***
Через пару минут они уже искали сиденья получше. А у Ичиго неплохие знакомые, раз пускают бесплатно с чёрного входа. Наконец, они уселись. Разумеется, по соседству. Девушка, казалось, вообще боялась отходить далеко от Куросаки. Меноса тут, конечно, не встретишь, а мало ли? Тишина в зале стояла мёртвая, лишь изредка кто-то беспросветно сзади щёлкал попкорном и ещё чем-то. Раздражало, но вполне терпимо. Да и народу было раз, два и обчёлся. За всё это время Ичиго не сказал ни слова. Атмосфера типа: «Плевать мне хотелось, что я пришёл в кино не один» вышла вполне искренне и правдоподобно. А чего ещё было ожидать? От бесчувственного, самомнительного, упрямого… — Я сейчас вернусь. Девушка от неожиданности вздрогнула. Глаза с разошедшейся во всю ширь радужкой пристально проводили лавирующую меж сидений спину Ичиго. Лихо перепрыгнув через перила, ограничивающие вход, чтобы не обходить, он быстро скрылся за дверью. «Теперь ещё и кинул вдобавок… Блеск!» С одной стороны вроде и легче стало, когда он вышел, точнее выбежал. Оба: ни Мег, ни он не знали, как вести себя друг с другом, а рыжий, судя по деревянной дроби, ритмично выбиваемой его пальцами минуту назад по подлокотнику, уже начинал нервничать. Но с другой стороны, Рукия про это место рассказывала ТАКОЕ… Резко потушили свет. Дальше девушку на мгновение оглушило. Яркий свет от гигантского экрана прорезал глаза, вызывая под вдавленными веками мокрые сиреневые разводы. Громкий голос что-то бегло затарабанил на японском да так внезапно, что вначале сердце замерло — потом вдруг застукало, будто с крючка сорвалось. Вскочив, как заведённая, синигами было ринулась вправо, по узкому, тесному проёму, как тут же врезалась руками во что-то м… м-мнущееся… и бумажное. В ту же секунду что-то мягкое чиркнуло по носу и упало на макушку. Ресницы машинально распахнулись, как крылья… Ичиго! Слава Ками! Сзади непристойно ругнулись. И, правда, встали, как статуи, посреди зала, да ещё и шумят, просмотру мешают… — Заткнись, — грубо бросил Куросаки куда-то через спину, усаживаясь. Страшный голос за кадром оказался диктором, вежливо приветствующим посетителей. — Прости, если долго, — уже обычным тоном, подбирая к себе рвущиеся под переднее сиденье, неугомонные ноги. — Угощайся. Парень протянул спутнице большой помятый пакет с попкорном. Ну, ясное дело… — Нет, спасибо, — только сейчас вспомнила, что на макушке ещё осталось несколько воздушных кукурузин. Принялась стряхивать. Она помнила, как Ичиго и раньше ел это солёное, желудок засоряющее лакомство у себя в комнате, уставившись в телевизор. Она ещё сидела у него на кровати и откровенно не понимала, что у него картинка на TV что ли поблёкнет, если он эту дрянь жевать перестанет? Похоже, люди едят «поп-корн», только когда что-то смотрят. Удивительно… почему? — Ну, как знаешь, — не сильно настаивая, мальчишка с волосами цвета солнца, что едва было заметно впотьмах, загрёб в пакете пальцами целую горстку. Странно и непривычно было сидеть в большом тёмном зале и смотреть кино. Уникален даже не сам процесс, а ощущения, получаемые от происходящего, как бы банально оно не звучало. Фильм? Фильм — дерьмо, какая-то глупая комедия, от просмотра которой в животе слышны были первые рвотные позывы. Важно не это… Синигами в жизни ещё ни разу не видела такого громадного экрана!!! Это вам не монитор от компьютера у Майюри-тайчо в лаборатории и не экран телевизора в гостинице Куросаки! И так темно, так торжественно. И этот завораживающий свет, исходящий от него, рассеивающийся по всему помещению, словно замирая в каждой пылинке воздуха… и внезапно умирая, когда герои исчезают на экране, и огни гаснут, низвергая пресытившихся людей в кромешную мглу. Невообразимо… А Куросаки?.. Ни на секунду не давал забывать о себе. Смеялся… Смеялся громче всех в зале, над каждой глупой шуткой, выуживая их через слово, и все три часа просидел, как прилежный ученик, не сгоняя со рта развязной, сияющей ухмылки. Чем бы дитя не тешилось… лишь бы не лезло начистить пятак взрослым дядям. А то это может… Ичиго Куросаки — необыкновенный синигами, если, конечно, самих по себе проводников душ можно назвать вещами обыкновенными, но, в первую очередь, он всегда оставался человеком, и в этой привычной ему человеческой жизни он становился ещё интереснее. Мег никогда и ни в ком не видела, чтобы так сочетались лидерство и бесконечная преданность, хмурость и горячая любовь к окружающим, обособленность и отважно бьющееся в груди сердце. Рыжие волосы и чёрная Гетсуга Теншоу. Герой и плохой парень. И всё это — Он… «Куросаки…» — Эй, тебе плохо? Девушка подняла глаза. Ичиго стоял рядом и обеспокоенно смотрел на неё сверху. В зале уже горел свет, и люди попусту суетились, в намерении скорее покинуть душное помещение. Экран потух, и зал почти опустел. — Ты какая-то бледная, — возмущённо заголосил рыжий, и его брови хмурились. — Пойдём на свежий воздух, а то нас тут закроют! Она покорно кивнула.***
И вот они снова вместе шли по незнакомой синигами улице, подкрепляя глухие шаги склизким молчанием. Неродившиеся слова уже вот-вот готовы были вырваться из гортани, по крайней мере, у Ичиго, но почему-то сама мысль, что он нарушит молчание первым, мешала им понестись с языка бурным, быстрым потоком. После похода в кино его спутница, казалось, стала ещё неразговорчивее, и теперь Ичиго по всем статьям мог начинать отчаиваться или биться головой о фонарь в тщётных попытках, чтобы его осенило, что делать. Пока вариантов не было никаких. Похоже, первый опыт свиданий с девушками можно записывать в чёрный список, как полный провал, в колонку с названием: «Никогда и ни за что больше не захочу». А ведь всё так хорошо начиналось… «Она дура, просто дура…» — мысленно утешал себя Куросаки. Но мерзкий голос глубоко в подсознании напевал, что это отнюдь не она дура… точнее дурак… И от этого Ичиго становилось ещё паршивей. Хотя, казалось, куда уж ещё? «И за весь фильм ни разу не улыбнулась…» Почему-то раньше Ичиго думал, что комедии должны производить обратное впечатление. Хотя кому они нафиг что-то должны? Уж точно не ему. А-а, к чёрту… «Надо постараться как-то привлечь её внимание…» — эти слова Ичиго уже слышал в мальчишечьем туалете, когда окружённый толпой затаивших дыхание слушателей Мидзуиро Кодзима раздавал советы по вопросу, в котором заслуженно считался профи, так что слух о его «невинной» репутации ходуном ходил по всей школе. В тот момент в туалете Ичиго занимался делами более насущными, поэтому особо не вслушивался, но эту фразу запомнил хорошо. И то, наверное, потому, что больший бред слышал только от Ишшина, возвращаясь домой после семи, о вековых и незыблемых традициях семьи Куросаки. Ичиго быстро прикинул всё у себя в голове. А отчего бы, в самом деле, не попробовать? Момент подходящий… Осталось только решить, как внимание обращать будем. «Чёрт! Почему всё это так сложно?!» На улице медленно, но верно начинало темнеть, и багряная полоска умирающего заката уже находилась невысоко над душистой кроной облитых последними лучами деревьев. В воздухе загулял ветер, затягивая свою унылую песню. Казалось, всё сейчас было против Ичиго. Куросаки остановился. Дежавю: Мег вновь не заметила. Парень сел на корточки и выставил вперёд одну ногу. Вслепую его пальцы потянулись к шнуркам, закопашась где-то на уровне щиколотки. Выжидающие карие глаза в это время пристально наблюдали исподлобья. Мегер остановилась, как тогда; развернулась. Её брови слегка приподнялись, взгляд как-то подозрительно изменился, веки остались полуприкрытыми, и смотрит сверху вниз… смотрит, как на полудурошного! Глаза Ичиго сузились, нижняя губа подобралась к верхней, свело зубы. Что? Что такого? Просто завязывает шнурки! Нечего смотреть, как на… Пальцы ловко в очередной раз словили воздух. Ичиго опустил голову. «Ксо!!!» У него же ботинки… Откуда там шнуркам взяться?!! У парня пересохло в горле. Получается, всё это время он сидел на корточках и бездумно перебирал пальцами поверхность своей обуви? Звучит, как пожизненное… Пожизненное клеймо на свиданиях с девушками! Быстро вскакивая с земли, как на пружинке, временный синигами успел лишь жутко покраснеть. Интересно, что она сейчас о нём подумала? Что он нездоровый? Эта мысль казалась Ичиго наиболее вероятной. «Мидзуиро проще с его-то опытом! — по-ребячески кричал он про себя. — Вот и обратил, твою мать, внимание так, что теперь стыда не оберёшься. Все эти уловки, хитрости… Всё это явно не для меня!» Почему он вообще решил, что это хорошая мысль: ради пробы изобразить первое в жизни свидание с девушкой, которую абсолютно не знал раньше? опираясь лишь на то, что она должна быть ему благодарна?.. И почему из всех на свете ему досталась самая странная? «Я и так всегда был непомерно везучим, а теперь просто бью все рекорды!» Румянец с щёк Ичиго спадал медленно и неохотно, и бессмысленное разглядывание пылинок тротуара от этого не спасало. Какое-то время чудовищно хотелось провалиться под эту самую землю и сидеть там, как крот, до конца жизни, но время шло, а земля всё не раздвигалась и не звала в свои недра. — Послушай, я всегда считал, что девчонки, такие как ты, рядом с парнями должны всю дорогу идти и беспрерывно нести всякую чепуху про то, какой сегодня милый день, прекрасная погода и так далее! Выпалил, не запнулся. У Ичиго едва хватило дыхания на возмущение. Досада и какая-то детская, совсем уж нелепая обида в его голосе заставили девушку не сразу принять эти слова всерьёз. — Прости, что разочаровала, — она отвернула лицо. «Зря я всё это затеяла. Эта идея ещё тогда, в чуть-чутошном виде уже была глупой…» — Ты сказал… — М? — одна рыжая бровь изогнулась. Лицо парня визуально вытянулось. — Ты сказал: девчонки, такие как я… Поясни. — Э?.. — такой просьбой сейчас Ичиго был загнан в тупик, и уже сильно жалел, что не предпочёл вовремя держать язык за зубами. — Ну-у я… это… Найти слова оказалось сложнее, чем, не думая, их говорить. — Ну… у тебя лицо детское. Больше не нашёл, что ответить. — И голос похож на мальчишечий… — А это-то тут причём? — невесело усмехнулась. — Не причём… — сбивчиво говорил юноша. — Это я просто так… — Ляпнул? — закончила Мег. Хемуро метнула в сторону Ичиго насмешливый взгляд. — Поэтому-то у тебя и нет девушки, Куросаки, — нахально высказалась синигами, но тут же оборвалась на полуслове. Вспомнилась фраза из книжки: «Язык мой — враг мой». — А ты откуда знаешь? — фыркнув, недоверчиво поинтересовался рыжий, хотя так и не понял: почему — «поэтому»? — Так… догадалась… Просто замкнутый круг какой-то: стоит Куросаки дать маху, как Мег тут же встаёт на те же самые грабли! Ичиго остановился. На этот раз девушка с поразительной готовностью последовала его примеру. Прохожие с удивлением поглядывали на эту парочку. Куросаки встал в позу. — Хм… «Опять начинается?..» — Ты всегда такая мрачная? — возмущённо задал вопрос рыжий. Будто у самого постоянно рожа, как леденец сладенький… Мег невозмутимо скрестила на груди руки. — То, что я не смеялась над идиотскими шуточками в зале, ещё не означает… — Дело не в этом, — отрезал Ичиго. Девушка вздрогнула. Внезапно резкий, настойчивый тон, как огромный поток реяцу, подавил её. Она опустила взгляд… «Всегда ли ты такая мрачная?..» …тихо прошептала: — Нет… — Йош! — Куросаки торжествующе уткнул руки в боки. — Тогда я знаю, куда тебе непременно нужно сходить, взбодриться! Идём! И чего это так старается… — Куда… — опешила девушка, но рыжий уже успел бесцеремонно схватить её за руку и потянул за собой. — Куда ты меня тащишь?! — Увидишь! Бегом синигами едва поспевала за мальчишкой, а он всё продолжал держать её за руку. — Просто доверься мне.