Этим летом

       Джинджер, кусая губы почти до крови, напрягая все физические и душевные силы, пыталась не застонать в голос. Пара парней из колледжа, с которыми она встречалась, делали ей приятное, но сейчас, в этот самый момент, она испытывала нечто невероятное.        Сидя на краю кровати, она откинулась назад и прикрыла глаза от удовольствия. Только бы не застонать, не то Блэйк возомнит о себе невесть что… И всё-таки, в свои шестнадцать лет он делает это гораздо лучше, чем ровесники Джинджер и даже лучше, чем парень со старшего курса колледжа…        — Ммм, — полустон всё же вырвался из накрепко зажатых губ.        — Всё хорошо? — Блэйк, всё ещё крепко держа колени рыжей, поднял лицо вверх. От сияния его голубых глаз можно было сойти с ума, как бы зефирно это не звучало. Чёрт… Любая шестнадцатилетняя девица, его ровесница, готова убить за такого бойфренда, наверное…        — Да, продолжай, — губы Джинджер дрожали от напряжения. Изо всех сил она старалась контролировать свои мысли, чтобы не уплыть в них, не влюбиться в Блэйка. Это неправильно, некрасиво, неверно…        Светловолосая голова едва заметно двигалась между двумя белыми-белыми ногами, на которых внизу гормошкой собрались спущенные узкие джинсы. Губы парня нежно целовали самые запретные места, язык ласкал их, двигаясь то быстро, то очень медленно, как бы поддразнивая.        Когда уже совсем не было сил терпеть (кричать было нельзя, вдруг услышит мама или, что в сто раз хуже, Карл), Джинджер обхватила руками голову Блэйка и мягко отстранила её от себя.        — Тебе понравилось? — Глаза его заискрились гордой радостью, когда измученная невозможностью проявить чувство экстаза рыжая девушка кивнула.        Быстро натягивая трусики и ойкнув от соприкосновения синтетической ткани с мокрой кожей, Джинджер надела штаны и рухнула на кровать, притягивая к себе одной рукой пристроившегося рядом Блэйка. Его возбужденное дыхание обжигало её веснушчатую щеку. Рука Джинджер беспорядочно гладила шелковистые волосы парня. Блэйк рассматривал её вблизи, его взгляд скользил по медным непослушным локонам, которые пахли малиновым шампунем, по бронзовым ресницам, полуоткрытым розовым губам. Задержав дыхание, он поцеловал её в шею.        Приоткрыв наконец глаза, Джинджер бросила беглый взгляд в сторону окна и тяжело вздохнула.        — Уже пора? — Грусть сделала его голос немного хриплым. Каждый раз, когда с рассветом нужно было уходить, Блэйка одолевала досада.        — Пора, — девушка резко поднялась, проглотила ком в горле, затем пошарила рукой по кровати и подала Блэйку его кофту.        Парень натянул толстовку, расправил её на себе, поцеловал рыжую в щеку.        — Когда уезжаешь?        Джинждер разблокировала лежащий на тумбочке телефон, провела пальцем по экрану несколько раз.        — Двадцать седьмого, — её лицо в бликах подсветки казалось в этот момент более загадочным, чем всякий раз до этого.        Блэйк в замешательстве застыл у окна, которое только что хотел открыть.        — Послезавтра… — Растерянно протянул он. На него было больно смотреть.        — Карл завтра едет с мамой покупать ему мотоцикл, на который он сомнительным образом накопил денег, — Джинджер усмехнулась одним уголком рта. — Мама хочет проконтролировать. Так что их весь день не будет.        — Я приду, — скорее вопросительно, чем утвердительно произнес он.        — Приходи, — девушка прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Схватить бы его сейчас за плечи, крепко обнять и снова завалиться на кровать. Пусть даже мама узнает — Джинджер уже достаточно взрослая, чтобы приводить к себе мальчиков… Плевать даже на то, что Блэйк с Карлом враждуют, что её братец может за это так разукрасить лицо этого нежного мальчика, что ему придется обращаться к пластическому хирургу… Чёрт, почему всё так сложно…        Когда худая гибкая фигура спрыгнула с подоконника и утонула в предрассветной тени, Джинджер подошла к окну, чтобы закрыть его. Какое-то время она ещё видела золотистую шевелюру парня (мог бы и капюшон надеть, глупыш), а потом он и вовсе исчез из виду. Девушка смотрела на своё отражение в темном окне и улыбалась. Это лето перечеркнуло всё плохое, что успело произойти с ней: расставание с Дерреном, случайный и неприятный первый секс в общаге, измена её нового парня, ещё одни неудачные отношения… Неожиданно для себя этим летом она будто заново узнала Блэйка, и он оказался вовсе не избалованным богатеньким мальчиком, каким кажется на первый взгляд, а чутким, нежным, внимательным. Этим летом она в него влюбилась. И наконец призналась себе в этом.

***

       Кортни, стоя на четвереньках, прижимала к себе подушку, время от времени опускаясь в неё лицом, чтобы не закричать. Не от удовольствия, а от боли. Её светлые волосы, до этого идеально уложенные дорогим муссом, теперь свалялись от пота и свисали на лоб некрасивыми патлами. По щекам её текли слёзы, размывая по пути матовую пудру. Содрогаясь от толчков, она боялась пошевелиться, вскрикнуть или иным образом выдать себя, дать понять, что ей больно.        Ещё пара фрикций, и Карл вышел из неё, сразу же надевая плавки. Шлёпнув девушку по бедру, он дал понять, что акт закончился.        Красавица привстала на колени и, дрожа всем телом, завернулась в одеяло и легла. Карл, лежащий перпендикулярно ей почти на краю кровати, не смотрел на неё. Коротко стриженные волосы на его висках блестели от пота, в ухе сверкала серьга, когда на неё попадал лунный свет из окна. Словно идиллия. Девушке хотелось приблизиться, погладить его по щеке, но она боялась. Слишком непредсказуемым был этот Карл.        Сколько раз Кортни ругала себя за то, что влюбилась в этого хулигана, почти отморозка, который часто бил её брата, курил за школой, рисовал непристойности на стенах и неизвестно чем ещё занимался в то время, когда его никто не видел. В шестнадцать лет Карл не превратился из гадкого утенка в лебедя; он был таким же некрасивым, как и всё семейство Футли: большой нос, широкий рот, едва заметный подбородок… Однако было в нём что-то, что заставляло на него смотреть беспрерывно: возможно, обаяние, которого в нём не может быть априори, обычно превращающее просто «плохих парней» в «крутых плохих парней».        Уезжая в свой элитный колледж, девушка клялась себе, что забудет его, что встретит кого-то другого, но не могла не думать о нём, когда приезжала в родной город на лето. Её радости не было предела, когда Карл, презиравший её семью за «снобизм» и «лёгкие деньги», этим летом обратил на неё внимание. Ему она подарила свою девственность, свою нежность, но Футли вёл себя с ней грубо — не так, как она хотела и мечтала. Карл давал понять, что каждая встреча может быть последней, что они — не пара, и он делает ей одолжение тем, что обращает на неё внимание. Бедной Кортни было обидно до боли в сердце, она чувствовала себя полнейшей идиоткой, когда вновь приходила к нему втайне ото всех, но чувства к Карлу изматывали её, мучили сильнее, чем обида.        — Надевай, крошка, — Карл бросил в сторону девушки бесформенную толстовку, которая должна была сделать её похожей на Хутси — это на случай, если кто-то заметит её у них во дворе. — Тебе пора.        — Может, всё-таки разрешишь мне остаться? — Девушка потянулась было к нему, но тут же отдёрнула руку. — Послезавтра я уезжаю обратно в колледж, и…        Карл нахмурился, обдумывая её слова. Желваки на его скулах зашевелились.        — Оставайся, — проговорил он, улыбаясь через силу.        — Ура! — Кортни легонько захлопала в ладоши и мило улыбнулась. — Снеговик растаял!        — Ну-ну, — Карл негрубо, но решительно отстранил от себя пытавшуюся его обнять девушку. — Давай без нежностей. Я не люблю, ты же знаешь.        Нажав кнопку выключателя на светильнике, Карл улёгся на спину и уставился в темноту. Кортни рядом с ним почти сразу же засопела — встречи с ним утомляли её и физически, и морально.        Не замечая сам, как хмурится и скрипит зубами, Карл молча злился. На выскочку Блэйка, которого он ненавидит со времён школы и который вздумал спать с его сестрой. На Джинджер, которая могла бы найти себе другого парня, а встречается втайне с его врагом. На себя за то, что мстит Блэйку через его ни в чем не виновную сестру, которая по удачному стечению обстоятельств влюбилась в него, в Карла, по уши.