Сомнительное печенье от Майского

Не так давно, мы признались друг другу в любви. А послужил этому мой омежий запах течки. Чертов аромат пихты, смешанный с мёдом и легким морским бризом! Вот зачем он прорезался сквозь действие таблетки? Доигрались, мать вашу! Теперь у меня срок четыре недели… И как мне теперь сказать ему? Нет, я конечно же счастлив! Ведь это ребёнок от самого любимого для меня человека! Самый тяжёлый день не понедельник, а ночь с воскресенья на понедельник. В принципе отличий почти нет, но ночь токсикозника, когда утром нужно вставать на работу, а там никто и не подозревает о беременности… это Ад! И именно этот Ад я сейчас испытываю. Я постоянно что-то хочу, но стоит это съесть, так сразу рвёт. Рвёт постоянно… от любого запаха или продукта, попавшего в рот. Даже от обыкновенной воды всё вылазит наружу. Желудок уже абсолютно пуст и казалось бы, выйти больше нечему, так нет! Почему бы не выйти наружу желудочной кислоте? В общем, ночь будет самой отвратительной в моей жизни! А самое отвратное, что это ждёт меня на протяжении всей беременности! Чертова течка! Чертов Майский! Вот кто тебя просил тогда идти на склад?! Шесть утра. Тишину в комнате начал разрывать вой будильника, вызывающий жуткую головную боль. Когда я успел уснуть? Не помню. Знаю только по знакомому состоянию что спал не больше трёх часов, а может быть, даже и меньше. А, чёрт его знает! Главное, что тошнота прошла, а значит можно наконец-то нормально поесть и пойти на работу. Медленно встаю с кровати и обессилено плетусь в ванну. Путь, пусть и небольшой в однокомнатной квартире, но даётся с большим трудом. Ноги как вата, голова ужасно гудит, а всё тело, в особенности желудок, прорезает неистовая боль. Зайдя в ванну, смотрю в зеркало и понимаю, что чем дальше, день за днём, тем больше моё тело прорывает изнутри само себя из-за этой беременности. Бледная кожа теперь и вовсе кажется серой. Мешки под глазами стали более выражены и совсем потемнели. А что с телом? А с ним всё плохо. Я, конечно дрыщ и не имею пресса или мускул, но и не слабый. А теперь чувствую всё наоборот. Тело готовится растить ребёнка внутри меня. Как же мерзко смотреть на себя в зеркало и видеть это. Что вообще мой майор нашёл во мне? Ну, раз уж что-то нашёл, то на этом спасибо. И пора мне заканчивать тут с этими мыслями для сопливых девушек, ибо в одних спортивках тут стоять холодно. Стягиваю с себя единственную серую вещь, которую вчера наспех надел после душа, при первых позывах тошноты. Теперь холодный душ. Кто-то бы на моём месте наверное сразу же включил горячую, а не стоял бы под ледяным потоком воды, как это делаю я по утрам, уже на протяжении нескольких месяцев. Спустя минут двадцать душа, я вышел оттуда и пошёл доставать вещи. Интересно, как долго ещё смогу носить эти джинсы и футболки для дистрофиков? Ай ладно, на работу скоро! Как обычно, потертые джинсы и невзрачная футболка снова на мне. Дальше самое трудное — завтрак. Пара бутербродов и кофе за пять минут еле влезли в меня. Только сейчас понял, что ещё немного и опоздаю, ещё и на метро переться нужно! Сегодня на работе очередной кипишь из-за жертвы, а конкретно по поводу её, точнее его насильников-геев. Это издевательство такое? И конечно мне придётся проверять на наличие ДНК все вещи жертвы. А от этих вещей несёт бензином, вот чую, что сейчас завтрак вылезет наружу. Перед глазами мутно, а голова кругом. Мерзкий ком подступает и грозит вылезти наружу. Откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Мир, спокойствие и расслабление, от чего напряжение в желудке медленно спадает. Ничего бы не помешало такой не совсем приятной атмосфере, если бы не чья-то большая и тёплая, до жути знакомая рука. — Вань, ты как? На тебе лица нет! Открываю глаза и вижу его — моего Серёжу. Майский, сукин ты сын, любимый… вот умеешь прийти когда не надо! — Да, всё супер, — очередная натянутая улыбка и поддельная бодрость, — гхм... просто не выспался. Скажем так, опять потратил всю ночь на сериалы. — Ванька, ты шалопай! — с очередной насмешкой и нежностью смотришь на меня. Так тепло от этого на душе, — слушай, я тут печенье испёк. Попробовал испечь. И тебе принёс. Не бойся, не отравишься! Я сам их ел. Жив и здоров! — о, этот твой смех! Меня ни капли не радует на данный момент твоя стряпня, ибо бутерброды и кофе вот-вот выйдут наружу, но обидеть не хочу, поэтому соглашаюсь попробовать. Как я и ожидал, всё вылезло наружу и теперь у меня свидание в обнимку с унитазом нашего офиса. Скорее всего Серёжа подумал, что это из-за него и побежал за врачами. Нужно было раньше сказать ему о ребёнке, но теперь об этом узнают все в офисе. Более того, меня ждёт обида от Майского за то что я ему не сказал ничего. А теперь самое страшное — невыносимая боль в желудке от токсикоза. Боже мой, скорее бы это закончилось! А пока меня вытягивают из кабинки туалета и пытаются выбить из меня хоть слово, но сил нет. Куда-то потащили, что-то делают. А теперь мрак. Снова неприятный сон из-за которого просыпаюсь в одной из комнат отдыха, где есть кровать. Рядом сидит Серёжа, держит за руку и разговаривает с врачом. Вид у него обеспокоенный и радостный одновременно. — А вот и проснулся ваш омега. Я пожалуй пойду, вам стоит о многом поговорить. После врач ушёл, а Майский развернулся ко мне и улыбнулся: — Так, Ванька! Рогозина нас сегодня отпустила. А ты у меня ещё получишь своё наказание за то что не сказал о ребёнке и. Черт, забыл что ещё хотел сказать! — Что любишь? — как влюблённая дурочка спрашиваю, а он улыбается и накрывает мои губы своими в коротком поцелуе. — Домой? Я не против сейчас поваляться в домашней обстановке. — К врачу. Не хватало ещё, чтобы ты угробил нашего ребёнка! — А что ты в то печенье положил? — Да всё подряд. Лишь бы вкуснее было. А что? Не понравилось? Хотя, судя по тому, как ты убежал с тошнотой. — Нет, вкусные. Просто интересно. И больше Майского на кухню я не пускал.