Притча о добром самаритянине

POV Рихард Такая тоска. Честное слово, хоть давись. Вот кефиром, например. Ну кто думал, что после долгожданного окончания сессии будет так скучно? Июль в самом разгаре, погода шепчет, воркует и томно уговаривает, а мне не хочется ничего. Совсем ничего. Сессия выжала все соки. И вроде бы я творческий человек, учусь в консерватории, но когда тебя практически насилуют во все части мозга гаммами, этюдами, ноктюрнами и симфониями – пропади оно всё пропадом. Не хочу становиться рабом программы. Но я должен выучиться и стать профессиональным музыкантом, как мой отец. К тому же в следующем году мне обещали дать джазовую программу, чему я несказанно рад. Однако не хочу больше думать об учёбе. Сегодня первый день заслуженных каникул и я решил уйти в отрыв. Схожу на набережную, почитаю в парке – ух, оторвусь! А вечером за мной обещал зайти Пауль, и мы отправимся в ближайший стриптиз-клуб. Имеет же право бедный-несчастный-замученный студент на отдых и красивых девочек, усыпанных блёстками? Имеет. Вот и я про то же. А пока действительно стоит отоспаться. Отдохну, так сказать, перед отдыхом. Спал я от силы два часа и чувствовал себя спёрто и погано, как склеп. Решение пойти развеяться в парк пришло быстро и было единогласно поддержано мной, собой и ими обоими. Захватив книгу и быстренько обув кеды, я выбежал из квартиры, даже не закрыв дверь. Ибо общага охранялась вахтёршей на входе, да и оставался я здесь один на все полтора месяца лета по большому блату. Уезжать обратно в Шверин я не хотел, а родители не были против, они всё равно сейчас отдыхали в Испании. Ну а я что? Я там был раз пять, зачем мне опять в те же края? Ну а вопрос, почему же тогда, имея такие финансы, вся моя семья всё ещё живёт в маленьком городке, я оставлю без ответа. Я и сам понять не могу. Погода и правда была прекрасной. Уже вечер, на часах пять минут седьмого, но солнце только-только начало опускаться к горизонту, ветер тёплыми потоками обдувает лицо и открытые руки, тени растягиваются, перечёркивая кривыми линиями дороги, тротуары, дома, клумбы и невысокие каменные заборчики вдоль частных домов, среди которых и затесалась моя общага. До парка рукой подать, он даже из окна моей комнаты виден. Так что, набрав темп, я двинулся к чёрным кованым воротам, ограждающим парк неизвестно от чего, ибо вход открыт всегда, даже ночью. Район тут весьма богатый, да и в консерватории учатся далеко не самые бедные юноши и девушки, так что в тёмное время суток тут не бродит никакая шпана. Благодать, да и только. В парке было немноголюдно. Рабочий день хоть и закончился, но в этот месяц лета, многие из нашего района уже уехали и улетели в отпуск в более тёплые города и страны, а в Берлине остались только самые стойкие, ленивые, одинокие и отшибленные. К кому из всего этого списка причислить себя, я пока не знаю. Ибо солнце ещё высоко, а до вечера может произойти всё. Даже апокалипсис. Выбрал я самую затенённую и уединённую лавочку из всех, уселся и открыл книгу на закладке. Из множества книг, имеющихся в близлежащих библиотеках, я выбирал биографии великих людей. Подчас те из них, что представляли собой не скучный набор статей и фактов, а целое художественное произведение. Например, Ирвинг Стоун «Жажда жизни», что я читал сейчас. Великолепная книга. По моему скромному мнению – одна из лучших в жанре биографических романов. Она меня очень вдохновляет. Скоро я её закончу читать и вместе с тем, как надеюсь, завершу и мой первый альбом. О нём не знает никто из моей группы, и уж тем более никто из преподавателей. Свободная музыкальная деятельность тут, конечно же, поощряется, но если о моём проекте узнает хоть кто-нибудь из них – сразу же появятся желающие оценить, повысить, улучшить, внести поправки, распиарить и отнести к личным достижениям консерватории в целом, или же к достижениям какого-нибудь ушлого преподавателя в частности. А этого я хотел меньше всего. Этот альбом – моё детище, моё личное достижение. К нему не имеет отношение никто, кроме меня. Я сам его создал и выпущен он будет только лишь мной! Мои мысли о высоком были прерваны звонком мобильника. На экране высветилось «Пауль» и я ответил. - Да? – книга пока была отложена, ибо этот человек мог говорить бесконечно долго и с упоением, а перебивать увлечённых людей – большой грех и геморрой. - Риха, буду краток. Тусовка намечается в полночь. Ты же идёшь? Ты же не бросишь старину Хайко в такой тяжёлой ситуации? - Тяжёлой ситуации? Ты о чём? – чтобы сам Пауль, да стриптиз-клуб, да тяжёлой ситуацией окрестил? Несите святую воду, у нас тут помешательство. - Тилль тоже идёт, - послышался глубокий страдальческий вздох и не менее жалобный скулёж, - Риша, не соскочи, прошу тебя. Ты же помнишь, что бывает потом? - Помню. Но я не гарант твоей безопасности. Я тоже планирую сегодня оторваться по полной. Тилль, наш давний друг, совладелец одного из самых известных музыкальных магазинов Берлина и просто хороший парень, пил за троих, ел также, спал непростительно мало - «ибо бизнес не терпит лентяев» (с его слов), и если он шёл пить туда, куда шёл пить Пауль – последнего впоследствии откачивали в машине скорой помощи. Остановить себя Хайко не мог, Тилль это делать тоже не собирался, а я не всегда пил вместе с ними, так что страдальческие стенания друга мне были вполне понятны. - Риш, ну, пожалуйста. «Сегодня властен над собою, а завтра прихотям я раб», помнишь? Риша, Ришенька, я же твой друг. Я тебе самую красивую девочку достану, только помоги. - Не дашь ты мне отдохнуть, Ландерс. Ладно. Проконтролирую тебя, - я откинулся на спинку скамейки и уставился на раскинувшуюся листву клёна над собой. - Ты самый лучший, замечательный… - остальные слова я не разобрал, ибо сказаны они были явно в подушку. - Знаю я. Алёша придёт, кстати? - Обещал. А так, сам знаешь. - Ну да. Ладно. До встречи в клубе. - Целую тебя в твой милый носик, Ричи. - Ой, иди ты, - я нажал отбой и убрал мобильник в карман. Вечер перестаёт быть томным, что меня определённо радует.

***

Таким образом, вся честная компания собралась в полночь в Стрип-клубе, где сразу же начала отрываться, мешая не мешаемое, сочетая не сочетаемое, любя и отлюбливая ужасное и так далее по списку. Я не стал отставать от своих товарищей и нахлебался вдрызг уже через час. Пил я редко, потому что пьянел быстро. Пауль уже вовсю соревновался с Тиллем в «кто кого перепьёт», не обращая внимания на сцену, на которой змеились, переливаясь всеми цветами радуги, сногсшибательные красотки, Алёша что-то втирал ликующей толпе, а я допивал пятый бокал мартини, ужасный на вкус и цвет, но в сиянии софитов, светомузыки и прочего электрического хаоса это было не особо заметно. Вакханалия набирала обороты, на сцену вышли профессиональные стриптизёрши и вся шумящая, пьяная, похотливая масса перетекла к подиуму. Включилась какая-то плавная, тягучая музыка с типичным афроамериканским вокалом, косящим под джаз и блюз одновременно, и девушки начали танцевать. В этот момент я забыл всё, о чём думал когда-либо и очнулся только тогда, когда моё бренное тело как-то само перенеслось ближе к сцене. Танец был великолепным, одежда исчезала на глазах, толпа ревела и свистела, но пока держала себя в руках и штанах, а я всё больше и больше уплывал, поддавшись всеобщему безумию, но в обратном ключе. От количества выпитого алкоголя, от дурманящего запаха тел, перегара и мускусных духов, от всего этого блеска и света я впал в какой-то транс. Меня качало, как на палубе корабля в шторм, язык не слушался, да и говорить что-либо было бесполезно – слишком шумно, слишком ярко, никто и не заметит. Ещё немного и меня повело вбок, я бы упал и упал бы весьма ощутимо для тела, но кто-то меня поймал и вернул в прежнее вертикальное положение. Я медленно перевёл взгляд на неожиданного спасителя, но кроме размытой тени ничего не увидел. В следующую секунду эта тень обволокла меня и потащила к выходу. Я не сопротивлялся, так как мало что соображал, и вскоре мы очутились на улице. Ветер обдувал и холодил кожу, зрение мгновенно прояснилось и первое, что я увидел перед собой, было серьёзное, но тоже немного не трезвое лицо неизвестного мне доселе парня. - Ты как? Может, проблюёшься? Вид у тебя поганый, - он пощёлкал пальцами у меня перед носом и наклонился чуть ближе. - Не. Нормально. Я ща очухаюсь. Господи, сколько бухла, - меня всё ещё шатало, взмокшая от пота рубашка плотно прилипла к телу, неприятно холодя кожу на ветру, так что меня ещё и трясти начало, - Спасибо, что вытащил. Я Рихард. Протянул руку для приветствия и внимательнее, насколько это было возможно в моём состоянии, рассмотрел лицо собеседника. Теперь я увидел, что у него были курчавые волосы, вьющиеся по бокам от лица. Необычно для немца. Если немца вообще. Ещё голубые глаза, острый нос и тонкие губы, сурово поджатые, как у строгой училки. Уличное освещение позволяло мне рассмотреть парня целиком и полностью, но пока хватило и лица. - Я Дум, - коротко и весьма сдержанно пожав мою ладонь, он всё же осведомился, - Может, тебя до дома отвести? - Да тут идти-то всего-ничего. Не стоит. К тому же я не могу тут оставить друга. Иначе его потом придётся забирать уже из больницы. - Тогда и его заберём. Как его зовут? - Пауль. Он же Хайко, он же Кнопка, он же Бурундук. Но лучше просто Пауль Ландерс. - Я учту, - опять эта сдержанность, - Стой тут. Ух, раскомандовался. Стой тут. Ну надо же. Минут через пять из здания выволокли и Пауля. Тот тоже не сопротивлялся и даже вызвался понести самого Дума, но тот отказался и вскоре мы все вместе шли ко мне домой. Ну, точнее нас вели домой. Надеюсь, что завтра я этого позора даже не вспомню. А сколько времени прошло-то? Посмотрев на часы, я понял, что скоро уже начнёт светать. Быстро же время пролетело. Когда мы дошли до общаги, до меня как-то резко дошло, что она уже давно как закрыта и вахтёрша никого не впустит. Более того, она даже не проснётся в такую рань. - Дум. - Что? – он остановился, и вместе с ним тормознули и все мы. - А мы ко мне не попадём. Там закрыто. Я в общаге живу, - всё ещё шатаясь (да сколько можно-то!), я старался изо всех сил выглядеть убедительно. Зачем и для кого – останется тайной за семью печатями. - Блять, - он немного подумал, - тогда ко мне, чего уж там. Я один живу. Сказано – сделано. Ещё минут двадцать побродив по окрестностям и выйдя из моего района, мы дошли до какого-то неприметного дома, с истёртыми порожками у входа. Пауль, до этого подозрительно молчавший, вцепился в плечо и повис на мне клещом, яростно зашептав на ухо что-то вроде «авдругонманьякиубьётнасяжитьхочуРиша», но вопреки ожиданиям самого Пауля, это вышло слишком громко и «маньяком» было услышано. - Ты просто прелесть, Пауль. Не маньяк я, - он достал ключи и начал воевать с замком. Пауль на это скептически хмыкнул. - Я тебе верю. Наконец, дверь была открыта и вся наша процессия попала в тёмный широкий коридор. - Моя комната последняя слева. Идите пока. Я ключ спрячу. - Зачем? – Пауль явно не хотел расставаться с идеей того, что Дум маньяк, и его подозрительность можно уже было пощупать руками. - От соседей. Идите уже. И мы пошли. Дверь была найдена, беспрепятственно открыта и так и оставлена нараспашку, а двое пьяных в сопли друзей неуверенно прошли внутрь. Через мгновение дверь за нами закрылась и включился свет. - Располагайтесь. Душ прямо по коридору. Спальня слева. Там две кровати. Всё? Вопросов нет? - Странный ты парень, - Пауль разулся и посмотрел на Дума, - Добрый самаритянин? - Что-то вроде того. Ну всё. На этом моё гостеприимство заканчивается. Я спать. - Доброй ночи, - даже в таком состоянии я умудрялся быть вежливым. - Снов, - Дум утопал в зал, а мы с Паулем решили, особо не церемонясь, принять по очереди душ и тоже лечь спать. Утро вечера мудренее, так ведь?