»…Милая Элиза, здравствуй. Через верных нам людей, до меня дошли новости о Вашем благополучном разрешении от бремени. Мне сказали, что это мальчик. Примите мои пожелания Вам и малышу долгих лет! Я понимаю Ваши страхи, которые Вы изложили мне в прошлом письме. Я верю, что все сложится как нельзя лучше! Его светлость по-прежнему мне не верит: чья-то неосторожная сплетня теперь ставит под угрозу моего сына. Я боюсь за него. Мне пришлось солгать, что я потеряла мальчика… Я говорю только Вам, что наш сын жив. Я прошу хранить эту тайну так же, как Вы храните свою! И если, по воле Небес, я не успею забрать моего мальчика раньше, я прошу Вас, не покидайте его! Я знаю, что Вы приказали отнести нежеланного ребенка туда же, где я спрятала своего сына. И со своей стороны, я уверяю Вас, что не забуду и о Вашем сыне. Судьба связала наши истории. Вы скоро станете замужней женщиной, и я желаю Вам счастья. Вы боитесь быть скомпрометированной, и я Вас понимаю. Это лишь случайность. Вам не стоит волноваться! Я дала не родовое имя моему сыну. Так будет безопаснее. Я еще раз прошу Вас в случае несчастья позаботиться о мальчике. Его имя.» Её Светлость, герцогиня ****ская, Леокадия Де`Росеильлире.
Марцелло оторвал наконец взгляд от строк. Было видно, что женщина нервиничала, когда писала это письмо. Столь путано и бегло написано. И вот еще что зацепило испанца: имя ребенка было пропущено. Кого угодно это могло бы разочаровать или озадачить, но Марцелло был весьма умен и наблюдателен: герцогиня была умной женщиной, она нарочно не написала имени сына герцога. Но как тогда она надеялась, что виконтесса позаботится в случае чего о ее ребенке? Значит, она все же оставила зацепку. Но какую? Марцелло в тысячный раз пробежал глазами по строкам, которые он уже выучил наизусть. Понятнее они от это не стали. «Милая Элиза…» Элиза… Это имя мог носить кто угодно — Марцелло знал несколько подходящих дам с таким именем — и потом, виконтесса, возможно уже вышла замуж. И ситуация становится все запутанней… Элиза, Элиза, Элиза… В дверь постучали, вошел слуга и спросил господина, не собирается ли он ложиться спать? Ведь ему было приказано виконтом, именно в это время придти сюда, чтобы дворянин мог совершить вечерний туалет. Элиза, Элиза, Элиза… Марцелло, словно в бреду, позволил себя подготовить ко сну. А имя «Элиза» эхом раздавалось в его мыслях. Его как раз одели в батистовую ночную рубашку, как вдруг… Его словно прострелило! — Боже мой! Элиза! Ну конечно! — вскричал он, при этом здорово напугав слугу. Бедолага от неожиданности шарахнулся в сторону. Марцелло ликующе улыбался и возбужденно дышал. Вот он, ответ! Батист! Он вспомнил, как однажды, ночью, проходя мимо покоев герцога, около двадцати пяти лет назад, он случайно видел в приоткрытую дверь, как мелькнул край батистовой женской ночной рубашки! Это была не герцогиня… Незнакомкой могла быть только одна женщина, и имя ее было — Элиза!!! Если некая сонливость и имела место быть — сейчас ее как рукой сняло! Невероятная волна возбуждения прокатилась по всему телу виконта — ему хотелось действовать. Немедленно! Однако, столь поздний час не был удачным временем для начала путешествия… Но Марцелло определенно знал, куда он отправится завтра!***
Величественная Испания не обратила на прибывших никакого внимания — что ей, привыкшей к каждодневному потоку странников и купцов, до четырех путешественников, сошедших с очередного корабля! Мигель первым спрыгнул на родную землю, полной грудью вдыхая такие знакомые запахи. Он окинул взглядом разбегающиеся в разные стороны дороги и дорожки, мощеные камнем, аккуратные кирпичные дома вдалеке. Они дома! Вот только светлую радость возвращения светловолосого мужчины оттеняла легкая тоска по месту, где, пусть и недолго, но он был так счастлив! Покачав головой, пытаясь таким образом избавиться от светлого наваждения, мужчина вновь улыбнулся и повернулся к своим спутникам. Тулио как раз помогал спуститься Чел с корабля. Следом за ними, величественный, словно сам король, спускался Альтиво… пока не запнулся обо что-то и, едва ли не кубарем, скатился прямо к ногам друзей. Те, не сдерживаясь, захохотали, на что конь обиженно фыркнул и, вскочив на ноги, отвернулся. — Да ладно тебе, Альтиво! Для нас ты всегда будешь величественным скакуном, королём среди жеребцов, просто в отличие от других королей — чуточку ближе к земле нашей грешной! — Скакун, уже было поворачивавшийся к друзьям, после последних слов Мигеля возмущенно фыркнул и отошел подальше от троицы, намеренно звонко цокая копытами. Всё еще посмеиваясь, друзья двинулись следом за ним. — Как думаешь, стражники уже забыли про наше прощальное «выступление»? — спросил у друга Тулио, опасливо косясь на проходивший мимо патруль. — Да, наверняка! — Мигеля, похоже, это не заботило. — А они? — с какими-то истерическими нотками в голосе, прошептал брюнет, глядя на вывернувшую из-за угла компанию. — Они наверняка не злопамятные… — начал было Мигель. — Эй, парни, смотрите, кто вернулся! — и вся явно недружелюбно настроенная компания любителей бросить кости направилась прямиком к друзьям. — А помните, я говорил, что это был его план? — попытался провернуть старый трюк блондин, однако… — Не волнуйся, и до него доберёмся! — пригрозил самый грузный мужчина, они и его как-то развели на игру в кости. Хотя, ради справедливости, следует заметить, что верзила сам был «хорош», ибо и сам промышлял… разбоем. Тулио лихорадочно соображал, как поступить? Ведь теперь с ними была Чел. Но тут выступил Мигель. Он закрыл собой Тулио и Чел и, усмехнувшись, сказал: — Послушай-ка, дружище, ну подумаешь, обыграли тебя пару раз, ведь это было так давно! Громила сжал кулаки и прорычал, что он проиграл им двадцать песет! Точнее, это они вытянули из него двадцать песет! Его дружки заиграли мышцами, а кто-то даже наполовину вынул из ножен оружие… Мигель нервно сглотнул при виде ножей, но сумел выйти из положения. Он изогнул бровь, усмехнулся и, скрестив руки на груди, оперся боком на близ стоящую бочку. Великан даже удивился: блондин, казалось, его совсем не боялся! Может, он недооценил его? — Ну! Ты не нарывайся! Где мои деньги? — Двадцать песет? А не хочешь больше? — Ты, кажется, шутить вздумал! Так я тебе покажу, что этого делать не стоит! Тулио решил вмешаться, пока не поздно. — Послушай, эээ, не помню как тебя зовут… Но мы только что прибыли, и… — Мне нужны мои деньги!!! Тут Мигель снова привлек внимание банды. Он подошел совсем близко к главарю и сказал: — Этого хватит? — и он помахал перед носом мужчины золотым кольцом. Увы, камень выпал, но и без камушка было понятно, что тут не двадцать песет… Много больше! У банды заблестели глаза: тут на всех хватит! Но блондин, правда, тут же убрал его в карман: — Но ведь ты же хочешь только лишь двадцать песет… Придется подождать. Но… ты можешь получить его прямо сейчас, если… — Не нарывайся! Говори, что хочешь! — рыкнул другой молодчик. — Сделай вид, что нас не видел. Главарь помолчал и выхватил кольцо. Потом он кивнул своим, и они молча прошествовали мимо друзей. Они и так не хотели больше иметь с ними дел. Опытный глаз главаря быстро отметил что-то особенное в Мигеле. Что-то, что замечал в благородных господах… Жизнь у громилы была насыщенная, и он много повидал на своём веку и благородных господ и плебеев… В общем, громила почему-то решил не связываться. Мигель и Тулио удивленно переглянулись, синхронно пожали плечами и, вместе с Чел, поспешили нагнать Альтиво, который успел уйти довольно далеко, все еще грозно цокая копытами и бряцая мешками с золотом. Хотя внешне это выглядело, как будто жеребец был навьючен покареженным металлоломом. Об этом чуть позже… — Мда, теперь нам надо подумать, где бы остановиться… — проговорил Тулио, почесывая в затылке. Мигель задумался: а как устроить и Альтиво вместе с ними? — Я думаю, — промурлыкала Чел, — что было бы не плохо перекусить для начала. На голодный желудок трудно думать! Друзья были полностью с ней согласны. Они устроились прямо там, на пристани, в небольшом портовом кабачке, обшарпанная вывеска которого тоскливо поскрипывала на ветру. За небольшой «подарок» трактирщик обслужил гостей, дал корм коню и полностью потерял к ним интерес. Ему, конечно, было любопытно, откуда они, кто они, но… они заплатили за безразличие, так в чем же дело? С морячками ему было куда интереснее! — Так где будем искать дом? — задорно спросила Чел. — Я… А я вот даже не имею никакой идеи! А ты что скажешь, Тулио? Тулио немного помолчал, а потом ответил: — На корабле я слышал, что моряки обсуждали экспедицию Кортеса… -Ты про те байки? Да это же всего лишь анекдоты! — Я не об этом, Мигель… В конце они упомянули, что Кортес так и не вернулся, и что его ждет весь Кадис, да что там! Вся Испания! Чувствуете, к чему я веду? — Кажется, я понимаю… — проговорила смуглянка, после минутного раздумья. — И я тоже… Постой, дружище! То есть, если мы сейчас объявимся с грудой золота, то у властей возникнут вопросы? — поддержал Мигель. — Вот именно! Учитывая, что наши портреты висели по всему Мадриду и Барселоне, и то, что каждой собаке кажется, известно, что мы скрылись на корабле Кортеса, то будет разумно переждать. Чель проглотила ложку паэльи, и заметила: — Я не знаю этого Кортеса, но, судя по тому, что мы обрушили единственный вход в Эльдорадо от одного его имени… Я согласна с Тулио. — Ну, раз вы оба высказались, я пожалуй скажу тоже: мне не хотелось бы вот так сразу становиться «почтенным гражданином» Мадрида… Я предпочел бы пожить немного как раньше, а потом… найти настоящий дом! Тот, что станет родным. Брюнет поднял глиняный стакан и отсалютовав Мигелю, он провозгласил: — А я смотрю, ты начал прислушиваться к внутреннему голосу! Эх… Если бы ты слушал его в Эльдорадо… Трое товарищей расхохотались, и стукнулись стаканами. Доев, они встали из-за стола и направились к коновязи, где их ждал Альтиво. Чел запуталась в плаще, скрывавшую ее фигуру ниже пят, и чуть не упала. Тулио вовремя подхватил ее на руки. — Мне точно надо это носить, пока мы не купим ваш национальный костюм? — прохныкала Чел, споткнувшаяся за этот день раз двадцать. — Да, — твердо сказал Тулио, — видишь ли, если ты появишься на улицах Испании в этой одежде, то… эммм… — Нас, как минимум, не поймут! — подсказал Мигель. Они посадили Чел на Альтиво и уже тронулись, но их окликнул хозяин. Он чуть было не забыл: его друг должен был на полгода отбыть в Милан, по делам. И он хотел сдать дом. — Правда, есть один минус: дом в довольно бедном квартале и далековато от центра города… — добавил хозяин таверны. Он уже думал услышать привычное «Нашел дураков!» или «Нет уж, спасибо!», но друзья хором приняли его предложение!***
Марцелло уже был на ногах, едва только рассвело. Он в нервном предвкушении мерил комнату шагами, дожидаясь прихода слуг. Словно назло, время тянулось, как густой кисель. Когда, наконец, явился слуга, чтобы помочь своему сеньору подготовиться к завтраку, он был сильно удивлен тем, в каком состоянии находится вышеозначенный: растрепанный после сна, однако уже полностью собранный, виконт де’Агиларр расхаживал из угла в угол, едва не подпрыгивая при каждом шаге. — Вели подготовить моего коня, и как можно скорее! — это были первые слова, которые вырвались из уст Марцелло, когда он заметил слугу. Мужчина опешил поначалу, но тут же вернул себе самообладание. — Будет сделано, сеньор… Будут еще приказания? — Нет, это все, — Слуга склонил голову и вышел. Через пятнадцать минут скакун уже был оседлан и ждал своего хозяина. Травиесо был довольно молодым жеребцом ганноверской породы гнедой масти с маленькими белыми пятнышками. Конь был довольно норовист, но очень вынослив, а это сейчас было невероятным плюсом. Путь предстоял неблизкий. Однако, Марцелло все же надеялся преодолеть расстояние, отделяющее его от возможной разгадки, хотя бы за сегодня. В пути Марцелло собирался обдумать письмо, чтобы понять, как лучше подступиться к Элизе, чтобы не отпугнуть ее и разговорить. Он видел её один…ну от силы раза три в жизни, и надо было подобирать слова очень тщательно. Пока в голову ничего не приходило. А в это время Дон Хуан Де’Томега шел по галерее второго этажа, держа в руках свиток с речью. Иногда он похлопывал им по левой руке то подбирая нужные слова, то вспоминая написанное. Если он поставил на ту «лошадку», и Дон де Ретас прав, что пора выходить из тени… то в скором времени, он сможет сорвать неплохой куш и стать далеко не последним человеком в Испании! Взгляд его скользнул вправо и… Дон Хуан стал нечаянным свидетелем отъезда виконта Де’Агиллара. «Он явно куда-то спешит… Неужели, разнюхал что-то?» — Мужчина нахмурился. Ох как это рвение было некстати! Недовольно поморщившись, Дон Хуан продолжил свой путь, думая об увиденном…***
Уютный двухэтажный домик теснился между такими же небольшими, но красивыми жилищами. Несмотря на внешнюю их схожесть, этот дом чем-то зацепил друзей: может быть, окна его не так холодно взирали на прохожих, а может, от него веяло домашним очагом, свежим хлебом и терпким вином… Хозяин показал им дом изнутри. Домишко хоть и вправду был бедноват, но был просто подарком Небес… Гостиная встретила немного душным воздухом и довольно пустой обстановкой, но, что приятно, еще теплым камином. Сквозь большие окна, выходящие на неширокую улочку и стремительную речку, через которую вел каменный мост, лился теплый солнечный свет. Лестница, ведущая на второй этаж, тихо поскрипывала под ногами. Спальни так и манили поскорее забыть трудный день и погрузиться в приятный сон. Недолго думая, Мигель, Туллио и Чел заключили с хозяином сделку. Уладив все формальности, они уже на правах хозяев переступили порог дома. Чел тут же упорхнула размещать их немногочисленные пожитки, более похожие на металлолом, покрытый жутким слоем грязи. Тулио отправился ей помогать, однако помощь была скорее предлогом, а мужчине просто хотелось больше побыть с ней наедине. Мигель, улыбнувшись вслед неразлучной парочке, направился к Альтиво. Коня разместили в небольшой деревянной пристройке за домом. Жеребец был явно недоволен местом жительства, пусть и временным, что и не преминул высказать громким фырканьем, стоило только Мигелю переступить порог. — Ну прости, друг! Пока что нам нельзя светить деньгами. Да, тут, конечно, не королевские конюшни, — Альтиво вновь фыркнул, — но зато есть свежее сено и чистая вода! Но нужно подождать всего немного — и у нас будет все, чего мы только пожелаем! Если бы Мигель знал, что ждет их всех впереди, он бы не был столь оптимистичен в своих пророчествах… Но сейчас они все были беззаботны и веселы, наслаждаясь домашним уют впервые за последнее время. Да… То были два мира: Роскоши, дающей много власти и блеска, но и требующей взамен немало, и Бедности, что сурова, но дающая немного ограниченную, но все же, свободу.