Неважное

Вальбурга была выше Ориона на момент их свадьбы, и это было, пожалуй, самым неловким моментом во всей их брачной церемонии. Даже тётка Кассиопея, всегда носившая на лице выражение близкое к тому, какое свойственно людям, стоящим у постели тяжело больного друга, с видимым усилием поджимала растягивающиеся в непроизвольную улыбку губы, наблюдая за тем, как Вэл нагибается к жениху после слов «можете поцеловать невесту». Хотя, в их с Орионом случае, это невесте можно было поцеловать жениха, так как новоиспеченный муж, явно слишком юный и не до конца осознавший масштабы их, с теперь уже супругой, маленькой семейной трагедии, находился в легкой прострации от происходящего. Возможно, до этого момента ему и приходилось целовать кого-то, Вэл не была в курсе личной жизни своего младшего троюродного брата и по совместительству жениха, но в день их свадьбы Орион был до смешного робким и каким-то потерянным. В прочем, она бы даже могла проявить к подобному состоянию понимание, если бы Вальбурге было хоть какое-то дело до эмоционального состояния её малолетнего супруга. Её же волновало лишь то, насколько нелепо выглядит она сама рядом с этим тщедушным восемнадцатилетним мальчишкой, у которого ещё даже борода не начала нормально расти, а губы были не то по –детски, не то по-девичьи мягкими и пухлыми. Позже, когда они стоят на свадебном пиру, изображая примерных счастливых молодоженов, выполнивших великую миссию – свёдших две ветви дома Блэк в одну, Вальбурге искренне хочется, чтобы у неё стало на парочку младших братьев меньше. Кажется, в этом Орион с ней солидарен, и это роднит их на этом злосчастном празднике имени « начала счастливой семейной жизни». И, пожалуй, лучшим моментом вечера становится тот, когда Альфард всё же доводит Ориона, и отправляется в нокаут, лежать в фонтане, после прямого попадания в голову какой-то тяжелой декоративной вазой. Вокруг тут же начинается суматоха, но Вэл в этот момент готова вполне искренне расцеловать своего новоиспеченного мужа и думает, что, может быть, Орион – не самый плохой вариант, чтобы убить на него остаток юности и жизни. А то, что губы у него почти такие же, как у Друэллы Розье, которую Вэл как-то раз поцеловала при игре в «правду или действие», а вместо усов и бороды какой-то невнятный пушок – не страшно. Подрастёт, возмужает – времени у них предостаточно… да и то, что он такой ребёнок, это даже неплохо – ей же проще будет слепить из него то, что захочется видеть в нём самой. *** Орион на неё похож. Действительно похож. Вальбурга замечает это не сразу и совершенно случайно - лишь через пару недель их сожительства; они спят с ним в одной кровати, но до сих пор не переспали – кажется, Орион её побаивается, а сама Вэл не особо настаивает. Вот и сейчас, проснувшись ранним утром, и так и не заснув обратно, Вальбурга смотрит на расслабленное лицо спящего мужа, обрамленное точно такими же, как и у неё самой, смоляными кудрями, и с точно такими же линиями губ и скул; она ложится рядом и смотрит на него с боку – профиль у Ориона типично-блэковский. Совсем как у неё самой. И эта неожиданная схожесть одновременно отторгает и притягивает. Вальбурга приподнимается на локте и легко целует спящего Ориона в губы. Он не просыпается, но как-то забавно дергается во сне, и Вэл тихонько хмыкает, наблюдая за изменениями выражения на не утратившем детских черт, но уже взрослом лице, после чего ложится обратно и, всё же, засыпает. *** Через пару лет совместной жизни Орион, наконец, перестает внешне больше напоминать мальчишку, чем мужчину, и этот факт невероятно радует Вальбургу – в первую очередь тем, что он не только догнал её, но и слегка обогнал в росте. Лицо у него похудело и вытянулось, губы утратили детскую пухлость, а щетина стала жесткой и темной; сам Орион отрастил бакенбарды, которые ему невероятно шли, так что с эстетической точки зрения, муж Вальбургу теперь полностью устраивал. Ориону уже двадцать лет, ей – двадцать четыре, и сейчас эта разница совершенно не заметна. Теперь его удобно держать под руку, когда они вдвоем посещают светские мероприятия, да и танцевать он стал лучше. И, главный плюс – теперь Вальбурге не нужно нагибаться к нему, чтобы поцеловать; а Орион больше не стоит столбом, когда жена целует его – мальчишка, к радости Вэл, и правда оказался обучаемым. В какой-то момент Орион говорит ей, что любит её, и Вальбурге почти неловко – уж больно неожиданно, и при этом складно это у него прозвучало, без какого либо волнения или чего-то подобного. Да, несколько лет в браке могли сделать своё дело, но… Как-то слишком нежно для правды это звучало. В прочем, она отвечает ему без слов – просто привлекает к себе, зарываясь тонкими пальцами в густые кудри, и легко кусает за нижнюю губу, после чего проводит по ней языком. Орион, понимая, что слова более не нужны, и как-то по-своему трактуя действия жены, уверенно обнимает Вальбургу за талию, и с жаром отвечает на поцелуй, а затем с чувством приникает губами к её шее, оставляя на чуть смуглой коже красноватый след. *** Теперь они регулярно несут какую-то милую влюблённую чушь из разряда «жить без тебя не могу» и тому подобное. Вальбурга – потому что ей это, в общем-то, нравится, и находит подобные разговоры неплохой прелюдией. Орион – возможно даже серьезен, но она предпочитает об этом не задумываться, а лишь следует своеобразным неписанным правилам игры. Даже если игра эта была односторонней, или же вовсе таковой не являлась. *** А время шло, извиваясь и кусая себя за хвост, как Уроборос на древних амулетах. Орион по-прежнему говорит ей что-то милое и как-то чересчур тепло на неё смотрит этими своими чуть печальными глазами золотистого ретривера. В один из семейных вечеров, когда они сидели в столовой за ужином, Вэл с чуть большим чем обычно вниманием, задумчиво смотрела на четкий профиль Ориона на фоне оклеенной тёмно-зелеными обоями стены, и вдруг с кристальной ясностью поняла одну до невозможного простую вещь. Она действительно не любит Ориона. От того весь этот поток признаний и нежных слов всегда так её коробил, вот в чём была причина её извечной неловкости. Правда, от признания данного факта, легче Вэл не стало, но зато появилась хоть какая-то ясность. Вальбурга сделала глоток чая из тонкой фарфоровой чашки, и поставила её обратно на блюдце, чувствуя, что хочет сказать мужу нечто важное. - Дорогой, я должна кое-что тебе сказать, - начинает она. - Я беременна, - говорит Вальбурга. Потому что это – действительно важная новость, в отличие от столь частого явления, как отсутствие любви к своему супругу.