Азалия

- Как же я устал. Шатающийся в разные стороны Адам ввалился в дом, еле доходя до кровати, и падая на нее не раздеваясь, слегка подпрыгивая на упругом матрасе - Томми? Перекатившись на спину, он ощупывает рукой другую сторону кровати и разочарованно вздыхает, убирая руку, прекращая гладить теперь уже помятую и холодную простынь. Пусто. Размеренно тикают настенные часы, а за окном кипит ночная жизнь, пробираясь в комнату приглушенными звуками сквозь закрытое окно, темноту разбавляет лишь полоска света, проскальзывающая из-под закрытой двери, ведущей в гостиную. Адам лежит, недовольно морща нос, машет ладонью перед лицом, расстегивает пуговицу хлопковой рубашки. Потом еще одну. И еще... Ужасно, просто невыносимо душно. Приходится встать, прогибая под собой кровать, с превеликим стоном проходя сквозь темноту к окну, больно ударяясь пальцем о прикроватную тумбочку. Тишину пронзает крик и пару грязных ругательств. - Твою мать! Давно пора выкинуть тебя к чертовой матери. Обратился к тумбочке Адам, при этом пиная ее, от чего стоящий на ней ночник вместе с содержимым ее ящиков, с грохотом отправляются на пол, растекаясь по нему словно вода из опрокинутой вазы. - Вот же черт. Теперь приходится пробираться уже не только сквозь темноту, а сквозь темноту с препятствиями, потирая ушибленную ногу. Наконец дойдя до заветного окна, наткнувшись всего на пару своих дорогих фирменных туфель, которые тоже попали в блокнотик Адама под названием "ВЫКИНУТЬ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ", он легко поворачивает ручку, открывая окно и впуская в комнату свежий ночной воздух вместе с шумом автомобилей с ночной улицы. Но в комнате не просто душно, а ОЧЕНЬ душно, поэтому открыть окно нужно на всю, чтобы наверняка, чтобы проветрить и насытить кислородом тут все на всю оставшуюся жизнь. С этими мыслями, Адам резко дернул ручку окна, распахивая его настежь, задевая горшок с любимым цветком Томми, стоящим, хотя уже стоявшем, на подоконнике. Глиняный горшок, быстро достигнув пола, разлетелся на множество осколков, создавая лишь секундный глухой звук бьющейся посуды. Но Адам совершенно не замечает ничего, и высовывает теперь уже довольный нос в окно, потягивая им свежий и холодный воздух десятого этажа, растекаясь в блаженной улыбке, расслаблено прикрывая мутные и уставшие от сидения в офисе глаза. В лицо ударяет морозный ветер, тут же подхватывая черные пряди, раскидывая их по бледному уставшему лицу. - Адам? Это ты ? В комнату неуверенно заглянул, и осторожно зашел Томми, приоткрывая дверь и останавливаясь в проеме. Карие глаза сощурились, пытаясь вглядеться в темноту, в которой было сложно что-либо разобрать не привыкнув к ней. Поэтому Томми потянулся вверх, чтобы включить свет, тонкие пальцы сомкнулись на выключателе, меняя его положение, из-за чего вся комната озарилась ярким, слепящим глаза светом. - Ааааа свет! Непонимающе оглядывают комнату огромными от удивления глазами, Томми смотрит на закрывшего Адама руками лицо. Безмятежное выражение лица сменяется непониманием, затем удивлением, а потом уже злостью и гневом. Брови ползут вверх, резко опускаются, и соединяются на переносице, приоткрывшийся рот сразу же закрывается, смыкая губы в тонкую полоску, а руки утыкаются в бока. - Ламберт! Ты что здесь устроил?! Проходит вглубь комнаты, недоумевающе рассматривая весь бардак, устроенный Адамом. Поддевает носком тапка разбитую чашку, опускается на корточки, тянется рукой к остаткам разбитого ночника, аккуратно взяв в руки самый большой кремовый осколок от расколовшегося на части плафона. Поднимает глаза на замершего у раскрытого окна Адама, который смотрит огромными и уже совсем не сонными глазами за манипуляциями Томми. Адам смотрит как он поднимается с пола, отбрасывая осколок в сторону, как начинает стремительно приближаться к нему, как спотыкается об адамовы туфли, но остается стоять на ногах, и пинает их в сторону, обещая выкинуть весь этот хлам. Адам смотрит и не шевелится, просто стоя по струнке, смотрит, словно в замедленной съемке, по отдельным, но таким ярким и четким кадрам, как взгляд темных глаз устремляется вниз, как из недоумевающего он превращается в совершенно непонимающий и отстраненный, а потом резко превращается в разгневанный. Азалия, купленная и выращенная с превеликой любовью самолично им. Для Томми этот цветок был чем-то вроде любимого дитя, в которое он вкладывал всю душу, заботился, он давал ему свою любовь, а цветок позволял Томми не чувствовать себя одиноким, когда Адам очередной раз задерживался на работе, приходя уже совсем поздней ночью, давал понять, что он кому-то нужен, что кто-то нуждается в его заботе, нуждается в нем самом, что он не просто так, он нужен, он важен. Томми ухаживал и лелеял его, оберегая от ревности Адама к нему, и посягательств пересадить на улицу или вообще свести на дачу, или подарить маме, якобы на улице, в клумбе около подъезда ему самое место, под предлогом, что такая красота должна радовать глаз, пусть все видят, пусть все радуются. Но Томми конечно же в добрые намерения Адама нисколько не верил, щурился и недовольно морщил нос, держа в руках горшок с Азалией, прижимая его к груди. И отвечал, что этот цветок окажется на улице не раньше, чем Адам, и что он скорее его, Адама на улицу пересадит, а не Лолу. Он купил его сам, довольный заявившись домой, не раздеваясь, крича, что он вернулся, и у него кое-что есть. Пулей влетел на кухню, показывая бумажный пакетик с семенами, тряся им перед лицом пьющего кофе Адама, от чего тот поперхнулся, кашляя и недоверчиво смотря то на Томми, то на звонко шуршащие семена в пакетике. - Милый, что это? - Адам удивленно поднял бровь, пытаясь разглядеть чем там Томми трясет у него перед глазами. - Это азалия. - Запыхаясь начал говорить Томми, присаживаясь на стул напротив, кладя руки на стол, а пакетик с семенами перед собой, поднимая светящийся взгляд на Адама. - Бабушка на рынке сказала, что азалия приносит в дом счастье и любовь. Адам сделал глоток кофе, отставляя со звоном фарфоровую кружку на стол, поджал губы, и ответил. - А тебе что, любви мало что ли? Или может быть счастья тебе не хватает, что ты у какой-то старой ведьмы семена не весь чего покупаешь? Ты ж не веришь в эту чушь. Или вообще, насколько я знаю, ты не очень-то любишь цветы. С чего такие перемены? - Не не весь чего, а азалии! - Томми встал из-за стола, хватая семена, кидая презрительный взгляд Адаму, и поспешно вышел из комнаты, крича уже будучи в гостиной. - Значит плохо знаешь! Адам покачал головой, отпивая уже порядком остывший кофе, морщась и удивляясь, что мог Томми делать на рынке. Время шло, азалия росла, распускаясь нежными розовыми лепестками, обрамленными белой неровной каймой. Ей даже было дало имя, над которым Томми ломал голову, советуясь с Адамом, на что тот ревностно посмотрел на него, отвечая, что цензурных слов у него нет, чтобы назвать этот сорняк, поселившийся в их семье. Томми фыркнул, сделав обиженное лицо, но в итоге решил, что назовет цветок Лолой. Лола. Девочка. Томми посвящал ей все свое свободное время, ну и не свободное тоже. Пришлось немного(много) пожертвовать временем с Адамом, который, по мнению Томми, вел себя как настоящий эгоист, не понимая, что Лоле нужно сейчас больше внимания и заботы. Адам морщился словно от боли, при упоминание "Лола", злясь еще больше, что Томми еще и имя этому никудышному растению дал. Однажды Адаму удалось выцапать Томми из лап этой Лолы, зазвав его смотреть телевизор. И все было просто прекрасно, Томми как прежде прижимался к Адаму, разрешал оставлять, и сам оставлял мимолетные поцелуи во время рекламных пауз, пока фильм не испортила героиня фильма, которую по счастливой(несчастливой, очень несчастливой) случайности звали Лолой. Адам проклял это имя, когда при упоминании его Томми встрепенулся, а Адам сильнее прижал его к себе, обхватив поперек живота, никуда не отпуская, делая вид, что ничего не случилось, и он ничего не понимает, продолжая как ни в чем не бывало смотреть телевизор, по крайней мере делая вид. - Адам, мне нужно Лолу полить.- Томми повернул лохматую голову назад, непонимающе смотря на Адама. Адам тяжело вздохнул, с сожалением размыкая руки, выпуская Томми из объятий, тихо отвечая: - Да, конечно. С этого момента началась настоящая война. И честно сказать, не в пользу Адама. Гадкий цветок все так же стоял в своем белом глиняном горшке, купленным, и лично раскрашенным гуашью самим Томми, из-за чего Адам возненавидел гадкое создание, отбирающего у него его Томми, еще больше. Цветок стоял на подоконнике, распустив свои нежные цветки, купаясь в лучах весеннего мартовского солнца, и насмехался над ним, над Адамом, выказывал свое превосходство, радуясь, что Томми принадлежит ему. И как на зло, это исчадье ада было поставлено в их с Томми комнате, в святом и неприкосновенном месте, куда ворвалось это несчастье, выгоняя его, Адама из собственной спальни, потому что находиться там, и смотреть как Томми сидит на полу возле кровати со злополучным горшком, как он аккуратно подрезает листья, как аккуратно придерживает ее, как примеряет, намечает, как задумчивые карие глаза сосредоточенно смотрят то на цветок, то в энциклопедию о комнатных растениях бегая по строчкам, боясь отрезать чего-нибудь не то. Чему сидящий на кровати, и наблюдающий за всем этим Адам был бы неслыханно рад, он бы даже согласился помочь Томми ее подрезать, с превеликой радостью, с превеликой радостью отрезал бы ей что-нибудь, например, все. Однажды Адам прибежал с работы раньше обычного, оставив офис совершенно без присмотра, забегая домой, громко хлопая дверью, путаясь в одежде, спотыкаясь о свой же, только что снятый с ноги ботинок. - Томми! - Бегает по комнатам, ища его, молясь про себя, чтобы он был уже дома. - Ты чего так рано? - Из кухни появляется белая макушка, и Адам мысленно дает себе по лбу, за то, что не зашел на кухню, а пошел рыскать по дому. - Сядь. - Подталкивает ошарашенного Томми к стулу, усаживая его, сам садясь напротив, ловя скептический взгляд. - Вот! - раскладывает на столе журнал, тыча пальцем в текст. - Воот! - Что вот? Я например ничего не вижу. Ты для этого с работы ушел? Пол шестого дня, ты никогда раньше десяти не приходил. Но Адам не мог находиться в офисе больше ни секунды, после того, как он возвращался к себе в кабинет, проходя мимо ничего не замечающей секретарши, которая увлеченно читала красочные журнал по садоводству, в котором красным шрифтом был написан заголовок "НАСТОЛЬКО ЛИ МИЛЫ МИЛЫЕ АЗАЛИИ. ЗНАЧЕНИЯ И ГОРОСКОПЫ". Адам подошел сзади, понимая, что становится параноиком, и этот проклятый сорняк преследует его, подойдя как можно тише сзади, и читая против воли злополучный текст про проклятье всей его жизни, личной жизни. Заметив стоящего сзади начальника, секретарша перепугалась, охнула, и подпрыгнула на стуле, начиная оправдываться за неположенное занятие в рабочее время. Но Адам выхватил журнал, пугая при этом и без того перепуганную девушку, схватил пальто, и вылетел из офиса, оставляя сотрудников офиса удивленно смотреть ему в след, и хотя практически все уже привыкли к непредсказуемому боссу, но его скоропостижный побег с работы не остался без внимания, на что люди пожимали плечами, говоря, что, мол, заработался совсем уже, бедняга. - Читай. - Адам довольный откинулся на спинку стула, скрещивая руки у груди, смотря за темными глазами, быстро бегающим по строчкам. "Сильной энергией обладает цветок азалии, жаль только что отрицательной. Все помещение становится пронизано злом и пустотой. Этот цветок способен в короткие сроки притянуть массу негативной энергетики, поэтому его лучше отнести на работу и оставить там на подоконнике. Категорически запрещено выращивать азалию в домашних условиях." - Сразу говорю, на работу я его не возь..- Томми прервал счастливого Адама на полуслове, отодвигая от себя журнал, усмехаясь, и так же откидываясь на спинку стула, принимая то же положение, что и Адам. - А кто тебе отдаст? Что бы ты там погубил его? Неужели ты веришь во всю эту чушь? Я думаю, разговор окончен. Раз. И. Навсегда. Томми встал из-за стола, начиная греметь чайником, оставляя Адама сидеть за столом, проклинающего все на чем стоит свет, особенно проклятую Лолу. Пусть он проиграл этот раз, в следующий победа будет за ним. Он - взрослый мужчина, который лишается личной жизни из-за какого-то сорняка, неужели Адам не разберется с этим недоразумением? А сейчас Томми сидит на корточках, перед стоящим возле него Адамом, склонившись над разбившимся горшком. - Ты..ты специально? Да? - На Адама уставились кофейные глаза, пронзая насквозь своей глубиной и эмоциями, которые сейчас плескались в них. - Томми. Нет. Он сам...упал. - Ты врешь! Ты никогда не любил ее. Ты только и мечтал как избавиться от Лолы! Только у меня появилось что-то, чем я могу заниматься, кому я могу посвятить себя, кому я могу подарить себя, свою заботу, ты тут же лишил меня этого. А теперь ты говоришь, что не специально. Скажи, вот тебе не стыдно? - Но я не специально! - Ну конечно. Белые пальцы судорожно копаются в земле, разгребая ее, аккуратно достают цветок, стараясь не задеть корней. Строгий темно-карий взгляд проходиться по стеблю, осматривает цветки с листками, находящимися в вытянутой вперед руке. - Я куплю тебе новый. Такой же. - Ложись спать, Адам. - Слишком спокойно проговорил Томми, чем мягко говоря, напугал Адама, хорошо знающего его вспыльчивый и немного вредный характер. Адаму казалось, что он упадет сейчас в обморок, прежняя усталость накатила с новой силой, подкашивая ноги, неужели мучения только начинаются? Томми же теперь не отойдет от этого потерпевшего паршивца, окружит его заботой еще больше, а его Адама, как виновного, заставит нести наказание, уже полностью выгонит его не только из собственной спальни, но и из постели тоже, лишив последней радости жизни на неопределенный срок, во время которой Адам радовался, что цветок стоит именно в этой комнате, конечно было лучше, если бы его вообще не было, но раз он здесь, то пусть смотрит и страдает. Именно в такие моменты Адаму казалось, что он потихоньку сходит с ума. Поэтому он хочет решить все здесь, прямо сейчас. Здесь и сейчас! Ведь это не может продолжаться дальше, он хочет, что все было как раньше, чтобы Томми снова ждал его с работы, чтобы он по-прежнему вешался к нему на шею, целуя в щеку, когда он приходит домой, хочет, чтобы Томми снова принадлежал только ему, Адаму. Хотелось снова смотреть вместе телевизор, только для того, чтобы побыть вместе друг с другом, сидеть прижавшись друг другу, совершенно не смотря глупое и дешевое кино, которое они "смотрят" уже в сотый раз. Хотелось как раньше просто сидеть вместе, слушая виниловые пластинки Дэвида Боуи на старом патефоне, найденном на бабушкином чердаке на даче, после чего единолично было решено, что патефон отправляется в город, к ним в квартиру. Хотелось снова просто ничего не делать, просто быть рядом, просто снова принадлежать друг другу. Это глупо, но какой-то цветок все разрушил. Не человек, не измена, а всего лишь, на первый взгляд милое растение. Хотелось окунуться в совсем недалекое прошлое, где Адам мог ничего не делать, слушая гитару Томми, на которой он обожал играть романтическими вечерами, купаясь в приглушенном свете, бросая на Адама томные взгляды, заставляя того терять голову снова и снова, как однажды он навсегда и бесповоротно потерял ее, впервые увидев этого мальчишку у себя же в офисе, в который Томми заявился разбираться с налогами, видите ли, обсчитали его в квитанции на целых десять центов. При этом, на первый взгляд, мирный и скромный блондин поднял такой кипишь в офисе, что пришлось на шум выйти начальнику. Разгневанный и раздраженный Адам вылетел из своего кабинета, собираясь быстро разобраться в чем дело и что собственно происходит, чтобы поскорее вернуться к громадному отчету, который как назло не хотел и не мог написать себя сам. Но увидев самое прекрасное и самое совершенное краснощекое и растрепанное создание в кожаной куртке, вся головная боль забылась мигом, а ее место заняли все лайфхаки по пикапу, и, включив все свое обаяние, которого Адаму не занимать, он пошел в наступление. Адам много шутил по этому поводу, когда друзья подкалывали Томми из-за его вредного характера, что якобы он, Адам, как ни странно влюбился в него именно во время гнева, во вредного и не уступающего никому парня. Сейчас же Томми строил из себя самого оскорбленного человека на свете и, аккуратно взяв в руки свою красавицу, побрел на кухню, и, не оборачиваясь, кинул смотрящему ему в след ни живому ни мертвому Адаму - И прибери здесь все. Сидя утром у себя в спальне на кровати, которую Томми мило проигнорировал и спал на диване Адам уже знал, что что-то должно случиться, только совершенно не мог понять что. Томми наверняка захочет его как-то наказать. И он его накажет, только не так, как хотел бы этого Адам. Он накажет его очень жестоко и изощренно. Уж этого-то у милого чертенка не занимать. Так и не убрав в комнате, Адам с трудом пробрался к двери и настороженно высунул нос в слегка приоткрытую дверь, как бы выходя на разведку, потому что кто сказал, что войну отменяли? Нееет, войну не отменял никто, просто кое-кто о ней так просто забыл. Ну что ж, милая Лола, даже оказавшись вывернутой и своего модного горшка ты оказалась в плюсе. Но этого ничего, у Адама тоже есть горшок и в отличии от цветочного он умеет думать. Прошмыгнув в гостиную, Адам увидел мирно посапывающего юного цветовода, уютно завернувшегося в клетчатый плед чуть ли не с головой. Аккуратно, чтобы не потревожить чуткий сон, Адам поправил свесившийся с дивана конец пледа и тепло улыбнулся заспанному лицу с растрепавшимися по нему волосами. Совсем скоро прозвенит будильник и эта соня будет вынуждена покинуть свой уютный и теплый кокон. В офисе все валилось из рук, а голова совершенно не хотела соображать, потому что она была полностью забита мыслями о ссоре и таком далеком примирении, которого Адам вообще не видел. Тем более, все пялились на своего босса после вчерашнего, добавляя к этому еще и сегодняшнее, совсем не тихо сплетничая, что может быть, это очень вероятно, у мистера Ламберта разлады в семье, а значит плохое настроение, а значит премии никому не видать. И когда растрепанный начальник с телефоном у уха вновь вылетел из своего кабинета раньше, чем положено никто не удивился. Заявившись домой, Адам быстро снял обувь и прошел в гостиную, волоча за собой набитые доверху пакеты. Лежащий на диване, и не выказывающий никаких признаков внимания Томми лежал с пультом в руке на диване и переключал каналы. Данное равнодушие немного задело Адама, поэтому он решил обратить на себя внимание самым простым образом. - Привет. Светлая макушка повернулась на голос и карие глаза медленно оглядели фигуру на против с ног до головы. И Адам был готов поспорить, что сейчас в этом чертенке борются вредность и любопытство. И было даже интересно наблюдать за тем, что же победит в этот раз, что окажется сильнее. И все-таки любопытство оказалось сильнее. Томми кивнул на раздутые пакеты и протянул - Что это еще у тебя такое? - Это, - Адам потряс пакетами у себя в руках,- компенсация за нанесенный тебе и твоей любимице ущерб. Томми недоверчиво покосился на слишком веселого и жизнерадостного Адама, ожидая какого-либо подвоха. - Эй ну ты чего! Смотри что принес. И Адам начал выкладывать на пол только что купленные им многочисленные лопатки, горшочки, палочки и ленточки для подвязывания, удобрения и подкормку и даже стильный и эргономичный пульверизатор. Томми удивленно смотрел за появляющиеся один за другим предметом и не мог выдавить из себя и слова. - Ну как? Адам довольно сидел на полу, изображая из себя только что начищенный самовар, на что удивленный и до недавнего времени обиженный Томми ответил - Это, конечно, все очень мило, но этого ничего не нужно. Адам изобразил удивленную гримасу, собираясь уже обидеться, но Томми продолжил - Сегодня ни с того ни с сего заявилась Лиза и просто влюбилась в мою девочку. И она так просила, что я просто не мог ей отказать. Томми выглядел невероятно расстроенным и даже подавленным, и Адам почувствовал себя самой настоящей бесчувственной скотиной. Поэтому он раскрыл объятия и поманил блондина к себе. Заключив его в крепких объятиях, Адам спокойно выдохнул, шепча на ухо успокаивающие слова, что ничего страшного, что ей там будет лучше, что он может ее навещать. Оторвавшись от сильного плеча, Томми еще раз вздохнул и легко улыбнулся, зазывая Адама на кухню. Уже там, за кружкой ароматного чая с малиной Адам будет слушать милый и такой приятный голос, который лишь единожды заставит его поперхнуться, когда начнет рассуждать с чего бы вдруг Лизе было так внезапно приехать. Случайность да и только. Но ведь мы, а Адам особенно, знаем, что все случайности далеко не случайны.