Все будет хорошо...

      – Ну хватит, Готтфрид. Сейчас вернется Роберт.       Кестер вытирал руки ветошью, пытаясь при этом уклониться от поцелуев Ленца. Они сидели за кадиллаком, и с улицы их не было видно.       – Я только разок еще поцелую тебя.       Отто рассмеялся и сам потянулся к нему.       – Приходи ко мне сегодня вечером, – сказал он, отстранившись.       – Ты приглашаешь меня на свидание?       – Да, приглашаю.       – Я тронут.       Ленц положил голову Отто на плечо.       – Мы слишком редко встречаемся, – сказал он. – Потому мне и трудно от тебя оторваться.       Он отодвинулся, развернулся к кадиллаку и стал тщательно оттирать несуществующее пятно.       Кестер с улыбкой в глазах следил за ним. Потом подошел, стал рядом и положил ему руку на плечо.       – Я дам тебе ключ, Готтфрид. Приходи, когда захочешь.       Ленц бросил на него недоверчивый взгляд.       – Я точно не помешаю тебе?       Кестер улыбнулся.       – Конечно, не помешаешь. У меня отдельный вход и я никого к себе не вожу.       Готтфрид откинул голову и смотрел на него снизу вверх.       – Ты меня любишь, Отто?       – Люблю.       – Ты лжешь! – засмеялся Ленц.       – Да, – легко согласился Кестер.       – А вот я люблю тебя, Отто.       Готтфрид вернулся к своему воображаемому пятну.       Кестер промолчал и погладил Ленца по голове.              Роберт стоял у окна. Снова осень. Сырая, промозглая, серая хмарь.       Жизнь как-то разом опустела. Одно за другим из нее ушло все любимое, необходимое и просто привычное. Мастерская, Готтфрид, «Карл», Пат... Пат. У него внутри все сжалось от боли. Наверное, это никогда не пройдет.       Он услышал сзади стон и повернулся. Кестеру снова снится что-то. Он никогда не рассказывал о своих снах, а Роберт ничего не спрашивал. Он съехались недавно. Так было легче, легче по многим пунктам. Обычно Роберт спал на шезлонге, оставшемся от Пат. Но сегодня ему не спалось.       Кестер на кровати пошевелился.       – Готтфрид, ты чего там стоишь, – произнес он сонным голосом. – Возвращайся в постель. Мне без тебя холодно.       Роберт застыл, от внезапной догадки замерло сердце. Отто, бедный Отто. Сейчас он окончательно проснется, поймет что ошибся, тогда…. Что тогда?       Роберт почувствовал стыд, будто это он сейчас проговорился, будто это он спросонья выдал тайну. Тайну, тщательно оберегаемую прежде, спрятанную, похороненную в деревянном гробу на кладбище, и сейчас, по ошибке затуманенного сном сознания, вытащенную так бесцеремонно наружу. Но Кестер перевернулся на другой бок и снова уснул.       Свет уличных фонарей вычерчивал из темноты контур его уха, темные волосы выделялись на светлом белье, он дышал глубоко и спокойно. Роберт с минуту сидел на краю кровати, а потом вытянулся рядом, поверх одеяла.       – Все будет хорошо, Отто. Все хорошо, – прошептал он, сам не веря своим словам. На мир неотвратимо, пока подкрадываясь на цыпочках, чтобы потом пройти по нему тяжелой поступью, сотрясая саму основу жизни, разрушая города и давя людей под своей чугунной пятой, надвигалась война.