Чувственность

Я сидел на кухне в компании готовящей еду мамы. Сегодняшним вечером она была особенно мягка со мной. Видимо, потому, что я конкретно пострадал несколькими часами ранее. В мыслях намертво встал образ Арсения и на повторе звучали его слова из наших разных диалогов. Общее представление отказывалось складываться. Я не мог понять, что значат мои размышления. К чему в голове застряли вырванные из контекста фразы, мелькали различные взгляды Арса, и из подкорки сознания доносилось биение сердца парня. Я пребывал в замешательстве и решал, как сказать матери о предстоящей прогулке с Поповым. Честно признаться, я не очень то хотел идти. Я знать не знал чего мне ждать в этот раз, однако, когда до планируемой встречи осталось меньше часа, я твердо решил во что бы то ни стало прийти к школе.       — Когда ужин? — спросил я, с интересом заглядывая за спину матери в скворчащую сковородку.       — А ты куда уже собрался? — мама с неким презрением посмотрела в мою сторону, покачивая головой в знак того, что отпускать меня она не планирует ни под каким предлогом.       — Никуда, просто проголодался, — я соврал и тут же закусил губу, косо поглядывая на мать. Она развернулась ко мне и нежно обхватила мои щеки горячими от пара ладонями. Ее пальцы пахли жареным мясом, и этот чудный аромат бил в ноздри так сильно, что я осознал свой голод. Действительно, я не ел с самого утра, как ушел на учебу. Желудок заурчал, подсказывая мне немного задержаться дома на ужин. Мама еще пару секунд просто молча смотрела мне в глаза, не отпуская из объятий. Я видел, как дрожат ее ресницы, будто она вот-вот заплачет.       — Ты так на папу стал похож… Мама отвернула голову от меня, чтобы я не видел ее слез. Она всегда хотела казаться мне сильной женщиной, способной переносить любые трудности на себе, но в тот день все же поддалась эмоциям. Мама назвала бы это минутной слабостью, я же считаю это освобождением. Страх одиночества постепенно исчезает, появляется принятие дальнейшей жизни. Сердце матери начинает таять, и я снова узнаю в ней прежнюю мамулю, по которой так скучал с раннего детства.       — Мам, ну ты чего? — я впервые за долгое время смог прижаться к ней, уткнувшись носом в ее плечо, и услышать, как бьется ее измученное сердце. Мне стало так не по себе от этих нежностей, и в страхе, что мама оттолкнет меня первая, я разжал свои руки на ее спине, выпутываясь из объятий. Я, наверное, понимал, что поступил нехорошо по отношению к чувствам матери, но я настолько отвык быть любимым, что просто не смог принять произошедшее. Еще несколько секунд она держалась за меня, словно боясь, что кто-то из нас непременно упадет. Я чувствовал ее короткие вздохи и обжигающее грудь дыхание.       «Моя беззащитная мамочка… За что нам с тобой все это?» Мама выпрямилась. Она окинула меня своим привычным тяжелым взглядом, вытерла проступившие слезы краем футболки и неожиданно быстро вернулась к готовке, вновь погрузив кухню в тишину, лишь изредка наполняемую шипением мяса на огне. У меня не получилось быть благодарным сыном. Для нее, к сожалению, я даже при жизни папы был недостаточно любящим. Свое внимание я отдавал отцу, будто предвидел его скорейший уход. Дети всегда ощущают события ярче взрослого человека. И мое пророчество сбылось: вскоре папа покинул этот мир, не успев толком сыграть эту удивительную роль родителя. И теперь, признаться честно, я не знал кому из нас я больше соболезную: себе ли, потерявшему отца, или своему папе, не познавшему, какого это — быть частью собственно созданной семьи? Я очень хотел сказать маме, что мне жаль за поступок, который я только что совершил, но все же предпочел промолчать, дабы не расстраивать еще больше. Я и без того достаточно глупостей наделал, и вот собираюсь провернуть еще одну — сбежать на встречу с Арсением. Именно после откровения матери я понял, что готов прямо сейчас, в одной тонкой кофте и босиком, помчаться в мороз к Арсу и упасть в его согревающие объятия. Рассказать ему все, что испытал в момент, когда терял сознание; поделиться только что случившейся историей. Да просто побыть с ним рядом, чтобы успокоиться. Я влюблялся в Арсения все сильнее и сильнее с каждым часом. Я терял грань самоощущения. Мне казалось, мол, все, что было «до», случилось не со мной. Словно я в своей жизни был лишь сторонним наблюдателем, не способным вмешаться в происходящее. А теперь я обособленная личность, но все еще под чужой эгидой. Я понимаю свое полное участие в собственной жизни, но эти действия будто бы кем-то спонсируются. Я переставал считать странным то, что мы знакомы не так долго, чтобы начинать серьезные отношения. Мы толком друг друга не знаем. Точнее я практически не осведомлен о привычках, чувствах, интересах своего партнера.       «Партнера…» — повторил я, прокручивая эту фразу еще несколько раз. — «Партнера ли?»       — Антон, ты чего завис? Ешь давай, сам же говорил, что голодный. Я вернулся из размышлений в реальность и опустил глаза на тарелку. Сколько она уже стоит у меня под носом — я понятия не имею, но, вероятно, дольше минуты, раз мама обратила внимание на то, что я к еде не притрагиваюсь. Мысли об Арсе разогнали желание ужинать. Не знаю, это трудно объяснить. В животе появляются мурашки, желудок будто сжимается, и аппетит улетучивается за мгновение, стоит мне только подумать о наших с Арсением отношениях.       — Мам, скажи, что ты чувствовала, когда находилась рядом с папой? — вдруг спросил я, позабыв обо всех страхах говорить с матерью о почившем. Мама улыбнулась. Так непривычно видеть ее улыбку в разговорах об отце. В другой раз она взбесилась бы и наорала на меня за тупые вопросы, но почему-то сегодня мама и слова не сказала про поднятие запретной темы.       — Мурашки по всему телу и ощущение легкости внутри меня. Я чувствовала спокойствие рядом с твоим отцом. Мне хотелось быть все время ближе и ближе. И когда я оказывалась в его руках, мне казалось, что я стала его частью. Я не гналась за идеей быть на него похожей, но так или иначе его повадки отражались во мне. Мы были друг другом во всем, что делали. Он всегда говорил, что любит меня больше собственной жизни, и вот настал момент, когда он поплатился ею. Мы слишком сильно отдавались один другому. Но я даже теперь не жалею, что была настолько им увлечена, порой забывая свое «я». Игра стоила свечей. Он ушел, но оставил после себя море светлых воспоминаний и подарил мне сына. Мама коснулась моей руки. Я видел, как тяжело дался ей этот разговор. Впервые за очень долгое время она говорила со мной как любящая мамочка из моего далекого детства. В ее глазах я прочел ту нежную материнскую любовь, в которой так нуждался.       — Антон, — после минутной паузы мама продолжила разговор, только с воспоминаний о своем муже она переключилась на меня, — скажи мне, тебе нравится Арсений? Я встал в ступоре без малейшего понимания, что мне отвечать на этот вопрос. В каком плане «нравится»? Если как человек, с которым можно строить дружбу, то я могу лишь пожать плечами. Я все еще очень плохо знаком с настоящим Поповым. А если как потенциальный партнер, то ситуация складывается в разы сложнее и непонятнее. Проблема в том, что я и сам не знаю, что чувствую к Арсу на самом деле. И тогда какую правду мне говорить? Я поймал краем глаза часы. Половина седьмого. Если я не хочу опоздать, то пора выдвигаться. Отбросив любые мысли об Арсении, я быстро съел содержимое тарелки и поднялся из-за стола. Мама схватила мое запястье и слегка дернула на себя.       — Ты ведь спросил про нас с папой не просто так. В чем дело? — наконец в тоне матери я стал узнавать ее привычное состояние. Она продолжала настойчиво сжимать мне руку в попытке привести в порядок мои мысли, но я думал только об Арсе в тот момент. Я плохо запомнил те минуты, но точно знаю, что был не в себе, словно тупой болванчик, загипнотизированная, набитая ватой кукла. Перед глазами встал образ Арсения, и я просто не мог сосредоточиться на разговоре.       — Арс предложил мне встретиться в семь у школы, — проговорился я, окидывая маму неестественно пустым взглядом. — Я не знаю чего ждать, но обязан пойти. Мама тут же после этих слов отпустила руку. Она снова заулыбалась и странно посмотрела на меня. Еще никогда я не видел ее такой открытой со мной. Между нами наконец ощутилась ментальная связь матери с ребенком. Я понял, что она обо всем догадалась.       — Ты не злишься на меня? — с удивлением спросил я.       — Злюсь? — женщина поднялась со стула, захватив с собой грязную посуду. — Конечно нет. Но все же давай-ка пока оставим это разговор на другое время. Опаздывать на встречу как минимум некрасиво. Дома чтоб был не позже одиннадцати.

***

Встречи около школы потихоньку становились нашей негласной традицией. Каждый раз, когда нужно было объясниться, мы с Арсением договаривались пересекаться возле школы. Нынешняя беседа не стала каким-то исключением. В этот раз Арс вновь предложил это место. Я пересек центральную улицу и завернул за угол, оказавшись в школьном дворе. Пройдя вдоль железного забора, я свернул к воротам и вошел на стадион. Там, на скамейке для зрителей сидел Арсений. Он что-то читал в своем мобильнике, а когда увидел меня, убрал его в пальто и подбежал ко мне. Я почувствовал тонкий запах, вероятно, дорогущих для моего кармана духов. Лицо Арса я видел плохо из-за отсутствия хотя бы минимального света одинокого фонаря, но очертания носа и блеск глаз я распознал без особых усилий. Парень обнял меня и молча повел за собой. Мы сели на трибуну. В округе царила полнейшая тишина, которая казалась мне такой умиротворяющей, что я в блаженстве облокотился на спинку скамьи и расплылся в улыбке. Еще и разговор с мамой подбодрил меня, что я напрочь позабыл о характере Арсения, пока таком мне чуждом.       — Я могу у тебя спросить, что произошло в доме? — Попов коснулся моей руки с определенной нежностью, какую я доселе не испытывал от него. — Если ты не хочешь об этом говорить, я пойму. Иногда я неумышленно приношу вместе с собой слишком много переживаний другим людям, прости меня.       — Все в порядке, ты ведь ничего не знал, — ответил я, пожимая плечами. Вдруг неистово захотелось прямо сейчас просто лечь на футбольное поле лицом к небу и насладиться холодным ноябрьским вечером. Я спрыгнул со ступенек трибуны на землю и плюхнулся на резиновую крошку стадиона. Этот довольно странный акт я выполнил под тщательным присмотром Арсения, и, когда я закончил, парень поднялся вслед за мной и повторил мои действия. Мы оба оказались на спине, смотрящими в безоблачное небо, полное ярких звезд. Я не уверен, сколько точно мы так лежали не говоря друг другу ни слова, но за этот период успело стемнеть еще сильнее.       — Мне часто снится кошмар с похожим сюжетом, — немного приврал я, не желая ссылаться на отца в очередной раз, чтобы не давать Арсению новых поводов играться с моим видением мира. — Дурной сон на мгновение перешел в реальность. Все нормально.       — Надеюсь, что ты и правда в порядке. Я переживаю… Арс повернул голову в мою сторону. Он подозрительно долго лежал так, не шевелясь, и я понятия не имел, что парень ждал от меня, но, когда я откликнулся на его взгляд и тоже развернулся к нему, Арсений улыбнулся и прильнул к моим губам. Дышать стало тяжело от накала страстей. Я почувствовал необычное волнение внизу живота. И в тот момент захотелось, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Попов навис надо мной, упираясь руками в землю по обе стороны и продолжил целовать меня. Так жадно, будто здесь был кто-то еще, с кем он не хотел меня делить. Внезапно Арсений прекратил действие и вернулся на то место, где ранее лежал. Он уже который раз прерывает всякие попытки сблизиться, не успев они толком начаться. При том инициатива прелюдий обычно исходит именно от Арса, а уж потом желание поцеловаться с ним возникает и у меня. Арсений поддерживает эту идею, но, понимая, что оступился, ее пресекает.       — Рано, — ответил Попов, сплетая наши пальцы. Он поцеловал мою руку, глядя мне прямо в глаза. Так нежно и ласково со мной никто не обращается, как это делает Арс. Я часто ловлю себя на том, что представляю наше совместное будущее, в котором нет места нынешней жизни. Что мы счастливы быть друг для друга целым миром, и нас ничто не сломит и разлучит.       — Что значит «рано»? — я выпутал руку и сел перед Арсом боком, вытягиваясь вдоль его ног. Мое нутро трепетало. Стремительно росло желание наброситься на Попова и получить столь нужные ответы. Я запутался в наших взаимоотношениях, ведь Арс не предлагал мне встречаться. Он сказал, что «мы будем теми, кем ты захочешь». А я не могу точно решить. Парень совсем ничего не говорит и даже никак толком не намекает. Как я могу ответить, если не знаю намерений партнера?       — Ты еще не готов, — улыбнулся Арсений, тоже садясь как я. Он аккуратно спрятал пряди моих волос за уши и коснулся губ, которые целовал. Я заметил, с каким желанием Попов смотрит на потенциальную возможность завладеть мной прямо здесь, и меня немного настораживал факт того, что я перестаю бояться этой близости. Чем больше Арсений дразнит меня, тем больше я думаю о том, когда наступит тот самый момент нашего… Мне все еще страшно представлять это, но интерес возгорается все сильнее с каждым часом. Боюсь, вскоре я и сам не смогу сдержать эмоций.       — В каком смысле? — снова спросил я, в надежде, что, может, Арс все же сжалится и откликнется.       — Перестань осыпать меня вопросами, — Попов еще больше приблизился ко мне, касаясь горячими подушечками пальцев моего подбородка. — Ты представить себе не можешь, как я хочу стать с тобой одним целым… Но еще очень рано говорить о таких вещах. Прости, я не могу сдерживаться, поэтому происходит что-то такое, как сегодняшние поцелуи. Я не хочу торопить события, поэтому, если ты поймешь, что моя спонтанная ласка заходит слишком далеко, отталкивай меня, договорились?       «Да черт с тобой бы! Я уже сам не понимаю, когда нам нужно останавливаться и нужно ли вообще…»       — Ладно, — кивнул я с толикой грусти. Внутри меня было чертовски пусто, словно отобрали кусок хлеба в голодный год. Сознание металось как ужаленное. Казалось, что Арсений мне врет про свои чувства, что на самом деле он просто играет мной. Но этот его жаждущий взгляд, всегда ложащийся на меня в моменты наших встреч, говорил об обратном. Я не верил, точнее, не хотел верить в худшие предположения, так что с удовольствием принимал все то внимание, какое мне уделялось. Арс прижал меня к себе. Сердце рвалось на куски. «Но все же как так?» — ныл мой разум. — «Как ты отыскал меня среди миллионов похожих? Мне думалось, такого не случается в реальности». А оно случилось и еще только набирает обороты.       — Что ж, раз уж мы пришли наконец к общему знаменателю, не откажешь ли составить мне компанию для вечерней прогулки перед сном? — спросил Арсений, обжигая мое ухо своим будоражаще горячим дыханием.       — С радостью! — откликнулся я, но немного помедлив добавил: — До одиннадцати я в твоём распоряжении.       — О как… Арс призадумался, видимо, вспоминая их с моей матерью разговор в коридоре, когда я, якобы, был без сознания. Думается, он хотел бы спросить, почему мама так категорично относится к любым гостям, но никак не решался. Впрочем, в этом вопросе все равно не было никакого смысла, ведь на него у меня нет для Арсения ответа. Моя мама всего-то параноик, что легко объясняется смертью папы, а еще тем, что я у нее единственный и долгожданный ребенок. Поэтому она частенько печется обо мне, но по странному стечению обстоятельств мама никогда толком не следит за мной вне дома. Я как убегал по ночам, так и продолжаю это делать. Видимо, работа ее совсем доконала. Еще бы это было не так. Трудиться за три копейки круглый год, не зная отдыха.       — Ладно, тогда сегодня обойдемся прогулкой до твоего дома. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Арсений взял меня за руку. Какие же они все-таки горячие у него. Для холодного ноябрьского вечера ладони Арса вполне сгодятся как перчатки. Я почувствовал тепло, разливающееся от сердца по всему телу. В глазах Попова искрилась любовь. Я знал наверняка, что он влюблен. Я верил в счастливый финал. Быть может, это будет июньский вечер первого курса. Он пригласит меня попрощаться с последним учебным днем на питерскую крышу. Достанет то дорогое французское вино, о котором мне с упоением рассказывал. Расстелет плед и сядет рядом со мной. Пообещает показать этот чудесный мир и обязательно потом подтвердит свои слова. Но в тот день мы просто будем болтать о всяком разном, не загадывая наперед. Арсений будет целовать мои обветренные губы и прижимать к груди мое тощее тело. А когда солнце сядет… Начнется новая глава нашей совместной жизни. Я посмотрел на Арса. В голове звучал вопрос: «Почему он выбрал меня?». И правда… Мы приедем в Питер и что? Там столько красивых девушек и парней. Они умнее, интереснее и лучше меня во всем. Останется ли Арсений со мной до конца? Или я для него просто еще один проходной этап? Мы покинули школьный стадион и неспешно двинулись к моему дому. Арс что-то мне рассказывал, но я впервые за все время нашего общения вообще его не слушал. Я был сам в себе и думал о том, кто я для Арсения и как долго мы будем вместе. И ведь он ничего мне не предлагал… Никаких отношений, никакой любви. Просто сказал, что мы будем друг для друга теми, кем я захочу. Значит, ему все равно на мое решение или я в очередной раз что-то не понимаю? Арса понять трудно в любом случае, о чем бы тот не рассуждал. Казалось, такая серьезная тема, а он перекладывает всю ответственность за принятие решения на меня. Впрочем, я быстро начал свыкаться с подобным поведением Попова. Что бы ни было между нами дальше, последнее слово всегда останется за мной, и это невозможно пугало меня, но стремительно мною усваивалось. Во что бы наши отношения не переросли, я всегда будут отвечать за них в одиночку. Понять этот факт мне удалось, а вот с принятием пока не срасталось. Хотелось верить, что не только я буду подпитывать наши отношения яркими эмоциями, что в них активное участие примет и сам затейник.       — Как тебе идея? — наконец дошел до ушей возглас Арсения. Я с ужасом обернулся на парня, даже и не зная, что ответить. Я ведь совсем его не слушал и даже близко не знаю, о чем тот говорил минутой ранее. Переспрашивать я не решался. Вдруг Арс подумает о чем-то нехорошем в мою сторону, а я не горю желанием портить наше общение, которое толком не разгорелось. Глаза побежали по губам Попова в надежде счесть хотя бы один малюсенький намек на тему его монолога, но те лишь выдавали снисходительную улыбку и периодически вздрагивали по уголкам.       — Да, супер, мне нравится, — соврал я, еще не догадываясь, что Арсению давно ясно по мимике моего лица об обмане. Юноша кивнул головой и взял меня за руку. Внутри что-то сверкнуло, будто вспышка фотокамеры, а по телу побежали мурашки. Захотелось стать волной и разбиться об Арсения, как о скалы. Как же я таю в нем, когда он находится рядом со мной. И как я тону, коснись меня Арс. Мы провели вместе всего три дня, в течение которых я понял, настолько сильно погряз в жизни Попова, особо ее не зная. Такой расклад чертовски меня пугал, но помощи не хотелось. Я желал продолжать погружаться в самый эпицентр. Жажда узнать Арсения с ног до головы захватывала, воодушевляла, давала поводы вести путь до конца, каким бы итог ни оказался. Я мечтал, что в один день для меня откроется полностью настоящий Арс. Что я стану похожим на него. Что я буду им во всех действиях. Таким же вежливым и легким в общении. Таким же статным и запоминающимся. Арсений остановился посреди пустой улицы, освещаемой одиноким фонарем, чей свет плавно ложился на дорогу перед нами. Попов сильнее сжал мою руку, оборачиваясь на меня. Его улыбка одновременно ломала меня изнутри и умиротворяла, будто отправляя в последний путь. Странное ощущение пустоты и с тем же наполненности обволакивали мое сознание. Я вспомнил о словах Арса, когда тот сидел передо мной в спальне и говорил о моих секретах. Ему интересно узнать меня. Правда, я не думаю, что настолько же сильно его желание, насколько мое. А сейчас парень молчал, ловя момент единения с окружающей нас обстановкой. Мы стояли в тишине окутанного ночью поселка, и каждый из нас думал о чем-то своем.       — Тох… — вопрошающе промычал Арсений и, увидев мой взволнованный взгляд на себе, продолжил: — Почему я так влюбился? Я сначала не понял, что Попов имеет ввиду, но когда его губы вновь оказались в нескольких сантиметрах от моих, сердце подсказало ответ. Я мигом забыл о всех просьбах Арса останавливать его при переходе за границы. Желания взяли верх, и я поцеловал парня. Внутри все вспыхнуло, точно летний пожар в сухом поле. Я удивлялся самому себе, ведь до встречи с Арсением я никогда так не поступал, а теперь делаю первые шаги. Арс продолжил мою инициативу, с восторгом в глазах прижимаясь ко мне. Я был на седьмом небе от того, какие перемены происходят сейчас и что ждет нас дальше на этом пути. Я не представлял, что когда-то смогу захлебнуться и поплачусь за свои открытость и чувственность.       — Мы всегда будем рядом, — прошептал Попов, ластясь к моим плечам. — Без тебя мне нет жизни.