Неубиваемый

Тимотео не верил своим глазам. Вонгола искала его на протяжении пяти лет, и каждый раз, когда они нападали на след, он ускользал от них, подобно рыбе, сорвавшейся с крючка. Он всегда считал, что мальчишке кто-то помогает – ну, не может же он буквально растворяться в воздухе, будучи подростом, который только-только узнал о мафии! Девятый считал, что Тсунаёши испугался. Это был очень добрый и очень нежный мальчик, имеющий все шансы изменить суть Вонголы. Так, как хотел этого Ноно. Как хотел Примо. А теперь перед ним стоял уже решительный юноша со взглядом, не уступающим в ярости Занзасу. В руках он держал тело Джотто. «Что ты наделал, Тсунаёши?» Старик глубоко вздохнул. Он уже давно не молод для сражений и пылких скандалов с молодёжью. Девятый засиделся в кресле босса. Это понимали все, включая его самого. Но на кого бы он оставил семью, если единственный наследник убегает от него, как от чумы? – Ты мог просто попросить, – мягко говорит Тимотео. – Незачем было устраивать всё это. Тсунаёши опускает тело Первого в глубокое кресло напротив Дона. На Джотто много шрамов, оставшихся от его собственной техники – Прорыва Точки Нуля. И от этого у Ноно сжимается сердце. Но Тсуна не верит ему. Теперь он не хочет верить Вонголе. – А вы бы отпустили меня? – юноша выпрямляется. – Или за непослушание отправили бы в Колыбель, как сделали с Примо? – Никто не хотел, чтобы это случилось. Ты не дал мне шанса всё объяснить. – Вы бы и не стали ничего мне объяснять! Рокудо был прав в своей ненависти. Зря я не послушался его тогда. – Чего ты хочешь? Его нельзя образумить сейчас – Тимотео это понимает. Савада не станет никого слушать. Если он решился напасть на Вонголу, то он серьёзен. Что ж, Девятый не будет сопротивляться. – Кольца. Все до единого. Старик не удивляется. Кольца Вонголы – одно из сокровищ семьи, которое Хранители защищали на протяжении многих лет. Было много тех, кто пытался отнять их силой, ещё больше – тех, кто старался их украсть. Все знали, что в кольцах кроется тайная могущественная сила, и каждый хотел высвободить её и заполучить. Жажда силы захватывает разум людей. Ноно разворачивается, он не спеша открывает тайник, прислушиваясь к звукам борьбы в поместье, достаёт шкатулку и протягивает её подошедшему Тсунаёши. Юноша не спешит её брать в руки. – Это не подделка? – Они по праву принадлежат тебе. Я никогда не хотел обманывать тебя. Стрельба раздаётся слишком близко, и Тсуна всё же забирает шкатулку. Он судорожно вынимает кольцо Неба и подходит к Примо. Сердце у него громко стучит, и он совершенно не слышит, как стену рядом разрывает взрывом. Юноша берёт холодную руку Джотто и надевает кольцо на средний палец, волнуясь, что это может не сработать. Он слишком долго пробыл во льду. Из дыма появляется взволнованное лицо Йемитсу. – Девятый, их четверо. Бьянки с ними, как Вы и думали. Мы терпим потери – какой-то пацан с подтяжками.. – Ты доволен? – перебивает Тимотео, глядя на младшего Саваду. – Или ты пришёл разрушить Вонголу полностью? Внешний советник оборачивается и видит своего сына, сбежавшего от них пять лет назад. Он повзрослел, стал выше и мужественнее, от него чувствуется сильное пламя Неба и уверенность, которых никогда не было. Но Йемитсу может узнать его по одним непослушным волосам. – Тсуна? – отец замирает, а потом видит ещё кое-кого: – Примо?? – Савада, я готов подорвать это место в любой момент! – кричит откуда-то Гокудера. – Убирайся оттуда! «Очнись. Ну, давай, дружище. Я никогда не ошибаюсь. Кольцо должно сработать. Обязано!» Он чувствует, как чужие пальцы в его руке слегка пошевелились, и Тсунаёши почувствовал невероятное облегчение. Он был готов разреветься, как в детстве, когда ему дарили на день рождения именно то, что он хотел. Кольцо Вонголы зажигается, и все присутствующие ощущают Посмертную Волю Небес. Невероятно сильную и потрясающе чистую. Такую, какой не было ни у одного босса. На лбу у Примо появляется знакомый яркий огонёк. Ресницы у него дрожат, и он приоткрывает глаза с золотыми ободками. Они замирают, внезапно почувствовав себя маленькими детьми перед этим человеком. Йемитсу хочет что-то сказать, что-то спросить, но не может и рта открыть. Тимотео приветствует его взглядом, как старый друг. Тсунаёши стоит на коленях, как сын перед старым и больным отцом. Первый Вонгола обводит их взглядом и останавливается на самом юном, улыбка на его губах появляется и сразу же гаснет. – Ты меня разочаровал, Тсунаёши. – Примо, я.. – Ты всё расскажешь, – продолжает за него Джотто, – но не здесь и не сейчас. Поспи. На его пальце появляется частичка его пламени, больше напоминающая пламя свечи или от зажигалки. – Нет. Примо, не делай.. Мужчина дотрагивается его лба, и глаза у японца против его воли закрываются. Он засыпает у него на коленях, как послушный ребёнок. Джотто ласково касается его волос и думает, что его мальчик вырос с их последней встречи. Вырос и стал кем-то другим. «Я выясню, что тебя так изменило. И, если понадобится, уничтожу это». – Предоставьте это мне. Не просьба – приказ. Мужчина с плащом поднимается, чувствуя необычайную лёгкость. Он уже давно забыл, каково это, иметь собственное тело, а не быть астральной оболочкой, заточённой в кольце. Примо берёт на руки своего драгоценного внука в десятом поколении. Гиперинтуиция подсказывает, что всё не так просто. И Первый решается уйти вместе с ним вместо того, чтобы остаться и почитать ему нотации насчёт того, что нельзя будить старших во время их сна. Он проходит мимо Йемитсу и чуть улыбается – ещё один внучок. Выходит в коридор и замечает какого-то парня, обвешанного взрывчаткой, как новогодняя ёлка. Его Посмертная Воля напоминает чем-то Джи, и Примо чувствует ностальгию. – Мы уходим. – Что? Ты что за хрен? Что с Савадой? Гокудера пару мгновений раздумывает, что ему делать – швырнуть в него динамит или присоединиться к нему. Здравый смысл подсказывает, что бой с этим человеком слишком опасен, так что парень поспешно обгоняет старомодного блондина, чтобы сообщить всем остальным, что их миссия закончена. У Джотто нехорошее предчувствие. «Во что ты вляпался, Тсунаёши?» Реборн и Вайпер появились посреди гостиной дома Савады. Ранним утром здесь было невероятно тихо и спокойно, как и в любом провинциальном городке. Всё здесь было иначе, даже день начинался более приятно, особенно, если пнуть с кровати заспавшегося глупого Тсуну и пальнуть в него несколько раз. – Он здесь? Хитман хотел сразу подтвердить свои догадки. Неужели его ученик и правда мог обладать настолько сильной Посмертной Волей? Почему же тогда киллер с лучшим нюхом не мог в нём это сразу увидеть? – Нет. Хотя кое-какое Небо я тут чувствую. Сильное, но слишком юное и неопытное. Аркобалено в шляпе успокоился. Значит, его чувства не обманывали его. Но кем же тогда был этот неожиданный носитель? Он хотел узнать это, как можно быстрее. Если он окажется слишком сильным, то сможет ли Реборн заставить его стать временным хранителем Пустышки? «С этим могут возникнуть некоторые проблемы». – Это мой глупый ученик. Рисуй новую карту, пока я проверяю его. Хитман поднялся по лестнице на второй этаж. Вайпер недовольно помычал, чувствуя, что им помыкают, как шестёркой. Это работа Скалла! Грёбаный Реборн, стоило один раз за двадцать лет наткнуться на него, и теперь иллюзионист почему-то должен ему. Там, в доме Арии, он почувствовал малюсенькое желание поспособствовать в их общем деле. Но Вайпер не подписывался становится транспортным средством! И уж тем более, ему не хотелось был личным навигатором Реборна! – Му, как он раздражает. Хоть бы цент заплатил. Или оплатил мне обед. Я со вчерашнего дня толком не ел. На полный желудок лучше работается, решил офицер и снова полез в чужой холодильник. Реборн почему-то сначала остановился напротив комнаты Иэясу. Что-то его тревожило, но он пока ещё не мог толком разобраться в этом чувстве и его первоисточнике. Младенец немного постоял, а затем открыл дверь, заглядывая внутрь и ожидая, что там валяется труп парня, задушившего самого себя. В комнате валялось только одеяло. Старшего никчёмного братца и след простыл. Опять где-то шляется с утра пораньше. Какое-то странное предчувствие только усилилось у киллера-репетитора. «Не стоит о нём беспокоится. Он просто ребёнок, никаких проблем от него не возникнет, даже если он слишком много знает для простого ребёнка». Следующим на очереди был Савада-младший. Он, как обычно, спал без задних ног, сладко посапывая и пуская слюни на подушку. Но кое-что тут всё же выглядело странным. Точнее, кое-кто. Возле постели Тсуны сидела миниатюрная японка с большими красивыми глазами. Она смотрела прямо на Реборна и опасно сжимала кулаки. Что-то в ней было репетитору знакомым. Не столько внешность, сколько её запах. Ослепляющий, как яркое солнце на безоблачном небе. – Ты из семьи Сасагава? – А тебе какое дело? Её слова звучали грубо для её нежного личика. Реборн понял, что снова попал в яблочко. В Намимори есть только одна семья с Посмертной Волей Солнца. Рано или поздно он всё равно бы включил её детей в число Хранителей Десятого. Аркобалено, правда, немного расстроился, когда узнал, что парень не может ходить. Но кто знал, что у девчонки тоже была Воля, доставшаяся от далёкого предка? – Я репетитор Тсуны. Младенец запрыгнул на постель и поравнялся с уровнем её глаз. Киоко почувствовала, что проигрывает, хотя борьба даже не успела начаться. Но сдаваться она не желала. Не сейчас, когда Иэясу-сенпай разрешил ей остаться на ночь, чтобы присмотреть за раненым Тсуна-куном. Она не собирается отступать. – И чему ты его учишь? Девушка не обманывалась маленьким ростом и столь юным возрастом. Она не раз доказывала другим (и самой себе), что под внешней безобидностью может скрываться сущий демон. Хибари не нравилась эта черта в ней, но Сасагаве было плевать на то, что думает Хибари. Джанг Намимори никогда не демонстрировал свою силу напоказ. – Я леплю из него босса, таким, каким он должен быть. – Для чего ему Ямамото-зараза и смазливый гайдзин*? – Не бывает босса без подчинённых. Такова уж судьба Тсуны, и ты не сможешь её изменить, девочка. Одних твоих сил не хватит, чтобы отобрать его. И я не советую тебе даже пытаться. Киоко медленно разжала кулаки, не столько понимая, сколько чувствуя, что малыш в шляпе прав. Она вспомнила слова Тсунаёши об организации, в которую его заставили вступить, не спрашивая его мнения. Он явно сказал ей не всё, возможно, хотел её уберечь от не слишком приятной правды (какой же он всё-таки добрый). Ей не вытащить Тсуну. Он уже застрял там, как минимум, по колено. Остаётся только один вариант. – Я хочу быть с ним. – Даже если он окажется боссом мафии? Сасагава не показалась ему удивлённой. Взгляд у неё, наоборот, стал ещё более решительным. Реборну это понравилось. Женщины с Солнцем встречаются не часто. Обычно из них получаются искусные иллюзионисты или первоклассные транквилизаторы, так как в них на гендерной уровне заложены гены хранительницы семьи. Однако киллер посчитал, что девушка, нежная со своим боссом и беспощадная к своим врагам – то, что нужно бесполезному Тсуне. Она будет его стимулятором к становлению Дечимо. Во всех смыслах. – Мне не важно, кто он. Я буду защищать Тсуна-куна с тобой или без тебя. – Дочь Сасагавы, ты желаешь вступить в семью и быть Хранителем своего босса? Обещаешь быть преданной ему и быть готовой умереть за него? Если ты ступишь на этот путь, то уже не сможешь уйти с него, понимаешь? – Да. Я готова. – Bene. Тогда скажи мне одну вещь, – Проклятый Аркобалено повернулся к Саваде, – кто так отделал моего ученика? Киоко вкратце обрисовала историю вчерашнего свидания, стараясь не очень приукрашивать детали избиения битвы со своими поклонниками. Реборн медленно кивал, как будто заснул. Когда она закончила, он подумал, что именно стоит дать парню: исцеляющую пилюлю или свинец в задницу. Но решил, что не подойдёт ни то, ни другое. Пусть сам справляется со своими проблемами. Сейчас у него были занятия поважнее воспитания бесполезного подростка. – Присматривай за ним. Киллер спрыгнул на пол и зашагал к выходу. Раз уж у Тсуны всё было в порядке, то можно приступать к поиску небесного носителя. Городок Намимори слишком мал, чтобы ему спрятаться от всевидящих соплей Вайпера. – Как тебя зовут? – донеслось сзади. Младенец поправил шляпу и загадочно улыбнулся. – Реборн. Реборн спустился вниз и заметил, что вместо работы Маммон набивает свой живот. Помимо него на кухне вертелся какой-то тип в чёрной тройке и в шляпе борсалино, из-под которой так знакомо вились бакенбарды. Мужчина, кажется, прислуживал этому наглому иллюзионисту. У киллера лишь один раз дёрнулся глаз в приступе гнева. Затем он вытащил CZ75 1ST и прострелил этой дешёвке голову. Иллюзия растворилась в тумане. Вайпер недовольно промычал. Реборн всегда считал, что этот его звук очень похож на тот, который дети издают перед тем, как разреветься. Хотя, наверное, заставить плакать этого скрягу мог только нулевой банковский счёт. – Даже повеселиться не даёшь. И кто из нас ещё жлоб, му? – У меня нет чувства юмора. Он запрыгнул на стол и с неудовольствием отметил, что аппетит у офицера так же огромен, как и его жадность. Эта свинья съела всё сладкое и не оставила ему даже одной малюсенькой шоколадки! Хитман начал сомневаться в том, что брать его с собой было хорошей идеей. Они точно прокормят его? – Ты уже нагадал на своей сопливой гуще, где наше Небо? – В ней нет необходимости. В прихожей послышалось, как открывается входная дверь и стучат каблуки по полу. – Тсу-кун, мама вернулась! – Ка-чан, он ещё спит. Мимо дверного проёма промелькнула женщина, а следом за ней – блудный Иэясу. У Реборна снова возникло нехорошее предчувствие, как будто он сел на жвачку и не заметил это. – Потому что оно уже здесь. Куран знает, что это за город. В этом городе живёт Савада Тсунаёши. Он уже как будто бы был здесь, потому что эти низкие домики и малолюдные улочки кажутся ему знакомыми. Да и само название – Намимори – тоже звучит привычно. Парень коснулся панорамного стекла рукой, чувствуя предвкушение от встречи. Ощущая непозволительную близость к Тсунаёши. Скорее, поскорее бы он пришёл к нему. А лучше, чтобы он оказался здесь прямо сейчас. Они приехали только полчаса назад, но Джессо кажется, что он ожидает уже вечность. Здесь, в этом месте, воспоминаний слишком много, но он не обращает на них особого внимания. Это похоже на телевизор, играющий на заднем фоне. Пока что он может фокусировать сознание на реальности. Пока что. Дверь сзади открылась, и Куран быстро обернулся, уже собираясь подбежать к Тсунаёши и.. Это был Кикё. – Вы устали, Куран-сама. Вам стоит отдохнуть. – Ты вколол мне снотворное, – в его голосе нет осуждения, но Кикё всё равно захотелось просить прощения. – Я отдыхал всю дорогу. Он отвернулся. Молодой человек беззвучно вздохнул и подошёл ближе. Не слишком близко, чтобы Джессо не словил каких-нибудь знаний о нём, но и не так далеко, чтобы можно было счесть, что он разговаривает сам с собой. – Гост позаботится об Уайт-Спелл. Он сказал, что ночью прорвало трубу прямо под унитазом Закуро – ему пришлось вколоть анестезию, чтобы хоть немного успокоился. Расиэль снова сбежал, воспользовавшись моментом – повезло, что Торикабуто смог поймать его, но наш принц так увлёкся, что и ему вкололи анестезию. Блюбель, узнав, что Вы уехали, сильно расстроилась.. – Ей тоже вкололи анестезию? – поинтересовался Куран. – Нет. Но пришлось воспользоваться запасом Ваших сладостей. Гост просит прощения, это был крайний случай, она буквально растеклась по всей комнате и начала затоплять нижний этаж. – Гост хороший мальчик. А ёще он был отличным собеседником, всегда мог выслушать, не перебивая, и поддержать тишину, если Джессо не хотел говорить. Всё потому, что Гост был глухонемым. Не такой уж и большой недостаток, считал Куран. Ведь он был единственным человеком, о котором парень практически ничего не знал. Рядом с ним всезнающий Куран чувствовал себя обычным человеком. – Я обязательно передам ему. Я зарезервировал весь отель для нас двоих и сказал персоналу не шляться по коридорам, если Вы не потребуете их присутствия. Что бы Вы хотели на ужин? Кикё, как всегда, предусмотрителен. Он почти всё время знал (или угадывал?), что именно ждёт от него его подопечный (или хозяин?). И никогда не был против принятых решений Курана, какими абсурдными они ни были. Поначалу он был для управляющего Уайт-Спелл обычным мальчиком-сиротой, который тронулся рассудком после пожара. Но вскоре стало очевидно, что это необычный идеаторный автоматизм. Джессо знал о его прошлом. Иногда, в галлюциногенном приступке, как раньше считал Кикё, он мог говорить вещи, которые поражали сознание. Словно он получал откровения. Кикё начал привязываться к нему. Как и все остальные в Уайт-Спелл. Однажды он открыл комнату Курана и увидел, что вместе с ним, прижавшись к спине парня, спала маленькая Блюбель. Блюбель, которая чуть не откусила ему руку, когда только приехала в клинику. Его имя стало для них всех настолько веским авторитетом, что они не заметили, как стали зависимыми от него. И тогда юноша понял, почему, хотя и не мог почувствовать. Джессо был Небом. Таким же странным, как и они все, потому что аура, которая окружала его, не была похожа на типичное Небо. Впрочем, Небес в мире настолько мало, что никто не может сказать, какими они должны быть на самом деле. – Хочу пирожные с заварным слоёным кремом. – Что-нибудь ещё? – Саваду Тсунаёши. – Он так важен? Кикё не хотел, чтобы в его голосе звучала детская обида, и Куран, кажется, не заметил её. Или ему на самом деле было всё равно. Он не ценил никого из них по-настоящему. – Очень, – парень коснулся стекла лбом, – Иногда я думаю, что это смысл моей жизни. Стоит нам увидеться, и я всё пойму. Он даст ответы на мои вопросы. Он сможет избавить меня от этого. – А если Вы не правы? Что, если Вы ошиблись? – Я уверен в этом больше, чем в реальности происходящего. Я вижу.. вижу его, на руках Джотто Вонголы. С ним что-то случилось? Не уверен. – Он скоро приедет? Я хочу встретится с ним. Кто ты, малыш? Из какого мира? Куран поморщился, в голове слишком много информации, картинки быстро начали сменять друг друга, голоса заполнили тишину, и он закрыл уши руками. Где-то глубоко внутри он попытался открыть дверь, за которой находится рубильник с отметками On/Off, но сколько не дёргай ручку – она не откроется. Парень медленно осел на пол. – Куран-сама! «Замолчи! Замолчизамолчизамолчи! Я хочу, чтобы вы все сейчас же заткнулись!» Говор внезапно прекратился, так же, как и возник. Поток информации приостановился, как лента в конвейере. Всё непривычно замерло, словно стоп-кадр. В голове слишком тихо и слишком пусто. Ни одной мысли. Ни своей, ни чужой. Настолько странно, что Джессо ещё минуту позволил Кикё держать себя в руках. Затем он открыл глаза и поднял взгляд на своего опекуна. – Закончилось? – Снова приступ? Вы что-то сказали про Джотто Вонголу. Кто он? – Не знаю, – парень пожал плечами. – Я проголодался. «Кажется, разрушился ещё один мир. Что бы это ни значило». Ещё никогда ничего так хорошо не складывалось в моей жизни. Пардон, жизнях. Я нашёл Верде, и он не умрет от Проклятья Аркобалено. Я получил письмо от Тсунаёши из другого мира (звучит как-то безумно) и совсем скоро у меня будет свидание. Хаято уже в пути к Джессо. Ка-чан вернулась домой вместе со вкусными завтраками. Меня перестал преследовать личный монстр Кёя (из-за ран он вынужден лежать в больнице). И, плюс ко всему, я наконец-то научился решать эти дурацкие нонограммы*! Всё-таки Девятым я никогда не был. Уверен, если бы в Японии придумали дечимограммы, то я бы справился намного быстрее. Моё настроение не портил даже вновь прибывший Реборн и его дружок из Варии – Маммон или просто Гадюка. Не знаю, какая змея укусила моего экс-репетитора, раз он решил обратиться за советом и помощью к этому жиду. Впрочем, учитывая, что теперь их только трое, вместе с Арией, то выбор у него был не особо велик. Чем-то странным тут попахивает, не считаешь? Я принюхался. Хм, и правда пахнет. Неужели это.. – Ка-чан, ты готовишь стейк?! – Ясу-кун, у тебя хороший нюх! Я довольно улыбнулся. Обожаю мамины стейки – наверное, это единственное, что сохранилось во мне от меня прежнего. Кажется, этот день всё лучше и лучше. – Сенпай, – раздалось у меня за спиной. Этот тон мне не понравился. Он как будто бы нёс не особо скрытый подтекст: «Ты ответишь на все мои вопросы, хочешь ты этого или нет». Это тон женщины, которая ждёт объяснений от своего загулявшего мужа. Это тон женщины, которая нашла пачку сигарет в куртке сына. Это тот самый тон женщины, которая считает, что ты ей что-то должен. И это её мнение ничем не изменить. Потому что она имеет право знать, что творится в чужой жизни. – Утречка, Киоко-тян. О-гэнки дэс ка?* – В последнее время вокруг Тсуна-куна что-то происходит. Сначала этот чиби-Реборн, затем приезд гайдзина, какие-то нестандартные тренировки, из-за которых он бегает в одном белье по городу. Ты что-то знаешь. Он правда следующий босс мафии? Я посмотрел на свой рисунок в нонограмме, пытаясь предсказать, что здесь зашифровано. Возможно, это будет сакура. Или человек. Или петух. На первый взгляд, тут всё настолько одинаковое, что я даже теряюсь в догадках. – Слушай, как ты считаешь, на что это всё-таки похоже? На петуха или корову? – … Её взгляд прожигает насквозь. Ох, уж эти женщины! Почему они никогда не выбирают путей попроще и покороче? Почему она не спросила об этом самого Тсуну? Зачем приставать ко мне? Я же ничего не делал, никому не мешал, никого не трогал, просто разгадывал головоломки. А дети вокруг так и лезут ко мне. Нигде не найти покоя. Я очень тяжело и вымученно вздохнул, словно меня попросили вынести мусор во время просмотра новой серии. – Почему я должен что-то знать? И, раз уж на то пошло, почему я должен что-то говорить? Если Тсуна молчит, значит, он не хочет, чтобы ты знала. Так что не создавай мне проблем. – Как я могу защищать его, если даже не знаю, что именно ему грозит? Вообще-то, Киоко-тян, старшему Тсуне, то есть мне, угрожает Вселенная, хаос и нарушение законов квантовой физики. Но что-то мне подсказывает, что ты ничего не сможешь с этим поделать. Как, впрочем, и я. Так что я бы на твоём месте стал инертным, как Такеши. Ну, мой Такеши. – Почему его вообще нужно защищать? У него есть репетитор, который всему его научит. Ты что, не веришь в моего братишку, Киоко-тян? Я откинул голову на спинку кресла, стараясь увидеть девушку сзади. Она шагнула ко мне и наклонилась надо мной, поставив локти по правую и по левую сторону от моего лица. Её ладони легли на её щёки. – Дело не в том, что я не верю в него, сенпай. Я думаю, что Тсуна-кун очень-очень сильный, просто этого никто не видит. Но если я не буду защищать его, то он будет защищать меня. Я не хочу этого. Не хочу, чтобы он ввязывался в драку из-за меня. Мне нужно, чтобы он признал меня достаточно сильной, чтобы я могла заботится о себе. Что он может доверить мне прикрывать его спину. Понимаешь? Киоко-тян красивая. Я не о её внешности, хотя, конечно же, никто не сможет отрицать её симпатичность. Мне всегда нравилось её внутренняя красота, такая, какая редко бывает у самых популярных девочек в школе. Добросердечность, мужество, забота и – как это называется? – кажется, невинность. Чистота в помыслах. Иначе говоря, её любовь никогда не была эгоистичной. Моя любовь к ней переходила из одной жизни в другую. Она тот человек, которым я бы всегда любовался. Тот человек, кому я искренне желаю быть счастливым. – Ты слишком хороша для него, Киоко-тян. – Не тебе это решать, сенпай. – Ясу-кун, вынеси мусор, – послышалось с кухни. Ну, наконец-то. Мам, сколько можно было ждать? Я уже подумал, что мне придётся как-то самому отмазаться от Киоко-тян. Она, конечно, красавица, но есть вещи, о которых я не могу болтать в доме, где за любым углом может прятаться репетитор-киллер. Реборн и так меня в чём-то подозревает, так что не усугубляй моё положение, красотка. Я моментально сбежал от девушки и впервые в жизни встретил пакеты с мусором с радостью. Интересно, именно так чувствует себя Занзас, когда мусор спасает его задницу? Пока я прогуливался до контейнеров и обратно, я почувствовал особую эстетику в отбросах общества. Сортировка отходов – это уровень философии в жизни любого японца. Более того, я бы сказал, что отношения в мафии похожи на способы обращения с мусором – сжигаемый и не сжигаемый. Мне кажется, что я стал на шаг ближе к мироощущению Занзаса. Весь мой краткий путь я пародировал Луи Армстронга и мычал про себя его замечательный мир. Я чувствовал, что за мной кто-то следит. Впрочем, кто именно, можно было догадаться с первой попытки. Это мой киллер-сталкер – Реборн. Стоило ему вернуться, как его слежка усилилась, хотя мне казалось, что после разговора на кухне мы негласно договорились не лезть в дела друг друга. Чем я заслужил такое недоверие? Тем, что умею решать нонограммы? Когда я вернулся во двор, мне под ноги прилетел какой-то мусор, в смысле, прилетела граната без чеки. Дерьмо. Я успел её пнуть подальше прежде, чем от меня ничего не осталось. Что это? Новое испытание от Реборна? Я на такое не поведусь. Разве он ещё не понял с нашей первой встречи, что моя реакция не уступает его собственной? – Реборн.. – начал я. – Нья-ха-ха! Умри, Реборн! Я, величайший наёмный убийца всех времён и народов, Бовино Ламбо-сан, пришёл убить тебя! Послышался пинок, грохот от падения и всем известное тер-пе-ние от маленькой коровы. Я обернулся и увидел Реборна на стене забора. Внизу ползал шмыгающий Ламбо, собирающий с травы свои конфеты, лимонки и патроны. Странно, но мне почему-то показалось, что наш Хитман чем-то.. недоволен? Тебе не показалось, детка. Но ведь он никогда не обращал особого внимания на малолетнего неудачника-убийцу. Точнее, вообще не обращал на него внимания, будто бы его и не существовало. Что такого произошло, что он так скоро поменял своё мнение? Граната оказалась у тебя под ногами. Он не рассчитывал, что отбросит её к тебе. Реборн, что, волновался обо мне? Это точно Реборн, а не первоклассная иллюзия Маммона? По какой-то причине ты нужен ему живым, сладенький. Он точно хочет использовать меня. Не к добру это. Ожоги на его руке быстро заживали, хотя и очень болели в первую ночь. Так сильно, что у него даже поднялась температура. Отец очень переживал и очень злился. Во-первых, его сын впервые вернулся домой с подобными ранами. Кто-то в Намимори был способен испортить правую руку его талантливого Такеши. Во-вторых, сын оказался непослушным и согласился стать Хранителем Десятого без его ведома. – Мне не нужно твоё разрешение, старик. Вот и всё, что он сказал в своё оправдание. Тсуёши хотел бы его наказать, выбить из его головы всё дерьмо, связанное с моллюсками, но он понял, что не знает, как именно. Такеши рос послушным и податливым, он никогда не нуждался в наказаниях. А теперь у него переходный возраст, и он противится собственному отцу. Возможно ли ещё вытащить его сына из пасти прожорливой Вонголы? Вопрос был, скорее, риторическим. Такеши считал, что отец его не понимает. Он, конечно, пытается сделать как лучше для него и волнуется за наследие Ямамото-дан, но никогда не спрашивает, чего хочет сам Такеши. А он хочет быть рядом с Тсунаёши. И он умрёт, если не сможет. Гайдзин. Гокудера Хаято. Разноцветный полукровка из Италии, который следовал тенью за Реборном. Он не хотел признавать это, но подрывник был силён – и ожоги на руке были тому доказательством. Такеши бы никогда не позволил бы себе ранить руку, которой играет в бейсбол. От собственной слабости, временной бесполезности и абсолютной безразличности со стороны Тсуны – Тсунаёши даже ни разу не позвонил за выходные, чтобы поинтересоваться его здоровьем! – парень чувствовал себя отвратительно и разбито. Нужен ли он Тсуне? Если не как близкий друг, то хотя бы как Хранитель и правая рука? «Настолько слабый? Кому вообще нужен Хранитель, который даже не может защититься от пламени?» Такеши остановился посреди коридора, взглянул на руку в бинтах и со злости ударил кулаком по стене. Как он может ставить себя в один ряд с наследником королевской Вонголы и обладателем Неба? Не важно, что говорил его отец по поводу бесхребетности и слабости. Ямамото знает Тсунаёши с детства. И точно знает, что Тсунаёши особенный. Одна его улыбка может перевернуть весь мир человека. Не каждый Цветной достоин такого босса. И если Реборн поймёт (а он уже, наверняка, понял, насколько слаб Такеши), то с лёгкостью найдёт более подходящего. И тогда парень навсегда застрянет в никому не нужном Намимори. Поэтому у него был только один шанс всё исправить, пока не появилось другого Дождя. Этот шанс работал на клан Ямамото, и уже даже разработал для наследника исцеляющие пилюли. Но Такеши нужно было что-то, что сможет увеличить его силу. Какие-нибудь стимуляторы пламени. Или особенное оружие, намного сильнее того, которое он использовал на данный момент. Или мутационные/генетические сыворотки искусственной Посмертной Воли. Всё, что угодно. Главное, чтобы был эффект. Подросток прошёл до конца коридора и остановился у полураскрытых фусума. За ними скрывалась тёмная комната, освещаемая лишь светом мониторов и мигающими огоньками. – Верде, мне нужна твоя помощь. Парень раскрыл двери и посмотрел, как в темноте движется маленькая тень. Ребёнок с интеллектом, как у него, мог бы стать известным на весь мир. И вместо этого он сидел взаперти, в маленьком Намимори, работая на невзрачный клан якудза. Понимал ли он это? Или всё же Верде был не таким уж и умным? – Хорошо, что ты зашёл. Я как раз закончил. Где-то справа блеснули линзы очков. Послышались шаги, и Такеши вручили деревянный футляр, в котором, кажется, было что-то очень важное, потому что на крышке был вырезан личный знак нео Да Винчи. – Отнесёшь это Саваде Иэясу. – Иэясу-сенпай? Ты что, знаешь его? Мальчишка поморщился. – Не задавай бессмысленных вопросов. Отнеси это ему поживее. Иногда Такеши удивлялся, насколько загадочным может быть его сенпай. В школе до сих пор никто не знал, как этому хилому парню, который пропускал уроки физкультуры, предоставляя липовые справки от врача, удалось нагнуть Хибари Кёю. Хибари, который, наверное, с рождения начал грызть людей до смерти. Ну, или когда у него прорезались зубы. Иэясу вызывал к себе в кабинет каждого ученика школы, чей порядковый номер был двадцать первым по списку. Что именно он хотел узнать от них, не понимали даже те, кого он требовал привести для «личной беседы». Внешне он практически ничем не отличался от Тсуны. Такие же взъерошенные волосы, мятая одежда и незавязанные шнурки, влачащиеся за ним, как дохлые дождевые черви. Их схожесть не могла объяснить даже Нана-сан. Братья Савада были не просто похожи друг на друга, словно близнецы, они будто бы были отражением друг друга. Только зеркало Ясу было грязнее и, кажется, побито кое-где. Плюс ко всему, сенпай каким-то образом был знаком с Верде – человеком, о котором никто не знал. Даже в клане Ямамото были в курсе не больше пяти человек. А Савада смог не только с ним познакомиться, но и заставить работать на себя. У Ямамото-дан были финансы и ресурсы. А что было у Иэясу? Родственные связи с Вонголой? Но ими даже подтереться нельзя. Работать просто так – это было не в стиле Верде. Чем-то тут странно пахло. И точно не сандвичем с тунцом. Возможно, если бы Такеши не был так зациклен на Тсуне, то смог бы узнать о его брате больше. Но как бы сенпай ни был интересен, важен только Тсунаёши. – Ну, чего ты стоишь? – недовольно спросил ребёнок. Ему хотелось как можно быстрее закрыть двери, отгородиться от примитивных форм жизни и начать творить. И искать информацию о каком-то итальянском Маре и скрытых каналах связи. Почему-то письмо никак не выходило из его маленькой, но очень умной головы. В принципе, как и сам Савада. – Ты меня используешь? Юный учёный закатил глаза. Наверное, в этом была причина, по которой он не отвязался от Савады так же, как и от всех остальных. Его Верде не мог просчитать. Он был непредсказуемым. Считать его умным или, тем более, равным себе он попросту отказывался. Всё-таки именно он, гений двадцать первого века, выиграл партию сёги, которая длилась неприлично долго. Хотя у него осталось противное ощущение, что эту победу ему просто подсунули в конце, как будто хотели посмотреть, что Верде будет делать с ней. В любом случае, Савада Иэясу не выглядел настолько гениальным. Как и сам Верде. – Что ты хочешь? Несмотря на недоразвитость, сынок Тсуёши ему нравился больше. Его действия хотя бы можно было предугадать. Он знал, чего можно ожидать от парня, у которого в увлечениях был только бейсбол и его дружок Тсунаёши. Такеши был не страшным. – Стать сильнее. – Ты уже достаточно силён для своего возраста. Ты можешь считаться своего рода гением в контроле Посмертной Воли. Если ты не хочешь испортить своё пламя, просто дождись, когда станешь взрослее. Годы сделают всё за тебя. – Этого мало, – упрямо заявил молодой мечник. – Это не предел. Возможно, я развиваюсь в темпе по сравнению с остальными, но я могу больше. Я хочу, чтобы ты раскрыл мой потенциал полностью. – Нет, – отрезал мальчик и поправил очки. – Тебе бы не помешало потренировать свои недоразвитые мозги. Твоё тело сейчас не в том возрастном периоде, когда необходимо искусственное вмешательство. Это только ухудшит твой результат, а твоё дальнейшее развитие пламени может стоять под вопросом. Ты родился сильным. Катализатор сделает тебя сильнее, но только для того, чтобы потом ты сломался от объёма и мощи пламени, которое не сможешь контролировать. Не то, чтобы меня это волновало, но я всё-таки работаю на твоего отца. И я хочу увидеть, во что ты вырастешь лет через десять. – Почему же я тогда проиграл? – Потому что твой противник был монстром. Или он делал то, что не делаешь ты. – Что? Такеши посмотрел в тёмные глаза мальчика, которые казались слишком взрослыми. – Использовал вот это, – он постучал по своему виску пальцем. – Ну, или ему могло повезти. Удача – тоже часть силы, знаешь ли. А ещё его решимость банально могла быть сильнее твоей. Достаточно с меня разговоров на сегодня. Прекрати мне ныть под дверью и иди к Саваде. Верде закрыл фусума перед носом Ямамото. Тому лишь осталось гадать, действительно ли он выглядел настолько жалко, что ребёнок, которому ещё не было десяти, считал его проблемы обыкновенным скулежом и жалобой. «Возможно, в чём-то он прав. Прямое столкновение – это не та тактика, в которой может бы играть носитель Дождя. К тому же, у меня не было рядом воды». Звучало, как оправдание. Но, к сожалению, исход битвы не всегда зависел напрямую от противников. В уравнение победы добавлялись взаимозависимые факторы и случайные величины эпсилон. Победителем окажется тот, кто сможет учесть большую часть из них и подготовиться к любой возможной ситуации. А Такеши повёл себя, как ребёнок, когда бросился на не понравившегося ему мальчика с кулаками. Совсем как Хибари. От этого сравнения у парня скривились зубы. Хибари был из разряда монстров. Но именно такие монстры, как он, никогда не думали. Именно поэтому им так легко манипулирует Иэясу-сенпай. Хм, сенпай. Вот уж кто точно знал, как выбрать нужную тактику и дождаться лучшего момента для удара ножом в спину. Если кто и мог повлиять на Тсуну и на его выбор Правой Руки, то только его старший брат. Старший брат нашёлся на дороге к дому семьи Савада. Он медленно ковылял, опираясь рукой о стену. Внимательный глаз четвёртого бэттера бейсбольного клуба средней Намимори заметил маленькие капельки крови, которые оставлял за собой парень. Мгновением позже он заметил, что штанина у него мокрая, будто он наступил по колено в воду, а на внешней стороне виднеется дырка от… пули? Иэясу прислонился к нагретой солнцем стене и подумал, что никогда на свете ему ещё не хотелось пива. Того самого, которое похоже на мочу. Которое невозможно пить, не морщась. Которое сильно пенится, если встряхнуть банку. И которое невероятно холодное. Боль была сильной, пульсирующей, жгучей как будто ему в икру засунули раскалённый стальной прут и, не переставая, крутили его. Болела вся нога. И голова, кстати, тоже. От потери крови. Он даже не старался перевязать рану, думая, что было бы забавно умереть от какого-то гребаного ранения в гребаную ногу, как раз за несколько дней до самой важной встречи в его жизни. Жизнях. – Сейчас сдохну. Кто меня вообще дёрнул спасать соплежуя от пули? Реборн не убил бы его, даже если бы хотел. «Ты в этом не уверен, дорогой. Как и я. Этот мир другой. Он уже поворачивается, и мы оба это чувствуем. Кто может гарантировать, что Реборн ещё не чокнулся? Всё-таки, именно из-за него мы оказались в этой жопе, mon cher». Получается, в нём ещё осталась какая-то привязанность к ним? К этим двойникам, хорошим копиям, которые не догадываются об этом. Которые, по своей сути, и не являются копиями. Это они все настоящие, чего нельзя сказать об Иэясу. – Сенпай, всё в порядке? Савада поднял голову и посмотрел на него со смешанным чувством. Он был недоволен, что его увидели таким слабым? Был рад увидеть того, кто поможет? Он немного соскучился по Такеши? – Ну, наконец-то. Это так странно, что теперь вы не мои, что даже мне становится грустно. Меня, знаешь ли, с самого начала баловали вниманием. От этого устаёшь, но и быстро привыкаешь, что кто-то всегда вытащит твою задницу из проблем. Я ненавижу одиночество, понял, ага? – Верде просил тебе передать, – неловко ответил Такеши, чувствуя себя не в своей тарелке. Словно сенпай его отчитывал. Но за что? Они ведь никогда не были друзьями. – Верде? У него в голове мелькнула мысль, но тут же заглушилась болью. Пришлось снова воспользоваться режимом босса, чтобы перестать вести себя, как Никчёмный Тсуна. Это помогло сосредоточиться. – Какой он шустрый. Иэясу опёрся спиной на стену и взял из рук бейсболиста футляр, в котором, как он и предполагал, лежали новенькие тонфа. Он открыл крышку и проверил, на всякий случай. Ну, или хотел оценить качество работы. Но юный учёный был, как всегда, на высоте. Парень уже мог представить, как загораются глаза у маленького хищника, стоит ему увидеть их. На лице Савады против воли выступила улыбка. – Ему понравится. «Главное, чтобы он не опробовал их на тебе», – напомнила Интуиция. И Ясу решил, что оружие отнесёт кто-нибудь другой заместо него. Тот же Такеши. Или девочка-ниндзя, она как раз ему должна. Конечно, он не сможет увидеть радостное лицо Кёи, но это были небольшие издержки по сравнению с возможными ранами от высококачественного оружия. – Что там? – поинтересовался Ямамото. Сенпай резко захлопнул крышку до того, как любопытный мечник сунул свой нос в чужие подарки. – Это секрет. Если тоже хочешь, то помоги мне дойти до больницы. И, не дожидаясь согласия, он оттолкнулся от стены и обхватил локтем шею высокого брюнета. Странное чувство появилось у Такеши, когда они медленно двинулись вместе. Он положил руку на торс Савады, чтобы им удобнее было передвигаться, и с удивлением отметил, что ГДК под футболкой, оказывается, рельефный. Как будто бы он занимался спортом несколько лет. Или тренировался на пост босса мафии. Хотя, чего можно было ожидать от главы Хибари? Его бы точно не смог уложить на лопатки мягкотелый хлюпик, вроде Тсуны. – Хватит меня щупать, – недовольно шикнул Ясу. – Я сейчас не смогу тебе врезать. – Ха-ха, сенпай, не притворяйся слабым. Уверен, ты мог бы задушить меня, если бы почувствовал угрозу. Иэясу поднял взгляд от дороги и с прищуром посмотрел снизу вверх на слишком уж спокойного и слишком уж высокого (он терпеть не мог высоких людей!) мальчика. Детка, не обманывайся его жалкими 157 см. Он знает, как убить человека одним пальцем. Несколькими способами. Этот полукровный коротышка привык, что люди вокруг него боятся. Даже те, к которым он добр. Что-то странное в нём есть. Такое, чего нет в обычных людях. И Такеши почувствовал это, когда заметил золотистые ободки радужки. Кем бы ни был Савада Иэясу, в нём была Власть. Власть сделать щелчок пальцами и стереть половину населения в тысячах миров. Или всё население. Почему бы и нет? Кто знает, о чём мог мечтать такой человек, как Иэясу. Что-то подсказывало Ямамото, что сенпай точно не желает жениться на Киоко-чан и наслаждаться семейной жизнью. И не желает становиться боссом мафии. Мафия вообще казалась просто песчинкой по сравнению с его возможностями. Но что тогда? Читать еженедельный Джамп? Играть в Дисциплинарный Комитет с Хибари в крохотном Намимори? Или пытаться собрать школьный клуб по игре в сёги для того, чтобы уже зимой победить на национальных? – Почему ты живёшь обычной жизнью? – вопрос сам сорвался с пересохших губ. – Случайность. Он пожал плечами и снова опустил голову к дороге прежде, чем продолжить говорить. Такеши подумал, что Иэясу решил ему довериться, открыть ему свою тайну. Но на самом деле Иэясу просто плевать. Он никогда не скрывал свои цели. – Когда я здесь появился, то не мог понять, что делать дальше. Пришлось плыть по течению, тут всё так изменилось: ты, ДК, Хаято, Киоко-тян, даже Хару стала как будто другим человеком. Это немного затянуло, и я наслаждался отдыхом, пока не встретился с Верде. И ещё письмо. Джессо скоро будет здесь. Нет. Что? – Что? – переспросил Такеши. «Он уже здесь, сладенький», – сообщает Интуиция. – Тем более, – кивнул Савада самому себе. – Если я не умру, то скоро уеду отсюда. Надо будет попросить Верде сделать мне кольцо. Я, кстати, никогда не пользовался другим, кроме Кольца Вонголы. Это будет интересно. Мне кажется, что пламя стало сильнее в последнее время, но я не уверен. Его опасно использовать, понимаешь? Эти уродливые ищейки. Видел их когда-нибудь? Они похожи на собак. Только без кожи. – О чём ты? – Такеши с каждым словом всё больше терял нить повествования. Казалось, что Ясу вообще говорил сам с собой. – Ты Цветной? – Будь добр, посмотри наверх и спаси меня, – ответил он, всё ещё глядя себе под ноги. Наследнику Ямамото-дан два раза повторять не нужно, если, кончено, приказ отдан чётко. Парень взглянул в чистое бескрайнее небо, которое разрезали лишь динамитные шашки. Несмотря на боль в руке, парень схватил ею запястье Савады и вместе с ним отпрыгнул в сторону до того, как раздался… Бум! Сзади стоял злой Хаято, который, понимаете ли, последние несколько дней так тесно общался с невменяемыми психопатами, что сам начал напоминать одного из них. Он уже давно хотел подорвать Иэясу – конкретнее, с их первой встречи. А тут, как раз, и повод нашёлся. – Bastardo, взорвись и умри! Больше всего его самолюбие подрывал – ха-ха, как иронично – тот факт, что пока Гокудера, будучи раненным, рисковал собой, этот говнюк переключился на грёбаного мечника. Как будто он имел право выбирать себе партнёров из двух вражеских лагерей. Если с местом близ Десятого пока всё было мутно, и вопрос этот решался, в большей части, независимо от них, то ублюдок-Иэясу должен был быть либо на его стороне, либо на стороне хмыря. И Хаято, чтоб его, считал, что они действуют заодно! – И я рад тебя видеть, miele. Такеши тоже хотел что-то сказать, но почувствовал, как ладонь Ясу сжалась на его плече, а в голове раздался его спокойный приказ: «Молчи». Он сжал губы против воли, внутренне готовясь к ещё одной атаке. Проклятье! Ну, почему он именно сегодня не взял свой меч? Как это опрометчиво с его стороны. «Сенпай не хочет, чтобы я его провоцировал, потому что знает, что мы вдвоём не справимся с ним в нашем состоянии. Или у него есть план?» – Ты справился с заданием. Хороший мальчик. А теперь, иди сюда и помоги мне. Савада поманил его ладонью, как щеночка. – С какого хрена я… В глаза подрывнику бросилась неестественная бледность Иэясу и его белые губы, которыми он не шевелил. Голос раздавался в его собственной голове – от этого Хаято почувствовал страх и трепет. Что это? Телепатия? Внушение? Галлюцинации? Или у него всегда была способность слышать чужие мысли? Гокудера попытался прислушаться, уловить ещё хотя бы слово, но Савада молчал. Как молчал и Ямамото. А затем он с удивлением посмотрел на свои собственные ноги, шагающие сами по себе. Как будто бы ими управлял кто-то чужой. «Синдром Кандинского-Клерамбо», – раздался насмешливый голос управляющего Уайт Спелл, – «Кинестетический автоматизм, при котором тело больного, по его словам, подвластно стороннему воздействию извне. Просто представьте, синьор Гокудера, Вы полностью в сознании, понимаете, что происходит, но в то же время не можете контролировать собственное тело, даже когда Ваши руки начинают кого-то убивать. Достаточно неприятная ситуация, Вам так не кажется?» Мурашки прошлись по его коже от осознания, чем он мог заразиться в клинике. Конечно, болезни психики не передавались воздушно-капельным путём, но ведь у Цветных всё может быть иначе. Ни один из ученых ещё не изучал болезни, связанные с пламенем Посмертной Воли. А что если при контакте с пламенем больного, есть вероятность подхватить какую-нибудь дрянь? Растерянный взгляд гайдзина упал на простреленную ногу Савады. Вид крови привёл парня в себя и отвлёк от мыслей, что он скоро станет ещё одним подопечным Кикё. Иэясу был ранен – эта мысль заставила его двигаться по собственной воле. Гокудера присел перед бледным японцем и начал закатывать мокрую штанину. – Дерьмо, – прокомментировал он, оглядывая входное отверстие от пули и выплевывая окурок на асфальт. – Хаято. – На его волосы легла ладонь. – Я хочу увидеть Джессо. Он вздрогнул от приятных ощущений, но тут же оттолкнул чужую руку. Разноцветный подрывник что, похож на псину, которая виляет хвостом перед хозяином? Вот ещё! Итальянец-полукровка вовсе не переживает насчёт ранения Ясу, ему вообще плевать. Просто Десятый может разозлиться, если узнаёт, что его Правая Рука не спасла его старшего брата. К тому же, этот засранец должен сказать ему, где находится Бьянки. Рукастым его всё-таки прозвали не просто так. Парень быстро оценил нанесённый урон, стянул с себя один из ремней, перетянул им ногу Иэясу повыше раны и, заметив, что импровизированный жгут уже вряд ли чем-то поможет, решил прижечь сочащуюся кровью дырку пламенем Солнца. Юный медик глянул на своё кольцо, сомневаясь, что сможет рассчитать нужный объём и не оставит на коже ни клейма, ни ожога. – Опусти его на землю. Ямамото послушался, хотя больше всего ему хотелось пнуть мафиозного урода по лицу. Его сдержал только внезапный озноб сенпая, а так же его неестественная слабость. Если бы Такеши не держал его, то он бы, наверняка, уже грохнулся и потерял все чувства. – Будет жечь, – предупредил Хаято. Желтый огонёк весело вспыхнул на его безымянном пальце правой руки. Иэясу наблюдал за ним из-под полуприкрытых глаз, ощущая внутри полный покой и безразличие. Влияние тесного контакта с носителем Дождя? Или это его собственная опустошённость, образовавшаяся после череды беспрерывных неудач и постоянных смертей тех, кто ему был дорог? – Ты ненастоящий, – сказал Ясу вслух. Подделки терять не так грустно, верно? – Я закрою глаза, и ты исчезнешь. Вы оба. А он проснётся двадцать первого мая в своей кровати. И всё начнётся сначала. Было бы неплохо, если бы эти жизни оказались одним бесконечным кошмарным сном. Может, на самом деле так и есть? Он просто был тяжело ранен, на грани жизни и смерти, в результате чего случилась клиническая смерть. И Савада Тсунаёши уже много лет лежит на постели, не открывая глаз. Верные Хранители приходят к нему, разговаривают с ним, думая, что он слышит их. А ему снятся кошмары, в которых он мечтает о настоящей смерти. Когда Иэясу проснётся, он уже станет Тсунаёши. Он закрыл глаза, но не испытал ощущения падения, как обычно бывало, когда он попадал в новый мир. Вместо этого Савада услышал голоса всё тех же детей из этого мира. – У него начался бред? – По моим наблюдениям, он всё время был чокнутый. Потеря крови тут ни при чём. Ты крепко держишь его? Открыл глаза он уже от дикой боли, вызванной грубым принудительным сращиванием мышц. Когда его ранами занимался Рёохей, то он ощущал лишь терпимое покалывание. Пилюли Реборна отдавали горечью, тело моментально нагревалось, что мог градом пойти пот. Пожалуй, только с Луссурией были приятные ощущения при регенерации – казалось, будто медсестра перевязывает ранение бинтом. Хаято никогда не использовал своё пламя для того, чтобы лечить. Обычно Солнце служило ему лишь стимулятором или взрывной мощью для лобовой атаки. Для восстановления нужен был идеальный контроль и многолетний опыт, иначе разорванные органы могли неправильно соединиться друг с другом, кости – срастись в причудливом узоре прямо сквозь лёгкие, а сосуды, требующие ювелирной точности, и вовсе порваться от слишком сильного давления. Так что не было ничего удивительного в том, что его первый пациент начал вырываться и громко кричать, словно с него сдирали кожу. – Держи его! – закричал Хаято, когда парень задёргал онемевшей ногой. – Прекрати!! Ты же меня инвалидом сделаешь, паскуда такая! Перестань издеваться надо мной! Хаято-о!! – Ему больно! – засвидетельствовал Такеши, с трудом удерживая извивающегося коротышку-сенпая и пытаясь перекричать его вопли. – Ты точно лечишь его?! – Сдохни! Сдохните вы оба! Итте!! – Ускоглазый ушлёпок, прекрати дёргаться! Я не могу сосредоточиться на регенерации! Одно неверное действие, и ты навсегда перестанешь чувствовать свою ногу! Нервные окончания.. Они не услышали, что там было с нервными окончаниями, потому что Иэясу смог освободить целую ногу и ударить ею садиста-лекаря в челюсть – она громко клацнула зубами. Второй ногой – той, которая болела примерно так же, если бы её отрезали – он оттолкнул от себя Гокудеру. Пронзающая боль заставила парня закричать неприличными словами. Следующей жертвой стал один из самых популярных мальчиков средней Намимори, спортсмен, душа компании и наследник Ямамото-дан. Ему локтем попали чётко в солнечное сплетение, затем ударили по рёбрам и, напоследок, вывернули и без того больную руку. Когда четвёртый беттер, надежда всей команды и талантливый игрок, сможет вернуться к тренировкам – большой вопрос. Иэясу, почувствовав свободу, тут же упал на землю и откатился в сторону, принимая позу раненного, но очень злого и сильного хищника, который вцепится в глотку любому, кто посмеет подойти к нему или тронуть его ногу. – Подонок, чтобы я ещё раз помог тебе! Хаято вытирал кровь с губ. Кажется, он прикусил себе язык благодаря Саваде. Ещё одна причина в копилку, чтобы подорвать его ночью в его же постели. – Достаточно с меня твоей помощи. Тронешь мою ногу ещё раз, и, я клянусь тебе, ты лишишься своей собственной. – Чтоб ты сдох! Тьфу! И это вся твоя благодарность? Да с тех пор, как я связался с тобой, от тебя одни убытки! Если бы не сестра, я бы давно избавился от тебя! Будь уверен, что как только я узнаю, где она, я сожгу... Он снова сплюнул кровь, на этот раз стараясь попасть в японца. Ясу не слушал его. Он осматривал входное отверстие в своей икре, которое – хей-хей-хей, хорошие новости, амиго! – уже не кровоточило. Зато к огнестрельному ранению ему прибавился ожог в виде остроконечной неровной звезды. Криворукий смертник! Не берись за дело, если руки из задницы! Будет чудо, если Иэясу сможет ходить, не хромая на правую ногу. «Дерьмо какое-то, а не жизнь. Я ему пальцы отрежу, если меня начнёт лихорадить». Савада вздрогнул, когда к его виску прислонилось что-то холодное и влажное. Он дёрнулся и тут же обернулся, готовясь отражать очередное нападение. «Ложная тревога, кэп, это просто Такеши с содовой. Когда он успел её купить?» Парень немного расслабился. Совсем капельку. – Сенпай.. Взгляд у него был несколько виноватым и неловким, будто он увидел то, что не должен был, но забыл отвернуться или хотя бы прикрыть глаза. Такой взгляд обычно был у ребёнка, который оправдывается перед своей матерью. Он означал: «Я виноват, но это вышло случайно, не сердись». – Я купил тебе попить. Ты же любишь газировку? Парень отобрал у Ямамото банку, потянул кольцо на себя – послышалось шипение –, поднёс её к губам и выпил всю залпом. Затем вытер губы тыльной стороной ладони, смял уже пустую упаковку и замахнулся ею в Хаято, целясь прямо в лицо. Брюнет перехватил его руку и почувствовал, как Иэясу сразу напрягся. Парень опустился рядом с сенпаем на колени и успокаивающе ему улыбнулся, стараясь применить все фишки своего Атрибута, которые знал. – Не злись. Это была ошибка. Никто не хотел причинить тебе вред. Тебе лучше сейчас же отправиться в больницу – там ты получишь полноценное лечение. Давай, я помогу тебе встать? – Не трогай меня. Мал ещё, чтобы пытаться воздействовать на меня своей ментальной силой. «Он так быстро понял, что я пытаюсь успокоить его с помощью пламени?» – Как я вообще выжил с вами в битве Колец? – задался вопросом Савада. – Или во время мирового господства Бьякурана? Не говоря уже о Шимон и Деймоне. Мне так крупно везло? Или всё же дело было в том, что вы не стремились покалечить меня? – Что ты несёшь? – послышалось со стороны Хаято. – Заткнись и отведи меня к Джессо, пока я не разозлился. В воздухе над подростками повисла опасность: в любой момент под их ногами могла разверзнуться земля и сожрать их, как закуску. Ни Гокудера, ни Ямамото не могли сказать с уверенностью, кто был угрозой – Иэясу-говнюк-сенпай или некто, играющий роль зрителя, но скрывающийся за искусным занавесом пламени Тумана. В одном они согласились друг с другом, когда их взгляды встретились – им пора убираться отсюда. «Он смотрит на вас», – шепчет его Интуиция. – «Лазит в ваших воспоминаниях, будто имеет на это право. Думает, что его никто не видит, а если даже и чувствует присутствие, то не может ничего с ним поделать». Парни одновременно подняли под руки хромого коротышку. Стоило им закинуть его руки себе на плечи, как оба почувствовали невероятное облегчение от того, что чужой взгляд их больше не пугает. Как будто они только что спрятались под крылья своей большой и сильной мамочки. – Хаято, не та октава. Попробуй ещё раз и не забывай смотреть в ноты. – Такеши, мальчик мой, если ты не перестанешь меня обнимать, я не смогу приготовить завтрак. – Тсуна.. Ясу? Кто ты? Что это такое? «Попался, голубчик», – молчаливо усмехнулся Савада, – «Рыться в чужом белье – как это похоже на иллюзиониста. Но от тебя я ожидал что-то менее пресное, Гадюка. Раз уж ты решил прийти ко мне в гости, то мне стоит сказать: “Добро пожаловать”? Попробуй найти выход из несчётного числа коридоров и дверей, созданных другими мирами. Даже Мукуро, мастеру проникновения в чужие души, потребовалось на это два часа. Посмотрим, как быстро справишься ты». В следующий раз Маммону стоит смотреть, в чью голову он решит залезть. Иначе, решив взглянуть на воспоминания, он сам станет воспоминанием. – А теперь, дети мои, пойдёмте к радиоведущему Джессо и послушаем, как обстоят дела на других волнах.