Брак по расчету

Неделимое я прошу, не разделяй, я найду дорогу к сердцу, только ты не остывай. Исправимо все, лишь надежды не теряй, я верну назад что было, только ты не отпускай. «Неделимое», Андрей Леницкий

      Я очнулась на руках у Нацу. Немного осмотревшись, заметила, что мы дома у моего отца.       Мы зашли в мою ванную комнату.       — Люси, ты пришла в себя?       — Да, — ответила я еле слышно хриплым голосом.       — Хорошо.       Усадив меня на стульчик возле ванны, он положил рядом свой пиджак. Я услышала шум воды — Нацу регулировал температуру так усердно и с таким старанием, что это вызвало у меня мимолетную улыбку, которая тут же пропала, позволяя рту открыться в легком недоумении. Нацу стащил с меня покрывало, под которым я была голой и прикрывала наготу немногочисленными руками, помог встать, поддерживая меня, и окунуться в теплую воду. Раны стали щипать, я попыталась выбраться, но муж не позволил.       — Я понимаю, понимаю, — говорил он нежным голосом, но выглядел немного растерянным, — но надо еще чуть-чуть потерпеть, Люси. Сначала искупаешься, а потом врач обработает раны.       Неприятное жжение вызывало нежелательные слезы и мандраж, но голос Нацу постепенно унимал мою дрожь и я расслаблялась. Поправив свои взлохмаченные волосы, он устало опустился на колени возле ванны, не вынимая из воды рук и нежно поглаживая меня. Бережно прикасаясь ко мне, Нацу шепотом успокаивал, что-то тихо приговаривая.       Привыкнув к ощущениям в воде, я решилась поднять голову и взглянуть на мужа. Он разглядывал меня, каждый сантиметр моего тела, сопровождая свой взор аккуратными движениями. В его глазах смешивались боль и нежность, ненависть и забота, ярость и осторожность. Он хмурил брови, двигал скулами, мышцы на его шее напрягались, иногда поджимал губы, останавливаясь снова и снова у каждой царапины и синяка, которых на мне было предостаточно. Мы чувствовали страдания друг друга.       Соскользнув, все еще держа колени руками, я окунулась в воду с головой. Проведя в таком положении около минуты, вынырнула, протерла лицо руками и посмотрела на Нацу. Он все еще стоял на коленях, опустив одну руку в воду, которой ко мне прикасался, но теперь склонил голову, касаясь лбом края ванной. Такая обреченная поза. Я не должна зацикливаться на своей боли. Ему ведь тоже было тяжело.       Коснувшись рукой его волос, заботливо провела по ним.       — Прости меня, — тихо произнес муж, не нарушая своего положения.       — Ты ни в чем не виноват.       — Я не уберег тебя, — он обессиленно покачал головой.       — Ты бы и не смог держать меня взаперти двадцать четыре часа в сутки.       — А стоило. Тогда ты была бы цела.       — Я бы тогда…       — Не уберег… я не уберег тебя… это я виноват.       — Нацу, прекрати. Твоей вины здесь нет, — его самобичевание будило во мне раздражение.       Он поднял голову, стал бегать обреченными глазами по мне. От этого стало неуютно, я пыталась прикрыться руками.       — Люси, не переживай, — неожиданно муж нежно улыбнулся и провел рукой по моей щеке, — ты все равно самая красивая женщина в мире, ничто и никто не сможет этого изменить.       — Спасибо, Нацу.       Я приблизилась к нему на несколько сантиметров, хотела его легонько поцеловать в благодарность за такую поддержку, ведь меня очень беспокоит то, каким стало мое тело и что это еще и видит любимый супруг, но он наоборот слегка отодвинулся.       — Знаешь, Люси… пока я судорожно тебя искал, то обдумал тот наш разговор в моей ванной. Ты была права. Я люблю тебя…       У меня перехватило дыхание. Неужели… неужели моя любовь, наконец, взаимная? Я так счастлива, что…       — …Именно поэтому я завтра подам на развод. Ты должна оставаться у отца.       Ступор. Просто ступор.       — Э-э-э… Что?       — Прости, Люси, но так будет лучше.       Муж встал и, опустив голову, начал постепенно отдаляться.       — Нет, Нацу. Не смей! Вернись!       Я выскочила из ванной, накинула полотенце, но после трех шагов упала на пол. Мои ноги все еще меня не держат. Супруг подбежал ко мне, подхватил на руки и прямо в полотенце снова окунул в воду. Я схватила его, чтобы он снова не ушел. Ни за что ему этого не позволю.       — Нацу, ты не можешь так со мной поступить.       — Я должен. Так будет лучше.       — Ошибаешься. Так будет проще.       — Люси, отпусти.       — К тому же, я уверена, что тут дело не только в тебе. Их босс явно знал нас обоих и довольно давно.       — О чем ты? Был кто-то еще?       — Да. Он приезжал каждый день на два-три часа. Его голос был очень знакомым, но мне завязали глаза, я не видела его лица. Он хотел не только разозлить тебя, но и поиздеваться надо мной.       Муж сжал руки в кулаки, но я обхватила их своими ладонями, пытаясь его успокоить.       — Если мы разведемся — это будет означать его победу, что он добился своего, встал между нами, разделил. Разве ты допустишь подобное?       — Но я…       — Нацу, — стоя в ванной, я обняла его за плечи настолько, насколько позволяли мои силы, которых, к сожалению, почти не было, — я скажу только одно и больше настаивать не буду — я люблю тебя.       Остаток сил, которые я выжимала из себя, истек, поэтому ноги снова подкосились. Нацу не ушел, он остался со мной, постоянно придерживая и подхватывая, когда была такая необходимость. Его сильное мужское плечо — это именно то, что мне сейчас нужно. Я рада, что он меня понял, потому что снова уговаривать его, пытаться переубеждать, настаивать на своем я бы не смогла. Не сейчас.       После ванны муж заставил меня поесть и уложил на постель. Семейный врач осмотрел, обработал ссадины, наложил множество пластырей, кое-где ему пришлось даже перебинтовать глубокие порезы. Он заверил, что шрамов почти не останется, может, только пара маленьких, а в остальном, просто нужно время, чтобы организм восстановился. После успокоительного, я уснула, попросив Нацу остаться со мной.       Через несколько часов я проснулась от кошмара. В комнате совершенно темно, ничего не видно. Меня охватила паника, словно я опять оказалась в той камере, а спасение Нацу было лишь сном. Я закричала, упала с кровати, ползла на четвереньках в угол, пытаясь забиться в нем, спрятаться, боясь, что сейчас меня снова придут насиловать и избивать. Отчаянно прячась от своей собственной фантазии, я дрожала и в упор не слышала голоса мужа, который прибежал, кажется, из ванной. Все еще мокрый, лишь с полотенцем на бедрах, он прижимал меня к себе, что-то шептал, успокаивал, обнимал. В конце концов, я пришла в себя. Нацу включил ночной светильник, чтобы мне не было так страшно, и я убедилась, что нахожусь дома.       — Нацу, прости… я тебя, наверное, напугала, — тихо сказала, уткнувшись носом в его голую еще и мокрую после душа грудь.       — Ты не должна извиняться. Давай я уложу тебя обратно.       Взяв меня на руки и легко подняв, он положил меня в кровать, накрыв одеялом.       — Куда ты? — я испуганно приподнялась.       — Вытереться. Я душ принимал, мокрый еще. Вернусь через две минуты.       — Не уходи.       — Люси, — он немного рассмеялся, — от меня постель тоже станет влажной. Ванная комната вот, совсем рядом, — он указал на дверь, а после ехидно заулыбался, — Хочешь, я не буду закрывать дверь и ты полюбуешься, как пушистое полотенце касается каждой клеточки моего мокрого накаченного тела.       От его слов я покраснела и легонько улыбнулась.       — Блин, Нацу, — я бросила в него подушкой, но он увернулся, — не смешно.       — Зато ты улыбаешься, — он поднял ее с пола и подошел ко мне, — это для меня самое важное на свете.       Легкий поцелуй в лоб — и муж ушел в ванную. Вот так он может мгновенно снять мое напряжение, прогнать все кошмары. Я смотрела на него и понимала, что именно это и есть любовь: его серые глаза в изумрудную крапинку, нежный взгляд властного гордого человека, которым он смотрит только на меня и ни на кого больше, соблазнительное тело, забота, порой похожая на детскую, обволакивающее тело и душу тепло, бережные касания сильных рук, такая разная временами улыбка, но всегда близкая моему сердцу, родная, какую он дарит лишь мне, надежная спина, за которой я чувствую себя, как за каменной стеной, куда не пробьются мои страхи и сомнения, почитание старых традиций, его уважение, серьезность, строгость, внимательность, сосредоточенность на деле, ласки на грани мягкой чувственности и необузданной страсти, его бархатный низкий голос, который окутывает меня своим драгоценным и изысканным шелком, достойным лишь королевских кровей. Как важные моменты, так и незначительные детали — все это и есть любовь. Моя любовь к Нацу.       В объятиях мужа я спала спокойно и без кошмаров. Утром я проснулась первой, чувствуя себя гораздо лучше и свежее, хотя до идеального состояния еще далеко. Ощущая на своей талии руку мужа, улыбнулась от мысли, что мы в первый раз спали в одной постели, не занимаясь при этом ничем похотливым. Просто вместе погрузились в сон, вместе встречаем утро. Я аккуратно развернулась к мужу лицом, не убирая с себя его руки, немного приподнялась на одном локте и любовалась его спящим лицом. Одеяло немного сдвинуто, оголяя шикарные, словно выгравированные из камня, грудь и пресс, надежные плечи, крепкие руки, сексуальную шею. Нацу размеренно дышит, порой хмурит брови, порой расслабляется. Интересно, что ему сейчас снится? Как он мстит за меня, наша свадьба, что-то связанное с работой, выдуманные или реальные проблемы, настоящее неподдельное счастье или только его фантазии?       Я поправила пару прядей волос, прикоснулась к его скулам, губам, невесомо их поцеловала. Нацу притянул меня ближе к себе.       — Ты уже проснулась? — сладко спросил он все еще с закрытыми глазами.       — Да. Прости, я тебя разбудила.       — Буду счастлив просыпаться так с тобой каждое утро, — он посмотрел на меня, проведя рукой по моим пшеничным волосам.       — Неужели вы впустите меня в свою опочивальню, ваше величество?       — Если я впустил тебя в свое сердце, то проблему со спальней точно как-нибудь утрясем, — он чмокнул меня в нос, — моя королева.       Нацу взял четырехдневный отпуск, чтобы быть рядом со мной и помочь восстановиться. Проведя еще день в доме моего отца, я убедила его, что постепенно прихожу в норму, поэтому мы с Нацу вернулись домой. На самом деле, многое в наших отношениях осталось прежним, хотя кое-что все же заметно изменилось: теперь мы спим вместе в спальне мужа, он чуть больше мне улыбается, чаще целует, однако, мы не виснем друг у друга на шее, поскольку оба не любим чрезмерные нежности, которые в своем излишестве становятся приторно слащавыми. Нет, нам такое не нужно. Да и к тому же, нам не по десять лет, чтобы заниматься такой ерундой. Нацу не твердит с утра до ночи, как он меня любит, но показывает это, доказывая не словами, а действиями.       Сегодня последний день, когда Нацу спокойно проводит время дома со мной, и завтра ему придется вернуться в привычное рабочее русло. После обеда мы просто валялись на кровати. Лежа на боку лицом друг к другу, Нацу прикрыл глаза, а я нежно водила руками по его волосам, скулам, ключицам. В один момент задержалась на шраме у него на шее. Я никогда не спрашивала, откуда он, потому что мне кажется, что эта история крайне печальная.       — Хочешь спросить, как я его получил? — спросил Нацу, словно прочитал мои мысли.       — Мне интересно, но я бы не хотела задеть своим любопытством что-то болезненное для тебя. Поэтому, если не хочешь поделиться, я не настаиваю.       — Это было давно, — он немного грустно улыбнулся, — так что я могу рассказать. Но история будет безрадостной.       Сразу став более серьезной, я кивнула ему.       — Мне тогда было восемь лет. Мы счастливо жили втроем: я, папа и мама. Отец всегда был строг со мной, но я чувствовал его своеобразную заботу, желание уберечь меня от всех бед. Он нес на своих плечах бремя главы компании и главы семьи, а мама его поддерживала. Они были похожи на весы, всегда уравновешивали друг друга, дополняли, поэтому баланс нашей семьи был идеален, — Нацу сделал паузу, задумавшись. — Они были моими идеалами. Я мечтал вырасти и стать таким же как отец, найти жену такую же, как мама. Я был сильно привязан к ней, любил ее, постоянно приносил цветы, даже научился плести из них венки, чтобы дарить ей, чему она не переставала удивляться и всегда улыбалась. Тем летом мы поехали в свой коттедж у моря. Отец взял отпуск на целую неделю. Однажды, когда мы с мамой гуляли по теплому песчаному пляжу, встретили там еще одну молодую маму, которая держала за ручку маленькую девочку…       Вдруг мои глаза расширились от нахлынувших воспоминаний, но Нацу не заметил этого и продолжал свой рассказ.       — … Знаешь, Люси, а ведь она очень похожа на тебя. Помню, тогда был сильный ветер. И очень хорошо я помню ее золотистые волосы, — в моей памяти сразу всплыла картинка: еще совсем маленькая улыбающаяся я держу маму за руку и шагаю босыми ногами по песку, мои волосы тогда были длиннее, чем сейчас, доходили до поясницы, развиваясь на ветру, словно жидкое золото, как их всегда сравнивала мама. Мои воспоминания переплетались с рассказом Нацу. — К сожалению, я о ней мало что помню, но ее волосы навечно врезались в память. Наши мамы оказались старыми подругами, приятно удивились такой встрече, поэтому мы каждый день проводили вместе. Я играл с той девочкой. Мне нравилось заставлять ее улыбаться, слушать звонкий смех. Она была единственной, кроме мамы, кому я подарил венок из ромашек. Ее семья проводила больше времени на море в своем загородном доме, поскольку у ее мамы было слабое здоровье. Целую неделю мы с этой девочкой резвились на пляже, на газонных лужайках, играли, но приближалось время отъезда. В последний день я не дождался, пока мама соберет все вещи и побежал на встречу с ней один. На полпути какой-то мужчина меня схватил и попытался куда-то утащить. Я брыкался, кусался, отчего он пришел в ярость, бросил меня на землю, достал пистолет и прицелился. В этот момент словно из воздуха появилась моя мама, закрывая меня собой…       Нацу опустил голову, пряча свои глаза.       — … Пуля прошла на вылет через ее сердце, задев мою шею. Мама умерла сразу. От потери крови и я чуть было не расстался с жизнью, но меня спасли. С той девочкой я так и не попрощался и больше ее никогда не видел. Я потерял маму, потерял самого любимого мне человека, потерял ту, на которую хотел бы, чтобы была похожа моя жена, с которой я бы ее познакомил. Из-под моих ног ушла земля, было так больно, что я решил раз и навсегда отречься от любви и больше никогда ее не испытывать, чтобы впредь не чувствовать такой душераздирающей агонии. Интересно, ее мама поправилась? — спросил он в пустоту.       — Нет. Через четыре месяца умерла.       — Вот как.       На минуту повисла тишина. Кажется, Нацу не понял моего ответа.       — Так ты помнишь ту девочку? — осторожно начала я.       — Конечно. Такой лучик солнца невозможно забыть, — лицо супруга сразу посветлело при воспоминаниях о ней. — Я же говорю, она похожа на… — Нацу поднял голову и всмотрелся в мою нежную улыбку, — … тебя…       Муж присел на кровати, изогнул одну бровь, а я наоборот легла, закрывая лицо руками, пряча таким образом широкую улыбку, которую все никак не удавалось унять.       — Мы были детьми, — тихо говорила я, — когда спустя много лет я, наконец, тебя нашла, подстроила якобы наше случайное столкновение на улице, ты меня не вспомнил и вообще почти не обратил внимание. Тогда я поняла, что такие детские методы на тебе не сработают. И тогда я…       — Стоп, секундочку… Люси… хочешь сказать, что девочка из моего детства — это ты? — он навис надо мной, убрал мои руки от лица и удивленно смотрел, не веря своим ушам.       — Да.       — Почему не говорила?       — Сказала же, сомневалась, что ты еще помнил, ведь мы были маленькими. И я долго искала тебя.       — Искала? — Нацу сел на кровать, и я приподнялась напротив него.       — Да. На самом деле… — моя улыбка из нежной стала более хитрой, — это я попросила отца притвориться, что якобы он сам отобрал тебя из множества других мужчин моим мужем. Я заметила, как сильно ты изменился, но верила, что глубоко в душе еще живет тот мальчик, подаривший мне венок из ромашек, которые он неизвестно где взял на морском побережье, — я рассмеялась. — Тщательно проработав план, чтобы у тебя не было мысли отказать мне в браке по расчету, я добилась своего.       — Ты все спланировала?!       — Ну да, — я сделала сначала невинное личико, от чего Нацу удивился еще больше, а потом его добила моя победная улыбка, когда я встала на ноги на кровати и посмотрела на него сверху вниз. — Нацу Драгнил, не только ты можешь выстраивать стратегии. Причем успешные.       — Люси Драгнил, — муж потянул меня за ноги, из-за чего я упала на кровать на спину, а он моментально навис надо мной, — я восхищен, что именно ты моя жена.       Он вовлек меня в нежный поцелуй, оставляющий приятное послевкусие сладких воспоминаний и беседы, оголившей наши души друг перед другом.       Пролетели еще полтора месяца. Как бы мне не хотелось забыть ужасы пыточной камеры, где меня держали и издевались надо мной похитители, время от времени, ко мне наведывались кошмары, изредка бывали крики по ночам и паника. Я стала бояться темноты, поэтому мы с Нацу всегда спали при тусклом ночном светильнике. Муж заставил меня пройти небольшой курс у психолога. Особой разницы после него я не ощутила, хотя вроде стало как-то легче. Наверное.       Через пару недель, когда мое тело восстановилось, в наши отношения вернулся и секс. Оставалась еще одна важная для меня тема, которую я постоянно обдумывала и искала лучшую возможность обсудить ее с Нацу. Но время бежало, а я все не решалась. Завтра уже Рождество…