Когда одна дверь закрывается...

Лондон был неприветливым и серым. Эрнандо всегда мечтал отправиться куда-нибудь с Лито, и особенно сильно хотелось сбежать в последнее время, сбежать куда-нибудь, где бы их никто не знал, где можно было бы притвориться, будто они живут прежней тихой, пусть и заполненной одним большим секретом, жизнью. Не то чтобы он скучал по той скрытности, но... перемены просто пугают. Эрнандо снял очки и привычно потер переносицу. Из него вышел бы ужасный игрок в покер: каждую эмоцию выдавал жест. Преподаватель совершенно ничего не мог с этим поделать, а вот Лито казался до невозможности довольным ребенком, когда замечал нечто подобное за своим парнем. Актер запомнил каждую мелкую деталь, знал своего партнера, будто одну из своих ролей, порой передразнивал, например, сморщив нос или поправляя несуществующие очки. Эрнандо усмехнулся своим мыслям, вновь надел очки и, скрестив руки на груди, продолжил глядеть на улицу, стоя прямо у окна. Начался дождь. Стремительно, будто небеса сдерживались, но в один миг их прорвало: несколько капель упало на землю, а за ними путь вниз нашли целые водные потоки. На душе стало совсем тошно. Выглядывать знакомое лицо за занавесой воды становилось невыносимее с каждой минутой. — Уверена, что он скоро вернется. — Фуэнтес повернул голову и одарил Даниэлу легкой благодарной улыбкой, принимая из ее рук горячую кружку чая. Пар кружил в воздухе, будто в ленивом танце, и разносил по комнате соблазнительный аромат. Сделав глоток, Эрнандо ощутил, как внутри разливается приятное тепло, согревая и успокаивая, а на языке оседает легкий привкус бергамота. Фуэнтес даже на пару секунд глаза прикрыл от удовольствия. — Ты просто чудо. — Что было истинной правдой: за время их знакомства Даниэла довольно точно усвоила, что и при каких обстоятельствах необходимо Эрнандо. Она была невероятно проницательна. — Перестань, — девушка смущенно улыбнулась ему, но тут же отвлеклась и переменилась в лице. — Эй, смотри-ка! — Она указала рукой в сторону окна. Эрнандо повернулся, наблюдая за тем, как в их сторону продвигалась целая группа людей и возглавлял эту процессию Лито. Преподаватель отставил чашку на подоконник и рванул на улицу прямо так, в чем был, плюнув на свое пальто, на дождь и промозглый холод новой для него местности. Он так сильно волновался, совершенно сбитый с толку, что просто не мог ждать, пока Родригез зайдет внутрь. Вся одежда промокла насквозь в считанные секунды. Она мешалась, липла к телу. Но это не могло сравниться с тем дискомфортом, которое вызывало беспокойное сердце. Оно билось как ненормальное. С такой силой, что Фуэнтес готов был просто разреветься на месте, когда их с Лито тела наконец стремительно столкнулись друг с другом. Они практически впечатались друг в друга, и Эрнандо так крепко обвил руками своего парня, словно все это время боялся вовсе никогда больше его не увидеть. Волна наваждения спала, он сделал шаг назад и обхватил ладонями лицо актера, с тревогой осматривая кровоточащий нос. Будь это один из его знаменитых фильмов, картинка вышла бы весьма живописной. В целом Лито выглядел уставшим, нервным, но в какой-то мере и полным облегчения. Это витало в воздухе вокруг него, так что Эрнандо знал: что бы не происходило, оно осталось позади. Он кивнул своим мыслям и выдохнул, высвобождая тяжесть, что осела в его груди. — Я задолжал тебе объяснения, — тихо пробормотал Родригез. — Сначала зайдем в дом, — покачал головой Фуэнтес. Он обвел взглядом остальных присутствующих. Боже, да они будто через войну прошли: все растерянные, потрепанные, двое едва стояли на ногах, придерживаемые своими друзьями. Серьезно, как бы сильно ему не хотелось услышать всю историю, от начала до конца, глядя на все эти бледные лица, он готов был признать, что это могло и подождать. Чудом снятая (учитывая, в какой спешке они собирались) квартирка была довольно-таки маленькой, тем более для одиннадцати человек. Но никого это толком не смущало, в особенности кластер. Теснота не была помехой для людей, которые привыкли разделять свое личное пространство еще с семеркой человек. — У меня... — Райли не сумела сдержать всхлип, отчего ее речь резко оборвалась. Уилл приблизился к девушке и обнял ее со спины. — У меня есть связи здесь. — Она протерла глаза и продолжила уже более уверенно: — Я могу достать медикаменты. — Может, не стоит пока слезать с блокаторов? — осторожно предложил полицейский. Они все ощущали, как заканчивалось действие. Они все ощущали боль и гнев. Все, что накопилось, вдруг стало извергаться, словно бушующий вулкан. — Ни за что, — отозвалась Кала; в ее взгляде было столько упрямства. Горски мог понять, почему. Не чувствовать друг друга теперь означало не чувствовать вовсе. Будто частицу тебя вырезали. Это было куда хуже, чем делить одну боль на всех. Он кивнул и взглянул на диджея. — Я пойду с тобой. — Если какие-то аргументы "против" и существовали, Блю не стала их озвучивать. Никто из них сейчас не хотел быть один. Ни ментально, ни физически. В это же время самая помятая двоица заняла скромную спальню. Вот уж кому точно не помешал бы отдых и правильная компания. У Калы и Вольфганга толком не было возможности спокойно побыть наедине. Ну, а когда все утряслось и оставшиеся разместились в гостиной (кто на диване, кто у окна, а кто прямо на полу), настало время для того, что нельзя было больше откладывать. Для правды. Атмосфера и без того была слишком натянутой, чтобы они и дальше могли сосуществовать бок о бок в тишине. — Эрнандо... — протянул Лито в нерешительности. Может, он и был замечательным актером, но проникновенные речи ему всегда писали сценаристы. Он не был и вполовину таким же уверенным в себе крутым парнем, каким его показывали на больших экранах. А Эрнандо просто стоял там, облокотившись на подоконник, и вцепился в эту кружку с остывающим чаем, словно ограждаясь. — Слушай, я знаю, что это прозвучит безумно, но... все эти люди, — он обвел рукой комнату, — они — это я. Часть меня. Порой, — он улыбнулся Сан, перевел взгляд на Номи, — даже лучшая часть. — Лито вновь посмотрел на любимого. Он сложил ладони вместе и уткнулся в них носом, усиленно думая над тем, как лучше все объяснить. — Понимаешь, иногда я слышу, вижу и чувствую вещи, которые я не должен был слышать, видеть и чувствовать, но так уж вышло, что я могу. Я говорю на корейском, взламываю замки и умею драться — все из-за того, что я связан с этими невероятными людьми. — Лито, я не совсем понимаю, что конкретно тебя с ними связывает. — Фуэнтес вновь оставил в покое свой чай и скрестил руки на груди. Веласкес же вообще была молчаливой тенью в отдалении. Но она ловила каждое слово и действительно пыталась понять. — Хэй, — Маркс поднялась со своего места на диване, которое прежде делила вместе с Аманитой, и коснулась предплечья актера, — позволь мне, ладно? — Родригез был ужасно благодарен за то, что его кластер продолжал его выручать, и все же было слегка странно из-за их реального присутствия в этой комнате. Другие люди могли видеть происходящее таким, каким оно и было на самом деле. — Меня зовут Номи, — начала девушка, глядя прямо на Эрнандо, — и какое-то время назад я была в точности на том же месте, что и ты сейчас. Я не знала, что и думать. Было ясно, что слышать голоса в своей голове — это ненормально. Я думала, что схожу с ума, но потом я стала копать. — Она потянулась назад, ища руку Нитс, и на секунду обернулась, улыбнувшись, когда ощутила мягкую теплую ладонь в своей. — Мы стали, — тут же исправилась она и вновь перевела серьезный, сочувствующий взгляд на преподавателя. — И в итоге нам объяснили, что когда-то давно на Земле существовал иной вид. Гомо сенсориум. Более развитый в эмпатическом плане вид, нежели Гомосапиенс. Сейчас люди думают, если подобные нам и существовали, то уже давным-давно вымерли, но они ошибаются, и одни очень плохие парни знают это. Они хотят причинить нам вред. Поэтому мы все сейчас в Лондоне. Мы спасали нашего друга. Больше, чем друга. — Мы разделяем боль, радость, наслаждение, печаль, — тихо добавил Лито, — мы разделяем наши жизни. Вот, что нас связывает. — Брови непроизвольно сложились домиком. Родригез не знал, чего ему ожидать: поверит ли Эрнандо и примет все, что было сказано, либо назовет психом и попросит уйти. — Просто скажи что-нибудь, Эрнандо. — Почему ты ничего мне не рассказывал? — наконец отреагировал Фуэнтес. Он протер очки о подол влажной футболки, отчего было мало проку, но все же так капли дождя не маячили перед глазами. — Ты ведь знаешь, что можешь довериться нам во всем, — поддержала его Даниэла. С уст Лито сорвался чуть истеричный смешок. Он сделал несколько нетвердых шагов и потянулся к этой двоице, притягивая к себе, соприкасаясь лбами, лихорадочно улыбаясь. Сан, Номи, Кафеус как по команде прикрыли глаза, утопая в его расслабленности и счастье. В его хэппи энде. — Ну, и что будет дальше? — в повисшей тишине уточнила Нитс.

***

— Лило и ее кластер. Когда Джонас вдруг стал психопатом и решил нас пристрелить, я видел стерву, — Вольфганг — единственный, кто не был на блокаторах с самого начала, так что для него вся картина была целостной. По крайней мере, та ее часть, которую можно было соединить и осмыслить. — И она была права в одном: происходит куда больше, чем мы можем представить. Они растянулись вдоль кровати, напротив друг друга, и Кала с нежностью пропускала сквозь пальцы короткие пряди на его голове. — Хочешь ее отыскать? — Она не звучала, как человек, готовый в любую секунду начать отговаривать тебя от чего-то безумного. Это было больше похоже на "когда приступаем?" Когда-либо снова разлучиться с ним — единственное, на что индианка не была способна. — Всех их, — кивнул Богданов. — Не думаю, что ее кластер вообще когда-то работал на Уисперса. Возможно, ему так казалось. Но они всегда были сами по себе. — Парень сменил позу, повернувшись на бок, и заглянул прямо в эти глаза цвета горячего шоколада. — Уверена, что готова к этому? Как же Париж? — Может быть, нас и туда занесет. — она подперла голову согнутой в локте рукой, — Однажды. — Звучит, как план, — согласился Вольфганг.