***
Тишина разливалась тягучим сиропом. Марцелло сидел, словно окаменев. Он боялся сглотнуть, вздохнуть. Все совпало. И сроки, и приют, где он вытребовал адреса! Он просто не мог поверить, что судьба ниспослала такой триумф после стольких неудач!!! Два часа пролетели как два мига: после того, как герцогиня вернула Марцелло письмо, она потребовала объяснений, на счет «внебрачных детей». Виконт рассказал ей обо всех, кого удалось найти. Из двенадцати известных четыре на поверку оказались посторонними, а остальные восемь были точно дочерьми герцога. Подтверждение — записи в церковных книгах и других документах. Редко доводилось Марцелло видеть, как человек расцветает на глазах, словно цветок. Из пожилой сеньоры, пережившей за свою жизнь не мало, и порядком уставшей от этого, герцогиня Де`Росеильлире как будто помолодела лет на десять! Глаза засияли, словно две звезды. И Марцелло понял, что теперь о девушках есть кому позаботиться. — Ах, мой дорогой Марцелло, пусть примят от меня хвалу Небеса… Значит, у меня есть целых восемь внучек? О, сколько счастья! Я прошу, нет, умоляю тебя, дай мне увидеть хотя бы одну из них! — Я дам вам больше, моя госпожа. Многие девочки нуждаются, и если вы хотите помочь им получить достойное будущее… — Ни слова больше, мой дом теперь для меня станет земным Раем! Все, что я способна еще им дать, я подарю им без остатка! — Позвольте дать Вас совет: Вы устали, должно быть. Я беспокоюсь о Вашем здравии, Вам надо отдохнуть, тем более, что добрые вести — есть лучшее из всех снотворных! — Вы разумны, мой дорогой спаситель, действительно поздно. О, я не могу дождаться завтра! Дай мне месяц, и я подготовлю все для моих дорогих голубок! И, не переставая утирать слезы безграничной радости, льющихся из яблочно-зеленых глаз шелковым платком, она в сопровождении служанок отправилась в свои покои. А виконт без сил рухнул обратно в кресло. Туман изнурения пропал, и теперь предстоял новый виток борьбы! Когда герцогиня ушла к себе в покои, поддерживаемая служанками, Марцелло вернулся к себе. Этим вечером на полукруглом балконе стоял виконт Де`Агиллар. Он как будто застыл, уставившись в одну точку. Марцелло считал, что виконтесса дель Жименес несомненно знает, где может быть и ее сын, и сын герцога. Это письмо необходимо спрятать по приезде домой — оно было его, нет, всеобщей надеждой на наследника. Эти несколько строк — залог спасения целого рода. Он мог, конечно, сразу же вернуться в Кадис, и сам найти молодого человека по имени Мигель. Что-то подсказывало ему, что именно в с таинственном Кадиссе , а не где-нибудь в глухой провинции. Но не мог же он бросить другого сына своего покойного господина, пусть даже внебрачного. Ведь нельзя же «делать дело» лишь наполовину! Виконт считал совершенно естественным, что он ответственен за каждого из детей герцога. Только до конца. Он переждет. Возможно, ему удастся найти нужные слова, чтобы узнать у доны Жименес, родила ли она тогда ребенка от герцога, и если да, то где теперь этот ребенок? Но сеньора Элиза молчит. Она боится. И Марцелло понимал, чего она боится. Но теперь он возьмет реванш! Именно поэтому в этот раз он позволил себе поспать до десяти утра, ведь ему предстоял непростой день.***
Конь летел, словно на крыльях. Марцелло чувствовал, как бурлит кровь в венах их обоих. Ему казалось, что вот-вот, и они взлетит, оторвутся от земли. Мальчик! И не один, а возможно, два! Ах Донна, знала бы она, как много она сделала для него, для Испании! Жеребец грыз удила, и мотал головой. Конь был молод и еще не объезжен. Он вынес седока на въездную аллею. Его дорогой кузен, прогуливавшийся перед входом, испуганно остановился. А когда Марцелло спустился с коня, поучительно выговорил ему, что не пристало испанскому дону носиться, словно авантюристу! Марцелло пропустил замечание родственника мимо ушей. Ах, сейчас это было так не важно! Двоюродный брат Д`Агиллара укоризненно покачал головой, словно говорил с маленьким ребенком: — Мой дорогой друг, кажется, Вам удалось узнать что-то несомненно радостное для Вас, но Вы, кажется, запамятовали, что ровно через несколько дней… — Боже мой! Я совсем забыл! — вскричал Марцелло, резко поворачиваясь к кузену. — Вот именно. Надеюсь, Вы окажете нам любезность, и проведете этот прекрасный вечер в нашем кругу? Марцелло быстро улыбнулся: — Да… Да, конечно! С радостью так и поступлю! Было видно, что он уже погружается в свои раздумья. Это не укрылось от его родственника, но, все же, кузен Марцелло кивнул на прощание, и отравился отдать распоряжение на счет ужина и так далее. Жеребец нетерпеливо тянул поводья, а Мацелло так и оставался стоять на месте, держа коня под уздцы. Радость по прежнему грела его сердце, но он наконец вспомнил, сколько дел он должен еще сделать. Подбежавшие конюхи хотели было перенять у него коня, но Марцелло задумчиво отмахнулся: — Нет-нет, я сам. Слуги пожали плечами и пошли готовить стойло для коня, а так же заниматься и своими делами, коих у них было вполне достаточно. Ну захотел господин сам расседлать коня, пусть расседлывает! Им-то что? Жеребец снова боднул мордой Марцелло, мол, я устал, отведи меня наконец в стойло, я заслужил! Полностью погруженный в свои мысли, Марцелло повел жеребца в конюшню. Он завел его в стойло и принялся расседлывать. Тонкие, довольно изящные руки привычно закрепляли стремена, отстегивали подпругу… Он обдумывал, что он скажет Элизе, к которой почему-то испытывал сострадание. Еще два дня предстояло ему пробыть у кузена в гостях, а затем вновь отправляться в Кадис в самую гущу событий… Они пролетели, словно пущенные из лука стрелы. Настало утро, пришло время возвращаться. Коня как следует оседлали и Марцелло, пройдя обязательный «сердечный» ритуал прощания, отправился домой. Но не сразу. Он пошел ва-банк. Сейчас или никогда! Она либо расскажет ему все, либо… В этот раз хозяин поместья Жименес был дома. Но это не стало помехой, как ни странно. В определенный момент совершенно бесполезной беседы он отлучился на несколько минут по какому-то поводу, но это не оскорбило его гостя. Напротив, дало тот самый шанс, ради которого Марцелло и прибыл сюда… — Я полагаю… — начал Марцелло, но виконтесса тут же его перебила. — Я же просила, нет, я Вас умоляла больше никогда не пересекать порога моего дома! За что, за что вы хотите меня погубить?! Та ночь, та глупая, роковая ошибка юности, неужели за ту случайность я теперь так горько буду расплачиваться? Денег Вы не попросили, так что же я могу дать? Вам за Ваше молчание? Что? — женщина, словно затравленная пума развернулась к Марцелло. Дивной красоты локоны цвета воронового крыла волной упали на плечо. В глазах заблестела влага. Впервые Марцелло запнулся и не знал, что ответить на это. Если дело пойдет так и дальше… — Я никто, сударыня, чтобы осуждать Вас. Что было той ночью, навсегда останется в тех покоях, если, конечно, безжалостное время не сотрет это без следа… Я повторю, и буду повторять это до тех пор, пока Вы не поймёте, что я не крыса, рыскающая в чужом белье, а дворянин, который верен памяти своего сюзерена — мне не нужна Ваша жизнь! Поймите это! Мне нужен мальчик, которого Вы когда-то произвели на свет, не забавы ради, а чтобы дать ему достойную жизнь, на которую он имеет право! — Я… тогда было все замутнено. вином, молодостью! Я не была знакома с Леокадией! То был просто несчастный случай! — Вы не обязаны объясняться! — Нет! Обязана! Вы спрашивали меня? Я отвечаю! Для меня почему-то это стало так важно, так желанно — сказать все именно Вам! Снять наконец это бремя с души! Мне это показалась тогда таким смешным, таким веселым приключением! До сих пор я не понимаю, где была тогда моя голова! И разве важно, как я оказалась в гостях у герцога? Мой ответ — отец хотел, чтобы в «подругах» я имела саму герцогиню Леокадию Де`Росеильлире. Та ночь как фейерверк, вспыхнула и растаяла! А потом, когда я поняла, что жду ребенка… Я не смогла… Вы понимаете… и родила… Вы оказалась правы… это был мальчик. Вот только, понять не могу, как Вы догадались? Она рассказала ему все, она сделала больше, чем надо было… И она заслуживала ответной откровенности! Он молча засунул руку в потайной карман, вынул оттуда письмо и протянул ей. В глазах её слёзы давно растаяли, словно весенний снег… Они так и не пролились по бархатным щекам. Было ли тому причиной понимание в глазах виконта, или нелепая, нежданная надежда на что-то хорошее… Она даже не обратила внимания. Но глаза ее снова наполнились слезами, но на сей раз слезами растроганности и умиления, как только она прочла письмо. — О, Леокадия, благородство и милосердие до конца! Ты всегда была так великодушна! Сеньор виконт, я скажу Вам имя того, кого Вы ищете. Теперь я понимаю что Вы достойны доверия: имя сыну милой Леокадии… — Мигель. Если бы можно было бы грубо выразиться, то можно было бы сказать, что у Элизы отвисла челюсть. Глаза ее были как у совы. — Я знаю имя сына их светлостей, но я должен знать имя и Вашего дитя… Она помолчала, но потом спросила, коротко и ясно: — Зачем? — Разве на это требуется ответ? Я не затрону никак Вашего благородного имени, не бойтесь. Виконтесса отвела взгляд в сторону окна. Лицо её успокоилось и расслабилось, на лице появился здоровый румянец. Марцелло показалось, что в них появилась нежность и грусть одновременно. — Каким интересно, он стал… Столько лет я даже не думала о своем первенце… А ведь я так счастлива, что он тогда появился. Вы думаете, что я бросила собственное дитя, и по-прежнему безразлична к нему? Ошибаетесь… Почему-то я люблю его… И раз Вы хотите знать и его имя, я скажу. Все, что Леокадия написала на этой бумаге — правда. Я отправила своего сына в приют, но не по совету Леокадии, а по рекомендации, если это можно так назвать, самого герцога… Одному Небу известно, что я тогда пережила, все это казалось нескончаемым кошмаром. Она грациозно встала и, взяв перо, начертала на тонкой бумаге пару строк. Почерк был просто загляденье, воистину произведение каллиграфического искусства. — Я выбрала ему имя Тулио… А теперь, не подумайте обо мне дурно, но я вновь прошу Вас, уезжайте прямо сейчас. И она подала ему листок бумаги. На белом листе был выведен адрес. Марцелло благодарно склонил голову и, попрощавшись с Элизой и ее мужем, вернувшимся в комнату, быстио покинул их дом. Теперь он знал! Знал, что у герцога есть два наследника! Знал их имена, их обоих! Когда Марцелло отправлялся к кузену, у него практически ничего не было… Но теперь! Домой он летел будто на крыльях. Жеребец, чувствуя радость всадника, скакал быстро и ровно, не запинаясь, легко перепрыгивая незначительные препятствия. И лишь когда ноги виконта ступили на землю, настроение его немного ухудшилось — ведь теперь этих наследников необходимо отыскать! Испанец стянул седло и, перебросив его на предплечье, передал его слуге. Как? Как можно отыскать в столь многолюдном Кадисе двух людей? И снова его осенило: имена, возраст, родовые знаки… Он обязан их найти, сколь бы трудно это ни было!***
Весь день Тулио ходил какой-то дерганный, рассеянный… Мигель обратил на это внимание и попытался сначала выяснить в чем дело, потом — вывести из этого состояния, а затем, когда первые два пункта с треском провалились, просто проследить за его метаниями. Слежка, однако, принесла достаточно неожиданные плоды… Блондину оставалось лишь улыбнуться и оставить друга и партнера наедине со своими планами. Но… вскоре и его посвятили в происходящее. Вечером Чел порхала по кухне, пытаясь приготовить какое-нибудь блюдо из тех, что были ее любимыми в Эльдорадо. Из рук все сыпалось, а кроме этого, немало раздражал Мигель, то и дело снующий туда-сюда и бросающий странные взгляды. А Тулио вообще где-то шатался! — Да что с вами не так? — окончательно вспылила девушка, когда Тулио поздно вечером вошел на кухню и остановился недалеко от девушки, порываясь что-то сказать, но останавливая себя. — Ты не могла бы пойти со мной? Кое-куда… В одно место… Туда… — Тулио, я пытаюсь приготовить нам ужин, а у меня ничего не получается! Мы не могли бы перенести прогулку на завтра? — Нет, это срочно. — Ладно… — обреченно вздохнула Чел, видя упрямую решимость мужчины. Они уже ушли довольно далеко от дома: кирпичная кладка сменялась сочной зеленой травой, а дома сменились на деревья. Водная гладь канала расширялась, образуя самую настоящую реку. Луна карабкалась вверх по небу, это была ее ночь — во всей своей полноте она должна сегодня украсить небосвод. Чел уже было хотела вновь возмутиться, но Тулио резко повернулся к ней и едва ли не приказал: — Закрой глаза. Девушка нехотя послушалась, так как отступать уже было поздно. Но при этом она твердо пообещала себе, что если затея Тулио окажется чем-то бессмысленным, она не станет разговаривать с ним месяц! Ну, может быть, неделю… — Только не открывай, пока не скажу! — Ладно… И тут девушка почувствовала, как ее ноги, а следом и все тело, отрываются от земли. Тулио прошел с ней на руках пару шагов, зашуршали кусты, раздался тихий плеск — Чел даже на секунду подумала, что мужчина решил над ней подшутить и искупать в реке. Все прекратилось так же неожиданно, как началось — девушку усадили на жесткую теплую поверхность. Вновь тихий плеск… — Все, можешь открывать! — наконец подал голос Тулио. Чел повиновалась… и обомлела. Они сидели в лодке, которая, мерно покачиваясь, плыла в разбавленной лунным светом воде. Сверчки на берегу застрекотали на разные голоса, наконец дождавшись своего часа. Распускались красочные ночные цветы. Девушка перевела взгляд на Тулио — его глаза сейчас блестели не хуже водной глади. И ей стало как-то неуютно под этим взглядом… То есть, она просто не понимала, что происходит? Мужчина опустил весла, доверив лодчонку речной воле, нервно сглотнул. Пошарив рукой у себя за спиной, он извлек на лунный свет прекрасную розу, лепестки которой были усеяны вечерней росой. — Чел… я никогда не встречал еще никого хотя бы чуточку похожего на тебя! Ты столь необыкновенна, что я не могу себе даже вообразить хотя бы один день без тебя! Я люблю тебя! И я прошу тебя… нет! Молю! Раздели со мной жизнь! Выходи за меня… — слова лились мягким потоком из его уст, и лишь последние три слова были произнесены благоговейным шепотом. — Я тоже совершенно не представляю жизнь без тебя… Я люблю тебя, Тулио… — она притянула его к себе, вовлекая в долгий, мягкий поцелуй. Видимо, это означало «да»… Стоя на маленьком мостике, их провожал довольным взглядом Мигель. Поняв, что план удался, блондин усмехнулся и, медленно развернувшись, пошел в дом. Предстояло еще создать романтичную обстановку, за каких-то полчаса. Просьба Тулио. Мало вот ему просто прогулки на лодке, за которую, кстати, надо будет заплатить завтра…