— Почему ты скрыла от всех, что хочешь развестись? — проводив Клайва, недоуменно спрашивает Реджина.
— Не хотела, чтобы моя мама в это лезла, — неохотно отвечает Свон и теребит край скатерти. — Это же я по глупости вышла замуж, по глупости подписала, не читая, брачный договор, и мне не хотелось, чтобы кто-нибудь теперь помогал… или мешал. Снежка и так поймала меня на днях, когда я переносилась…
— Переносилась? Ты это терпеть не можешь, — удивляется Реджина.
— Не могла же я спать в одной постели с Клайвом! — возмущается Свон. — Я говорила ему, что посплю в другой комнате, а сама выходила и переносилась в особняк.
— В особняк? Ты так и продолжаешь его арендовать? — еще больше удивляется Реджина.
— Не совсем. Перед отъездом, когда я в спешке собрала чемодан и прошлась по комнатам в поиске забытых вещей, то поняла, что в этом доме нет ни одного помещения, ну, разве что, кроме спальни Генри, где бы мы с тобой… ну… — краснеет Свон, — как минимум, не целовались бы. Я не хотела, просто не могла представить, что там будут жить другие люди, и позвонила Голду. В общем, теперь особняк мой, ну, или почти мой, потому что я плачу пока по закладной банку.
— Ты хотела вернуться, — понимает Реджина.
— Я надеялась, что смогу. И еще я втайне надеялась, что ты… захочешь быть со мной в этом особняке… или где-то еще… — неуверенно говорит Эмма. — Это место — оно ведь наше, правда? Я могла расстаться с машиной или даже сайтом, но отдать Клайву наш особняк… я не была готова к такому.
Реджина молчит, выводя пальцами невидимые узоры на скатерти. Эмма встает и подходит ближе.
— Реджина, — застенчиво зовет Свон.
— Да?
— Можно тебя обнять?
— С этим могут быть проблемы, — бормочет Реджина.
— Ты не хочешь?
Посмотрев в испуганные серые глаза, Реджина вздыхает и произносит:
— Дело не в этом. Сядь.
— Но я только обнять тебя хочу, почему ты…
— Сядь, — властно повторяет Реджина. — Ты должна узнать кое-что.
Свон послушно возвращается на свое место за обеденным столом, а Реджина, напротив, встает и, отвернувшись от Эммы, начинает расстегивать пуговицы своей блузки.
— Реджина?.. — хрипит Свон.
— Это совсем не то, о чем ты думаешь, — мрачно предупреждает мадам мэр.
Она даже представить не может, как Свон отреагирует на ее огромный живот, но, кажется, по линии Чармингов у Эммы крепкое сердце…
Расстегнув все пуговицы, Реджина начинает медленно поворачиваться. Она старается сконцентрироваться на мысли, что, как бы ни отреагировала Свон, у малыша всегда будут любовь и забота, по крайней мере, одной из матерей.
Реджина внимательно наблюдает за реакцией Свон, и это почти смешно, когда у Эммы одновременно вытаращиваются глаза и открывается рот.
— Матерь Божья! — изумленно восклицает она.
— Нет, — с сожалением качает головой Реджина, — зачатие не было непорочным. И никто пока не знает, — предупреждает она.
— Но… а кто отец? — напряженно спрашивает Свон.
— У ребенка нет отца, — терпеливо поясняет Реджина.
Эмма выглядит одновременно разбитой и обрадованной.
— Ты… то есть ты сейчас не в отношениях с кем-то? — осторожно уточняет она. — Это… был Джейк? И он снова… в счастливом забвении?
— Это не Джейк, — вздыхает Реджина.
— Не Джейк, — тупо повторяет Свон, окончательно мрачнея. — А какой у тебя срок?
— Семь месяцев.
— Понятно.
Эмма расстроенно трет шею и смотрит на Реджину, как Цезарь на Брута.
— Значит, это случилось… в начале ноября? — спрашивает Свон.
— Да, — доброжелательно говорит Реджина, невольно чувствуя себя игроком в «данетки».
Но Эмма не задает следующий вопрос. Она съеживается за столом и выглядит недоуменной и уязвленной.
— Спасибо, что рассказала, — говорит она после долгого молчания.
— Пожалуйста, — тихо отвечает Реджина. — И — это была моя ошибка…
Эмма встает и, опасливо косясь на пугающе большой живот, делает было пару шагов к двери, но быстро разворачивается и идет обратно.
— Не знаю, чего именно ты ждешь от меня, — говорит она нервно, — но я устала от этой неясности. Скажи, ты хочешь, чтобы я сейчас ушла?
— Нет, — помедлив, говорит Реджина. — Это не обязательно.
— Хорошо, — кивает Эмма и снова садится за стол.
Реджина зябко ежится и тянется к пуговицам блузки. Свон пораженно наблюдает, как живот снова становится невидимым.
— А мне-то еще показалось, что твоя походка стала… немного неуклюжей, — бормочет она.
— Шпионила за мной? Я видела твой автомобиль за углом мэрии.
— Ну… да, — краснеет Эмма. — Мне не хотелось спрашивать у Генри, есть ли у тебя кто-нибудь.
На минуту обе замолкают.
— Реджина, у меня уже какой-то синдром незавершенной ситуации… — опускает глаза Свон. — Это… должно быть прояснено между нами до конца. Я говорила, что хочу быть с тобой, но так и не слышала твой ответ.
— Потому что так складывались обстоятельства, — замечает Реджина.
— Или потому что я сбегала, боясь услышать твое решение, — не принимает милостыню Эмма. — Реджина, скажи, ты хочешь быть со мной? Хочешь, чтобы я была в твоей жизни, больше, чем просто друг, больше, чем любовник по контракту? Как партнер, как человек, чью любовь и заботу ты сможешь принять и кто разделит свою жизнь с тобой?
— Возможно, — подумав, произносит Реджина. — Но, Эмма, теперь все изменилось. Ребенок — это ведь не то, чего ты хотела, верно?
Она гладит невидимый живот, а Свон завороженно наблюдает за плавными, напоминающими пассы, движениями.
— Можно мне… потрогать? — спрашивает Эмма.
— Конечно.
Свон встает из-за стола и подходит к Реджине. Та немного разворачивается на стуле, и вот уже Эмма пораженно наблюдает, как ее собственная рука гладит воздух, ощущая при этом под собой ткань блузки, а под ней — мягкую, туго натянутую кожу.
— Реджина, — тихо говорит она, оставляя руку на ее животе. — Я обещаю сейчас и тебе, и этому малышу, что никогда не упрекну из-за того, что… ну, получается, ты нарушила наш договор… Но, в конце концов, его нарушала и я, когда, например, заявилась с цветами, хотя… все-таки это не одно и то же. Но… просто переезжай в мой особняк, а? Там рядом парк, и мы будем гулять там и кормить уток и лебедей, и еще большая детская площадка. Я… мне все равно, от кого ребенок, Реджина. Я люблю тебя, и… это же твой малыш. Я буду любить и его тоже, вот увидишь!
Эмма заглядывает в лицо Реджины и осекается, заметив недоумение в темных глазах.
«Надеюсь, ученые правы, и интеллект передается в основном по материнской линии…» — думает Реджина и тяжело вздыхает.
— Эмма, — мягко говорит она, — с тех пор, как мы с тобой стали встречаться, у меня никого, кроме тебя, не было.
— Никого? — хлопая глазами, переспрашивает Свон.
— Никого.
Свон смотрит на свою руку на невидимом животе, потом снова в глаза Реджины.
— Но как же… Подожди-ка… Та ночь… Он что… мой?
— Да, — слегка улыбнувшись, подтверждает Реджина.
Ошеломленная Эмма выглядит неимоверное забавно и мило, и Реджина тянется рукой к ее лицу и нежно гладит щеку.
— Он мой, — потрясенно повторяет Эмма. — И… твой. Наш малыш.
— Наш, — кивает Реджина.
— Боже, — шепчет Свон и усаживается прямо на пол, к ее ногам, и кладет голову на колени, как в кабинете перед визитом Клайва, и теперь Реджина позволяет своим рукам вспомнить излюбленные ощущения и запутаться в золотистых волосах, а потом тянет Эмму за руку и уводит из столовой в гостиную, и они усаживаются на диван, где осторожно и неловко обнимаются, и где их губы, наконец-то, оказываются соединены вновь.
Эмма касается ее бережно, словно Реджина из фарфора; каждое ее прикосновение наполнено любовью и нежностью. Она целует лицо и руки Реджины, потом, робко отвернув полы блузки, касается губами живота. «Люблю тебя», — шепчет она, целуя ее волосы и шею. Постепенно ласки Свон замедляются, она приобнимает Реджину, и та доверчиво, насколько позволяет живот, прислоняется к Эмме, изгоняя из памяти все одинокие, наполненные сомнениями ночи и дни, когда один только их малыш был и ее надеждой, и поддержкой, и радостью, и главным страхом.
— Реджина, — вдруг говорит Свон, — ты сказала, что это ошибка. Ты ведь не думаешь про нашего ребенка так на самом деле, правда?
— Я лишь имела в виду, было заблуждением с моей стороны полагать, что наша ночь обойдется без последствий из-за того, что проклятие сделало меня бесплодной, — поясняет Реджина.
— Оно не сделало? — уточняет Эмма.
— Вообще-то сделало, — вздыхает Реджина. — Я не могла забеременеть ни от одного мужчины, даже… ну, например, от кентавра, если бы мне вдруг захотелось родить кентавренка, хм? Но проклятие явно не рассчитывало, что я окажусь настолько извращенной, что пересплю с женщиной, притом со Спасителем, притом обратившейся в мужчину…
— Походит на то, словно мы нашли баг в программе проклятия! — радуется Свон, но потом ненадолго задумывается и, словно про себя, разочарованно добавляет: — А музыки-то не было…
— Музыки? — удивляется Реджина.
— Помнишь тот фейерверк магии, когда мы… ну, когда, видимо, наш малыш был на пути в этот мир? — явно смущаясь, говорит Эмма — Такое часто бывает в одной компьютерной игрушке… в «Симс», когда симка беременеет… Только в игре при этом еще и музыка обычно звучит…
— Свон, — ласково упрекает Реджина, — наш малыш — это не какой-то бестолковый сим! Особенно если он пойдет не в вашу чарминговскую породу…
— Ты играла в «Симс»! — разоблачает ее Эмма.
— Мне нравилось строить им домики, — признается мадам мэр.
— Реджина, а кто у нас будет? Ты знаешь пол?
— Мальчик, — сразу уверенно отвечает Реджина.
— Ох… еще один, — улыбается Эмма, — ничего себе… Ты не разочарована этим?
— Ну что ты, Свон! И, если честно, это очень хорошо. Девочки требуют больших затрат магии… не думаю, что я смогла бы выносить ребенка, если бы это была девочка.
— Реджина, — потрясенно выдыхает Свон, — ты ведь была совсем одна… и… были проблемы, да? А меня даже не было рядом…
— Эмма, ну хватит, — просит Реджина. — Ты же не виновата в том, что тебе пришлось уехать. Хотя, — впервые под другим углом смотрит она на вопрос, — возможно, косвенно и виновата.
— Э-э?
— Наш сын будет Спасителем, Эмма, — произносит Реджина. — И из-за него тебе пришлось уехать. Но, в свою очередь, он сам появился в городе из-за тебя.
— Господи… Реджина, ущипни меня, а?
— Ущипнуть? Или, может, лучше что-то другое?
— А тебе можно? — смущается Эмма, но от Реджины не скрывается разгорающаяся надежда в зеленых глазах.
— Мне это нужно, — признает Реджина, — хотя нам придется пока быть аккуратнее.
Она встает с дивана и оглядывается на Эмму.
— Пойдем, — зовет она, — Генри еще пару часов не будет…
— Ты уверена? Мы займемся сексом в твоем священном особняке?! — не верит Эмма.
— Ну, думаю, это стоит сделать пару раз здесь… до переезда, — усмехается мадам мэр.
Свон, не говоря больше ни слова, приближается к Реджине и крепко обхватывает ее ладонь.
— Пойдем уже, — просит Эмма, — у меня это было в последний раз Бог знает когда. И да, с тобой, – сразу добавляет она, заметив сомнение в карих глазах, — мне не нужен никто, кроме тебя.
***
— Я… все еще привлекаю тебя? — робко спрашивает Реджина, когда обе остаются без одежды.
— Ты самая желанная для меня, — бормочет Эмма и тянет ее к кровати, — и ты даже прекраснее, чем я помню. Давай уже займемся любовью…
***
— Все хорошо? Тебе приятно вот так?
— Даже слаще, чем я помню… Боже, Свон, это были самые умно потраченные мной три штуки баксов…
***
— А ведь ты так и не сказала мне тогда, в какой из оболочек тебе понравилось со мной больше.
— Мне понравилась та ночь, Эмма, она была очень особенной. И благодаря ей у нас будет ребенок. Но все-таки настоящая ты — в этом теле, и, конечно, даже если бы у меня был такой выбор, то он очевиден для меня. К тому же… мне слишком нравится твоя грудь.
— Приятно слышать! Но, знаешь, может, мы все-таки купим что-нибудь… для большего разнообразия?
— Давай. Вот только не знаю… а кривые продают?..
***
— Милая, я тоже не хотела, чтобы Генри узнал так, но ты была настолько соблазнительна, я не могла удержаться… Зато теперь ему ничего не остается, как стать толерантнее, хм?
— Ладно уж. Но своим родителям расскажешь о нас и о новом внуке сама! Мне все еще противопоказаны стрессы…
***
— Эмма, ты знаешь о моих проблемах с доверием. Я хочу так же свободно говорить тебе о своих чувствах, как ты говоришь это мне, но…
— Все в порядке. Мне будет приятно услышать эти слова, когда и если ты будешь готова. Но я счастлива и так: ведь ты со мной.
— Ты действительно счастлива?
— Да, Реджина. Ты делаешь меня невероятно счастливой.
***
— Реджи, раз мы уже переехали и у нас остался всего месяц до счастливого события, давай уже закажем детскую? Реджи?.. М-м…
***
— Я тебя люблю.
— Ты… правда? Потому что если это такой способ выманить у меня последнюю дольку шоколада, то…
— Эмма! Правда… Еще до твоего второго пришествия в Сторибрук. Это были ужасно долгие три года без тебя! А когда ты вернулась, я влюбилась еще сильнее.
Они целуются, и Эмма отчетливо понимает, что теперь
все будет совсем по-другому.
