Счастливые начала

Реджина проводит с Эммой весь вечер субботы, приехав на Вест-стрит сразу, как Генри отправился на спортивные соревнования. Подросток терпеливо выслушал все ее наставления и даже крепко обнял, когда она пожелала ему победить. Идеальный сын. — Наверное, пацан показал нам весь свой характер раньше — с десяти до тринадцати лет, — предполагает Эмма, когда Реджина делится с ней этой мыслью. — Возможно, — поразмыслив, кивает Реджина. Они расположились на своем любимом местечке — диване возле камина. На Эмме надеты простые домашние брюки и зеленый свитшот, Реджина — в позаимствованной у хозяйки дома рубашке и теплой юбке. На улице весь день льет дождь, небо затянуто тяжелыми неподвижными тучами; на контрасте их маленький уютный мирок кажется Реджине одновременно чем-то незыблемым и при том невыразимо хрупким. Сегодня они вместе со Свон приготовили пасту alla carbonara, демократично заменив гуанчиале на копченый бекон; Реджина также сделала соус с фрикадельками, а Эмма тем временем быстренько настрогала салат. И было много ласковых поцелуев — в шею, пока одна из них что-то резала или помешивала на плите, а другая проходила мимо, и удержаться от поцелуя было невозможно, было много легких соприкосновений рук — когда они что-то передавали друг другу или просто так, было много долгих взглядов, когда они сидели за большим обеденным столом, расположившись на его противоположных концах. И еще были за ужином привычные разговоры, и фирменный сарказм Реджины, и взаимные не жалящие ничуть подколы, и притворные обидки на них. — Ну зачем ты приготовила еще и фрикадельки? — вопрошала Эмма. — Я же не смогу удержаться, и сейчас все намешаю в тарелке. — Тогда и мне положи несколько штучек сверху. — Мм… а что, вкусно! — Пожалуй, да. — Обожаю карбонару с фрикадельками! Теперь это мое любимое блюдо! — Ну наконец-то. Я уж думала, ты до конца дней останешься фанатом лазаньи, — усмехнулась Реджина. — Твоя лазанья удивительна, — прижмурилась Эмма. — Но сегодня у нас карбонара с фрикадельками. И это очень вкусно! — Да, мне тоже нравится. — Еще бы! Карбонара с фрикадельками может не понравиться только идиотам! — заключила Эмма. — Твои родители не любят пасту? — наигранно удивилась Реджина. И потом было много извинений, и робких поцелуев в щеку — когда это было снова дозволено, и клятвенное обещание Свон вернуть блузке Реджины белоснежный вид и уничтожить все следы влетевших в нее фрикаделек без помощи магии — свое мстительное требование Реджина наотрез отказалась снимать даже после десятка извиняющихся поцелуев Эммы. Теперь, сидя у камина в объятиях Свон, Реджина думает, что они проводят вечер не вполне по-дружески, но при том и не как любовники; больше всего это походило на то, как если бы они с Эммой были возлюбленными. Вот только на самом деле они ими не были, и все их сегодняшнее поведение противоречило заключенному договору. Но каждый раз, когда этим вечером Эмма приближается к ней, она видит неуверенность и плохо спрятанный страх в зеленых глазах, и позволяет запретному продолжаться. И, может, Эмма и сама отчасти понимает это, но только все равно продолжает пользоваться своими слабостью и болью как единственным оружием, разбивающим выстроенные Реджиной защитные укрепления. Мысли Реджины обрываются, когда Свон обнимает ее крепче и тянет на себя. — Что? Эмма, ты хочешь… здесь? — Еще нет. Можешь пока просто посидеть… мм… на мне? — застенчиво просит Свон. Для порядка Реджина ворчит что-то о неравноценном обмене уютного дивана на жесткие кости Спасителя, но послушно перебирается к Эмме на колени. Свон обхватывает ее руками, прижимается ближе, утыкается лицом в изгиб шеи и глубоко вдыхает — такой сильный шумный вдох почему-то непроизвольно вырывается из ее груди в те моменты, когда она чувствует себя особенно счастливой, и она знает это о себе, и Реджина тоже это знает. Минуты идут, но они остаются в том же положении. — Не тяжело? — интересуется через какое-то время Реджина. — Совсем нет. Ты легкая. И, веришь ли, но это так сладко, — говорит Эмма. — Держать тебя вот так… Чувствовать твой вес. Это очень круто. Реджина начинает перебирать золотистые прядки. В отсветах пламени они приобретают более интенсивный оттенок, и Реджина любуется пробегающими по ним искрами. — Эмма, — невольно срывается с ее губ, и Свон перемещается, чтобы посмотреть в темные глаза. — Реджина, — нежно произносит она, и тянется с поцелуем к вишневым губам. Оказавшись в спальне, они продолжают обниматься и совсем не торопятся сорвать друг с друга одежду. Обеим этот вечер кажется очень особенным. — Наверное, пора помыться и переодеться, — говорит Эмма. — Ты ведь… не уйдешь, пока я буду в душе? — криво улыбается она. Но Реджина ясно видит за ироничной ухмылкой Свон скрытую неуверенность. — Ты же знаешь: мне хватит и мгновения, чтобы оказаться у себя дома, — отвечает она. — Но только это не то, чего я хочу сегодня, Эмма. — А чего ты хочешь? — мило покраснев, спрашивает Свон. — Разве непонятно? — И потом ты… останешься? Реджина приближает губы к ее шее, проводит по ней языком, а потом жарко шепчет на ухо: — Если сомневаешься, то все в твоих руках, Эмма… Ты можешь отрезать все пути бегства, просто лишив меня сил, истомив своими ласками… Сделать меня изможденной и слабой. Бессильной. Отчаянно нуждающейся… — О боже, Реджина… может… может мы пойдем в душ вместе? Реджина отстраняется и решительно показывает Эмме на дверь. — Нет, Свон. Вдвоем нам точно не удастся помыться. Так что марш в гостевую ванную. А я займу твою. — Ладно… ну готовься, моя Королева. Когда я вернусь, то буду долго и изощренно тебя… выматывать! — Обещаешь? — Так… ну все, я пойду…. И Эмма действительно уходит из спальни, предостерегающе зыркнув на Реджину. «Ох, Свон, ну куда мне сбегать от тебя, — думает Реджина. — Ты всегда со мной, и все три года, что тебя не было в Сторибруке, ты тоже была со мной. И даже когда ты снова уедешь, то все равно никуда не сгинешь из моего черного сердца». Реджина, не торопясь, принимает душ, но, когда она выходит, Свон еще нет. Странно. Обычно ей требуется гораздо меньше времени. Что же, этим надо воспользоваться! И Реджина набрасывает на себя легкий халатик и устраивается на кровати, где принимает то одну, то другую соблазнительную позу, пытаясь представить, в какой из них будет выглядеть наиболее выигрышно, если смотреть со стороны двери. Ну где же Эмма? Как ответ на ее мысли, в коридоре слышится какое-то движение… Реджина принимает выбранную нарочито расслабленную, хищную позу а-ля пообедавшая пантера… Ручка двери медленно поворачивается… Реджина решает, что надо побольше открыть грудь и дергает гладкую ткань вниз… Дверь немного приотворяется… Реджина небрежно кладет руку на бедро и складывает губы в искусительную улыбку… В проеме двери появляется кто-то высокий, голый, с белой шевелюрой и могучим торсом?! Реджина мгновенно забивается в дальний угол кровати, закрывает себя руками и пронзительно визжит: — Чарминг?! Какого хрена?! Что ты здесь делаешь?! Почему ты в одном полотенце?!