Всё оказалось сложнее, чем просто зомби-апокалипсис

Как только автобус немного выровнялся и лёг на нормальный маршрут, я понял, что вырубаюсь. За окном горел закат, поднимались клубы дыма… а потом я провалился в сон. Проснулся я от удара корпуса автобуса обо что-то. Вроде как, кого-то сбили. Но, раз никто не остановился, значит, это или особо неудачливая кошка, или простой оживший труп, не вовремя вышедший на дорогу. Видать, уже везде лезут, тараканы хреновы. Ладно, спасибо хоть за то, что разбудил, гниль ходячая. Я отодрал голову от спинки сидения, и посмотрел вперёд. Закат всё ещё горит, но уже вяло. За окном море, сияющее золотистыми лучиками заходящего солнца. Я тут же вспомнил, как мы с матерью ездили на Чёрное море. Как она учила меня плавать… блин, от навалившихся воспоминаний стало больно. Нет, мать не убили зомби, она умерла, когда мне было четырнадцать. Отца я вообще не знал. А после смерти матери воспитывался сначала у тёти, потом в кадетском училище жил. Ладно, не будем о плохом. Так, что у нас хорошего в это долбанном автобусе? Так, а хорошего-то у нас немного, не считая просто умопомрачительного количества «уважаемых мадмуазелей и прекрасных сеньорит». Так, значит, лучше смотреть в окно. А за окном, товарищи, уже был городской пляж. Зонтики, лодки, и… пустота. Притом пустота полнейшая – ни единой души, ни даже ходячего трупа. Ладно, хоть где-то относительно спокойно… как и везде в городе. Странно… я думал, что в Японии при такой заразе настоящие толпы должны ходить, ведь сами знаете – население Японии лишь на двадцать миллионов человек уступает российскому. А тут – как будто все в море свалили. Кстати, об этом – близ пляжа на волнах качаются катера, яхты, да даже простые надувные матрасы. Вид – идиллия! Спокойно, поэтично… эх, аж стишок захотелось написать, да жаль, писать не умею. Солнце скрылось за облаками, наступил полумрак на улице. В домах свет не горит, на улице тишина, только мерно мурчит мотор автобуса. Как ни странно, меня больше в сон не клонило, а навивало тоску по тем дням, когда я был совсем ещё мелкий. Тогда двоюродная сестра ещё не была на учёте, мы вместе ходили по вечерним улицам родной Перми, покупали мороженое. Она помогала ухаживать за мамой… Из этих меланхолических воспоминаний меня вырвал сердитый возглас одного из школяров. Кто это, я не знал, но это был блондинистый – я прямо обалдел – парень, высотой примерно с меня, но ещё более здоровый, и, самое главное, немного… не знаю, туповатый, что ли? Вот примерный перевод его возмущений: – Я же сказал – дальше в город ехать опасно! И почему мы должны быть с Комуро и остальными?! Это только вы захотели ехать в город! Лучше бы мы поискали безопасное место в школе! – Да, – вторил ему кто-то второй, я не разглядел из-за того, что он «спрятался» за спину блондина, – не лучше ли нам где-нибудь забаррикадироваться? Например, в магазине, который мы только что проехали? Внезапно автобус затормозил, а с сидения показалась медсестра со своим двумя «арбузами», которые очень плотно облегала белая рубашка: – Хватит уже! Из-за вас я не могу сосредоточиться на дороге! Все заворожено глядели на её «правую и левую» пару-тройку секунд, а потом блондинистый с каким-то раздражением сказал: – Ну и ладно! – Тогда скажи нам, чего же ты хочешь? – спросила с просто ледяным спокойствием Бусудзима. Парень как-то уже растерянно, нервно и чуть ли не в панике оглянулся сначала на неё, потом на Комуро, потом, почему-то, на меня, потом указал на Комуро и выпалил: – Я не переношу его! Он! Я не переношу! Его! – Чувак, – вставая с места, произнёс я по-русски, а потом перешёл на английский, – по-моему, ты просто умом тронулся на почве пережитого. Сядь, и отдохни. Меня он проигнорировал. Комуро спросил с самым мрачным выражением лица: – С чего это? Я тебе хоть что-нибудь сказал? – Ах ты!.. – внезапно замахнулся блондин. Как ни странно, Миямото его опередила и врезала ему шестом чуть ли не по достоинству. Мысленно я был даже рад, что она попала ему по почке. Блондин от такого удара буквально сложился пополам, превратившись в некое подобие чёрной подушки, скрючившись на полу. С губ Миямото сорвалось какое-то слово. Я не понял, что именно за слово, но почти наверняка это был японский мат. Хотя это ещё поискать в японском языке надо матерные слова. Общий смысл же сводился к «придурок» или «отброс». Как-то так. А вот дальше пошло даже интереснее, чем я вообще мог себе представить. Этот препод, что оставил своего подопечного мертвецам на ужин, подошёл и с иронией в голосе похвалил Миямото. Странно, он что, её презирает? Хотя, он же того паренька оставил погибать, так что, ничего удивительного. Далее последовала короткая сцена ругани, после чего Миямото вышла из автобуса. Комуро позвал её обратно, а потом сам вышел её догонять. Я привстал со своего места, чтобы посмотреть, что там у них творится, а дальше… дальше мы увидели автобус, несущийся перпендикулярно нашему маршруту, притом быстро так несущийся, слишком… и прямо на его пути стояла сладкая парочка! Я выскочил из автобуса и побежал к ним, но было поздно. Взбесившийся автобус натолкнулся на какой-то внедорожник, перекувыркнулся в воздухе, и, перевалившись набок, закупорил въезд в туннель, в который, судя по всему, и ехал, а после этого ещё и вспыхнул, как новогодняя ёлка в Кремле, а потом рванул со страшной силой. Следом за мной выскочила Бусудзима, и мы вместе подбежали к горящему автобусу. Оказывается, эти «голубки воркующие» живы, но отрезаны от нас. Саэко перекинулась с ними несколькими фразами, после чего сказала: – Мы с ними встретимся в западном полицейском участке, пойдём. Я коротко кивнул, и поспешил вслед за ней в автобус.