив из стратегических запасов погреба несколько бутылок отборного горячительного, избрали самый верный и проверенный путь лечения душевных травм. Мало-мальски, но рассудку отвлеченному разговором удалось немного развеяться, а вот в душе так и осталось паршивое свербящее чувство тоски, и чем больше я пил, тем отчетливее и острее оно становилось. Огонь продолжая методично испепелять моё сердце, отзывался лихорадочной дрожью в нервных окончаниях. Эти люди вскоре разойдутся, а я вновь останусь наедине с самим собой, и ты вернешься и заполнишь собой мои мысли. Будешь медленно пожирать меня изнутри, причиняя невыносимое страдание. Где ты сейчас? С кем ты сейчас? Скорее всего, ты один, но ведь и я один, почему, черт возьми, не сделать один единственный шаг на встречу друг другу? Затянувшись сигаретой, прихватив бутылку: -Ребят, спасибо, что выслушали, спасибо за поддержку,- немного пошатываясь, я встал с места,- но, пожалуй, с меня на сегодня хватит. -Господин Гакт,- Ив, седовласый повар, похлопал меня по спине,- не печальтесь вы так, в жизни есть место взлетам и падениям. Сейчас вы горько страдаете, а значит, позже будите в равной силе сладко радоваться. -Ив правду говорит,- поддержала захмелевшая Леони,- он старый, а значит мудрый, прислушайтесь к нему,- кивнув, улыбаясь, я вышел из кухни, но стоило лишь выпасть из поля их видимости, как вымывая душу из глаз хлынули колючие слезы. Слуги, закончив хлопоты, покинули дом, уснуло все, затихли звуки, даже дождь, за окном сбавив пыл, деликатно шуршал по водостоку. Где-то монотонно стучали часы, им в унисон потрескивали горящие дрова в камине. Повсюду воцарилась ночь, в городе, на улицах, во дворах, в домах, комнатах, в каждом углу. До рассвета ещё далеко. Все спит, тревожный мир, устав от рокота, забылся во сне, один лишь я в который раз пригрет треклятой бессонницей. Сидя на диване в гостиной, равнодушно перебирая каналы местного кабельного телевиденья, я то и дело прикладывался к горлышку, глотая ставший водой алкоголь: -Нда, надо было лучше учить французский,- отбросив пульт,- возможно, тогда мне было бы проще искать что-нибудь любопытное,- достав сигарету, я пошарил в карманах в поисках зажигалки,- ксо, где же она? – нечто небольшое пролетев через комнату, упало на пол рядом с моей ногой,- о, домо аригато,- наклонившись, я протянул руку, но тут же сжал кисть в кулак, уловив тонкий запах свежести дождя и ещё один бесконечно знакомый аромат. Сердце отчаянно заколотилось, заставив существо похолодеть от тревожного возбуждения. Переведя взгляд на проход, я подтвердил свою догадку. Ты стоял, облокотившись о дверной косяк, наблюдая за мной снисходительным взором. Сложно разобрать, мрачное существо с болезненно бледным цветом лица и бесовской улыбкой, это плод моего галлюцинирующего воображения или же реальность, вопреки сомнению, я разрушил печать онемения, ухмыльнувшись:- кого я вижу! Что, во всей Франции не нашлось свободных гостиничных номеров или ты узнал, что поезда до Японии не летают?- ответом мне естественно стало молчание,- кстати,- эффектно щелкнуть влажными пальцами не получилось,- ты так неожиданно сбежал от меня, что я не успел сказать кое-что очень важное, - собрав блуждающие в пьяном угаре мысли, придав серьезность голосу настолько, насколько, это было возможно в моем состоянии, я выпалил,- катись ты, Мана, на все четыре стороны…я отпускаю тебя,- вторая часть фразы вышла не так уверенно, как того хотелось бы,- и ещё я решил выполнить твоё желание. Павда, тебе придется подождать совсем чуть-чуть… самую малость, мне нужно выпустить альбом и ещё уладить кое-какие мелочи, не люблю обманывать ожидания людей, ты же знаешь, а потом я обязательно…,- как оказалось, высказать своё безрассудное решение, сохраняя спокойствие, не так-то просто. Судорожно выдохнул, - я тут подумал, ведь многие знаменитые и достойные личности предпочли уйти из жизни молодыми, так чем я хуже их, хочу, что бы в сердцах поклонников я остался вечно молодым и достойным самураем. Я лично побеспокоюсь о том, что бы тебе прислали приглашение на погребение, только прошу не нужно траура, оденься празднично, не терплю лицемерия,- сглотнув,- что же ты молчишь?! Ликуй!- отделившись от стены, неторопливыми кошачьими шагами ты двинулся в мою сторону. Не разрывая зрительного контакта, я смотрел на тебя стеклянным взглядом, учащенно дыша,- чего ты хочешь? Зачем ты вернулся? - пульс, барабаня в висках, напрочь лишал воли. Я дернулся, как от удара почувствовав прикосновение твоей холодной ладони к моей горячей щеке,- Мана. -Тсссс,- наклонившись, ты тронул легким поцелуем мою скулу, кончиками пальцев приподняв подбородок, нежно, буквально на мгновение прильнул к губам, отстранившись. Господи, нет! Я же не выдержу, если это окажется сном. Скинув мокрый плащ, ты забрался на диван рядом со мной,- на улице было так сыро целый день, я ужасно замерз,- свернувшись калачиком, ты примостился на моих коленях,- пожалуйста, согрей меня,- закрыв лицо руками, я вжался в спинку: -Мана, прошу тебя, уходи сейчас…,- содрогаясь от адской боли сердце, бетонной глыбой давило на грудь,- иначе потом я не смогу отпустить тебя.