First Day of My Life

— Прогуляешься со мной? — спросил Йен, глядя на Микки, который, откинувшись на спинку дивана и закинув ноги на журнальный столик, неспешно потягивал пиво из бутылки. — Прогуляться куда? Я пиздец как устал, — ответил Микки, облизнув губы и выжидающе взглянув на Йена. — Ну пошли, — настойчиво произнес рыжий и накрыл ладонью коленку Микки. — Мы уже давно никуда не выбирались из-за работы. Хочу кое-что тебе показать. — Можешь показать мне это в нашей комнате… — Микки цокнул языком и с намеком поиграл бровями. — Иди со своим парнем, дубина, — вклинился в разговор Игги, который как раз проходил мимо и дал брату леща по затылку. — Пацан уже уснул, я присмотрю за ним. — Будет весело, — с улыбкой сказал Йен. — Что не так с весельем? — Бляя, — проворчал Микки, массируя пальцами лоб, а затем одним глотком осушил бутылку. Попытки отказать Йену были заранее обречены; рано или поздно рыжий всегда добивался своего. — Ты не устал? — Устал, — убедил его Йен. — Но сейчас только пол девятого и сегодня четвертое июля. Раньше мы могли валяться на поле и курить траву до трех ночи. У нас не так часто совпадают выходные, а небо сегодня просто светится. Не вижу лучшей причины, чтобы пойти и посмотреть на него. — Небо светится от того, что тупые дети запускают дерьмовые петарды и стреляют, — заметил Микки, застонав, когда Йен схватил его за руки и стянул с дивана. — Пошли. Микки со скептицизмом наблюдал за тем, как Йен схватил рюкзак, закинул его на плечо и направился к двери. — Хороший вечер, да? — прокомментировал Йен, зажигая сигарету и протягивая ее Микки, прежде чем заняться своей. Вечер был жарким, но невыносимая духота, которая царила над городом днем, уже исчезла. По дороге к трамваю их слегка покрытую испариной кожу холодил легкий ветерок. — Куда мы идем? — спросил Микки и подозрительно прищурился, увидев, что Йен смотрит прямо перед собой, а не на него. — Сам увидишь, — Йен слегка повернул голову и коварно ухмыльнулся. — Ев сегодня был милым, когда играл с бенгальскими огнями, да? — Он там чуть не обосрался, — цокнул Микки. — Думаешь, он вырастет сыклом? — Что? Бля… Нет, Мик, не думаю, — Йен издал веселый смешок. — Это же огонь. Мы постоянно говорим ему не играть со всяким опасным дерьмом, а потом суем ему в руки блядскую искрящуюся палку. Естественно, он будет осторожничать. Микки пожал плечами. — Я уже в три держал хренов Люгер. У пацана совсем другая жизнь. — Разве это плохо? — спросил Йен. — Я хочу, чтобы его детство полностью отличалось от нашего. — Сейчас-то у нас все более-менее заебись, Галлагер, — напомнил ему Микки, улыбнувшись уголком рта. Йен кивнул и быстро поцеловал его в губы. — Я прошел бы через весь этот пиздец еще много раз, если бы это означало, что мы будем жить так, как сейчас, но разве было бы не круто, если бы все обстояло иначе? Если бы жизнь была хоть немного легче? — Я не трачу времени на такие раздумья, — просто сказал Микки, затянувшись в последний раз, а затем бросил сигарету на тротуар и запрыгнул в трамвай. Он сел рядом с Йеном и улыбнулся, когда рыжий уткнулся лицом в его шею и без всякого стеснения сделал глубокий вдох. — Просто мне хочется, чтобы у него все сложилось лучше, — пробормотал Галлагер в бледную кожу парня. Он приподнял голову и потерся носом о подбородок Микки, выпрашивая поцелуй. Брюнет нежно поцеловал его в подставленные губы сразу два раза — на всякий случай. — Думаешь, мы с этим справимся? Дадим ему лучшую жизнь? — осторожно спросил Микки, слегка удивившись тому, как нетвердо звучал его голос. — Справимся, я знаю, — уверенно ответил Йен, переплетая свои пальцы с пальцами Микки и целуя каждую из татуированных костяшек. — Иногда я все еще охуеваю, что мне не насрать, — признал Милкович. — В Ева тяжело не влюбиться, правда? — Прямо как в его папу, — расплылся в улыбке Йен, заставляя Микки закатить глаза. — Просто пиздец как банально, — беззлобно съязвил Микки. Он слегка покраснел и повернулся к окну, наблюдая за размытыми огнями города. Остаток поездки они провели в тишине, и хоть пальцы их были все еще переплетены, мысли обоих парней текли в совсем разных направлениях. — Приехали, — Йен пихнул Микки локтем под ребра, побуждая встать и выйти из трамвая. — Северный остров? — выпрыгнув на улицу, Микки ошалело осмотрелся. — Какого хуя мы тут забыли? — Увидишь, — Йен покрепче сжал ладонь Микки и повел его за собой на вершину маленького зеленого холма. — Смотри, — он махнул свободной рукой, указывая на распростертую перед ними во всей красе панораму города. Горизонт, казалось, светился надеждой и разнообразными возможностями; каждый небоскреб был историей, каждое окно — отдельной главой, совершенно отличающейся от остальных. Панорама отражалась в водной глади озера, где размывалась грань между материальной правдой и жидкой иллюзией, а желтые огни, подсвечивающие углы и пики громадных небоскребов, сияли, словно золото. — Нам это никогда не принадлежало, — сказал Йен, с сожалением покачав головой. — Этот Чикаго… — он еще раз указал на город через плечо, а затем взял вторую ладонь Микки и посмотрел на него своими зелеными глазами, которые, казалось, сверкали в темноте от волнения. — Никогда нам не принадлежал. В нашем Чикаго были заброшенные дома, разбитые окна, выброшенные шприцы, тюрьма, травля геев и постоянный голод. Микки ошеломленно смотрел на рыжего, пытаясь понять, к чему он ведет. — Я не… — начал он, но замолчал, когда Йен сильнее сжал его ладони. — Нахуй это место, Мик. Ты любишь Мексику, и я хочу полюбить ее с тобой. Ты, я, Евгений… мы начнем все сначала. Свалим отсюда и будем сами искать счастье, а не ждать, когда оно нас найдет в таком печальном месте. Ты — мой дом, а не все это. Ты все, что мне нужно. Если хочешь в Мексику, то я тоже туда хочу. Давай сделаем это, оставим все позади. — Ты серьезно, Йен? — Микки тут же почувствовал слабость в коленях, словно вся сила и пыл, которые Йен вкладывал в свои слова, обрели вес и обрушились на него. — Я знаю, что ты изучал эту тему и вся херня, но решиться на это — сделать это — пиздец важный шаг. Не надо делать это для меня. Я могу жить без Мексики, если это значит, что я с тобой. Я могу, — он нервно провел языком по верхней губе и закусил нижнюю. — Но тебе не придется. Я сам хочу этого. Я долго думал, и у меня нет сомнений. Можем переехать хоть завтра или сегодня, — он отпустил руки Микки и, встав позади него, повернул его лицом к вечернему городу. — Это… — он обвил руками плечи Милковича. — Это больше не я. Накрыв ладонью щеку брюнета, Йен слегка повернул его голову к себе, чтобы накрыть его губы своими. Вся страсть, с которой он говорил о своих планах, перелилась в поцелуй, полный высказанных и невысказанных клятв. Микки выдохнул, только осознав, что все это время он стоял, затаив дыхание, и Йен поймал его вздох ртом, наполняясь преданностью, которой ему раньше не хватало, но которой всегда в избытке обладал Микки. Милкович полностью развернулся, чтобы руками обвить шею Йена и возобновить поцелуй. Все вокруг них растворилось; осталось только ощущение травы под ногами и биение сердец. — Блять, ты в этом уверен, Галлагер? — мягко спросил Микки, прижимаясь к губам рыжего. — Никогда не был так в чем-то уверен, — пообещал Йен, обхватив талию Микки и прижав его теснее к себе. — Ты нерешительный ублюдок, — заметил Микки, глядя ему прямо в глаза. — Тут не должно ничего накрыться. Если я решусь обсудить это с Гриром, ты должен быть уверен на все сто. — На все сто, — энергично закивал Йен. — Это уже точно. — Ева мы оставлять не будем, так что придется убедить Светлану поехать с нами, — тело Микки слегка дрожало от осознания того, насколько важное решение они сейчас принимали. — Конечно. Микки кивнул и растянул пухлые губы в широкой ухмылке. — Че, мы серьезно это сделаем? Мексика? Улыбка, которой ему ответил Йен, была ярче огней небоскребов. — Мы серьезно это сделаем. — Бля, — Микки рассмеялся, неверяще моргая. — Думаешь, Светлана согласится? — спросил Йен, отпуская брюнета, чтобы стянуть с плеч рюкзак. Микки пожал плечами. — Ей нечего особо терять, — он проследил за тем, как Йен опустился на колени, чтобы расстегнуть рюкзак. — А вот твоя семья обосрется. — Не, скорее всего они даже не заметят, что меня нет, — с насмешкой сказал Йен, вызвав тем самым недовольное фырканье Микки, который был явно с этим не согласен. — Они поймут… А если нет, то это ничего не изменит. Я знаю, чего хочу. И доверяю себе, — искренне добавил он. — Ты и я. В Мексике. Микки ощутил, как по его венам заструилась энергия, которая вылилась в смешок. — Бля, ты издеваешься. — Чего? — с поддельной невинностью спросил Йен, протягивая ему несколько дерьмовых петард. — Ты и сам был одним из тех тупых детей, да? — подразнил Микки, глядя, как Йен разрывает первую упаковку и тянется за зажигалкой. — Я был ими всеми, — пошутил Йен. Он поднес пламя зажигалки к фитилю, но тот, ярко вспыхнув на мгновение, тут же погас. — Вот кусок дерьма. — Ты не так делаешь, — влез Микки. — Надо просто зажечь эту хуйню, как тут можно сделать что-то не так? — Я здесь, если нужна помощь, — вздохнул Микки. — Дай мне минуту, — рыжий разорвал еще одну упаковку и попытался снова. В этот раз мелькнула искра, а затем петарда взорвалась прямо на земле, спугнув Йена громким хлопком; он тут же отпрыгнул назад. — Бля, — Микки, посмеиваясь, взял из рук парня другую упаковку. — Смотри, как это делается, — он достал собственную зажигалку и поднес огонек к петарде; безуспешно, как оказалось. — Черт, да ты профи, — фыркнул Йен, закатив глаза. — Не моя вина, что ты затарился какой-то ебучей подделкой, — буркнул Микки, взяв из ладоней Йена последнюю упаковку. В этот раз он слегка помахал ладонью над огоньком, и вскинул брови, услышав знакомое шипение. В следующий момент петарда выстрелила и, взмыв высоко в небо, скрылась в темноте над их головами. Оба парня встали и принялись ждать, затаив дыхание; как только им показалось, что надежды больше нет, петарда взорвалась зеленым огнем, подсвечивая небо и заставляя Йена с Микки издать победный клич. Волнение после их разговора смешалось с радостью за маленькую петарду, которая смогла, и от этого микса им словно сорвало крышу. Они прыгнули друг на друга, будто только что выиграли блядскую лотерею, и принялись пинаться и толкаться, напоминая подростков и лишний раз убеждаясь в том, что на деле нужен только один человек, чтобы зажечь весь мир.