Счастье во взаимности и блинчиках

Маленькая уютная квартирка на окраине Кальяри* в типовой пятиэтажке служила временным жилищем девушек. Вечное умиротворение и романтика, витающие в воздухе, всякие милые штучки, типа ароматических свечей и искусственных цветов расставлены по всему дому, вечная чистота на кухне и в ванной комнате — всё это как нельзя точно описывало их квартиру. В этом доме никто не знал зла, всякий, кто переступал порог — становился добрым и приветливым. Ну, по крайней мере девушки всегда для этого делали всё возможное. По утрам тут особенно уютно. Тихий город за окном прям-таки завораживает своей безмятежностью и относительной тишиной. По крайней мере, во дворах не орут дети, практически не ездят машины, соседи сверху не скандалят, мешая всем вокруг. И то хорошо. Одни из первых солнечных лучиков аккуратно пробрались в спальню, где ещё мирно сопела Сара. Итальянка слегка поморщилась, когда лучик солнышка пал на её лицо. Она только хотела взять любимую за руку, ведь это было уже своеобразной традицией, но Милы рядом не обнаружила. Сиреневые глаза с трудом распахнулись и забегали вокруг в поисках Бабичевой, но той в комнате не обнаружилось. «Скорее всего, она что-то готовит. Ну точно, блинчики!» — с теплотой подумала Сара, почуяв вкусный аромат с кухни. Темноволосая фигуристка поднялась с кровати и подошла к большому зеркалу, сонно потирая глаза. Когда зрение наконец-таки нормализовалось, Криспино взглянула на себя: коса сильно растрепалась, в мешки под глазами можно складывать картошку, губы чуть покрасневшие и распухшие, а все ноги, шея и руки будто специально осыпали тёмными лепестками. Во всю левую скулу протянулся особо выразительный, переливающийся из бардового в тёмно-фиолетовый, засос, который было очень сложно не заметить. Остальные были тоже видны даже на смуглой коже Сары, но они все не так выделялись, как этот. «Хороша, что сказать!» — с иронией подумала про себя она и стала аккуратно распутывать клоки длинных тёмных волос. Вспоминая их ночные развлечения, на лице девушки невольно выступил румянец, а руки мелко подрагивали. Наконец, когда с волосами было покончено, и они вновь ровным водопадом спускались по спине фигуристки, она отложила расчёску и, заправив постель и сняв телефон с зарядки, взяла свой яркий, малинового цвета домашний халатик. — Эй, Сара, я блинчики испекла! — послышался сладкий голос любимой с кухни. — Со сгущёнкой, — добавила она, судя по звукам, ставя две тарелки на стол. — Уже иду, — с улыбкой ответила темноволосая девушка, накидывая халат на плечи. — Оденусь только. С кухни послышалось какое-то невнятное согласие и кипение чайника. Криспино, попутно завязывая пояс, сунула ноги в мягкие тапочки для дома и направилась на кухню. Как и ожидалось, Мила была там. — Доброе утро, любимая, — мягко поприветствовала её красноволосая девушка. — Ты выспалась? — Ну, знаешь, благодаря тебе — не совсем, — хитро ответила итальянка. Бабичева лёгкой походкой оказалась аккурат перед Сарой, игриво осматривая её шею. — Мм, как аппетитно. — промурчала она, поднимая свой бесстыжий взгляд голубых глаз на немного измученное личико возлюбленной. — Твои старания. — продолжала безмятежно парировать итальянка. Мила приблизилась и нежно коснулась своими губами губ любимой. Они слегка распухли после бурной ночи, но тот знакомый привкус железа никуда не делся. Внутри всё вновь начало трепетать, руки будто обжигали участки кожи, а глаза были прикрыты волной тёплого, родного удовольствия. Нехотя, Мила оторвалась от губ любимой и пригласила ту за стол. — Как вкусно! — искренне восхитилась Сара, прожевав блинчик, обильно окунувшийся перед этим в сладкую донельзя сгущёнку. — Тебе нравится? — Очень. Ты шикарно готовишь! — продолжала та нахваливать кулинарные способности русской девушки. — Спасибо, я старалась. — улыбнулась Мила. Они всегда обсуждали что-либо за завтраком. Что кому приснилось, какие-то насущные проблемы, ну или просто по-девчачьи сплетничали. — Люблю тебя, дурочка, — заливисто засмеялась Криспино, относя тарелку к раковине. — И я тебя. — Хмм… а давай продолжим ночь? — игриво произнесла Мила, подходя к девушке. Она лёгким движением развязала несложный узел на поясе итальянки, целуя ту в шею. С её уст сорвался еле-слышимый стон удовольствия, а руки сами собой потянулись вниз. Мила подхватила любимую, будто пушинку и понесла в сторону спальни, продолжая её беспорядочно целовать то в щёки, то в губы, то в лоб. В общем, куда дотянется. И такое счастье окатило обоих, что никогда не хотелось отпускать любимую и переставать улыбаться её шалостям. — А посуда? — А посуда подождёт. — в ушко нежно почти прошептала Мила. — Счастье ты моё. Личное, — так же почти шёпотом ответила Криспино, выделив последнее слово. — А как же мои фирменные блинчики? — И блинчики. Со сгущёнкой. И тобой рядом, милая.