Возвращение

      Сторибрук       — Что, чёрт возьми, здесь происходит? — воскликнула Спасительница с отвращением. Когда она вошла в комнату, голубые глаза её сузились в щелочки. Она не могла поверить в то, чему только что стала свидетельницей. Она не знала, ужаснуться ей или испугаться, поэтому остановилась на обоих вариантах.       Крюк не смог сдержать улыбки — как от выражения лица Эммы, так и от приглушённого смеха Питера, уткнувшегося ему в шею. Он толкнул бессмертного локтем и, когда Питер скатился с него, встал, даже не потрудившись привести себя в более презентабельный вид, прежде чем ответить.       — Ну, я думаю, кота достали из мешка, — беззастенчиво заявил он, обменявшись коротким весёлым взглядом с мальчиком на его кровати, прежде чем снова повернуться к Эмме с дерзкой улыбкой. Он шагнул к ней, скрестив руки на обнажённой груди. — Так что продолжай, Спасительница. Выдвигай свои обвинения и оскорбления. Какими бы они ни были, я к ним готов.       Эмма покачала головой, сморщив нос от запаха секса, который всё ещё витал в воздухе.       — Что ты творишь? С ним? — прошипела она, всё ещё надеясь, что его ответ будет отличаться от того, о чём она думала. Ей не хотелось верить, что она действительно только что видела, как Крюк делал непонятно что с Питером Пэном.       К сожалению, пират, казалось, не слишком заботился о её душевном спокойствии или чувствах, потому что он сказал ей именно то, чего она не хотела слышать.       — Ты ведь всё видела, не так ли? — Киллиан небрежно пожал обнажённым плечом, — Не знаю, что ещё тебе нужно услышать. Мы с Питером…       — Ах! — Эмма по-детски зажала уши руками, оборвав Крюка и заставив Пэна ухмыльнуться у него за спиной.       Она на секунду закрыла глаза, подавляя тошноту, подступившую к горлу, когда сцена, свидетелем которой она только что стала, продолжила проигрываться в её голове. Было до боли очевидно, чем они занимались. Она просто не хотела думать об этом.       — Пожалуйста, скажи мне, что он заставил тебя сделать это и что это был единственный раз, когда это случилось, — отчаянно взмолилась она, снова открыв глаза и опустив руки.       Ухмылка Пэна превратилась в полноценную усмешку, и он ответил за Крюка, привлекая к себе пристальный взгляд Эммы.       — О, это не так, — мстительно заявил он, свесив свои длинные ноги с кровати и поднявшись на ноги, уже вернувшись в привычное состояние. Его тёмные глаза, прищурившись, скользнули к партнеру и остановились на нём, пока он продолжал обращаться к Спасительнице: — Даже я никогда не мог заставить нашего дорогого капитана делать то, чего он не хотел. На самом деле, я помню, как он умолял меня рассказать о наших маленьких развлечениях всем вам, героям.       Блондинка злобно уставилась на него — скептицизм читался в каждом дюйме её алебастровых черт.       — И почему я должна верить всему, что ты говоришь?       — Потому что он говорит тебе правду, — резко вмешался Крюк, встав рядом с Питером и снова оказавшись в поле зрения Спасительницы. Он встретил её ледяной взгляд, и глазом не моргнув, а затем просто изложил всё холодным деловым тоном: — Я работал на него с самого начала — ещё до того, как нашёл тебя в Нью-Йорке — и это была моя идея положить конец этому фарсу и заставить тебя застать нас вместе.       Его бывшая возлюбленная в ужасе уставилась на него — она не знала, что на это ответить. Это определённо было совсем не то, чего она ожидала, когда решила прийти к Крюку этим вечером.       — Почему? — тихо спросила она, когда ей наконец удалось снова обрести голос, чувствуя, как влага подступает к глазам. Сморгнув слёзы, она заставила себя посмотреть в глаза пирату. — Ты говорил, что любишь меня. Почему ты так поступил со мной?       Крюк презрительно усмехнулся, закатив глаза.       — Это было ошибкой, — решительно сказал он. — Говорить это тебе, зная, что ты никогда не ответишь мне тем же и не будешь думать обо мне как о ком-то большем, чем просто о ком-то, кем можно помыкать, было самой глупой вещью, которую я когда-либо делал. — Он бросил уничтожающий взгляд на блондинку, скривив верхнюю губу. — Ты всегда думала, что слишком хороша для меня, и ты была права. Я думал, что должен стать лучше, чтобы ты полюбила меня, чтобы я снова был счастлив, но я нашёл способ куда лучше.       Только когда он подошёл поближе к Пэну и вечный мальчик коснулся его руки, Эмма поняла, что он имел в виду. Она открыла было рот, чтобы возразить, но Крюк остановил её, подняв руку.       — Ты можешь говорить, что Пэн манипулирует мной или контролирует мой разум, но с ним мне никогда не приходилось вести себя как человек, которым я не являюсь, чтобы заставить его уделить мне время, — твёрдо заявил он, подняв подбородок, словно призывая Эмму возразить ему. — Он рассеянно потянул воротник пальто, обнажив красное пятно засоса, резко выделяющееся на коже его шеи. — И, как ты можешь заметить, за то, что служу ему, я получаю нечто большее, чем презрение.       — Так вот почему ты выбрал его? Из-за преимуществ? — женщина вскипела, прошипев последнее слово так, словно это было грязное ругательство. Её гнев только усилился, когда оба мужчины в комнате весело фыркнули.       — Он выбрал меня, потому что он мой, — нараспев произнёс Питер, и глаза его под густыми ресницами засверкали, как живая кислота. — Ты была для него просто удобным предлогом, чтобы держаться подальше от меня и не признавать, кому он на самом деле принадлежит. Но я знал, что в конце концов он всё поймёт, — небрежно закончил он, как будто они просто обсуждали погоду.       Пират покрутил шеей и без колебаний добавил:       — Я выбрал Питера, потому что люблю его. И, в отличие от тебя, он не позволил мне пожертвовать всем ради него, ничего не дав взамен — потому что именно так работает настоящее партнёрство.       Эмме пришлось заставить себя не вздрогнуть от тех эмоций, с которыми он произнёс эти слова, но всё было напрасно — она знала, что он тоже был прав: он так много сделал для неё, а она никогда ничего не давала ему взамен. Но это вовсе не означало, что происходящее должно ей нравиться.       — Так вот оно что? Ты теперь просто… Кто? Парень Пэна, и к чёрту всех остальных? Неужели тебе всё равно, что он похитил мою семью и убил мою мать? — яростно выплюнула она, шокированная признанием Крюка.       Она нахмурилась, когда темноволосый мужчина покачал головой, словно она была глупым ребёнком. Потом он сказал ей то, чего она на самом деле боялась всё это время.       — Я убил твою мать, Свон. — Он кивнул на Пэна, который выглядел взволнованным отвращением Эммы. — Возможно, он и был тем, кто отдал приказ, но я был тем, кто его исполнил, и я сделал это добровольно, так что мы одинаковы. Он не более ужасен, чем я.       Эмма потеряла дар речи, не в силах что-то сказать. Всё, что она могла делать — это таращиться на него, уязвлённая его предательством. А потом, чтобы вонзить нож ещё глубже, Пэну пришлось сделать замечание.       — Не повезло тебе, Спасительница, — он прищёлкнул языком с притворным сочувствием, скривив губы в ухмылке. Он показал свои заострённые зубы и стал выглядеть более зловещим, чем когда-либо. — Похоже, ты потеряла из-за меня не одну любовь, а две.       Спасительница зарычала и слепо бросилась на него, но Киллиан преградил ей путь, угрожающе направив на неё свой крюк.       — Ты не должна прикасаться к нему, — угрожающе сказал он, замораживая её своим ледяным взглядом и насмешливо улыбаясь. — Не то чтобы ты действительно могла причинить ему вред, но мы тут были в процессе кое-чего, так что, если ты не возражаешь… — Он указал здоровой рукой на дверь, не оставляя места для споров.       Блондинка разрывалась между возмущениями и скандалом. Она понятия не имела, из-за чего злилась больше: из-за того, что Крюк убил её мать, или из-за того, что он был влюблен в Питера Пэна.       Пытаясь восстановить хоть какое-то подобие самообладания, она заставила себя ответить, держа голову высоко:       — Я расскажу всем о твоем обмане, — пригрозила она дрожащим от плохо сдерживаемых эмоций голосом.       Пират одарил её снисходительным взглядом.       — Делай, что хочешь, — сказал он, совершенно не обращая внимания на её провокацию, и снова скрестил руки на груди. — Но мне надоело быть твоей маленькой пешкой. Надеюсь, ты сможешь жить, зная, что оттолкнула не только меня, но и своего сына.       Эмма развернулась на каблуках, не желая больше ничего слышать. Она рывком захлопнула за собой дубовую дверь и выбежала, не оглядываясь — слёзы сильно затуманили её зрение. Она никогда не думала, что кто-то сможет причинить ей такую же боль, как Нил, бросивший её, чтобы взять на себя вину за кражу часов, но это почти ничего не значило по сравнению с той болью, которую она чувствовала сейчас.       Она прикрыла рот ладонью, удивляясь, что так взволнована этим: она никогда раньше не думала об этом, но, возможно, у неё действительно были чувства к Крюку — иначе почему ещё его предательство причинило такую боль?       Убегая из гостиницы и отчаянно пытаясь обуздать свои эмоции, она вспомнила, что Крюк говорил о Пэне, когда они были в Неверленде.       — Осторожно. Может, он и выглядит как мальчик, но на деле он чёртов демон.       «Что ж, оказалось, что пират был совершенно прав», — поняла Эмма. Пэн действительно был демоном — демоном, под чьё заклинание попал Крюк. Теперь он снова стал врагом, и она должна была предупредить свою семью.

* * *

      Не обратив внимания на бурный уход Эммы, Крюк повернулся к Питеру, в глазах которого сиял торжествующий блеск.       — Ну, всё прошло хорошо, не так ли? — прокомментировал он с игривой усмешкой, садясь обратно на кровать.       Питер улыбнулся в ответ, и с его розовых губ сорвался тихий смешок, когда он снова вторгся в личное пространство Крюка, ловко скользнув к нему на колени.       — Ваше желание исполнилось, Капитан, — мягко произнёс он, заложив руки за шею пирата, и на его оливковом лице отразилось змеиное выражение. — Вам больше не нужно притворяться героем. — Он поморщился, словно это слово оставило неприятный привкус во рту. — Теперь все будут знать, кому Вы принадлежите и кому служите.       Он крепко вцепился в волосы на затылке Крюка, наклонив его лицо вперёд, пока их носы почти не соприкоснулись, и дыхание Крюка перехватило, когда он вдохнул слабый запах сосны и дыма.       — Ты счастлив? — осторожно спросил он, глядя на пирата сквозь слегка опущенные ресницы.       Крюк провёл здоровой рукой по правому боку Питера, чувствуя мускулы под двумя слоями одежды. Ему даже не нужно было думать об ответе на этот вопрос.       — Да, — прошептал он совершенно искренне. В его голубых глазах не было и следа обмана.       Зловещая ухмылка бессмертного растаяла в искренней довольной улыбке. Он нежно провёл большим пальцем по нижней губе Киллиана.       — Скажи это, — хрипло скомандовал он, прижавшись губами к губам пирата и придвинувшись ещё ближе, пока между ними почти не осталось пространства.       Его партнер дерзко вскинул брови и положил руку на плечо Питера. Он точно знал, что вечный мальчик хочет от него услышать, и без колебаний ответил:       — Я люблю тебя, — честно признался он, не моргнув и глазом, когда встретился с затягивающим изумрудным взглядом. Его сердцебиение значительно ускорилось, когда Питер крепко прижался к его груди, захватив его губы в плен обжигающего поцелуя.       Крюк мгновенно отреагировал, притянув Питера к себе и приоткрыв губы, чтобы впустить язык Пэна. Он засосал его в рот, удивляясь отсутствию напора зубов или желания оставить синяки. Это было действительно редкое явление: поцелуи Питера почти никогда не были нежными — и в них определенно никогда не было так много… чувств.       Не было слов, чтобы описать, насколько он был необъяснимо счастлив. Он никогда не думал, что Питер Пэн будет тем, кто исцелит его сердце после смерти (убийства) Милы. И почему-то то, что он чувствовал к Пэну, было даже сильнее, чем то, что он чувствовал к ней. Нет, на самом деле «сильнее» — не то слово, это было просто… По-другому.       То, что у него было с Милой, было нежным, милым и новым — он никогда не был влюблён до нее. Но Пэн — его вторая великая любовь, и то, что у них было, было тёмным, извращённым и опасным… И он никогда не чувствовал себя более живым, чем с этим мальчиком-демоном на руках.       Только когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и Питер развалился на его обнажённой груди, он наконец ответил на признание пирата и произнёс слова «Я тоже тебя люблю» в изгиб его шеи.

* * *

      Стоя за дверью отцовского лофта, Эмма глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, прежде чем войти внутрь. Ключ она держала в левой руке, дрожавшей от плохо сдерживаемых эмоций. События, произошедшие у Бабушки за последние полчаса, всё ещё крутились у неё в голове с тех пор, как она ушла, и она никак не могла прийти в себя. Хотя она, честно говоря, ждала, что Крюк повернётся против неё, в глубине души она всё же надеялась, что этого никогда не случится. И она определенно не хотела, чтобы он предал её только потому, что был влюблён в Питера Пэна.       Она не знала, что ей теперь делать. Не знала, что собирается делать любой из них. В последний раз, когда они столкнулись с Пэном, на их стороне был Тёмный, но, по словам Нила, это было уже не так. Поскольку он и Генри находились под контролем Пэна, Эмма не знала, есть ли вообще какой-нибудь способ победить демона. Крюк был их последней и лучшей надеждой, поскольку он был единственным человеком, который знал Пэна так же хорошо, как и Голд. Теперь же и он тоже отвернулся от них.       Блондинка обессиленно вздохнула и открыла дверь, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, пока входила в квартиру. Она знала, что, должно быть, выглядела ужасно: её лицо, вероятно, опухло и на нём остались следы слёз, но у неё не было времени приводить себя в порядок. Она должна была немедленно рассказать остальным членам своей семьи, что человек, на которого они все полагались — человек, которого они считали своим другом — теперь снова стал их врагом.       Она нырнула под металлическую лестницу и прокралась в спальню своих родителей, которую в настоящее время занимал только её отец, так как её мать умерла.       — Дэвид, — она легонько встряхнула отца, чтобы разбудить его, и присела рядом с ним на край кровати.       Прошло несколько мгновений, прежде чем принц наконец пошевелился и повернул голову, чтобы посмотреть на неё через плечо.       — Эмма? — рассеянно спросил он, потерев глаза тыльной стороной ладони и сев. — Что случилось?       Эмма прикусила нижнюю губу, решая, как лучше сообщить ему ужасную новость. Дэвид вздрогнул при виде своей явно расстроенной дочери.       — Эмма, милая, что случилось? — обеспокоенно спросил он, наморщив лоб. Его дочь беспокойно заёрзала, глубоко вздохнув, прежде чем заговорить.       — Мэри Маргарет мертва, — тихо сказала она, глядя на свои туфли, чтобы ей не пришлось видеть выражение лица своего отца. Её губы задрожали, когда она продолжила: — Её убили. Я нашла её почти прямо перед тем, как вернуться сюда.       Дэвид долго молчал, переваривая её слова. Он почувствовал, как к горлу подступил комок горя: его жена мертва. Женщина, которую он любил, мать его ребёнка, была убита. Не было слов, чтобы описать то горе и ужас, которые он испытал, услышав это.       Однако он заставил себя не впадать в печаль, потому что был уверен, что это не единственное, что так расстроило его дочь.       — Ты знаешь, кто это сделал? — осторожно спросил он, задаваясь вопросом, был ли убийца источником её мучений.       Эмма оторвала взгляд от пола, понимая, что больше ни секунды не может этого избегать. Она сделала ещё один глубокий вдох, а затем заявила настолько спокойным голосом, насколько могла:       — Это был Крюк. Пэн отдал ему приказ, ну а тот охотно его выполнил. Он убил её и не подумал об этом дважды.       Отец уставился на неё, наконец-то поняв причину выражения её лица. Она доверилась пирату, поверила в него, а он разрушил эту веру.       Он сочувственно положил руку ей на плечо.       — Мне так жаль, Эмма, — он обнял её за шею в попытке утешить, потянув её на кровать рядом с собой. Он не решался сделать что-либо, кроме как утешить её после столь ужасного потрясения. Это должно было всё изменить.

* * *

      На этот раз Нил проснулся от звука телефона, зазвонившего рядом с его головой. Он что-то проворчал себе под нос, открыв глаза и повернув часы на прикроватном столике к себе. Мигающие зелёные цифры показывали шесть часов утра. Он раздражённо потёр переносицу, в то время как непрерывный звонок телефона продолжал раздражать его уши. Кто, черт возьми, мог звонить ему в такой час?       Пробормотав проклятие, он убрал руку с будильника и потянулся к белой телефонной трубке, поднеся её к уху.       — Алло? — сонно произнёс он в трубку, потирая лоб тыльной стороной свободной руки.       — Нил? — на другом конце провода послышался голос Эммы, и он вздрогнул, встревоженный легкой дрожью в её голосе.       — Эмма? — осторожно спросил он, сев и озабоченно нахмурив лоб. — Что случилось?       Последовала короткая пауза, затем в трубке раздался вздох, и Эмма снова заговорила.       — Слушай, я знаю, что ещё рано, но мне нужно с тобой поговорить. Ты можешь встретиться со мной в закусочной? Я уже там с Дэвидом, — серьёзно спросила она.       — Конечно, — без колебаний ответил Нил, откинув одеяло и поспешно свесив ноги с кровати. — Дай мне минуту, чтобы одеться, и я тут же приду.       Он услышал, как Эмма тяжело выдохнула, как ему показалось, с облегчением.       — Хорошо. Тогда скоро увидимся.       Раздался щелчок и связь оборвалась.       Сын Тёмного положил трубку обратно на рычаг, нахмурившись ещё сильнее, и принялся одеваться. Ему действительно не понравилась легкая дрожь в тоне его бывшей девушки: если что-то могло заставить Эмму нарушить её обычно собранное поведение, то это определённо не могло быть что-то хорошее. И то, что предвещало беду Спасительнице, прямо сейчас предвещало беду им всем.       Когда он заканчивал застёгивать рубашку, он услышал отчётливый звук голосов, доносившихся из одной из других комнат квартиры, в которой он жил; судя по их громкости, они доносились из гостиной. Его хмурый взгляд сменился испугом: входная дверь была заперта, а окна все заржавели, так что он услышал бы, если бы кто-то вошёл через одно из них. Никто не мог проникнуть внутрь без его ведома, если только они не телепортировались или что-то в этом роде.       Его охватила тревога, и он тихонько выскользнул из спальни, чтобы посмотреть, кто вломился в квартиру, готовясь к возможной драке. Он замер на месте, когда добрался до гостиной и увидел двух мальчиков в плащах, стоящих посреди неё.       Высокий блондин в чёрном плаще был довольно неожиданным гостем, но вот тот, что был пониже, в коричневом плаще, чуть не заставил его сердце остановиться.       — Генри? — прошептал он со смешанным чувством шока и ужаса, моля Бога, что зрение сыграло с ним злую шутку и что он на самом деле этого не видел.       К сожалению, ему не повезло.       — Привет, пап, — насмешливо поприветствовал его сын с ухмылкой, которая выглядела ужасно неуместной на его юном лице.       У Нила пересохло во рту, так что он не мог говорить. Его глаза посылали образы в мозг, но он упрямо отказывался им верить. Его сын не мог стать Потерянным Мальчиком, просто не мог.       Он прищурился, глядя на парня в чёрном плаще, который стоял рядом с его сыном; он выглядел совершенно расслабленным, как будто не находился во враждебной среде с человеком, который в этот момент действительно хотел убить его — или, по крайней мере, снова ударить.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он, когда наконец обрёл дар речи, обращаясь к Генри, но не сводя глаз с Феликса.       Однако ответ Генри заставил его снова обратить внимание на сына.       — Я думал, ты будешь рад меня видеть, — он изобразил обиду. Усмешка превратилась в обиженную гримасу. Он скрестил руки на узкой груди, отчего край его плаща сдвинулся, и Нил увидел бронзовые ножны, опоясывающие его талию, и заметную рукоять меча, торчащую из них.       Пока он смотрел, Генри продолжал говорить:       — В конце концов, прошёл уже год. Разве ты не скучал по мне? — съязвил он. Сам вопрос был бы совершенно невинным, если бы не нехарактерно язвительный тон, которым он его задал.       Нил напрягся, чувствуя, как у него покалывает затылок и встают дыбом волосы. Это должно было быть какое-то воздействие — этот Генри был совсем не похож на того, кого он так хорошо знал и любил.       — Конечно, я скучал по тебе, но, Генри, что с тобой случилось? — ответил он ещё одним вопросом, сжав левую руку в кулак рядом с бедром.       Однако на этот раз ему ответил Феликс, и он сделал это обманчиво небрежно, вяло откинувшись на подлокотник дивана позади него.       — Я же говорил тебе, Бейлфайр: Генри теперь обрёл новую семью, — хвастливо протянул старший, удлиняя гласные, чтобы подчеркнуть слова.       Взрослый отчаянно переводил взгляд с одного мальчика на другого, ища хоть какие-то признаки того, что Феликс лжёт, но оба были совершенно спокойны. Его сердце упало, как камень, когда реальность обрушилась на него, как удар в живот: ещё один член его семьи попал в лапы Пэна. Демон настроил против него не только отца, но и сына.       Он подавил свою боль и умоляюще взглянул на сына, намереваясь попытаться достучаться до него.       — Генри, я — твоя семья, — продолжил настаивать он, сделав неуверенный шаг вперёд, не поддаваясь на тонко завуалированную провокацию Феликса. — Я твой отец — и всегда им буду. Ты знаешь, что я никогда не оставил бы тебя по своей воле, и что Пэн и Феликс — не те люди, которым ты можешь доверять.       Молодой брюнет вздёрнул маленький подбородок, и его карие глаза стали бронзовыми, вызывающе заблестев.       — Пэн — единственная семья, которая мне нужна, — яростно возразил он, полностью игнорируя чувства отца.       Он сделал паузу, бросив короткий взгляд на своего товарища, прежде чем спокойно добавить:       — И он хотел, чтобы я передал тебе послание для Спасительницы, — прошипел он титул матери, словно это было грязное оскорбление, а не комплимент, заставив отца вздрогнуть, когда он закончил фразу. — Сейчас начинается конец игры.       С этими словами мальчики исчезли, оставив Нила глазеть на то место, где они только что стояли.

* * *

      Солнце всходило на окраине проклятого города, и небо переливалось множеством разных цветов, когда портал, через который Потерянные мальчики попали в реальный мир, открылся во второй и последний раз.       Как будто на фоне синего, красного, оранжевого, розового и фиолетового появилась чёрная дыра — только вместо того, чтобы поглощать весь свет, она его излучала. Когда свет померк, одна за другой три фигуры вышли из портала на дорогу перед ними.       Первая, кто прошёл через него, наблюдала за некогда лишённым магии городом из-под своей крылатой маски. Жестокая улыбка искривила её блестящие чернильно-чёрные губы.       — Так вот как выглядит Сторибрук снаружи, — мягко заметила она и равнодушно цокнула языком. — Не могу сказать, что внутри всё намного лучше.       Единственный мужчина рядом с ней издал печальный смешок.       — Если ты думаешь, что сейчас всё плохо — попробуй просидеть запертым там в течение двадцати восьми лет, не зная, кто ты на самом деле, — категорично заявил он, изо всех сил стараясь сдержать отвращение. Он не думал, что когда-нибудь снова увидит этот город — после смерти здесь он никогда больше не хотел видеть его. Единственным утешением от возвращения сюда было то, что, по крайней мере, на этот раз у него были воспоминания — и он собирался помочь заставить Злую Королеву заплатить не только за то, что она была той, кто заключил его здесь в тюрьму в первую очередь, но и за то, что убила его.       Третий и последний член их группы приподняла свои белокурые брови.       — По крайней мере, ты был человеком. Реджина прокляла меня постоянно менять облик, а ты знаешь, как больно менять облик, когда это делается не добровольно? — Малефисента внутренне содрогнулась при этом воспоминании. Она определённо всё ещё страдала из-за этого.       — Что ж, к счастью для вас, на этот раз вы все будете создавать проклятия и ловушки, — шелковистый британский акцент прервал их разговор. Звонкий тон не соответствовал зловещим словам.       Трое новоприбывших наблюдали, как их лидер материализовался на другой стороне городской черты с приветливой улыбкой на розовых губах. Однако он был не один — его пират стоял слева от него, засунув здоровую руку в один из карманов кожаного жилета.       Питер посмотрел в глаза каждому из них по очереди, прежде чем показать свои белые, похожие на надгробные плиты зубы и сказать обманчиво дружелюбным тоном:       — Добро пожаловать обратно в Сторибрук — город проклятых.       Его напарница первой пересекла городскую черту, вежливо кивнув пирату, прежде чем обратиться к светловолосому мальчику.       — Я так понимаю, всё на месте? — мягко спросила она, приподняв бровь.       Демон обменялся довольным взглядом с мужчиной рядом с ним, дождавшись, когда тот улыбнётся в ответ, а затем утвердительно кивнул.       — Всё готово, — удовлетворённо подтвердил он, встретив взгляд обсидиановых глаз Чёрной Феи мстительным блеском в своих изумрудных глазах. Он немного помолчал, а потом шёпотом объявил: — Сторибрук вот-вот станет моим новым королевством и никто не сможет это остановить.       Вторая колдунья и Охотник переступили черту, чтобы присоединиться к своему лидеру и двум другим. Они были готовы, наконец, отомстить жителям этого города.       И это обещало быть очень весело.