***
У Марцелло это утро началось с осознания, что ему срочно нужны обновки. Дворянин был настроен действовать решительно! Прежняя энергия вернулась к нему! Он брезгливо поморщился, глядя на то, что ему приходилось носить. Одежда, которая была на виконте во время побега, уже ни на что не годилась. А та, которую одолжил ему Якоб, не подходила для дальнейших планов. Так что идти было нужно, и как можно скорее. Вот и было решено заняться этим именно сегодня. Благо некоторые сбережения у Марцелло были и вне особняка герцога. Портную ему порекомендовали Мигель и Тулио, при этом тихо посмеиваясь, чем заслужили гневный взгляд Чел. После того, как она выпроводила их на работу, девушка подробно рассказала де’Агиллару о том, кто такая Карменсита, и как себя с ней вести. Так что за покупками он отправился «во всеоружии». Однако это не особо помогло на практике… Спор длился уже полтора часа. Да, Марцелло был весьма великодушно предупреждён Чел о характере Карменситы. Но и он сам был не самым простым клиентом. И свой порой (весьма редко) скверный характер он выразил в полной мере. Но это… совсем не выводило швею из себя. Можно сказать, что как раз наооборот! Знаете почему? Потому, что в большинстве своём, посетители этого ателье практически не спорили с Карменситой, полностью полагаясь на ее вкус. Как правило, выяснение того, что требуется клиенту укладывалось в два-три, максимум четыре вопроса. А тут… Карменсита со вкусом допрашивала этого капризного господина. Ей пуще всяких комплементов приносило удовольствие то, какое педантичное и придирчивое внимание этот «Дон Рауль» уделял качеству ткани, фурнитуре, фасону, ниткам! Мадам, казалось, даже помолодела на несколько лет. Вообще-то Марцелло не требовалось костюма по самому последнему слову моды… Но неожиданно спор начался именно из-за того, что нынче модно. — А я в последний раз повторяю — я не желаю иного покроя! Штаны должны быть короткими и объемными! Хубон очень узкий, на пуговицах спереди, с широкой баской и стоячим воротником! Надеюсь, у Вас имеются более-менее приличные? — Угумс, — иронично выдала пышка, — только вот что: такой фасон носили тогда, когда вашего прапрапрадеда ещё и в планах не было. Моду делают смелые! А Ваш заказ как раз для замшелого пня. Спор вёлся так: Марцелло, вовлеченный в эту дискуссию, переодически придирчиво оглядывал себя в овальное зеркало в полный рост и, оборачиваясь, выражал свою волю четко и решительно. А сама Королева маленького ателье, нагнувшись вперёд, опёрлась пухлой щечкой о мягкий кулачок и с интересом смотрела прямо на такого любопытного покупателя. Она была настоящим профессионалом и спорила не просто так — цепкий и зоркий глаз почти мгновенно оценил довольно неплохую для его возраста фигуру господина, но сразу поставить «диагноз» она не смогла. Как настоящий скрытый художник, она искала, едва ли не на ощупь, нужное решение. Ведь, в конце концов, не зря она ест свой хлеб! Наконец она плавно отошла от столешницы и вытащила на свет божий уже готовые работы. Подтаскивая одной рукой манекен ближе к капризному клиенту, другой она раскрыла средних размеров самодельную тетрадь. Мало ли что из её готовых товаров приглянулся этому дворянчику? А в тетради можно будет зарисовать какие-то отдельные детали… из которых потом получиться то, что надо! Марцелло выглядел немножко склочно, отметая один вариант за другим, чем вызывал улыбку у своего слуги, не привыкшего к такому настроению дона Марцелло. Дворянин лениво провожал взглядом готовые работы, и вдруг: — Стойте! Вот этот костюм мне по душе! Покажите! — Это что ли?! — Кармесита ни на что особо не рассчитывала, демонстрируя данную модель. — Дык это же самый обыкновенные колет, дублет и, КСТАТИ, не самые пышные штаны! Вот так вот! Но Марцелло повелительно махнул рукой, отметая ее слова, на что сеньора лишь тихонько хмыкнула. Полная Victoria! Карменсита положила костюм перед виконтом. Тот придирчиво рассмотрел предложенное: весь костюм был выполнен в болотно-зеленых тонах. Золотые нитки заставляли ткань красиво мерцать на свету. Штаны тоже заслуживают внимания — вопреки моде, они больше напоминали бриджи, нежели те надутые, пышные и короткие штанины, которые встречались так часто среди благородных господ. И они были однотонные! «Соль» была в том, что тонкие золотые нити, доставшиеся портнихе в столь незапамятные времена, что она даже не помнила, как они к ней попали, делала её похожей на органзу, которая, как мы с вами знаем, появится в Европе только в XVIII веке. В общем, на первый взгляд ничего особенного, но все-таки что-то притягивало внимание к ткани. А вот верх был отделан поярче. Колет прилегал по линии груди, шел дальше по талии, немного доставая до бедер. Был он оливкового цвета с узором, который ценители называют «персидский кипарис». Ткань была не самая богатая, но довольно красивая. Её Карменсита получила в дар от какого-то купца, не в добрый час надерзившего городской страже. Бедняга спрятался у портнихи и в благодарность дал ей небольшой отрез, которого как раз хватило на один колет. Рукава же чередовали светло-болотную горизонтальную полоску с оливковой, у которой был мелкий растительный орнамент, вышитый гладью. И крепились на совсем крошечных пуговицах. Горловина была оформлена так, что предполагала жёсткий, высокий, стоячий воротничок. Карменсита сотворила такой костюм на волне вдохновения, и, хоть это была одна из её лучших работ, и из вполне качественного материала, она бы отдала его за смешную для такой вещи цену. Она не привыкла заламывать цену — такое у нее упрямое кредо. Но не смотря на все это, костюм не спешили приобретать. И он долгое время лежал на полке, покидая её только тогда, когда его показывали покупателям, а потом обратно. И вот… — Довольно смелый покрой, но, тем не менее, я беру его. Сколько? — спросил Марцелло и, когда портниха назвала цену, он кивнул, добавив: — Хорошо. Цена меня устраивает. Однако, такой костюм предполагает чулки. — Так пошлите за ними или и вовсе сами сходите! Увы, чулок не держим! — Скажем так, я не располагаю возможностью выбирать сам и даже послать своего слугу. Не важно, почему… Итак, Вы назвали цену, я заплачу Вам больше, если именно ВЫ позаботитесь об этом. — Пфф, какое мне дело до Ваших причуд! Заплатите больше, говорите? Вот и прекрасно. Но речь шла о нескольких костюмах. — Да, пошейте мне один такой, как сказал я, и… еще какой-нибудь, желательно как можно более неприметный. Из чёрного шёлка. Я пришлю ткань. Карменсита аж поперхнулась от такого недоверия! Чтоб ОНА была не в состоянии самостоятельно угодить клиенту?! Не бывать этому! О чем она не преминула тут же сказать. Она наорала на Марцелло, Марцелло наорал на неё. Обоим полегчало… На том и расстались. Виконт, «сделав кассу» знойной сеньоре Карменсите, закрылся до бровей старым планом и отправился в дом Тулио и Мигеля. Хватит открытости на сегодня. А Фабиано был счастлив по самую макушку: он чувствовал себя сейчас очень значимым. И он шел за своим господином, стараясь закрыть его от внимания, хотя своими попытка он, скорее, делал обратное. Но в этот раз им повезло — их никто нежелательный не увидел. Во всяком случае, Марцелло был уверен, что «хвоста» за ними нет. Как только он оказался внутри дома, он, ни слова не говоря и даже ни на кого не глядя, шмыгнул наверх. Друзья переглянулись, и Мигель решил пройти следом. Через минуты две он вернулся, сказав почему-то шёпотом: — Кокпается в каких-то бумагах. Тулио неодобрительно посмотрел наверх — он испытывал смешанные чувства к этому человеку. Его сомнения были вполне разумны… Но всё-таки ему одновременно нравился этот человек. Тулио, словно акула, кружил вокруг да около Марцелло все эти дни, не решаясь спросить — что же случилось с его матерью? Но каждый раз эти слова застревали в его горле. И мужчина срывался на дворянина, задавая провокационные вопросы. Например, насчёт доказательств — а почему это они должны ему верить?! И каждый раз получал исчерпывающий ответ. Скоро эти вопросы пошли по второму кругу, потом по третьему… В конце-концов эти вопросы набили оскомину его другу и любимой, и Тулио пришлось внять их настойчивым уговорам и оставить наконец в покое дона Марцелло. Сморгнув все эти воспоминания, Тулио решил решил сам посмотреть, чем таким секретным занимался их покровитель. Неплотные, старенькие шторы были плотно задернуты, но узенькая полосочка все-таки была оставлена. Было видно, как на свету танцуют маленькие пылинки. Брюнет не сразу разглядел в этой полутьме стоящего спиной к нему Марцелло, а лишь когда виконт пошевелился, чтобы, не отрываясь от раскрытой кожаной папки с бумагами, присесть на стоящий пустой ящик. Тулио попробовал кашлянуть, чтобы привлечь внимание, но дон Марцелло даже ухом не повел. Тулио простоял еще одну минуту в дверях. Тишина была такая невесомая, но плотная, что почему-то не хотелось её нарушать. Что ж, видимо отныне эта спальня меняла свое предназначение: ночью она выполняла свои прямые функции, а днем становилась кабинетом дона Марцелло. Эта мысль рассмешила Тулио, но он поспешил заглушить смешок, чтобы не потревожить виконта. К удивлению Чел и Мигеля, испанец спустился с лестницы с улыбкой. Похоже, ничего серьезного. Однако, в последующие дни Марцелло практически не вылезал из кабинета. С теми немногими документами, все-таки утверждающими права Мигеля и Тулио, было более-менее покончено, но предстояли дела куда труднее: придумать, как бороться с Де’Ретасом и Де’Томегой. Остальные их соратники тоже заслуживали внимания — надо было припомнить по возможности всех. И это только первый, самый простенький пункт. Возможно, Марцелло брал на себя слишком много, но сам он этого не видел. Так прошли друг за другом три дня. И все три дня друзья почти не видели виконта. Только когда все готовились ко сну, только тогда Марцелло спускался вниз, ведь его место для сна было на той самой постели, где ему впервые пришлось остановиться в этом доме еще в бессознательном состоянии. И наконец, Чел надоел такой расклал. У индейцев Эльдорадо нет всех этих условностей и тонкостей, которые предусматривал «мир» виконта Де’Агиллара. Поэтому смуглянка решила проблему коротко и радикально. Мигель и Тулио, закончив работу в конюшне, зашли домой и неожиданно стали свидетелями такой сцены: Со словами «Это было нужно сделать давно!», Чел, возмущённо подхватив юбки, деловито и бесстрашно пошла в Царство Бумаг. Друзья застыли, непонимающе переглядываясь. Только собрались сделать пару шагов, как дверь на втором этаже распахнулась и появилась Чел, громко призывавшая дворянина «выползти наконец из своей пещеры!». Она крепко сжимала запястье Марцелло, а тот особо не сопротивлялся — видимо полумрак и обилие бумаг слегка контузили «старика». Сзади Фабиано старался поддержать своего господина и остался рядом, когда Чел водрузила виконта у открытого окна, оставив проветриваться, будто какую-то пыльную подушку… Чел же, вполне удовлетворившись результатами своей работы, вернулась к своим делам. Мигель и Тулио лишь ошалело проводили её взглядами, стараясь слиться со стеной, чтобы случайно не попасть под горячую руку.***
Прошёл час. Виконт по-прежнему пребывал в прострации, поэтому друзья, переглянувшись, решили вместе пробудить его к жизни. Но так как никто из мужчин особых предложений не выдвигал, лишь продолжая коситься друг на друга, Чел, настроенная уже не столь воинственно, мягко положила руку на плечо виконта и предложила ему наконец-то сесть. Когда виконт опустился в кресло, она с мягкой улыбкой обратилась к нему: — А расскажите нам что-нибудь? — И что Вы хотите чтобы я Вам рассказал? — Марцелло устало поднял глаза. Чел смущенно замолчала. Так далеко она не загадывала. Она думала, что этот господин сам начнет что-то рассказывать, выговариваясь, изливая Душу. Их теплое внимание, по расчётам индианки, должно было пробудить в нем жизненную энергию. Но пока что-то получалось не ахти. На помощь девушке пришёл её возлюбленный: — Ну, наверняка есть что-то, что должны знать дворяне! Традиции там, обычаи… Да, вдохновения испанца тоже хватило не надолго. «Традиции, обычаи». В голове это звучало не так «логично». Теперь уже Мигель пришел на помощь брату и невестке. — Возможно, дон Марцелло Вы все-таки расскажите нам что-то литературное например… Или музыка… Предложение тоже было ну такое себе… Однако виконт неожиданно заговорил… Он решил отозваться скорее ради приличия, ведь не мог он допустить, чтоб его упрашивали, как маленького! — Да, и правда есть некоторые вещи… Что же я могу вам предложить? — А что-нибудь рыцарское! — в шутку сказал Мигель. Но это как раз натолкнуло Марцелло на мысль — он поднял задумчивый взгляд на друзей: — Да, Вы правы, Ваше Сиятельство… — Мигель. Я же просил, — Тулио ткнул друга в бок, отчего тот тихо охнул, недовольно потирая ушибленное место. Однако виконт не обратил на перебранку никакого внимания и продолжил: — Так вот, будучи представителями дворянства, вы будете должны уметь поддержать разговор. Начитанный и разносторонний собеседник более приятен, чем тот, кто полагается лишь на размер шпаги. В частности, о вас с лучшей стороны будет говорить знание поэтики рыцарской саги… Виконт все это время сидел, прикрыв глаза рукой, но вот он убрал её… и наткнулся на абсолютно «деревянные» взгляды Мигеля, Тулио и Чел. Виконт мученически вздохнул и продолжил: — Наверное, один из прекрасных примеров — песнь лэ «Милун*». Начало довольно классическое: Милун, герой песни, любит прекрасную девушку, которая, разумеется, отвечает ему взаимностью, но… Ох уж эти но…***
Огнём заката полыхнули объятия дня и вечера, породив самые восхитительные сумерки на свете. Такая нерукотворная красота не могла пропасть зря… Повествование уже подошло к концу. Или Марцелло был прекрасным рассказчиком, или история о рыцаре по имени Милун была очень интересной. В любом случае, троица с неподдельным интересом слушала концовку. Тулио и Чел сидели рядышком. Их руки переплелись между собой, а головы были склонены близко друг к другу. Будто эта песня была про них… А вот Мигеля эта история вдруг натолкнула на одну мысль… Об это немного позже. Однако, пора было переходить к ужину. Марцелло почти ничего не съел, он постоянно смотрел в окно, на темнеющее небо, словно прося ночь наступить быстрее. Тогда он сможет выйти ненадолго, не пряча лица… Он в задумчивости обернулся. Взгляд его упал на Чел, протирающую стол… Виконт нахмурился — в глубине родились какие-то смутные сомнения… И тут мужчину осенило — на ней не было кольца! Виконт немного поколебался, а затем, решившись, словно невзначай, отвел Тулио в сторону. — Я хотел бы поговорить с Вами о Ваших отношениях с Чел… — начал Марцелло, но брюнет тут же оборвал его: — Что такое? Наши отношения не имеют никакого отношения к текущему положению дел! — К текущему, может, и нет… но вот касательно будущего я не уверен. — Что Вы хотите этим сказать? — Тулио настороженно смотрел на виконта, не понимая, к чему тот клонит. — Вы совсем скоро станете дворянином с довольно громкой фамилией, а Чел не совсем соответствует этому статусу… — Что?! — брюнет сорвался на крик, возмущенный такими словами. Тут же на них обернулись другие обитатели дома — Чел оторвалась от протирания стола, а Мигель выглянул из кухни, куда он относил грязную посуду. — Чего шумите? — в притворном гневе сузил глаза последний. — Сеньор де’Агилар намекает, что в новом статусе мы с Чел — не пара друг другу, — зло объяснил Тулио, готовый чуть ли не в драку лезть. Мигель на мгновение потерял дар речи… а вот потом его уже было не остановить — он приводил все доводы, которые только могли придти ему на ум, почему Тулио и Чел должны быть вместе, используя все свое красноречие… — Ну вот как, КАК можно разлучить такую прекрасную пару? — закончил наконец он, подтащив Тулио к Чел, едва ли не стукнув их при этом лбами. Виконт задумался — молодые люди были правы. Бесспорно, разлучать любимых — не выход… Это, простите, какое-то средневековое варварство! А кроме того, он обрел их с такой «кровью», и настроить их против себя… Он ещё в своём уме. Три пары глаз уставились на него в ожидании — Мигель смотрел с надеждой, Чел была растеряна, а Тулио все еще пылал праведным гневом. Наконец Марцелло спокойно обернулся к ним и произнес: — Ну что ж… Ведь ни я, ни кто-либо другой, не может отнять у Вас, сеньор Тулио, Вашу… жену. Мигель и Тулио удивленно переглянулись. Чел обеспокоенно прижалась к груди любимого. Неужели этот человек — враг? Марцелло нетерпеливо закатил глаза: — Что здесь вам не понятно? Ведь Вы поженились. Ещё. До. Моего. С. Вами. Знакомства. На каждое слово он делал ударение, и скоро до троицы «дошло». Но тогда надо было как можно скорее и вправду заключить брак… И началось — спешная беготня вверх-вниз по лестнице, Тулио и Мигель едва не заработали по шишке на лбу, столкнувшись по пути. Чел не знала за что хвататься, поэтому хваталась за все… Так продолжаться не могло и виконт взял управление в свои руки — теперь, получив каждый свое указание, все носились по дому более организованно… Каких-то полчаса, и невеста была готова. Тулио и Чел, окрыленные, выпорхнули в ту самую прекрасную ночь. Пусть она была такой внезапной, но сейчас она была только их. Мигель, разумеется, пошел с ними, широко улыбаясь. Дверь за ними захлопнулась. Марцелло сел в кресло, а Фабиано, скрестив руки, спиной прислонился к стене. Словно верный пес, он собирался сторожить своего господина. Но виконт кое-что заметил в лице слуги. Он усмехнулся: — Иди. — Чего? — Я сказал, ты можешь идти. Вижу, ты хочешь пойти с ними. — На свадьбах никогда не был… Тем более на такой! Но мне, знаете ли, спокойнЕй, если я останусь. — И парень воинственно задрал нос-"картошку». Выглядело это весьма умильно и забавно, и сам виконт не сдержал полуулыбки: — Иди, ты пока свободен. Я приказываю, если хочешь. Фабиано как ветром сдуло. Слуга даже не захлопнул дверь, послышалось эхом: «Ребята, подождите меня!» Марцелло сам повернул кресло к маленькому очагу и снова сел. Ему хотелось просто любоваться огнем и спокойно подумать. Языки пламени тихо потрескивали. Действительно… на то, как горит огонь можно смотреть вечно. Ему предстояло многое обдумать, глядя на этот огненный «танец». Брак Тулио и этой девицы, довольно привлекательной, кстати, дело, которое удалось уладить, но предстояли многие другие архиважные и мелкие хлопоты, с которыми придется повозиться… Виконт устало прикрыл глаза, он посидит так ещё минуточку, наберется сил и начнет обдумывать. Сзади раздались робкие, нерешительные шаги. Марцелло решил, что это его слуга, и уже немного раздраженно спросил: — Ты ещё здесь?! Я же разрешил пойти с ними… Сзади раздался шорох, и растроганный, дрожащий голос произнёс: — Я не могу в это поверить… но это и вправду Вы! Мой дорогой, милый Дон Марцелло! При каждом слове, раздававшимся за спинкой кресла, виконт становился ещё бледнее. Его нашли. Сердце упало куда-то в пятки, и виконт медленно поднялся на ноги, пытаясь сообразить, что же теперь делать.***
Авантюрином раскинулось ночное небо. Трое друзей и Фабиано широким шагом направлялись домой. Они смеялись, переговаривались. Это, пожалуй, была самая стремительная свадьба на свете! Это заставляло кровь бурлить, кружило голову! Чел и Тулио рука об руку шли впереди, за ними — Мигель и Фабиано. Последнему эти благородные господа казались такими чудными, но с ними было так здорово и весело! Ослеплённые счастьем, они решили, что им абсолютно точно удастся втянуть в это веселье и Марцелло! Нельзя же всё время, как филин, сидеть в полутьме и заниматься бумагами, интригами! Есть же место и для праздников, радости! Нет, торжеству быть! И они, смешавшись на ходу, буквально «упав» на дверь, легко отворили её. Звонкий смех компании ещё мгновение звенел в комнате, но как-то резко оборвался, словно струна. Возникло острое ощущение, что происходит что-то не то… На стуле, развернув его к двери, сидел какой-то пухленький, «мягенький» сеньор, и улыбка на его румяном личике росла и росла! Глаза стали наполняться слезами радости. А вот дон Марцелло сидел в кресле, тяжело дыша и уставившись в одну точку, будто толстячок приставил к его голове мушкет. Это-то и было не понятно! Что в этом добряке может так напугать дона Марцелло?! Будто это ядовитая змея! А раз виконт сам не свой, то этот милаш, вероятно, представляет опасность? Но как-то в это не верилось. Поэтому все четверо замерли на месте, не зная, что можно сказать. Повисла звонкая тишина. Наконец Тулио сделал три нерешительных шага к незнакомцу, слегка сжав кулаки. Молодой мужчина сразу понял (да это и так было понятно), что этот «хомячёк» не так прост. Если он окажется невиновен, то ладно, никогда не поздно извиниться за излишнюю грубость… Но если это опасность… В любом случае, брюнет решил сразу же поставить себя жёстко. Толстячок встал и, не отрывая щенячье-радостного взгляда, пошёл навстречу, однако… прошел мимо Тулио, словно тот был лишь сгустком тумана, не более. Прошёл и с хлопком опустил ручки, как у путти*, на плечи Мигеля: — Вот он! Вот. Это несомненно, он. Ах, какое сходство… Мой милый друг, Марцелло, если б я не был уверен в Ваших словах, мне достаточно было бы лишь взглянуть в это лицо! О, какой облик… Мигель стоял, напряженно замерев, пока этот неожиданный гость ласково и растроганно щупал, жмакал и трепал его то по плечам, то по предплечьям, то брал запястья Мигеля в свои бархатные ладошки. Даже пару раз поднимал руку, чтобы вроде как коснуться лица Мигеля, но в последние мгновения рука, драматично дрогнув, опускалась. Тулио и Чел наблюдали за этой картиной с огромным недоумением, Фабиано переводил взгляд с гостя на хозяина… А сам Марцелло хмурился все сильнее с каждым движением незваного посетителя. Чел уже отработанным движением шмыгнула… под лестницу, в тень. Она огляделась, не увидел ли кто, и неожиданно встретилась глазами с Марцелло. Он, досадливо отвернувшись от фальшивых лобызаний, видел, как девица, как он её называл, шмыгнула куда-то. К удивлению Чел, виконт едва заметно кивнул и отвернулся к гостю, продолжавшему извергать цунами восторгов и слёз радости. Виконт и Тулио как будто копировали друг друга: ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди. Брови насуплены, губы напряжены. А глаза прямо и неумолимо устремлены на толстячка. Но вот радостные причитания сошли на нет, и гость внезапно засобирался уходить. — Был очень рад познакомиться с Вами, — Он поклонился Мигелю, — и повидать Вас, — Это уже было обращено к Марцелло. — Всего доброго, хорошего вечера, вынужден откланяться, дела-дела… — тараторил мужчина, пятясь к двери под недоуменными взглядами друзей. Не успели они и глазом моргнуть, как неожиданного гостя и след простыл. — Кто это был? — Чел первая нарушила молчание, выходя на свет. — Один из наших драгоценных заговорщиков, — буркнул Марцелло, усаживаясь в кресло. — Так, мелкая сошка… — Как он нас нашел? — обеспокоенно спросил Тулио. — И чего хотел? — Увидел меня в ателье мадам Карменситы. Клялся, что ему солгали, что я мертв… Поэтому и оставался с предателями, не рассчитывая на такое «чудо», — хмыкнул виконт. Сказал, что если бы он только знал все это время, что я жив и нашел истинного наследника, то тут же, не задумываясь, примчался бы ко мне на помощь… — И что Вы о нем думаете? Можно ли ему доверять? — Ни в коем случае! Будь он действительно столь исполнен чести и долго, сколько хочет показать, ни за что бы не примкнул к предавшим имя герцога! — Вы смотрите на это слишком узко! — вмешался Мигель. — Что, если его запугали или ему соврали? — Уж каким-каким, а испуганным он явно не выглядел… — задумчиво протянул Тулио. — А может, он просто хотел сохранить свою прежнюю жизнь, ему ведь нужно содержать и себя, и семью. А что, если и все эти заговорщики поступают так по тем же причинам? Возможно, если пообещать им, что они не потеряют своего положения… — Они стремятся к власти — это единственное, что им нужно! — отрезал Марцелло. — Они не отступятся, что бы Вы им не пожелали — приберут по-тихому и будут действовать, как и раньше! — Давайте лучше ложиться спать! — поспешила вмешаться Чел, видя, что Мигель вот-вот сорвется. — Уже поздно, утром решим, что со всем этим делать — утро вечера мудренее. Все разошлись, каждый думая о своём: Тулио беспокоился о том, что их так легко раскрыли, Марцелло думал, как поступить, если Пампаро донесет на них, Мигель — что, возможно, Марцелло не так уж и прав… А Чел переживала за сохранность их маленькой семьи, которая вдруг показалась такой ранимой на фоне этих ужасных интриг. Потушили почти все свечи, Чел поднялась уже наверх с последней ещё горящей свечой. Виконт грел руки у очага, пока Фабиано, шурша, как мышка, собирал вещи для сна господина. Когда ушла индианочка, комната наполнилась сапфировым светом ночи, и стоило только закрыть ставни, как наступила бы окончательная темнота. Мигель как раз подошёл к окну, чтобы, наверное, закрыть их, но вдруг застыл. Губы изогнулись в горькой полуулыбке. Между бровей пролегла глубокая морщинка. Тулио, уже поднявшийся на вторую ступеньку, оглянулся. Сердце больно защемило: Мигель переживал все глубже и эмоциональнее, чем он, Тулио, предпочитавший запереть свою боль, и так забыть. Пока он думал, какие слова подобрать, чтобы облегчить боль брата, Мигель равнодушно произнёс: — Я выйду, прогуляться… Хочу немного подумать. Он медленно развернулся и пошел к двери. Тулио дернулся было, чтобы пойти за ним, но вдруг его мягко остановила рука Марцелло: — Пусть это и опасно, но… лучше не трогать его сейчас. Дайте ему время. Тулио с тревогой посмотрел на закрытую дверь, за которой только что скрылся блондин, но не пошел следом. Ночь была удивительно прохладной. Полная луна услужливо освещала почти все в округе. Поэтому Мигелю без труда удалось отыскать взглядом карету, одиноко стоявшую на улице, на другой стороне моста. Там сидел пухленький сеньор, закрывший лицо руками. Пампаро предавался горестным мыслям. Что вот ему теперь делать?! Только сейчас он понял, что пока не пришли молодые люди, он случайно натрепал Марцелло почти обо всём, и о заговоре в том числе. И теперь Пампаро не мог дать за свою жизнь и ломаной песеты. За ЖИЗНЬ! А он так хотел жить… Но если узнают обо всем, тогда ему конец. Тогда надо сделать так, чтобы они не узнали. Но так трудно будет сделать вид, будто ничего не было. Как же ему хотелось, чтобы все эти проблемы просто исчезли. Он с тоской дернул за кисточку, и карета тихо тронулась, увозя не только Теобальдо, но и Мигеля, притаившегося на запятках экипажа. Он поежился от прохлады, но обратного пути уже нет. Он решился. Наполовину план, наполовину — импровизация. Карета все дальше и дальше увозила Его светлость в полнейшую неизвестность. Путь длился уже добрый час, и Мигель успел почти привыкнуть к прохладце. Они проехали какой-то городок, а когда карета проезжала мимо угла крепостной каменной стены, он спрыгнул и юркнул за угол. Пару раз глубоко вздохнул и тихонько выглянул из-за укрытия. Карета остановилась довольно далеко, но даже на таком расстоянии было заметно, в каком «миноре» Теобальдо вывалился из кареты и побрел ко входу. Блондин покрутил головой, оглядываясь, и увидел, что каменная стена уходит влево и в шагах пятнадцати прячется в разросшихся кустарниках сирени. Он отлип от стены и потихоньку пошел вдоль нее. Кустарники оказались гораздо плотнее, чем выглядели. Блондину едва удалось сделать дыру и просунуть туда ногу, а потом пролезть через неё самому. Но он не успел пройти и трех шагов, как вдруг за стеной послышался окрик стражи, видимо патрулировавших территорию. Мигель замер. Но послышался отклик другого стража, убеждавшего, что у его напарника паранойя, и тем более паранойя у благородных господ. Видимо, так подумал и сам бдительный страж, поэтому скоро они ушли, судя по отдаляющимся голосам. Мигель продолжил путь. Если судить по всем книгам, которые только он смог прочесть, будучи иногда на службе у дворян, в таких стенах всегда был потайной вход…***
А тем временем в замке бушевала настоящая гроза. Теобальдо не зря так горевал и беспокоился. В замке его уже ждали. Правда, все начиналось довольно безобидно: де Ретас просто спросил, где же сеньор Теобальдо так долго был? Ведь сегодня его ждали для участия в собрании. Король себя проявил не с лучшей стороны. Пока. И надо было решать, что с ним делать. Но уже по вытянувшейся физиономии Теобально было понятно, что он что-то натворил. Прижать его к стенке и выпытать «Где? Что? Когда?» оказалось несложно — дрожа и заикаясь, бедняга выложил все… И то, что они узнали, де Ретасу и де Томеге не понравилось… Де Ретас трепал беднягу Пампаро в самом прямом смысле слов, как пес тряпку. То швырял его из стороны в сторону, то затрещины сыпались на Теобальдо, как град! И не из-за того, что тот, оказывается, был у Марцелло. Скорее, ему влетело как гонцу, принесшему дурную весть. Де Томега даже не пытался прекратить «Варфоломеевскую ночь». Он сосредоточенно думал над узнанным: неугомонный Марцелло не только ЖИВ, но и нашел НАСТОЯЩЕГО наследника! И даже, по словам Пампаро, «кровь от крови, и плоть от плоти» покойного дона Антонио Де Росеильлире и брата, увы, так же покойного старшего его сына. — Каааааак?! Кааак это могло произойти?! Наследник! Боже Правый! Какой еще наследник?!***
Ну, а в этот момент вышеозначенный наследник все пытался найти тайник… Оный все никак не желал находиться. Мигель не отступал. Наконец очередной камень подался под нажатием руки и ушел немного вглубь, образуя своеобразную дверную ручку. Мужчина потянул ее на себя и нырнул в образовавшийся проход. Внутри было темно, будто кто-то надел ему повязку на глаза — приходилось ориентироваться на ощупь… Благо коридор был прямым и не очень широким, без разветвлений. Внезапно Мигель налетел на что-то — этим чем-то оказались ступени. Выбора особого не было, так что, не долго думая, мужчина стал подниматься, пока не уткнулся в дверь, по всей видимости ведущую наружу… Мигель радостно толкнул дверь…***
Де Томега, выпустив всю злость на беднягу-Пампаро, пытался теперь успокоиться, сидя в одиночестве в личной библиотеке герцога. Он нервно отпивал вино глоток за глотком. Кубок опустел и мужчина поднялся, чтобы налить себе еще, когда вдруг непонятно откуда раздался странный шум… Заговорщик заозирался, стараясь понять, что происходит. Внезапно в шкафу позади него что-то громко ударилось, ругнулось и еще раз ударилось… На миг воцарилась тишина. Но лишь на миг! Полки с книгами посыпались, словно карточный домик, под чьим-то давлением. Задняя стенка приоткрылась, и из нее вылез, старательно протискиваясь в щель, светловолосый мужчина, весь в пыли да в паутине… Де Томега замер на месте, словно громом пораженный — видимо вино сыграло с ним злую шутку, а может, стресс, но не исключал он и возможности, что это явилась расплата за все его деяния — ибо из неожиданно обнаружившегося потайного входа вышел призрак покойного герцога! Это был точно он! Только гораздо моложе. Призрак огляделся и увидел заговорщика. Чихнул, снял с носа не то пылинку, не то паутинку, и не нашел ничего лучше, как поздороваться: — Здрасьте! — Здравствуйте, — мило ответил Томега, закатил глаза… и тут же рухнул в обморок. Только бокал и графин тихонько звякнули при падении, щедро поливая дорогим вином не менее дорогой ковер. Мигель удивленно воззрился на распластавшегося мужчину — что-то слабые нервы у местной знати… Оставить беднягу на полу он не мог, поэтому, кряхтя от усердия, перетащил того на кресло. Ждать, пока он придет в себя, пришлось недолго — буквально через пару минут мужчина зашевелился и приоткрыл глаза. Мутным взглядом посмотрел на Мигеля, зажмурился, вновь открыл глаза и глубоко вздохнул — нет, не померещилось… Ну что ж, если откинуть мистический вариант призрака или ожившего герцога, остается только один вариант — тот самый наследник, о котором говорил Пампаро, не заставил себя долго ждать. И что теперь с ним делать? — Прошу простить меня за столь странную реакцию сеньор…? — Мигель, — с широкой улыбкой подсказал блондин. — Сеньор Мигель, — продолжил дворянин, — просто Вы невероятно похожи на человека, которому я долго служил верой и правдой… к большому несчастью, ныне покойному. — Вы говорите сейчас о моем отце, — враз потухшим голосом ответил мужчина, опуская глаза в пол. — Я здесь для того, чтобы больше узнать о нем, о его жизни, о его приближенных… — О, конечно-конечно! Я поражен тем, что у герцога есть еще один сын. Никогда бы не поверил, не будь Вы похожи на него, как две капли воды! — наигранно радостно восклицал Томега. — Конечно же я расскажу Вам обо всем, что только сам знаю — ведь Вы теперь продолжите этот славный род, распоряжаясь всем вокруг… в том числе, и нашими жизнями. — Я очень признателен! Как я могу к Вам обращаться? — Мигель вновь был радостен и дружелюбен, распространяя свой оптимизм вокруг, словно волшебную пыльцу. — Ах, какой я забывчивый! — мужчина тут же вскочил с кресла и склонился в легком поклоне. — Дон Хуан де Томега — один из самых приближенных к герцогу людей. Что ж… теперь, когда мы выяснили, что к чему, я предлагаю начать знакомство с великим прошлым Вашего отца… В течение следующего часа де Томега таскал Мигеля по всему дворцу, показывая и рассказывая обо всем. Благо, был час ночи, и вокруг было пустынно. При этом хитрец прощупывал почву касательно того, о чем знает этот нежданно взявшийся наследничек, что думает обо всей этой ситуации и что с ним можно делать в дальнейшем. Мигель, не будь дураком, вел себя вполне осмотрительно — лишнего, как ему казалось, не болтал, о Марцелло не сказал ни слова… Хотя и находился под большим впечатлением — контраст золотого сияния свеч на канделябре в руке его провожатого и темнота вокруг усиливали таинственность, обостряя все чувства во сто крат. Скоро они вернулись туда, где произошла их встреча. Когда они устроились в креслах, Томега внезапно сказал: — Теперь могу я задать Вам вопрос? — Пожалуйста. — Как дон Марцелло? Что с ним? Голос звучал вроде бы обеспокоенно, но Мигель только усмехнулся: — Это целых два вопроса! И, кстати, я ни разу не произнес имени этого человека, откуда я могу о нем знать? Де Томега с тихим смехом ответил: — Молодой человек, мне лет побольше Вас, и опыта в придворной жизни я имею несомненно больше… И Марцелло я знаю очень хорошо. И прекрасно знаю, что Вы узнали о своем происхождении благодаря ему. Ну, а Вы, в свою очередь, знаете, что дон де Агиллар в свое время был ранен. И я просто хотел узнать, как я могу его защитить? Вам нечего бояться, Вы рядом с другом… Ситуация была такая, что не ответить нельзя. А ответишь, значит, значительно раскроешь карты. Мигель очень надеялся, что его глаза его не выдали — пришлось быстро искать выход из сложившейся ситуации, а эмоции в этом деле не лучший помощник… Однако, совладав с собой, он вальяжно перебрал пальцами в воздухе и небрежно бросил: — Ну раз Вы в курсе, смысл мне скрывать? Но я, честно говоря, не знаю где он сейчас. — Как понять — «сейчас»? — а вот де Томега едва не выдал себя с головой — уж слишком испуганным был его возглас… — А он как кот: гуляет сам по себе, и никто ему не указ. Захотел — ушёл, захотел — пришёл. И в данный момент, я без понятия, где он. Но он жив, здоров. Не волнуйтесь. — Неужели он не хочет вернуться сюда, в свой круг? — В круг, который хотел его прикончить? — Всё. Ва-банк. Хватит медовых речей! Он должен знать, кто его собеседник! У дона де Томега на какое-то время пересохло в горле, настолько неожиданно прозвучал этот вопрос. Ведь все было спокойно! Как же стало известно об этом оборванцу? А впрочем… Мигель наблюдал за реакцией этого человека. Но отдача была неожиданной. Дворянин горько усмехнулся: — А знаете, что больше всего в этой истории делает мне больно? То, что дон Марцелло, вероятно, считает меня виновным во всем этом… Что в корне отличается от истинного положения дел! Расскажу, как это было: дон Марцелло действительно вел самые старательные поиски, но никого в них не посвящал. До меня дошли слухи, что он напал на какой-то след. Я пытался от него добиться объяснений, но у меня мало что вышло. В конце концов, мне надоело, и я оставил свои попытки добиться от него какого-нибудь ответа. А в один вечер он просто исчез… Я посчитал, что это просто его очередная выходка. Просто представьте, что я испытал, когда мне сообщили, что он погиб! Я даже не знал, верить или нет! — А что Вам сказали? — Все было неопределенно: не то он разбился, выпав из окна, не то сцепился с кем… И вдруг я заметил — а ведь сколько совпадений! Как-будто нас стравливали друг с другом! Вот только кто, мне не ведомо. До сей поры я думал, что это моя личная паранойя, но вот Вы здесь и у меня появляются определенные мысли — есть кто-то третий. Подумайте, и Вы поймете, что я прав! И мне просто необходимо поговорить с доном Марцелло на сей счет. Мигель пообещал, что как только он встретит Марцелло, сразу сообщит, где тот находится. Де Томега был смелым человеком, но именно сейчас он бы с удовольствием задал бы знатного стрекача! Бастард был дерзким, смелым, пробивным и очень хорошо осведомленным. Ну дон Марцелло, ну удружили! Хорошо, что он, видимо, не так хорошо смог сблизиться с этим Мигелем. Последний долго ещё будет снимать ту лапшу, что он ему тут только что навешал. Но этого мало! — Сеньор Мигель, позвольте напоследок Вам напомнить кое-что… Мне жаль это говорить, но одного Вашего сходства мало, чтобы Вы завладели бы всем этим. Я просто хорошо знаю, что будет, если Вы просто явитесь во всей, так сказать, красе. Вас же разорвут на клочки! А король добавит. Как я могу Вам помочь? Есть у Вас какие-то бумаги, служащие свидетельствами? Это важно! Томега закинул наживку, и стал ждать. И бастард, не долго думая, проглотил её. Молодой человек беспечно хмыкнул, перекинул одну ногу на другую и, рассматривая свои ногти, нахально заявил: — Хах, нет у меня таких доказательств, да мне они и не требуются. Мне всей этой дворянской белиберды а-ля «титул, честь» даром не надо. Хотя… ДАРОМ, это уж я немного погорячился… Понимаете, о чем я? И он по-свойски подмигнул де Томега. А тому было над чем подумать — только что этот красавчик смотрел такими глазами на портрет почившего герцога, что за душу взяло даже де Томега. А теперь он так по-плебейски требует простого отката?! Но, право, что тут удивительного? В конце концов, он никогда не знал ни отца, ни матери. А тут — новость о родителях, пусть один из них регулярно наводил шороху на весь Кадис смеха ради. Но любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда… Самое умное — «откусить» побольше — и деру. Такова логика всякой тати, вроде этого наследничка. Все спокойно. Дворянин заметно расслабился, размышляя об этом. Надо будет просто поторговаться — а тут уж Хуан сумеет добиться своего! Но вот интересно, как можно использовать этого прощелыгу? Да и можно ли вообще? Что ж, придется сделать еще одну «разведку боем». — Я заметил, Вас трогает память об Вашем отце, ведь так? — в словах сквозило понимание, и Мигель совершенно искренне купился. — Да, Вы правы… — Голос блондина стал тише, вся его веселость исчезла без следа. — Пусть я его не знал, но мне всегда, всю свою жизнь его не хватало! Мне казалось, что я смирился с тем, что никогда не узнаю ничего о нем — ни кто он, ни по каким причинам отказался от меня… Но вот, так внезапно, его призрак возвращается в мою жизнь, коренным образом меняя все в ней и… — Мигель судорожно вздохнул, — и пусть мне пришлось провести свою жизнь в приюте, он все же был моим отцом, давшим мне жизнь… Отлично! Вот его слабое место! Де Томега откинулся на спинку кресла. Уже почти начало светать. — О, уже так поздно… Я отнял у Вас много времени! — Мигель смущенно улыбнулся Хуану. — Ну что Вы, что Вы! Какие пустяки! Это было мне в радость! Но разве Вы куда-то торопитесь? Я мог бы еще много о чем Вам поведать… — Я бы с радостью послушал, но мне уже пора, — Мигель едва не сболтнул, что дома его ждут, но благоразумно решил умолчать о своих друзьях. — Если Вы не против, я хотел бы вернуться завтра. — Конечно, я не против! Ну, а раз Вам нужно сейчас покинуть нас, позвольте предложить Вам карету — идти довольно далеко, я думаю… — Не отказался бы, — ухмыльнулся блондин. — Вас доставят, куда пожелаете, а завтра приедут за Вами… часам к семи Вас устроит? На этом и разошлись — вполне довольный Мигель и сильно раздраженный Томега. Он рассказал обо всем Де Ретасу. Тот начал что-то мямлить, вроде «да само как-то решиться». Но одно он сказал просто идеально метко — надо понять, что ему натрепал Марцелло и де сам это «Дон Кихот» недобитый. Чтобы, собственно, сделать его добитым. И самого наследничка тоже. Все просто. Вот такое отношение и спокойствие ДеРетаса иногда просто убивало ДеТомега. И он самодовольно бросил, что этот Мигель будет у него с руки есть. Расходного материала мало не бывает. Мигель и вправду стал как будто бы доверять ему. Этот дворянин ему нравился почему-то. Конечно, Тулио не слова. Он же не хотел, чтобы его БРАТ поседел. И Марцелло кстати, тоже ничего не сказал. Но каждый раз он путал карты Де Ретасу своими выкрутасами. То он хочет вступать в права, то не хочет. И Томега истощились все запасы воспоминаний о покойном герцоге. Он уже не мог по тысячному разу пересказывать — как выглядел герцог, в чем они похожи, что любил, какие истории с ним были… Все, край! Мигель регулярно навещал своего «доброго друга», не подозревая, что у того на него начинается аллергия. Томега смотрел из окна, как Мигель казалось, в тысячный раз направляется к черному выходу. Правда не к тоннелю, а к тайной калитке, расположенной между рядами розовых кустов. То был маленький личный садик. И располагался он как раз под окнами кабинета, где проходили их тайные встречи. Калитка, между прочим, была в сорока шагах от того потайного коридора. Дворянин прижал руку к губам, чувствуя, как с него сходят те самые семь потов. Все их планы, все желания, всё рушилось… Мигель приходил уже три раза, и каждый раз Томега пытался незаметно переманить его на свою сторону, заставить прислушиваться к его словам… Вот только в этот раз наследник четко дал понять, что способен управлять сам, да и есть кому ему в этом помочь… Эти слова перевернули все с ног на голову! Рушилось?! Да ВСЁ уже рухнуло! Если бы это был просто бастард! А так, это абсолютно точно сын герцога, причем Томега, не имея бумаг, которые были у Марцелло, и его знаний, сразу это понял! Плюс, сын этот ещё и хорошо «подкованный» касательно всего произошедшего, происходящего и, кто знает, может и того, что должно будет произойти! Заговорщик долгое время метался по комнате. Хотел было идти и сообщить де Ретасу, но перспектива услышать это «а я не знаю… а я не понимаю, как это могло произойти…» или кучу бесполезных и колких саркастических подколов «я-же-Вам-говорил», остудила его. Кто бы мог подумать… А ведь де Ретас сразу почуял, старый хитрец… И вправду, играть с наличием бастарда было так беспечно! Где была его голова?! Распахнулась дверь. Без стука, без доклада в комнату ворвался тот самый дворянчик, которого выбрали на роль счастливо найденного наследника герцога. Спеси было много, а мозгов, как у петуха. С самого начала ему объяснили, что он тут никто, и «звать его никак», пока его не признают официально наследником. Но гонору было слишком много. Настолько, что этот дон Сильвио борзел день ото дня. И теперь, почти в час ночи, он ворвался в его кабинет и приказным тоном стал возмущаться. Обычно его претензии были на уровне рыночной торговки, вот и сейчас его опять кто-то недостаточно уважил. У Томега были свои думы, а тут еще этот суслик… Увы, чтобы прикормить его, надо было каждый раз выслушивать эти визги, но сейчас де Томега был сам напуган и дезориентирован, и уже хотел рявкнуть на этого придурка, как вдруг услышал имя одного из «обидчиков». — Себастьяно не выказывает никакого почтения! — брызгал слюной подставной наследник. — Он только что послал меня в ж… — Ну! Ну! Ваша Светлость, вы же дворянин! И не возражайте! Прошу Вас, возьмите себя в руки! Я разберусь. Вот так. Стоило повысить голос, как этот болван поджал хвост и исчез настолько быстро, насколько вообще мог, как говориться, с глаз долой… Следом за ним, лениво постукивая себя перчатками по запястью, вошёл вышеупомянутый де Ретас: — Ну что, вот и поговорили? — Кого именно Вы имели в виду? Этого пустозвона или… — Или. Именно «или». Ну как? Бастард-то оказался не промах? — Подслушивали? Де Ретас хмыкнул: — И подглядывал. Так как? — Предлагаю отставить эти «пляски» вокруг да около, так и спросите: что я намерен делать? — Вы? Разве ВЫ должны за это отвечать? Подобный вопрос можно было читать как: «А кто Вас главным выбрал?», а можно как и предлог идеи. Понять трудно, поэтому Томега спокойно, с улыбкой попросил: — Прошу Вас, выскажитесь. — А высказываться нечего. Не мне Вам рассказывать, как поступают с теми, кто излишне ммм… энергичен. И кстати, найдите управу на дражайшего родственничка нашего многоуважаемого, — произнес с явной издевкой де Ретас, — наследника герцога — Себастьяно. Борзый стал, козыряет все своим знанием наших дел. И недвусмысленно опустив и подняв глаза, он вышел, весь из себя влиятельный и предусмотрительный. Де Томега закатил глаза — нет, иногда он его раздражает. Пижон. А впрочем… Иногда ему приходят в голову весьма неплохие идеи! Испанец подошел к окну и глянул туда, где только что прошел Мигель. Жалко такого полезного молодого человека терять… Тем более, что Его Светлость (настоящая) пока что точно хочет до одури примитивного — свою долю. Чего в принципе, ждать от такой тати? Да, герцог… Наштопал детворы, сбагрил куда подальше, а они теперь бегай с ними. Может и вправду использовать «в темную» мальчишку? А что? Будет таким же послушным как Сильвио, только мозгов будет чутка побольше. И особо требовательные к родословной утрутся. Тут самодовольная, наглая ухмылочка сникла на его губах. Кстати об особо требовательных, ведь этот старый Дон Кихот, де Агиллар, не успокоится! Как он там сказал? «Я позабочусь, чтобы все шло как надо!» Нет, де Ретас прав, надо стереть блондина с лица земли. Да, и о виконте тоже забывать не стоит… Бастард, не бастард, а в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Жаль, конечно, такое орудие даром губить, но, как говориться, ничего личного… Слишком уж они опасны! Ведь кто знает, что у них на уме? Может, это все — план Марцелло? Тут Томега со всей силы ударил кулаком по стене — нужно избавиться от всех! Но с плеча рубить тоже нельзя. Этот блондин, может, кому проговорился, или все тот же дон Марцелло вмешается, но если элементарно кокнуть их, более чем вероятно, поднимется шум. Все пока что слишком хрупко для такого шума. А значит, выход — устроить попросту несчастный случай. А если все правильно спланировать, то такой несчастный случай может послужить только как лишнее доказательство истинного благородного происхождения дона Сильвио. Мужчина готов был возликовать. Вот уж правда: все гениальное — просто! Итак, вот какая «пьеса»: в окружении герцога на самом деле был предатель, знавший о внебрачном наследнике, и именно он скрыл этот факт. А потом решил выставить своего «подставного» кандидата, но не успел. Так как он, де Томега и де Ретас успели представить истинного сына герцога… И предатель решил вероломно уничтожить нового герцога! Но по ошибке заколол/застрелил, тут уж как пойдёт, своего же «подставного» товарища. А он, верный друг государя, просто не успел помешать злодеянию… Ах, как жаль! Браво, великолепно. Как и почти у большинства законченных негодяев, мнящих себя великими Гениями, у Томега была тяга к эффектности, театральности. Самое великолепное — не без удовольствия вдруг подумал мужчина — что такое представление могло по-настоящему оказать губительное впечатление на молодого монарха. Молодость впечатлительна, а если человек вынужден почти постоянно помнить об интригах, то будет неудивительно, если почти двадцатилетний юноша невольно уверится в правоте заговорщиков. А поверив, сам в своё время станет их жертвой. А уж какие перспективы тут откроются… В общем, спектакль имел смысл. Тем более, что роль предателя уготована тому самому Себастьяно, о котором мы уже услышали не один раз. Вот что о нём известно авторам сего труда: биография его началась то ли в Овьедо, то ли под Альгамброй. Точно не известно. А вот что известно совершенно достоверно, так это то, что был он пятым в своей семье, давно забывшей, что имеет дворянство. Земли во всяком случае, у их рода почти никогда не было. У этого семейства была тьма родственников, кто повлиятельнее, кто наоборот. И всем подай свой кусочек «дырки от бублика». Так что в наследство Себастьяно мог получить в лучшем случае рукопожатие и список долгов… и это при наличии своих. Выбиться в люди можно было только поступив на службу к кому-то достойному. Сначала ему повезло, его патроном стал сын Его Светлости, герцога де Росеильлире. Но судьба лишь потешилась над ним — внезапная смерть обоих рушила все. И теперь, чтобы хоть как-то урвать свой кусок, он должен убирать дерьмо за своим непутевым кузеном. Единственное преимущество которого сейчас — беспросветная тупость. Однако мы отвлеклись. Лет ему было тридцать пять. Прямые, недлинные волосы графито-каштанового цвета, на свету они казались шоколадными. Несколько смугловатая кожа, красивые, четко очерченные губы. Черные, как ночь, бездонные глаза. Слегка длинноватый нос. Красив, но красота эта довольно мрачновата. Этот человек редко улыбался. При всей свое красоте — циничен и высокомерен. Довольно часто испытывает презрение почти ко всем окружающим. Дуэлянт, каких поискать, ведь оскорбить его было очень легко. Истинное чудо, что на поединках ему не довелось нанести никому смертельного ранения. В дополнение ко всему, язвителен и саркастичен, и не упускал возможности говорить окружающим всё, что о них думает. Ну, собственно, отсюда и дуэли. Де Томега и де Ретас выбрали его присматривать за пустоголовым Сильвио как раз за его характер и суровость, не свойственную благородному сословию. Будь Себастьяно послушным псом, он бы миновал такую «роль». Но скверный характер испанца уже давно действовал на нервы. Причем не только ему, де Томега. Поначалу он даже дерзнул выразить своё презрение к идее скинуть этого юнца-короля. Но потом добавил, что это — не его дело. Пусть только заплатят ему вовремя. Это высокомерие буквально выводило из себя. Давно надо было скинуть его, а то гонору многовато. Так вот, пусть послужит. Вполне красивый и насыщенный конец для сеньора Себастьяно. «Шлепнет» самого герцога де Росеильлире! Минула всего неделя… А Мигель уже успел набить оскомину любезному де Томега. Каждый раз его бросало в жар и в пот, когда эта златовласая копия покойного герцога со своей ослепительной улыбкой перешагивала порог потайной калитки. Он уже сыскал успех среди челяди, прислуживающей им. Это становилось опасным. Томега и вправду все-таки решил сначала попробовать выдрессировать этого Мигеля. Но нет… либо парень — круглый идиот, либо очень хорошо строит из себя такового, а значит — вдвойне опасен. Пора было заканчивать с этим. И вот когда в очередной раз Мигель должен был придти к своему «доброму другу и благожелателю» дону де Томега, чтобы тот ответил ему на его вопросы о покойном герцоге, Хуан Томега попросил придти к нему в его кабинет того самого Себастьяно. Пробило около полуночи. Себастьяно стоял перед Томега и слушал указания. — Я должен, и хочу, поручить Вам очень важное дело. Вы знаете, этот молодой человек, который из низов, из грязи, можно сказать, пришел, чтобы нарушить не только наши планы, но вековые традиции, очень нам мешает. Я, остальные и, я думаю, Вы так же не хотите, чтобы какой-то забулдыга просто промотал все это… А так оно и будет, поверьте. Мы же разумно распределили финансы, и имущество покойного герцога поможет Вашему драгоценному кузену, и Вам, разумеется, наконец начать жить по-человечески. — Мне это известно. Я уважаю Вас, но надеюсь, Вы просили меня прийти не для того, чтобы я услышал сто первую рассказку? — Ваша резкость мне нравится. Я не люблю, когда юлят. Вы всегда выражали свои мысли четко и ясно. Ну, а раз, уважаемый Себастьян, Вам не хочется слышать «сто первую рассказку», то я с радостью изложу моё Вам поручение. Томега сунул руку под кожаную папку, лежащую на столе, и вытащил заранее приготовленное письмо. Он поднял его высоко вверх и спросил: — Видите это письмо? Это послание Вы должны немедленно, слышите, немедленно доставить по адресу! Вот, это написано в самом низу, грифелем. Его надо отнести одному человеку. Это наш друг, который обещал помочь нам переубедить нашего дона Мигеля вступать в права. Может быть, это будет санкция от стражи, а может просто какая-нибудь компенсация… Ну, дать немножко денег, в рамках приличного, и пусть будет доволен. А Вы как думаете, дружище? Как лучше, по-Вашему? — Мне все равно. Делайте, что хотите. Моё дело — нажить себе немного имущества и наконец перестать вытирать сопли моему кузену. И зажить самостоятельно. Я доставлю это письмо, это в моих же интересах, чтоб Вы понимали. Он произнес это довольно мрачно и в то же время спокойно. Так он мрачнел всякий раз, когда кто-то пытался влезть глубоко в душу или путал уже оговоренные планы. Голос у него был красивый. Бархатный, низкий, с хрипотцой. Такой голос сводил с ума женщин, заставляя забыть обо всем. — Ну в таком случае, не вижу смысла Вас задерживать дольше. Ступайте, ночь послужит Вам хорошим щитом. И прошу, не берите с собой ни шпаги, ни какого-либо иного оружия. Себастьян пораженно поднял чёрные очи на Томегу: -Вы, похоже, тоже причислили меня к «грязи», не так ли? Не забывайте, я — такой же дворянин, как и мой кузен Сильвио. И моя шпага останется при мне! — Это ВЫ, похоже, забыли, с кем разговариваете. Позвольте напомнить, что Я, де Ретас и еще некоторые — основа всего этого! А такие, как дон Сильвио, и даже Вы — птенцы, не имеющие опыта. Как только Вы станете дворянином хоть с одной песетой в кармане, я выслушаю Ваше недовольство. А пока… извольте подчиняться старшему по положению. Ступайте, друг мой. Себастьян учтиво поклонился и медленно, можно сказать демонстративно, не отрывая глаз от де Томега, отстегнул от пояса портупею. Затем развернулся и, на ходу снимая ножны, вышел. Томега сел в кресло и, глядя на уютно потрескивающий огонь в камине, заметил сам себе: — Что ж, минус один. Себастьяно уже вышел за двери замка и уверенно отправился исполнять указание. Шпагу, как и велено, он оставил. Мужчина решил, что возможно это правильно, так как это может быть знаком мирных намерений или каким-то условным знаком… Хотя… Более чем ясно, что кое-кто очень увлекся собственным надуманным значением. Следы Себастьяно еще не остыли на земле, как к де Томега прибыл Мигель. Как всегда ослепителен, сыплет искрометные шутки. Томега нацепил самый скорбный, мрачный, печальный, напуганный и, одновременно, решительный вид. Когда Мигель спросил, что с его лицом, дворянин ответил, что случилась беда… Его верные слуги донесли ему, что кто-то, исходя из своих чёрных интересов, написал пошлое письмо, где сплошь похабщина! Целью этого письма было опустить память герцога, опорочить, смешать с грязью. Зачем? Возможно, месть… Но хуже всего, что письмо уже в пути. Некий курьер уже спешит по ночному Кадису, чтобы исполнить чьё-то поручение. — Я уже как раз собирался сам отправляться по его следу, как появились Вы. И я хотел бы просить Вас об этой услуге — спасите честь своего отца, проучите негодяя! Вы моложе меня и быстрее настигнете его! Мне доложили, что посыльный будет двигаться по главной дороге Кадиса, где его должен встретить другой курьер. Она сейчас должна быть пустой, и если поторопиться… Томега верно рассчитывал, что если этот блондин — сын своего отца, то он отреагирует так, как нужно… Так и вышло! Мигель загорелся, как спичка. Если можно назвать так этот сплошной факел сыновней любви и преданности, несмотря ни на что! Эмоции затмили разум Мигеля настолько, что он не заметил многих подозрительных вещей в этом поручении. И конечно, дон Томега рад помочь! — Возьмите плащ, его Вам подаст мой слуга, все же ночью довольно прохладно. А так же шпагу. Ведь Вы неплохо фехтуете, так? Да, еще кое-что: курьер, который Вам нужен, носит черный плащ, с вышитым на плече стрижем… Мигель по-испански пылко и горячо заверил его, что справиться и заберет это лживое письмо! Он пулей вылетел из кабинета. Де Томега сложил руки домиком, легко прижал их к губам и произнес: — Минус два… Но слуга подал Мигелю лишь шпагу. Рассыпавшись испуганными оправданиями, он объяснил, что ему не передавали никакого плаща, а вот шпага есть… — Не бери в голову, — отмахнулся Мигель, — я спешу! — Он сел в поданный экипаж и поспешил. Но карета была такой громоздкой, что, добравшись до Кадиса, из неё пришлось выйти.***
Блондин вышел на широкую дорогу, казавшуюся синей во мраке домов и свете полной луны. Эта улица минут через двадцать выведет на главную площадь. Хоть эта дорога довольно важной, но она в это время всегда была безлюдной… Если сеньор Томега прав, то он должен идти по главной дороге и вскоре сможет нагнать того негодяя, что украл письмо! Блондин посмотрел по сторонам — как бы сократить путь…? За свою жизнь он привык бегать по лабиринтам улочек Кадиса, зачастую существенно срезая путь, особенно когда надо удрать от стражи! Вроде бы тут дома стоят так же, как и в его знакомом районе, значит, если он свернет, да потом… И блондин бросился в тесную улочку, надеясь обогнать негодяя. Он был преисполнен решимости защитить честь отца!***
Не меньшей решимости выполнить поручение был преисполнен и Себастьяно. Не хватало ещё, чтобы этот умник так обращался с ним и продолжал дальше насмехался над ним, как над мальчишкой! Этот хитрый лис старался щедро сдобрить своё указание уважением и восхищением Себестьяно. Но ни тем, ни другим и не пахло, как старый пройдоха ни старался. Напротив, почти во всём сквозила какая-то насмешка, чувство превосходства, что ли… Как когда прикрепят кому женский бантик на спину и потешаются над ним. Этот прохвост, метящий в «высшую лигу», определенно что-то ему не досказал… Только сейчас мужчина об этом подумал. Погрузившись в свои раздумья, Себастьяно совершил ошибку. Вынырнув на время из своих мыслей, он заметил, что за ним, весьма бодро и совершенно не таясь, идут, нагоняя, пятеро молодчиков. Себастьяно ускорил шаг, запахнув плащ поплотнее, надеясь, что это просто припозднившиеся гуляки… Однако, когда это не помогло — преследователи, в чем Себастьяно уже не сомневался, тоже ускорили шаг и даже почти нагнали его… Мужчина обернулся, чтобы оценить количество нападающих, и тем снова совершил ошибку. Испанец не заметил, как двое обогнали его, и он оказался окружен… Рука дернулась к поясу, где всегда висела его верная шпага… Однако пальцы нащупали лишь печальную пустоту. «Господи, как бы пригодилась сейчас шпага!» — только и успел подумать дворянин, прежде, чем все пятеро вплотную подступили к нему. Мигель плутал по темным улочкам добрых пятнадцать минут! Сначала план «срезать» был очень привлекательным, но потом что-то пошло не так… В общем, блондин был рад, что хотя бы вышел обратно на главную улицу! Сколько времени он потерял, блуждая среди лабиринтов улиц? Он в отчаянии огляделся вокруг, стоя посреди широкой улицы, взъерошив золотые волосы. Но он все же зашагал далее, ускорив шаг. Но вдруг он услышал где-то поблизости шум драки с характерными звуками ударов и едва слышных вскриков и встревоженно заспешил на звуки. А драка тем временем подходила к тому печальному моменту, когда для Себастьяно все могло быть кончено. Он, конечно, еще держался, и даже весьма прилично, как для человека, привыкшего орудовать скорее шпагой, нежели кулаками. Но уже начал сдавать позиции. Вдруг раздался крик, совсем рядом: «А ну прочь, негодяи! Держитесь, сударь!» И здоровый громила вдруг кубарем полетел в сторону! Молодой мужчина в красной рубахе дрался, как уличный мальчишка! Нападавший стал размахивать шпагой, словно дубиной! А белокурый спаситель — назад, назад, назад! И вдруг, совершенно неожиданно, пока наёмник набирал воздуха, блондин взмахнул ногой и выбил шпагу из рук негодяя. От неожиданности разбойник выпустил оружие, и оно серебряной стрелой взлетело вверх. Мигель сам не ожидал такого расклада, выпад ногой он сделал машинально. Но, в отличие от бандита, сориентировался быстрее и весьма ощутимо пихнул противника ладонями в грудь. Неплохо, но… Мигель конечно был не хиляк, но его толчок такого борова не особо впечатлил. Не будь Мигель закален в уличных драках, то ему было бы несдобровать. Он едва увернулся. Схватив выроненную бандитом шпагу, он снова кинулся в бой. Вскоре и Себастьяно, благодаря некоторому замешательству нападавших, тоже добыл себе шпагу. Интуитивно, они с подоспевшим спасителем как-то прикрывали друг друга, часто отбиваясь спиной друг к другу. А тем временем, время у негодяев поджимало! Как им сказали: человек, которого вы должны прикончить, будет идти по одной из главных улиц, по направлению к площади, на нём будет чёрный плащ с вышитой на спине птицей. И он будет без шпаги. Предполагалось, что дело тут на пять минут, сварганить несчастный случай шпагой, которую дал заказчик, оставить её на месте и удалиться за второй частью нехилого, за такой-то заказ, гонорара. Да тут меньше пяти минут. Однако эта схватка длилась уж точно больше пяти минут — какой-то наглец весьма некстати вмешался! Дерётся так, будто это последняя драка в его жизни! Нахал, еще и улыбается! То скинет под ноги пустую кадушку, то, пригнувшись, шмыгнёт куда-то и потом со спины даст хорошенького пинка! Но не только шум и ограниченное время мешали бандитам: Себастьяно, получив подмогу, почувствовал «второе дыхание», и они вдвоём нанесли серьезные повреждения наёмникам. Достаточно серьёзные для того, чтобы разбойники поняли, что сейчас самое время сделать ноги, пока они их не откинули. В конце концов, половина золота у них в кармане. А первое правило наёмника: не разевай рот слишком широко! Можно не проглотить «кусок». И словно ободранные подбитые петухи, головорезы кинулись врассыпную, кто куда мог. Шкура дороже. Мигель тяжело дышал. Ему тоже досталось — уголок рта немного кровоточил. Ну хоть не выбили ничего, и то хорошо. Он тряхнул головой, отгоняя легкое головокружение, вызванное частично азартом битвы, частично — парой крепких ударов по голове, и наткнулся взглядом на того, кого он защищал. Под конец незнакомцу здорово заехали под дых, и тот полусполз по каменной стене, тоже тяжело дыша. При этом он то зажмуривал глаза, то снова открывал их, направляя взгляд на своего спасителя. Мигель подошел и попытался помочь ему встать: — Вставайте, сударь, кажется, они ушли. — Ещё бы…! — мужчина тихо засмеялся, но тут же закашлялся. — Они получили своё угощение. Спасибо… я бы и сам справился, но Вы, честно говоря, вовремя, разрази меня гром! Он встал. Крякнув, поднял свой плащ. Весьма приметная вещь, несмотря на самый обыкновенный чёрный. Зато на месте правой лопатки была пришита небольшая эмблема: пикирующий стриж. Загадочно и красиво… а ведь это всего лишь заплатка, прикрывавшая дырку. Сами того не заметив, они оперлись друг на друга, как бы поддерживая. Мигель спросил: — Что же Вы так поздно гуляете? — Долгая история, — Себастьяно отдышался, выпрямился и произнес: — Возможно, я обязан Вам жизнью. Возможно… Но все равно хочу сказать Вам спасибо. Рад был Вас видеть. Даю слово дворянина, что при удобном случае, отплачу Вам. — Ах! Вы можете сделать это прямо сейчас! — Вот как? И как же? — удивленно вскинул брови спасенный. — Не видели ли Вы тут человека в черном плаще, с вышитым стрижем? Себастьяно машинально поправил плащ, перекинутый через плечо. Странное совпадение… — Зачем Вам он? — Этот человек несет письмо, которое может опорочить память моего отца! В этом письме лишь грязная клевета и гадости! — Мигель яростно рассек кулаком воздух, разгневанный лишь одной мыслью, что кто-то позарился на честь его рода. — И кто Вам это сказал? — Себастьяно пытался свести все факты в одну логическую цепочку, но выходило пока не очень… — Боже мой, ну к чему такие расспросы? Простите, я спешу, прощайте! — Он кинулся было бежать на поиски, но железная рука остановила его: — Простите, но ответьте на вопрос, это в Ваших же интересах. Себастьяно потихоньку стал догадываться. И от того, о чём он догадывался, он становился все мрачнее. Случайности не случайны, как говориться… Мигель наткнулся на странно мрачный взгляд незнакомца. Как говорил Тулио, «…слушай внутренний голос». И тот совершенно ясно говорил ему, что здесь что-то не так, а этот незнакомец что-то знает, так что ответить стоит. — Я не могу назвать Вам имя этого человека. Он старается для меня. — Тогда буду говорить я. Вам знакома фамилия де Росеильлире? Мигель побледнел и удивленно посмотрел в глаза незнакомцу. Тот, ясно видев реакцию молодого мужчины, мрачно заметил: — Так… Это становится интересным…