Don't Think About The Consequences

― Вы поставили мне девяносто восемь баллов?! Утро никогда не располагает к словесной перестрелке, но что поделаешь, когда студент требует к себе внимания. А профессор Стайлс, кажется, проявляет равнодушие, потому как неторопливое питье малинового чая и сидение в удобном кресле, как король мира, не особо походит на заинтересованность. Жаль, Луи Томлинсон не умеет читать мысли, потому что так он бы понял, что Гарри Стайлс хочет мира и покоя, пока на языке вкусный напиток, а в кармане есть свободное время. Но, когда Луи Томлинсон твой ученик ― это невозможно. ― Мгм… На часах только половина восьмого, а вы уже здесь. Да еще и кричите, ― взывает к здравому смыслу мистер Стайлс, потирая висок. Он закрывает глаза в надежде, что, когда их откроет, Луи здесь не окажется. Но его личный кошмар никуда не собирается. ― Но я хочу понять, за что вы оценили мое эссе в девяносто восемь баллов, если оно было написано образцово! Вы же сказали, что все идеально! Это абсурд! ― возмущенно восклицает Луи с пунцовыми щеками. Гарри успевает истощить запасы душевных сил. ― У вас действительно лучшая работа в группе. Но для первого эссе девяносто восемь баллов ― прекрасный результат. На этом закончим. Пожалуйста, покиньте мой кабинет, ― практически умоляет профессор Стайлс, но Луи ― кремень. Откровенно недовольный результатом кремень. ― Вы сказали, что эссе выйдет идеальным, если я исправлю недочеты. Вот. Я исправил. Значит, эссе идеальное. «Идеально» равняется ста баллам, а не девяноста восьми! ― резюмирует Луи, впиваясь взглядом в преподавателя. ― Я снижу оценку на девять целых восемь десятых балла, если вы сейчас же не прекратите спорить с преподавателем! ― парирует Стайлс, решая, что настала пора бороться с высокомерным студентом его же бестактными методами. Луи стремительно выбегает из кабинета. Улыбка триумфатора накрывает губы Гарри, и он отпивает из кружки ягодный чай. К счастью, тот по-прежнему горячий и действует успокаивающе на покрасневшее от выкрика горло. Прикрыв глаза, Стайлс осторожно делает глоток из кружки, чей фон был простого белого цвета, но украшением его служили растущие на травах подсолнухи. Слух обостряется, когда по коридору, а затем и по полу кабинета кто-то топает. Гарри открывает глаза. Луи. Опять. Снова. Правда, в этот раз он довольно спокоен и восседает на стуле напротив. ― Вы когда-нибудь прекратите ко мне вламываться? ― так, на всякий случай, интересуется профессор и ставит кружку на черный подстаканник. ― У меня правда самый высокий балл? ― Луи подается вперед и, как коршун, не сводит с объекта своего внимательного взгляда. Гарри игнорирует все невербальные приемчики и достает ноутбук из сумки. Тогда же Луи замечает прозрачный лак на ногтях преподавателя. Такой цвет практически невозможно усмотреть с расстояния, но он сейчас близко, и, значит, замечает. Он не станет акцентировать на находке внимания. Раз Стайлс решил выбрать такой невидимый оттенок, то и для Луи он станет невидимым. Мистер Стайлс громко бьет по клавишам ноутбука, и Луи замечает кое-что еще. Татуировку крестика на руке. ― Да. Среди вашей группы у вас самая высокая оценка, ― отвечает профессор Стайлс, избавляя студента от глубокого анализа. Действует. Луи поднимает голову и улыбается. Вот это смена настроений. ― Когда мы все выяснили, я хочу проститься. Мне нужна пара часов тишины для восстановления сил, после чего меня ждут занятия с вашими громкими репликами. ― Все что пожелаете, ― с долей иронии заканчивает Луи и со странными лишними движениями выскальзывает из кабинета. Гарри закатывает глаза и так и не может понять, за что ему дан этот сложный ученик.

***

― То есть вы считаете самым лучшим сборником стихов «Мед с молоком»*? Профессор Стайлс в недоумении. Почему какая-то узко мыслящая особа втемяшивает ему свою ахинею? ― Да. ― Одно слово, но сколько в нем убежденности. ― Выбор вашей книги не несет в себе никакого глубокого смысла. Сущность поэзии заключается в демонстрировании читателю чего-то красивого и осмысленного через образы. В избранном вами сборнике стихотворений писатель говорит исключительно о себе любимом. ― Стайлс замолкает, чтобы успокоить сердечный ритм. Сжимая переносицу, он вдыхает полной грудью и более спокойно продолжает: ― Чаще всего я не навязываю свою точку зрения, но… вы предпочли не того автора. Вы читали Роберта Фроста? Наоми Шихаб Най? Сильвию Плат? Из-за того, что студентка находится на грани слез, Гарри прекращает сеять раздор. ― Урок окончен. Наедине с собой профессору побыть не удается, потому как в класс входит Луи. Кто бы сомневался. ― Даже я знаю, что тот же Тед Хьюз лучше Рупи, ― утверждает Луи, зная о случившемся конфликте. ― Спасибо, Луи... ― Гарри драматично вскидывает руками. ― Эти студенты... Они ведь понятия не имеют о том, что такое искусство. Они больше не читают Шекспира, они читают его краткое содержание. Это сводит меня с ума! Кивая, Томлинсон подходит ближе. ― Вы следуете по пути Офелии, да? ― шутит Луи. Гарри посмеивается, в глазах горит огонек. ― Они даже не знают, кто такой Гильгамеш**, ― добавляет он масла в огонь. ― Вы абсолютно правы! Да! Это едва ли не первое известное литературное сказание, а им... просто все равно. Как может быть все равно на то, что может многому тебя научить? ― Мистер Стайлс упирается руками о голову, досадливо вздыхает, а Луи за всем этим наблюдает. Просто картинка. ― Жаль только, что таких людей, как вы, в мире меньшинство. ― Замечание заставляет преподавателя поднять глаза и задумчиво посмотреть на студента в течение нескольких секунд. ― В этом мы с вами похожи. У нас есть страсть к литературе, ― протяжно проговаривает Гарри. ― Да, у нас есть страсть, ― тихо вторит Луи. Замыкание. Глаза. Электрические, пронзающие душу, зеленые. Они имеют сильный дух, но мягкий нрав, молоды, но умны не по годам. У Луи шумит в ушах. Профессор Стайлс разрывает зрительный контакт только когда открывается дверь и входят несколько студентов. Он спрыгивает со стола и идет к трибуне, чтобы проверить слайд-шоу. Луи же пару секунд стоит в той же позе, но, опомнившись, проходит к своему месту. Сегодняшняя лекция посвящена истокам поэзии. Профессор рассказывает о поэмах, которые стали первыми литературными произведениями, и заканчивает эпохой Возрождения и сонетами Шекспира. Луи ловит отблески ногтей профессора, и теперь ему понятно, что они накрашены. Улыбаясь, опускает взгляд в пустую тетрадь. Луи должен делать заметки, но презентация все равно будет выложена на сайте, поэтому ее всегда можно списать дома. Когда лекция успевает завершиться ― Луи не понимает, только слышит шуршание и уходящие шаги. Он переводит взгляд на Гарри и несколько раз моргает. Преподаватель не успевает вовремя сориентироваться и отвести глаза, но все же быстро утыкается в ноутбук. Ничего не соображая, Луи собирает принадлежности в рюкзак, а затем водружает на плечи. ― Мне понравился наш разговор. Глубокий голос появляется будто из ниоткуда. Луи и не угадал бы, что говорил именно Гарри, если бы не знал его лично. Стайлс не может поднять головы. Луи тоже не знает куда себя деть. ― Хорошего дня, профессор, ― желает он на прощание, слишком сильно топая при уходе. В кафе Луи лечится от переизбытка чувств вкусным фруктовым салатом, а после до вечернего занятия укрывается в библиотеке.

***

Луи ступает навстречу холодной, безлунной ночи. Они уже стали хорошими приятелями. Но вдруг виднеется движущаяся высокая фигура. Сперва Луи хотелось убежать, да так, чтобы пятки сверкали, но кто сказал, что стоит доверять первой мысли? С улыбкой он пускается в бег. Луи хочет догнать Гарри. ― Снова поздняя ночь отчетов? ― доносится голос, на который Гарри быстро оборачивается и чуть улыбается. Мимо проезжает рендж ровер, но на этот раз он не обращает на него внимания. ― Ну, я просто забыл о времени, перечитывая «Илиаду», ― признается Гарри, идя с Луи по тротуару. ― Прекрасная классика, ― считает Луи, дрожа от прохлады. Он косится на профессора и украдкой любуется в тусклом свете фонарей его ласкающими взгляд чертами лица. Мистер Стайлс переводит взгляд на Луи. Луи переводит взгляд на асфальт. ― Спасибо, профессор. Гарри не уходит, пока Луи не перебегает через дорогу, и не удостоверяется, что тот заходит в общежитие в целости и сохранности. И, конечно, уже словно по традиции, Луи не выпускает из виду Гарри, пока его окончательно не забирает темнота ночи.

***

Профессор Стайлс входит в учительскую и идет к чайничку, пока кто-то его не перехватывает. ― Эй, салага! ― Прошло четыре года, ― корректно отвечает Гарри, огибая взрослого человека, но тот опять преграждает путь. ― Я просто хочу чай, ― встречая взгляд, добавляет профессор. ― Да расслабься ты! ― Мужчина сильно хлопает по спине. ― У тебя же такая высокая должность, ― добавляет он, и Гарри едва не закатывает глаза. ― Я не могу позволить себе опоздать на работу, поэтому, простите, вынужден уйти. ― Обходя мужчину, Гарри пробирается к чайнику, наливает кипяток и финиширует к двери. Уже в своем кабинете он открывает нижний ящичек стола, где от ассортимента чая разбегаются глаза. Имбирный чай выигрывает. Гарри расслабляется в уютном мягком кресле и, закрыв глаза, тихо выдыхает. Стены кабинета отдают шагами Луи, но он не придет. От мыслей о студенте Гарри распахивает глаза и встает. С минуту он думает, куда себя деть, и решает зайти к одному из преподавателей в гости. Дойдя до нужной двери, он стучит. ― Войдите, ― отвечает нежный голос. И войдя, профессор Стайлс видит девушку так же, как и он минуту назад, сидящую в кресле. У нее черные волосы и аккуратные черты лица. На губах радостная и приветливая улыбка. ― Здравствуй! Какой приятный сюрприз! Входи, входи. Гарри теряется, но робко улыбается, усаживаясь в кабинете девушки, что была заведующей кафедры литературы. ― Доктор Морелли-Уайт… ― Давай на «ты», Гарри, и зови меня Нэн, ― ласково напоминает она, поправляя кардиган. ― Нэн, ― вновь начинает Гарри, ― вы когда-нибудь преподавали у студента Луи Томлинсона? ― Да, у него замечательные знания. С ним у нас были одни из самых лучших полемик. А почему ты о нем спрашиваешь? Теперь он у тебя учится? О, тогда тебе очень повезло! ― Нэн встает, упирается бедром о рабочий стол и поправляет волосы. ― Да, да. Он интересный студент, ― кивая, делится мнением Гарри, а затем кусает губу. Зачем он вообще сюда пришел? ― А почему ты расспрашиваешь меня о нем? ― Мне было интересно стороннее мнение. С этим учеником действительно получаются конструктивные диалоги, ― отвечает Гарри, сцепляя пальцы в замок. ― Ну, у него и должен быть подвешен язык, ведь он отличник! ― восклицает девушка, отчего-то хихикая. Луи отличник? От шока Гарри раскрывает губы, но смыкает, перед тем как прозвучит замечание о залетевшей в рот мухе. ― Мне нужно идти. Скоро лекция, ― так кстати вспоминает он. ― Спасибо, что уделила мне время. ― Нет-нет, заходи, когда хочешь и почаще! Смущенно улыбаясь, Гарри вываливается из кабинета и длинными шагами добирается до своего. Чай ждет своего часа, и он его дожидается, когда Гарри погружается в кресло. Язык обжигает, но его обладатель этого почти не ощущает, потому что он далеко не здесь. Он в мыслях об одном человеке.

***

Луи не пересекается с профессором Стайлсом всю среду. Он видит его в четверг, но их встреча мимолетна. Студент делает вид, что не расстраивается, но в кафе за спасительными шоколадкой и бананом бредет как в воду опущенный. ― Почему я вижу такое расстроенное лицо, Луи? ― интересуется миссис Спайви, когда Луи пересекает порог библиотеки. Ее тон все также бодр, губы улыбаются. ― Неудачный день. Но я хочу верить, что у вас день выдался замечательным, ― отзывается Луи и неторопливо поднимается по лестнице в поисках пустого читального зала. Отыскав зал, он раскладывает рабочую тетрадь и учебники по математике на длинном столе, полный решимости разобраться с прелестями формул. Спустя безуспешный час руки запутываются в волосах, на глазах чувствуются безмолвные слезы. Гарри проходит мимо открытой двери и узнает знакомый силуэт. Но он не понимает, что случилось, почему Луи плачет, взирая на страницы книги. Он делает шаг навстречу, но отступает, выбирая поиск учебника, в котором есть научный анализ «Одиссеи». Мысли о возвращении настигают, но Гарри убеждает себя, что ничем не сможет помочь. Луи испытывает чувства, которые приходят, когда кажется, что весь мир ополчился. Все против тебя. Костяшками он стирает слезы и промаргивается. Он решает прочесть параграф на десятый раз, ведь может же случиться чудо, и снизойдет озарение? Он резко осекается, когда слышит слабый звук сапог о пол, и безутешно всхлипывает, когда шаги удаляются.

***

― Черт, черт, черт, черт, ― ругается на протяжении прогулки по парковке Луи. Пара по математике заставляет не только чертыхаться, но и материться. Но ему нужно въехать. Забористая речь звучит даже когда рядом появляется профессор Стайлс. Но тот не дает о себе знать, только слушает, как Луи все «надоело», «достало» и «задолбало». ― Вы молодец, у вас четкая дикция, ― поддразниванием пытается сгладить ситуацию Гарри. ― Если хотите добавить в свою речь более яркие словца, то милости прошу на дополнительные занятия. ― Я не обучаем. Профессор математики считает свой предмет самым лучшим и единственным на Земле и требует такого же отношения от студентов, а в меня просто не вмещаются математические теоремы, ― бурчит Луи, пиная камешек. ― А с самим преподавателем вы поговорить пробовали? ― звучит не очень тактичный вопрос со стороны мистера Стайлса. ― Доктор Кэррол ― полный маразматик. Доктор Кэррол... Гарри знает это имя, он его слышал. Но он со своими-то коллегами не особо контактирует, что говорить о ком-то из профессоров кафедры математики? Не попрощавшись, Луи оставляет Гарри одного на углу общежития. Стайлс по-прежнему следит за тем, чтобы с Луи ничего не случилось, а Томлинсон по-прежнему оберегает Стайлса до поры, пока он не рассеивается во тьме.