Обреченный

      Немного задумчивое и, в то же время, спокойное постукивание тонких длинных пальцев по темной поверхности стола заставляет Шерлока раздраженно нахмуриться. То же привычное кольцо на безымянном пальце, выглаженный до идеального состояния костюм и ненавистный красный галстук. Прислоненный к креслу черный зонт с лаковой ручкой. Прозрачные чуть насмешливые глаза, окруженные паутиной тонких морщинок. Все как прежде, но только волосы теперь огненно рыжие, как в далеком детстве. Улыбка светская: привычная для лица пустая формальность. Чужеродность буквально наполнила собой комнату. Странно леденящее, мертвое ощущение. И человек напротив — как вещь. Никаких эмоций. Словно каменная статуя, припорошенная пылью времени. Холодный, точно из снега, даже нет привычного раздражения, всегда невольно читающегося в жестах при виде младшего брата. Серые глаза наполнены чем-то, что Шерлоку совершенно недоступно, никем не изведанная мудрость. В них мелькают эпохи и цивилизации, отражения лиц тысяч людей, чьи кости уже давно истлели, подчиняясь неуклонному ходу времени. Он мог бы расспросить его о многом и узнал бы тайны, не известные никому. Он бы научился стоять во главе государств и уничтожать их верно подобранными словами. Опыт тысяч лет в глазах, которые когда-то были родными. — Я думаю не стоит напоминать вам о том, что все произошедшее должно оставаться в тайне, это в ваших же интересах.       Человек уходит, и движения его тела так привычны и знакомы, что детектива невольно передергивает. Все произошедшее слишком неправильно, абсурдно. И, что хуже всего, совершенно не поддается никакой логике. Ему никто не поверит. Совершенно никто. Лишь кучка фанатиков, страстно увлеченная поисками неизведанного, невидимо и неслышно сосуществующего рядом. Тело Майкрофта исчезает за дверью автомобиля и уносится прочь вместе с чужой душой. Шерлок бессильно обхватывает голову руками, погружаясь в Чертоги разума. Не для того, чтобы найти ответ на вопрос. Ему нужно отдохнуть.       Коридор, стены которого обиты темным деревом. Свет брезжит из растворенных дверей. В воздухе витает непередаваемый аромат дома: теплый, сухой. Терпкая смола лежащих у камина дров, крепкий английский чай, печеные матерью сладкие мягкие булки с маком. Откуда-то издалека, не из определенного места раздается его собственный смех: детский, счастливый, беззаботный. Ворчание сидящего за учебниками пухлого и замкнутого Майкрофта. И лай откуда-то справа. В комнате сидит собака. Рэдберд смотрит на него умными глазами и подбегает, радостно махая хвостом. И Шерлок знает, что этой собаки никогда не было, что она всего лишь плод его воображения, но он тянется к ней, как к единственному, что может привести в порядок хаотичный поток бессвязных мыслей. — Я знаю, мой хороший, я знаю. Шерлоку больно. Ему горько и обидно. Но что хуже всего: он чувствует себя совершенно беззащитным. Маленьким, голым, беспомощным. Без твердой руки, на которую всегда можно было опереться, без поддержки в скрытных ледяных глазах. Майкрофта больше нет. Его личность стерта. Ничего, пустота. А древнее зло спокойно разъезжает по городу, который несомненно считает своим. Ему понравилась эта столица. Холодное место, вечные дожди и туманы, мир всех оттенков серого. Начало и неизбежное повторение жизненного цикла, который не может быть прерван. Абсолютный запрет на любое вмешательство. Это существо должно жить и совершать то, что было им задумано. Плата за это — вечный цикл перерождения. Отмотать на два дня назад. Взрыв на окраине Лондона. Обожженные тела. Расследование. Странный невысокий человек с темными волосами и нездоровой, мертвенной бледностью лица, подошедший к детективу. Столкновение двух миров. Правда, которую доверили только ему, и которую ему не хотелось бы принимать. Чертова выдумка, ожившая на глазах, доказавшее свое вечное присутствие. Шерлок представляет перерождение и его мутит. Медленно, но верно тело Майкрофта принимает нового хозяина, подстраивается под него. Останавливается сердце, и темная паутина вен расползается по белому лицу. Укрепляются мышцы, выпрямляется сгорбленная под грузом ответственности спина. Глаза становятся мутными, теряя живой блеск. Огненные волосы не берет никакая краска. Исчезает малейшая суетливость движений. Спокойствие полумертвых эмоций. Белоснежные острые зубы. Удлиненные клыки и чужая кровь, запекшаяся в уголках губ. И целая страна в руках безжалостного чудовища.       В другой комнате сидит Молли. Раньше в этой раздражающей в своей наивности, нелепой, но всецело преданной ему женщине он видел некое успокоение. Причал потрепанного в плавании корабля. Комната, в которую он заходит, ничем не отличается от той, что существует в реальности. Запах стерильности, блеск натертых пробирок, белизна стен. Бартс, лаборатория и Молли Хупер всегда будут чем-то, что нельзя разделить, рассматривать по отдельности. Шерлок движется навстречу, но останавливается. Горестные морщинки, чуть сдвинутые к переносице брови, сухо поджатые тонкие некрасивые губы. Даже в Чертогах разума его встречает усталый и ставший равнодушным взгляд. Тепло закрыто, спрятано глубоко внутри. Больше недоступно. Все кричит о добровольном отчуждении. Детектив делает шаг назад, едва переступив порог, но слышит слова вслед. — Тебе не вернуть брата, Шерлок. Сноу — прародитель их вида. Ему нужно это тело, чтобы жить и дать начало всему. Когда эти странные люди, утверждающие, что обладают магическими способностями, отправят Сноу в теле его брата в далекое прошлое? Когда раскаленные пески Древнего Египта будут простираться перед его ногами, а безжалостное низкое солнце обжигать еще не привыкшую к страшному воздействию света кожу? Настоящая цель Сноу — убить премьер министра Великобритании. И неизвестно, успеет ли кучка невесть что вообразивших о себе идиотов помешать ему. Шерлока это не касается. Как бы глупо это не звучало: он всего лишь человек.       Детектив заходит в пустую комнату и садится у белой стены. В распахнутые двери, неуклонно засыпая Чертоги, обрушивается песок — как олицетворение времени, бесконечной вереницы дней, которые будут проходить вновь и вновь, если у них все получится. Сноу отправят в прошлое. Сотрется его память о предыдущем жизненном цикле. Снова и снова он будет убивать сотни людей, пока не догадается, что может создавать себе подобных. Тысячи, миллионы нестареющих, вечно живущих потомков по всему миру. Люди-волки, сдерживающие их, поддерживающие баланс, равновесие двух начал. И просто люди. Умирающая со временем пища для обеих сторон. Бесконечное число ни о чем не ведающих спокойно живущих в своем узком мирке созданий, стоящих ниже на ступени эволюции. Невидимая простым смертным непрекращающаяся война, растянувшаяся на столетия. Встреча древнейших вампиров в Лондоне. Взрыв. Вздымающееся в небо пламя. Потерянная душа Сноу, ищущая жизненную оболочку. Черный ягуар останавливается около пепелища. Майкрофт равнодушно рассматривает вытащенные из-под обломков обугленные тела, затем внезапно падает с тихим вскриком, чтобы уже никогда больше не подняться прежним. Шерлок устало закрывает глаза, позволяя горячему песку засыпать свое тело. Вдалеке, пробиваясь сквозь границы коридоров, на него смотрит древнее египетское солнце.

***

Холодная вода — как отрезвление. Ежевечерний ритуал вот уже много лет. Почти все время его службы. Разбавленная водой чужая кровь стекает в раковину с давно небритого подбородка, с рук. Перед глазами очередная жертва преступления, застреленный на их глазах мальчик, которого они не успели спасти. Лестрейд устало упирается руками в покрытую плиткой стену и горько, устало улыбается. Сколько их еще будет? Этих стремительно бледнеющих лиц, удивленных, испуганных глаз, рваных кровоточащих ран, сотен повинных и неповинных людей, сливающихся в одно неопределенное лицо в недрах его памяти. Инспектор отмахивается от давно накопившейся усталости, как от чего-то настолько привычного, что уже и не заметить. Серьезная проблема нависла над городом, государством, всем миром в целом. И очень жаль, что в нее втянуты самые близкие люди. Всем преступникам Лондона придется дать фору. Слишком важно задание, данное таким же, как он. И как же хорошо, что уже прошло полнолуние с его болезненным, мучительным превращением. С постоянным страхом не оказаться вовремя в комнате без окон с прочной металлической дверью. С опасностью загрызть кого-либо во время ночного беспамятства. Лестрейд быстро вытирает лицо и поворачивается. В раскрытой настежь двери он видит до боли знакомый силуэт, которого не должно было быть здесь. Увиденное заставляет его вздрогнуть, но тут же слабая, печальная усмешка рождается в уголках его губ, и лицо принимает прежний спокойный, усталый вид. Перед ним стоит человек. Затравленный, потерянный. Бесконечно одинокий в поисках невозможной помощи. Блуждающий уже второй день по равнодушному городу, в котором его никто не может увидеть и услышать. Через серые глаза, в которых плещется отчаяние, просвечивают темные стены коридора. Полупрозрачные руки сжаты в кулаки. Галстук теперь навсегда красный и излюбленный костюм-тройка — на долгие-долгие годы, как и проклятие. В слабом свете лампы даже собственная тень больше не сопровождает его. Конечно же у него есть незавершенное дело. И свет в конце туннеля — не для него. Лестрейд ни на каплю не сомневался. — Я вас вижу, Майкрофт.