.
Настя перекатилась на спину и протяжно застонала, закрыв лицо тетрадкой с конспектами по культурологии. Сессия прошла, оставив после себя должников и невезучих отчисленных, но её отголоски все ещё летали в воздухе, без устали напоминая, что через пару месяцев это побоище повторится. Максакова закрыла все предметы, честно отработав свои пять и четыре. Все, кроме культурологии, что выпала аккурат к возвращению Белова с суровых земель Урала. В свои неполные девятнадцать она всё ещё поддавалась влиянию желания, и не могла просто взять и отказаться от весёлых посиделок с друзьями в угоду зубрёжки не самого интересного предмета. Лепту внёс и Космос, обозначив своё мнение обнадёживающим «Сдашь, умница, куда ты денешься?», и Настя поверила ему безоговорочно. А теперь расхлёбывала последствия своего не самого разумного решения, готовясь к пересдаче. Но выходило только зацикливаться на одних и тех же строчках да карябать тупым карандашом звёзды и цветы на полях. Романтика… Возвращаясь назад, Настя бы вряд ли сделала иной выбор. Белов был её другом детства, совершенно не чужим человеком, и нельзя было игнорировать его второе и, как все надеялись, последнее возвращение в родные пенаты. В конце концов, летом 89-го они могли его потерять. Катя рассказывала, как четверо друзей заявились к ней в больницу с раненым Сашей на руках, просили о помощи. Огнестрел, потеря крови… Все надеялись, что ужасы прошлого лета там и останутся, скрывая даже от самих себя бездушную правду действительности. Девяностые должны принести им счастье, светлое будущее. Иначе зачем все эти громкие слова и обещания?.. Рука сама невольно дёрнулась к подвеске на шее, коснулась маленького камешка; на душе потеплело. Словно весеннее солнце ласково поцеловало своим светом её уставшее лицо. — Лучше бы так о зачёте думала, чем о Космосе. — Чья бы корова мычала, Александра Викторовна, — Настя стянула с лица тетрадь и повернула голову к подруге. Та лежала рядом, заткнув карандаш за ухо, и то ли пыталась решить математическую задачку, то ли считала сожжённые спички в коробке. — И хватит говорить, как Катя. — У нас с ней одни взгляды на эту ситуацию. — И одна неприязнь на двоих, я помню. Но не делай мне мозги! — Говоришь как… Некоторые! — Проходили! Давай по-новому! — Настя легко засмеялась, шутливо толкая подругу в плечо. — Знаю я, что глупости у меня на двоих, но культурология — скукота! Её невозможно учить, не с нашим преподом, который ещё монголо-татарское нашествие застал. — И поэтому решила вспомнить биологию? Влияние подбирающейся весны на организм… — И это я говорю, как «некоторые»? — Я про обострение у психически больных, — Саша покрутила пальцем у виска. — А ты о чём подумала? — Ну-ну, рассказывай мне сказки. Решение собраться дома у Максаковых и в хорошей компании заняться своими учебными делами было отличным. Такие тёплые встречи давали отдохнуть от суеты обычных будней и забыться в весёлых обсуждениях. И прийти друг другу на выручку с особенно сложными домашними заданиями. Но сегодня учёба совершенно не шла ни у одной из них, оставалось только создавать иллюзию работы и отвлекаться на разговоры. Обсудили «Взгляд», афиши июньского концерта Цоя, прошедшее заседание Верховного совета СССР, вспомнили комиссара Каттани и посмеялись с итальянских мафиози. Живут же люди в жаркой Сицилии… Как и живут люди в СССР, стране коммунизма и перестроечных настроений. Родители часто говорили о желанной стабильности и лучших временах, хотя сами едва ли верили, что все перемены ведут к лучшему. Им же, молодым, всё оказывалось на руку. Саша присела на стульчик, ловко умыкнув с полки голубой флакончик «Лулу», и брызнула на худое запястье. Приятный плюшевый аромат тут же вскружил голову сладостью ванили. — Сладенькая моя, — подразнила Крылова, подняв на подругу лукавый взгляд. И сразу получила подушкой по ногам. — Теперь понятно, откуда ноги растут! — Сашка! — Уже много-много лет! — поставила флакон обратно и потрясла рукой. — Откуда такие духи? — Бывший Кати тем летом привозил. Это то немногое, что не полетело в мусорку после их расставания. Она вообще многие мелкие вещи раздала, а ювелирку спрятала — говорит, на чёрный день. — Вот бы никогда его не застать. — И не говори… — Но я не помню, чтобы ты ими душилась. — Только по особым случаям. По праздникам и на зачёты… — А в Новый год ты в них была? Не помню… — Удивительно, что ты вообще что-то помнишь. После бутылки коньяка… Подушка полетела в Настино плечо, и та засмеялась, снова повалившись на пол. И какая здесь может быть учёба?! Мат анализ и культурология остались за бортом нового витка обсуждения, в преддверии выходных хотелось думать о чём угодно, но только не о нужных вещах. Но к слову о них… — Недавно созванивались с бабушкой, — начала Настя, и в изменившемся тоне Саша сразу узнала тревогу. — Болеет сильно. Хотим перевезти её сюда, в Москву, чтобы рядом быть, но она ни в какую. Говорит, если умирать, то в Ленинграде. К брату лечь хочет, а я… Никак не могу смириться с тем, что её может не стать. Возраст, сердце — да, но, чтобы её не было с нами… Не могу, хоть убей, не могу. Крылова замолчала, переваривая услышанное. Память играла против, делая её невольницей пережитой боли 86-го, но Сашка шумным выдохом отогнала от себя печаль, забывая. — Когда брата привезли в цинковом, я тоже не могла поверить. Вот он был, называл волчонком, и семья была цельная. Ездили в Одессу почти каждое лето, жили, как все. А потом пришла похоронка и всё исчезло. Как будто не было Одессы, семьи. Отвернулись друг от друга. Мне дома дышать было нечем, мама постоянно плакала, а папа пытался жить дальше, семью сохранить. Тогда я поняла, что общее горе не всегда сближает. Мы стали порознь. Все. Каждый сам справлялся в новой жизни, — Крылова втянула воздух в лёгкие, как если бы в комнате не было кислорода, и, сомкнув веки, закончила мысль: — Всё обошлось, конечно. Но в тот момент никто не знал, что Илья жив. И… Когда это случится… Если это случится, держитесь вместе. Настя опустила глаза в пол, не найдя ответных слов. Она была уже совсем взрослой, чтобы по-детски не думать об этом и прятаться за баррикадами наивных иллюзий, но всё ещё недостаточно взрослой, чтобы принять скорую смерть близкого человека. Значит ли что-то возраст в этом деле?.. Андрей Юрьевич наверняка будет глубоко переживать потерю, и, как всегда, прятать свои переживания за фасадом военной выправки. И надо уговорить отца слетать на выходные к бабушке, проведать. Может, не всё так плохо? А они выдумывают всякое. В соседней комнате Катя смотрела «Счастливый случай», лопала бутерброды с вареньем и делала заметки для диплома. Клуши старались ей лишний раз не мешать, не влезать в это царство удивительной рабочей гармонии и просто занимались своими делами. Звонок в дверь отвлёк всех, но Максакова-старшая даже на седьмом месяце была поразительно проворной и оказалась у двери первой. Чтобы увидеть на пороге высокого молодого мужчину, едва ли старше её на несколько лет. Он смотрел на неё подозрительно знакомым голубым взором и приветливо улыбался. — Я Илья, брат вон той оккупантки, — Крылов посмотрел за спину девушки, прямо на сестру, чей образ мелькал в комнатном проёме. Максакова кивнула, вспоминая, что Сашку должен был забрать брат. Чтобы не шла по темноте одна, залётчица… — Катя. — Ну, будем знакомы, — он пожал протянутую женскую ладонь, внимательно рассматривая всю её слегка пополневшую фигуру и симпатичное лицо. Катерина пропустила гостя внутрь, закрыла двери и, глянув на нерасторопных клуш, кивнула в сторону кухни. — Пошли, что ли, чаем угощу, а то пока они соберутся, Земля перестанет вращаться. И пока младшие собирались, всё ещё бесконечно щебеча о своём, они расположились на кухне. Катя перенесла тарелку с бутербродами из зала, сделала новые и легко вовлеклась в разговор со старшим братом Сашки. Из обрывков рассказов Максакова знала о его нелёгкой судьбе, он — о её горьком девичьем положении, но это последнее, что их волновало. Илья мастерски травил байки, Катя рассказывала истории с практики и учёбы. Когда опомнились, клуши уже давно спали, а на улице занимался рассвет. Крылов встал из-за стола, где давно уже не было ни печенья, ни чая, и потопал в коридор. Максакова следом, придерживая живот. — Ну ладно, пойду я. — А Сашка? — кивком головы указала на гостиную, где на диване, сжавшись, спали две девицы. Илья причмокнул губами, накинул куртку на плечи. — Ну светло уже, сама доползёт, не заблудится..
Даже на задней площадке троллейбуса было душно и казалось, что в этой толкучке нельзя двинуть рукой. Максакова чуть не отдавила кому-то ноги и, прижавшись плечом к подруге, горячо зашептала ей в щёку: — Это то, о чём я думаю? — А о чём ты думаешь? — Саша не собиралась так легко сдаваться. Прекрасно осознавая всю ситуацию и незаурядные интеллектуальные способности подруги, она только слегка поддразнивала. Будто Настя сама в действительности не знала, что происходит. Более того, все карты были у неё на руках, а вслух проговаривать правду… Всё ещё было невероятно. — Так это всё же оно?.. — Крылова повернула голову вправо, вглядываясь в искрящиеся лукавством жёлтые глаза. — И когда это началось? После Нового года? — Постепенно. — И когда ты говорила мне, что идёшь к брату, шла к Вите?.. — Ну, — Саша в стыдливом жесте снова пригладила волосы, — не всегда. — Но часто. — Да. — Теперь понятно, почему ты так быстро вешала трубку. Я думала у тебя дела, а у неё дебет с кредитом сводился! — Настя! — Что «Настя»? Могла бы сказать «иду на пасеку», а не придумывать всякое… — Тебе как ни позвони, то Кос рядом, а мы с Витей вроде как договорились попозже ему об этом рассказать. Ты сама знаешь, что это чудовище не успокоится, пока весь свой сборник шуток не вывалит. А слушать его… можешь только ты. — Не поспоришь, — вытерпеть Космоса, особенно когда он воодушевлён на искусство сочинительства, было делом почти что героическим. И не просто так Витя с Сашей решились отсрочить новость о своём перемирии — Холмогоров, пусть занятый работой и Настей, не упустит момента сказать своё громкое «фе». И хоть его мнение не изменит ни чувств, ни положение вещей, слышать это не особо хотелось. Максакова устало вздохнула и дёрнула плечом, когда незнакомые люди совсем прижали её к стене троллейбуса. Температура здесь была выше, чем на улице, и любой глоток свежего воздуха был сродни протянутой утопающему руке. — Если Кос — единственная причина, — в чём она очень сомневалась, озвучивая свою мысль, — то бить себя в грудь он будет больше, если вы затянете с новостью. Всё же не чужой Вите, ты сама понимаешь… — Да я знаю, знаю… Но так спокойнее. Мы вообще никому не хотели говорить пока что. — Но конспиратор из тебя так себе. — Не быть мне женой солдата! Решили, да? — Солдатики не в твоём вкусе, мы это уже давно поняли. Но вот как дочь полковника тебе обещаю — не открою рта, пока сами не решите всех порадовать. — И на бумаге не писать! — Знаешь все мои уловки! — И в подъезде тоже! — ради смеха добавила Сашка, поправляя портфель на плече. — А что там писать? «Саша, не задерживайся, тебя ждёт подруга»? Больно ты надписи на стенах читаешь! Тем более, когда бежишь к Вите. Крылова толкнула подругу локтем в бок, обозначая свой ответ. Настя весело хихикнула, сверкнув лисьим прищуром. Март 90-го дышал молодостью, готовил мир к лучшим переменам.