Again

Был холодный весенний вечер. Один из тех, которые Тсуме так ненавидит. На голову давило противно серое небо, напоминающее патоку, а в нос бил навязчивый запах бензина. Единственная мысль, приходившая на ум — отвратительно. Но он уже привык к отвращению. Эта уступка была нужна для того, чтобы выжить среди людей. Если сначала она давила на легкие, приставучая, словно пиявка, то после въелась в его органы, став частью чего-то обыденного. Хоть он и сам не хотел этого признавать, но окружающий мир заставлял его меняться. И меняться далеко не в лучшую сторону. Вокруг раздавался оглущающий рев моторов, своими клыками разрывающий ночную тишину. Было сложно сказать что было более противным — ненасытный гул машин или мертвое отсуствие звуков. Тсуме взгянул на заляпанные часы. Уже время. На дороге прогремел взрыв, и новенький стальной грузовичок полетел прямо в образовавшуюся яму. Из автомобилей, будто муравьи, повыскакивали люди в черных бронижелетах с режущей глаза надписью на спине — Okham Ind. В его сторону нескончающимся маршем полетели пули. Мужчина недовольно цокнул, зажимая газ. Снова эти идиоты спутали бомбочки из диэтилового эфира с хлороформом. Байкер достал пистолет из пиджака и снял предохранитель, мысленно пообещав себе после хорошенько отчитать виновников. Хоть он и был зол, он не мог отрицать того факта, что он был так же рад. Кровь в жилах закипала, диким галопом разбегаясь по телу. Волосы вставали дыбом, от чего очень сильно хотелось завыть во всю глотку. И плевать, что все могут услышать. Надо нестись ещё быстрее, чтобы ощущения были ещё сильнее, и в тоже время — медленнее, чтобы растянуть этот сладостный момент. Более осточертело, безумно и свободно. Именно в такие моменты Тсуме чувствовал себя живым. Чувствовал себя волком. Это чувства азарта и доминантности так окрыляли, что было сложно отговорить себя не делать этого. Со стороны послышался крик, но мужчина не обратил на него особого внимания. Лететь вперёд и никуда больше — вот, что он повторял про себя. Половина солдат упала в обморок от повторной, но правильной газовой бомбы, так что оставалась лишь другая половина. Нескольких из них Тсуме вынес за доли секунды — и это ощущение того, что он идёт навстречу опасности захлестнуло его с головой. Они выгрузили коробки быстро и достаточно тихо. В движениях читалась кропотливость и спешка. — Тсуме, что делать с нашими? — спросил Бен, кивнув в сторону двух человек с продолбленной головой. Мужчине не понадобилось особо много времени, чтобы принять решение. И чужие допытливые взгляды его не смущали. Люди — лишь пешки, и этот факт помогал ему очень часто, особенно, когда дело касалось эмоций. Он безразлично взглянул на трупы своих «товарищей» и холодно выдавил: — У нас нет времени сделать с ними что-либо. Скоро прибудет вспомогательный отряд. Возвращаемся. — Но, Т-т-тсуме, они же наши… — неуверенно начал Гель, опасливо прижимая к себе свои маленькие ручки. Маленькие глаза-пуговицы округлились в разочарованном взгляде. Неужели ему без разницы? Такого не может быть. Или он сам просто отказывался замечать это. Он не верил. Или просто пытался убедить себя в том, что он не верил. — Он прав, Тсуме. Это уже слишком, ты переходишь границы — присоединился Бен, складывая руки на боках. Среди людей пошёл шёпот, и послышались одобрительные крики. Бен довольно хмыкнул. — Если ты так хочешь рисковать своей шкурой, то дерзай, — ответил мужчина, хватая его за воротник и поднимая его над собой. Тот вскрикнул и замахал кулаками, но как только он опомнился, то уже лежал на земле с разбитыми коленями. Байкер был ужасно раздражён. Эта концентрация лицемерия в воздухе его убивала. Его терпение было на взводе, поэтому все, что он сейчас хотел — это поскорее свалить отсюда и попасть к себе в комнату, иначе его просто стошнит от всего этого. — Я не собираюсь вас отговаривать… Но и не собираюсь рисковать. Всем ясно? Вся поддержка резко затихла. «Так и знал» — подумал Тсуме, садясь на мотоцикл. Он и не ожидал другого. За то достаточно долгое время, что он прожил среди людей, он понял — большинство человеческих слов — лишь глупая ложь, в которую они все безмолвно договорились верить. Все эти названные «братья» и «друзья» не больше, чем один из способов вести свои дела более успешно. И именно поэтому он выработал одно очень важное правило, которому он беспрекословно следовал — никогда никому не доверяй, даже если кажется, что доверять можно. Неожиданно сильно кольнуло в плече, и по руке потекло что-то густое и горячее. Тсуме обернулся — охранники начали просыпаться. Посильнее надавив на газ, он оглядел машины банды — вовсе не за тем, чтобы удостовериться в безопасности «товарищей», а за тем, чтобы убедиться в сохранности продовольствия. Стараясь не задеть своих, он начал стрелять под колёса догоняющих их машин. В лицо, не закрытое шлемом, бил хлёсткий ветер. Иногда Тсуме опасался, что от усталости спутает его с пулей. По локтю разливалась жгучая бодрящая боль, мешавшая сосредоточиться на цели. Сердце било в барабан, глухим звуком раздаваясь по всему телу — и Тсуме это дико нравилось. Вдруг, один из автомобилей потерял управление и начал падать в сторону скал. Мужчина думал ехать дальше, но эти чертовы руки решили все за него — он резко развернулся и понёсся следом, особо не следя за дорогой. Он просто доверился своим чувствам. На долю секунды все остановилось — он смог четко увидеть каждое лицо, с мольбой смотрящее на него. Страх, читавшийся в их глазах, заставил его вздрогнуть. Он распространялся в атмосфере, словно раковые клетки, пытаясь проникнуть в его черепную коробку. Как он не сопротивлялся, но они забрали место у управления. Сам не осознавая, среди этих людей он начал искать лицо Геля. Впервые за долгое время он просил. Просил, чтобы успеть. Как только он увидел прядь медных волос, то уже был напротив напуганного мальчика, протягивая к нему свои руки. В тот момент было невозможно определить того, кто был удивлён больше — Тсуме или Гель. Мужчина протянул к нему руку, но пальцы лишь едва коснулись его. «Черт возьми» — подумал он в тот момент. Сознание лихорадочно начало отбрасывать в стороны разные варианты, толком в них не вглядываясь. Наконец, оно дошло до последней, запретной бумаги. «Если я сейчас не сделаю этого, то он упадёт». Тогда Тсуме сделал непоправимое — обернулся волком и зубами схватил Геля… И тот упал, в испуге отдернув от него своё плечо. Мужчина неверяще смотрел на то, как мальчик отрёкся от него и медленно падал в пропасть. Отрёкся от того, кем Тсуме был на самом деле. И от этого, почему-то, быть ещё больнее. Красные лохматые волосы словно занавеска закрыли лицо, но в сознании Тсуме до сих пор стоял тот взгляд круглых голубых глаз, наполненный ужасом и осуждением. Волк все ещё пытался схватить мальчика, но было уже поздно. Было уже поздно исправить то, что он пошёл наперекор своему правилу и поймал себя в этот капкан сожаления, который острыми зубами впивался в его сознание. Полицесйкие машины проехали мимо, не заметив его. И тогда он в трансе поехал в город, забыв о банде. Ибо Тсуме не собирался забывать о другом своем правиле. Каждый сам за себя.

***

С пустой надеждой Тобоэ в очередной раз открыла разваливающийся шкаф, но не нашла там ничего, кроме толстого слоя пыли и нетронутой коробки чая. Дверца неприятно заскрипела, словно недовольная пустотой, которую она бессмысленно скрывает. Девушка глубоко вздохнула. Она попробовала открыть кран, но он не работал, а лишь протяжно зашипел, в попытках выдавить из себя последние капли. Раздался стук в дверь. Тобоэ бы подскочила, если бы у неё были на это силы, но ноги словно были не её, полностью прикованные к полу. Даже малейшее движение давалось с трудом. Голова постоянно кружилась, по виску будто били молоточком, и каждый шаг для девушки был словно по раскачивающейся палубе, с которой она в любой момент могла упасть. Чувства голода уже не было, оно затупилось настолько, что отображалось на ней уже только физически. Она потянулась к ручке. В глазах было мутно, и вид перед ней все время гас, так что Тобоэ понадобилось некоторое время, чтобы найти её и потянуть вниз. У неё не получалось выпрямить шею, так что первые несколько секунд она просто смотрела в пол. На расцарапанном паркете, превратившемся в волны, стояли чистые кожанные ботинки, никак не вписывающиеся в общий тон зала. — Добрый день, мистер Джонс. Что привело вас ко мне? — девушка говорила очень тихо, почти беззвучно. Она попыталась улыбнуться, но вышло отвратно, Тобоэ чувствовала это. Вместо того, чтобы поднять кончики губ, она сжала их, сухо облизнув. Глаза непроизвольно слезились от яркого света, своими копьями ударяющего ей в лицо, и понимания того, зачем пришёл этот человек. Мужчина перед ней имел на первый взгляд приятное, типичное для нордического типа внешности прямоугольное лицо с большими, но хитрыми темно-серыми глазами, в которых кипело неприкрытое высокомерие. На губах играла «дружелюбная» улыбка, которая отображала все его отвращение к её библиотеке и, частично, к ней самой. Нос его был высоко выставлен вперёд, напоминая ястрябиный, а густые толстые брови приподнялись в неприятном удивлении. На длинных запястьях красовались чрезмерно большие для его эстетичного вида часы. Он без спроса прошёл внутрь, деловито поправляя костюм, слово все, что было внутри, принадлежало ему, даже воздух. «Собственно, так оно и есть» — с горечью подумала Тобоэ. Маска этакого английского дэнди медленно съезжала с его лица — девушка считала, что можно было бы обойтись и без этого, но такое начало было очень важно для эго её арендатора. Мистер Джонс медленно проводил своими цепкими пальцами по корешам книг, временами хмыкая. Тобоэ хотела отдернуть его руку от них, но ей не хватало ни сил, ни смелости, чтобы сделать это. — Ты все ещё уверена, что не собираешься сдавать их в пункт макулатуры? Цена остаётся прежней, — задумчиво сказал он, поворачиваясь в её строну и складывая руки на груди. Девушка сразу же отрицательно покачала головой, с враждебностью глядя на него. Между ними образовалась натяжная тишина, во время которой хочется, чтобы человек, находящийся в ней с тобой, растворился под её напором. Раздражение внутри неё кипятило её мозг, превращая его в сплав растерянности и злости, придавая ей секундные силы. Её бесило то, как он вальяжно ходил тут, словно это была его комната. Её бесило то, что он так пренебрежительно говорит о ЕЁ книгах. — Мистер Джонс, я говорила вам, что ни за что не собираюсь продавать свою библиотеку. Я уже почти выплатила долг своего отца, так почему же вы продолжаете делать мне это предложение? — несмотря на бывшее раздражение, Тобоэ говорила это искренне вопросительным голосом — способность подавлять негативные эмоции внутри себя иногда играла не только хорошую роль. Мужчина усмехнулся, выходя на улицу, где стояла его машина с шофёром. Она была огромной. Настолько огромной, что было кощунством покупать её только для одного человека. Бампер сиял, словно его помазали бриолином, а стекла были чище, чем хирургические инструменты. «Такой, наверное, хватило бы, чтобы сразу же загасить долг и выплатить аренду». Где-то внутри девушки назревало плохое чувство. Гадкое, будто приоипивгаяся к её разуму пиявка, которая пыталась проглотить его весь разом. Она заикнулась, прежде чем почти беззвучно сказать: — Нет, только не говорите… Этого не может быть… Ведь только недавно вы повышали цену! Я же почти выплатила его, не так ли? И за аренду, и за аренду я срочно заплачу. Я же почти справилась… Мне нужно меньше месяца. Всего лишь девятнадцать дней, это же сущий пустяк! Неужели этого нельзя сделать? — Извини, милая, но этих девятнадцати дней у тебя нет. Инфляция не ждёт людей, это люди бегут за инфляцией. Пойми моё положение, — он с притворным сожалением продолжал говорить что-то, но она особо не вслушивалась в его слащавые речи. Они были настолько приторными, что почти растворяли её барабанные перепонки. Она не хотела слушать, она не хотела слушать это, но его речь лилась непрерывным потоком, а она лишь пыталась остановить её, будто разваливающаяся дамба. Мистер Джонс шёл к машине нарочито медленно, она прекрасно знала это. Каждое движение было пропитанно уверенностью в том, что она не даст ему уйти. И она знала это, уж слишком хорошо они изучили друг друга за это время, по это не остановило её от того, чтобы собрать остатки своих сил и чуть ли не падая потянуто его за рукав. Арендатор повернулся в её сторону, довольно хмыкая. Она чуть ли не заскулила, все повторяя, что достанет деньги не за девятнадцать, а за десять дней. — Не надо мне врать, Тобоэ. Взгляни на себя. Да ты же разваливаешься, как и шкаф в твоей библиотеке! Ты даже еду и воду себе обеспечить не можешь, что уж говорить о том, чтобв закрыть возрастающий с каждым днём долг. Но у меня есть другой вариант, — сказал он, сжимая её за подбородок. Тобоэ попыталась дернуться, но это больше напоминало предсмертную конвульсию подбитой птицы. Глаза округлились, а сердце, до сих пор лениво шедшее рысцой, начало бежать галопом. Мужчина лишь сильнее сомкнул свои пальцы, впиваясь своими ногтями в её кожу, словно она была из марципана. Она почти повалилась на него, но ей удалось сохранять остатки равновесия. Мистер Джонс наклонился к её уху, своими клешнями втискиваясь в её локоть. — То моё предложение… Оно все ещё в силе. Я могу дать тебе деньги на достойные еду и жильё. — Вы… Вы! Да вы с ума сошли! Это отвратительно! Да лучше я лучше засохну как страницы старых книг, чем сделаю это! Отпустите, отпустите меня! — что-то в ней дернулось, словно поваленные домино распостраняли адреналин по её телу, и она юлой начала извиваться из его рук, на что тот неудовлетворительно зашипел. Всплеск сил прошёл. В глазах начало мутнеть с ещё большей силой, и она различала только цвета. Было сложно сфокусироваться на чем-то, легкие будто кто-то сжимал, а лоб сдавливал железный обруч. Руки и ноги онемели. Теперь было тяжело не то что дернуться, но даже дышать. Она начала терять опору под ногами, словно они больше не выдерживали её и падали как неустойчивые колонны, еле сдерживающие гигантский мост. Падая, ей вдруг показалось, что она чувствует знакомый запах. Запах дикости, смешанной с волей и благородством. Такой же, как и её, но все же чуть другой. Кажется, она начала сходить с ума от голода. — Хей, парень, кажется девушка ясно дала понять, что не хочет с тобой никуда идти. Мне кажется, что когда ты читал книгу с советами по подкатам, то забыл посмотреть на сноски снизу.